Голубая Лагуна

Первое время Колину было тяжело. Черт дернул его провести отпуск в Папуа-Новой Гвинее, прельстившись названием одного из островов — Новая Ирландия. И чего ему не сиделось в старой Ирландии? Хотя все было бы не так херово, если бы другой черт не потянул его взять напрокат небольшую яхту и отправиться на ней в плавание в гордом одиночестве. Он уже давно мечтал отдохнуть от цивилизации, так что не видел угрозы в желании насладиться кристальной, прозрачной как слеза голубо-зеленой водой, отчего со стороны кажется, будто яхта не плывет, а парит в воздухе над океаническим дном. Отдохнул, ничего не скажешь. Конечно же Колин попал в шторм, потому что никто не предупредил его о декабрьском сезоне муссонов, и яхта во время шторма села брюхом на риф. Систему навигации закоротило от хлеставшей через борт воды, мобильная связь не ловила, а потом сдох и телефон. Надо было заблаговременно разжиться спутниковым интернетом, так он хотя бы смог связаться с местной береговой службой, пока не разрядился аккумулятор яхты. Но нет, даже в двадцать первом веке он умудрился вляпаться и прочувствовать на себе все тяготы жизни пресловутого Робинзона Крузо. Блядский сезон муссонов. По крайней мере у него была яхта, которая хоть и пропорола себе брюхо, когда шторм легко, точно бумажный кораблик, закинул ее в лагуну, перетащив через риф, но надежно сидела на мели и не собиралась никуда тонуть. Потому что тонуть в лагуне было особо некуда. В яхте, до которой с песчаного рифа приходилось добираться вплавь, у него было все необходимое — еда, немного лекарств из аптечки, вода, личные вещи и каюта, чтобы не спать на берегу и не бояться нападения змей и насекомых этого безымянного острова… Даже не острова, атолла, поднявшегося из глубин океана кораллового рифа, которого и в google maps наверняка не видно, потому что его легко обойти за день несколько раз. Все, что было в его распоряжении — это замкнутый песчаный риф, опоясывающий лагуну, с небольшими островками-возвышенностями, на которых ничего не росло. Когда Колин обходил риф по периметру во время отлива, глубина проливов между островками, соединяющих лагуну и море, едва ли доходила до колена. Лишь в одном самом широком месте на песчаной косе, уходящей в море Бисмарка, его глаз радовал клочок земли, покрытый скромной растительностью. Как только Колин осмотрелся в первый день, то сразу понял, что нет ни единого шанса обнаружить в этих зарослях пресноводный ручей или хотя бы родник. Он бы умер от жажды еще в первую неделю, уповая на дождь и нахлебавшись от отчаяния морской воды, но, к счастью, на яхте находился опреснитель, не требующий электричества. Несуразная штуковина с телескопической ручкой, которую приходилось дергать, точно машинист, переводящий стрелки на железной дороге. Вот только одного движения было недостаточно: ручку приходилось непрерывно дрочить в течение получаса, чтобы получить литр пресной воды. Не самая сложная работенка, если мечтаешь выжить. К тому же заняться на острове было особо нечем. Живности, на которую можно охотиться, тут не водилось. Разве что мелкие грызуны вроде крыс. Они явно чувствовали себя здесь королями, разоряя птичьи гнезда. Вот кого тут было дохрена, так это морских птиц, которые могли без проблем перемещаться по архипелагу. Но Колин не птицы, у него нет ебучих крыльев, чтобы улететь. Стараниями добросовестных владельцев яхты в трюме имелись инструменты. При желании Колин мог бы соорудить плот, благо пальм на его атолле Фаррелла для этого хватало, но с берега Колин не видел на горизонте никакой земли в радиусе пяти километров, а потому не знал, в каком направлении плыть. Конечно, он мог бы взять примерное направление на юг, рано или поздно напоровшись на Новую Британию или Новую Гвинею, но кто знает, сколько дней, а то и недель, его будет болтать на волнах. Один раз Колин попытался залезть на пальму, чтобы дальше видеть, и как матрос на мачте заорать «Земля! Земля на горизонте!». Колин сделал широкий прочный пояс и попытался подняться, как это делают в фильмах на Дискавери, но, забравшись на пару тройку метров, лишь содрал себе ноги в кровь о шершавую кору и едва не подвернул лодыжку, пока спускался. Бесполезную затею пришлось бросить или хотя бы отложить на другой раз. Как только генератор на яхте окончательно заглох, Колину пришлось в первые дни запихнуть в себя все, что хранилось в потекшем холодильнике, чтобы не пропала еда. Он всеми силами пытался растянуть запас продуктов вроде круп и галет, которым не требовался холодник. Так что на третью неделю