01 Golden-blue eyes and one stolen heart

      — Я говорил, что мы причиним ему боль? Говорил! А ты всё приговаривал: «Хочу этого мента, и ты хочешь, ничего с ним не случится, если мы с ним немного поиграем». А вот случилось, мы случились, пернатая ты хтонь!              — Ну, это же не мы кинули использованный гондон на пол.              Сознание возвращалось к Игорю тяжело, он будто продирался сквозь джунгли собственных запутанных мыслей. Голос Серёжи, звучавший отчего-то как два отдельных, пробивался в его уши как сквозь толщу воды. Наконец он сумел приоткрыть глаза и зажмурился от яркого света потолочных ламп. Проморгавшись он посмотрел на сидящего рядом рыжего парня, который обеспокоенно глядел на него, вновь «заболев» гетерохромией. Тот уже был одет в пижаму и халат, да и пах Игоря был целомудренно прикрыт надетыми на него трусами. Одежда вокруг больше не валялась, да и в целом офис создавал впечатление чистоты и непорочности, будто здесь только занимались рабочими делами и никогда не трахались.              Игорь попытался сесть, но его затылок пронзила острая боль, не прекращая пульсировать. Он застонал и снова откинулся на подушку, которая, оказывается, всё это время находилась под ним. Гром не знал, почему его голова разрывается от боли и почему он не помнит ничего, начиная с того времени, как собирался уйти из офиса Разумовского.              — Серёж, что произошло? — спросил он охрипшим голосом.              — Ты поскользнулся и ударился затылком об пол, — ответил ему Сергей, нервно вертя в своих руках кепку Грома. — Не беспокойся, врач уже тебя осмотрел и сказал, что сотрясения нет, но шишка будет точно.              — Спасибо моей крепкой черепушке, — хохотнул Игорь, веселясь над нелепостью ситуации.              — И твоей кепке, ты упал прямо на неё, что смягчило падение.              Сергей передал ему вышеупомянутую вещь.              — Никогда больше её не сниму, — сказал Игорь, ласково поглаживая любимый головной убор.              — Надеюсь, ты шутишь, — глаза Разумовского вдруг вспыхнули золотом, — потому что если я увижу её на тебе в нашей постели, то выброшу в окно и поминай как звали.              — Ты не посмеешь! — Игорь прижал кепку к груди в защитном жесте. А затем до него дошло: — В «нашей» постели?              — В моей и твоей, если ты останешься со мной.              — С нами, — снова сказал Сергей, но прозвучало это совершенно другим тоном. Его лицо сделалось хищным, а глаза вновь полыхнули золотом.              — Да что за чертовщина здесь творится?! — воскликнул Игорь, подскочив с дивана, будто на него вылили кипяток, и тут же застонал, хватаясь за голову в надежде унять пронзившую её боль.              — Успокойся, — шикнули на него с золотыми глазами и мягко добавили с голубыми: — Пожалуйста.              Игорю было далеко до успокоения, хотелось бежать от этой паранормальщины, да только что-то удерживало его на месте. То ли сковавший его страх, то ли умоляющее выражение лица Серёжи.              — Понимаешь, когда мы занимались сексом, я был не совсем... — Сергей сделал над собой усилие и всё же выдавил: — собой.       Дальше говорить стало легче.       — Во мне живёт другая личность, со своим характером, но разделяющая со мной желания, которые претворяет в жизнь, если этого не делаю я сам. Ты понравился мне как человек и мужчина, но Птице (он так себя называет) было мало простых разговоров с тобой и вот во что это вылилось. Мне жаль, что всё так обернулось...              Кое-как переварив услышанное, Игорь спросил:              — Жаль, что мы переспали или что со мной был не этот ты?              — Второе, — Серёжа залился милым румянцем. — Тебе не жутко от этого?              — Немного, — честно признался Игорь, — но я смогу это пережить. Могу я поговорить с другим тобой или как это вообще работает, ваше переключение?              — В большинстве случаев триггером становятся алкоголь или стресс, — ответил Сергей, садясь рядом с ним на диван, — но сейчас мне спокойно и не думаю, что Птичка выйдет полетать.              — А как же..? — Гром неопределённо поводил рукой в воздухе, надеясь, что его поймут.              — Я боялся, что ты испугаешься всего этого и уйдёшь, поэтому Птица так часто прерывал наш диалог.              — А теперь не боишься?              — Учитывая, что ты всё ещё здесь, то я надеюсь на лучший исход, — Сергей одарил его немного грустной улыбкой.              Игорю нестерпимо захотелось его обнять и сказать, что всё будет хорошо, что он его не покинет никогда-никогда, но и сам понимал, что покривит душой. Вся эта ситуация настолько выходила за рамки обыденности, что Гром не знал, что ему делать. Ему нравился этот парень, более того — он был в него влюблён, но строить отношения с душевнобольным?.. Игорь не был уверен, что потянет такое. К каждой из личностей был нужен свой подход, а ведь общение с людьми ему давалось с большой натяжкой. Одно дело, когда нужно разговорить преступников или закорешиться с информаторами, совсем другое вести общение с любимым человеком, которого оказалось двое.              — Я пойму, если ты не захочешь иметь со мной... с нами дел, и даже если ты останешься, я не могу обещать, что это будет легко. С Птицей бывает... сложно, да и я сам не подарок, часто стрессую и срываюсь на всех вокруг, денно и нощно занимаюсь соцсетью и не вылезаю из своего кабинета, так что о свиданиях можно забыть. Я люблю искусство и ненавижу коррупцию, поэтому под меня постоянно копают, и если за день мне не прислали ни одной угрозы, то значит меня заказали. Моим близким постоянно угрожает опасность, именно поэтому у меня их нет.              Игорь слушал его, не перебивая, и поражался силе этого человека. Он пережил детдом, добился таких высот, о которых другие могут только мечтать, и ведёт постоянную борьбу за своё детище, жизнь и рассудок. Но из всего этого монолога Игорь сумел выцепить одну вещь, которая волновала его сердце не первый день.              — А что насчёт того парня у тебя на заставке? — Игорь постарался, чтобы его голос не прозвучал ревниво.              — Ты об Олеге? — спросил Сергей и рассмеялся, когда Грома передёрнуло от его имени. — О, боже, да ты ревнуешь!              — Ничего я не ревную, — насупился Игорь.              — Ревнуешь-ревнуешь, я же вижу! — продолжал шутливо издеваться Разумовский, но не долго, так как Игорь уже был готов снова попытаться сбежать, но уже от смущения. Он положил руку Грому на плечо, заставив смотреть себе в глаза, и серьёзно произнёс: — Олег — мой лучший друг с детского дома, да он мне почти как брат, так что даже идея о нас как о любовниках вызывает во мне смех.              — Тогда если он тебе как брат, то почему ты говоришь, что у тебя нет близких людей?              — Потому что по всем данным он значится погибшим на задании в Сирии, на него невозможно выйти через меня, а если кто-то и сумеет, то, скажем так, последствия ему не понравятся.              У Игоря мурашки пробежали по загривку. И вот с этим парнем он собирался соперничать за сердце Серёжи? С призраком, который убьёт и глазом не моргнёт? Игорь был знаком с концептом солдат, которых переквалифицировали в наёмников для различных тайных поручений, очень грязных и незаконных. И то, что у Разумовского была близкая связь с одним из них, пугало даже больше его раздвоения личности. Ведь он не мог быть на 100% уверен, что однажды тому не взбредёт в голову нанять этого Олега по душу Игоря или, что ещё хуже, по души близких ему людей, если он сделает что-то не так.              — Я снова напугал тебя? — обеспокоенно спросил Сергей.              И тут Игорь разозлился на самого себя. Что он за мент такой, пусть и бывший, что трясётся из-за возможной угрозы, которой может и не последовать? Он арестовывал распоследних мразей, которые пачками укладывали людей, и не трусил ни минуты, а теперь что? Сдаёт он свои позиции, сдаёт.              — Я бы никогда не стал причинять тебе вреда! — заверил его Сергей. — Птица мог бы, но он не выносит Олега и его услугами пользоваться не станет. Но если он только попробует что-то тебе сделать, то я... то я!..              — Я верю тебе, — просто сказал Игорь и обнял Серёжу, за секунду успокаивая завладевшую было тем истерику. Тот вцепился пальцами ему в спину и уткнулся носом куда-то в ключицы. Игорь поцеловал его в макушку и разомкнул объятия лишь для того, чтобы поцеловать Сергея уже в губы.              Они целовались ещё с минуту, обмениваясь эмоциями, обуревающими обе их души: волнением, страхами и любовью, — и было это так пронзительно нежно, что тяжесть, которая осела на их плечи, растворилась в поцелуе. Игорь вплёл пальцы в рыжие волосы, в который раз поражаясь их мягкости, его собственные были жёсткими и нелепо кучерявились, если их коротко не стричь.              — Ты останешься? — спросил Сергей, когда они наконец оторвались друг от друга, и спрашивал он не только о ночёвке, о которой сам Игорь собирался попросить, потому что чувствовал себя откровенно хреново, а головная боль, от которой он ненадолго абстрагировался, вернулась с новой силой.              — Останусь, — кивнул ему Гром, и на лице Серёжи расцвела настолько искренняя и счастливая улыбка, что он лишь убедился в правильности своего выбора.              Игорю ещё предстояло познакомиться с Птицей поближе и сказать тому пару ласковых про то, что не стоит дурить бывших ментов, а потом поблагодарить за то, что он свёл их с Серёжей (и с собой) вместе. Приручить буйную вторую личность его любимого человека станет для Игоря Грома той ещё задачкой, но это уже совсем другая история.