от упавших кокосов, мятых перезрелых бананов и пойманных неповоротливых крабов уже тошнило, но Колин не спешил переходить на краденные из гнезд яйца и местных птиц. Хотя рано или поздно ему придется это сделать. Если он планирует выжить, ему необходим протеин. Он мог бы без проблем протянуть так месяц, два, а то и три, надеясь, что его спасут. Его уже должны были хватиться в конце первой недели, когда он не вернул яхту и просрочил все мыслимые сроки. Или может статься, что его теперь уже обитаемый атолл является природным заповедником, и к Колину в скором времени наведаются орнитологи, чтобы наблюдать места гнездования птиц. Иначе им скоро грозит перекочевать в рацион Колина. А ему совершенно не хотелось стать причиной вымирания каких-нибудь редких видов птиц, как это было с додо на острове Маврикий. В середине второй недели Колин неизбежно начал скучать по крикливой цивилизации, от которой бежал. Он был бы рад спасателям, орнитологам, рыбакам, пиратам… Кому угодно. Хотя… вооруженным до зубов пиратам, пожалуй, нет. За три недели у Колина успела отрасти борода, рубашка потеряла пару пуговиц, в кроссовках постоянно был песок, а кожа успела загореть до цвета молочного шоколада. Красноватого шоколада. Хотя днем он старался держаться в тени. Когда Колин смотрел в зеркало в своей каюте, которое чудом не разбилось во время шторма, он видел отражение оборванца, у которого больше ничего нет за душой, только горсти песка и галлоны соленой воды. И пара литров пресной. А потом по иронии судьбы на атолле появился Пятница. Когда Колин вышел утром на покосившуюся палубу, он не поверил своим глазам, увидев на берегу силуэт человека. Сначала он подумал, что рехнулся от жары и одиночества. Потом, что это один из спасателей, которые сообразили, что его пора искать. Но приглядевшись, он понял, что на его спасателе нет ничего, кроме набедренной повязки. Колин был абсолютно уверен, что он на острове один. Откуда взялся этот парень? Приплыл на лодке? Тоже попал в шторм? Но ведь никаких сильных ураганов не было с того самого момента, как он оказался здесь. Удивительно, но сидящая на рифе яхта мало интересовала парня, он что-то искал на берегу у подножия пальм. Крабы, кокосы? — Хэй! — крикнул Колин, стоя на палубе в полный рост, и помахал рукой. Парень испуганно обернулся, держа в руках палку, точно копье. Так вот что он искал на берегу… Оружие. «Что, если он каннибал?» — в ужасе подумал Колин. Может, имеет смысл спуститься в трюм за инструментом? Сигнальную ракету он не хотел тратить впустую, но что-то подходящее на длинной ручке должно быть. На всякий случай Колин решил, что с одним человеком он справится и так. Не зря он рос на ирландских улицах — удар у него был поставлен хорошо. Но что, если он тут не один? — Я тебе ничего не сделаю, — крикнул он и примирительно поднял руки, решив рискнуть. Парень опустил палку, с удивлением взглянув на него, и нырнул в заросли. — Подожди! — выпалил Колин. Растерянно бросив взгляд на голубую рябь лагуны, он нырнул в воду прямо в одежде и кроссовках, которые практически не снимал, чтобы в раны не попадали песок и соленая вода… Которые неизбежно туда попадали. Вынырнув из воды, Колин тряхнул головой и поплыл к берегу кролем, молясь про себя, чтобы этот парень не привел своих друзей. — Эй! — беспомощно крикнул он, выбираясь на берег и широко расставляя ноги, чтобы ускориться. Бежать по воде оказалось непросто. В ответ Колин получил лишь шелест пальмовых листьев. — Блядство, — глубокомысленно изрек Колин, согнувшись и упершись ладонями в колени. Лезть в заросли ему совершенно не хотелось. Высокий тростник зашуршал, и из него выглянул парень, вопросительно уставившись на него. Колин испуганно отпрянул, но вновь выставил перед собой руки, давая понять, что не затевает ничего плохого. Парень примирительно кивнул, и Колин широко улыбнулся ему. Компания ему подвернулась на удивление приятная. Парень оказался чертовски привлекателен. Но Колин не дал себе возможности хорошенько его рассмотреть, боясь напугать своим пристальным вниманием. Его оливковая кожа, тронутая загаром, была чистая и гладкая, без татуировок, пирсинга или ритуального шрамирования. — Ты говоришь на английском? — с надеждой спросил Колин. Парень нахмурился. — Может быть, французский? Français? — с акцентом произнес он в надежде, будто сам его знал больше, чем пару фраз. — Español? Может быть гэльский? Парень ничего не сказал, но помотал головой, намекая, что ничего не понимает. — Да ладно, ты должен знать гэльский, иначе нахуя остров называется Новая Ирландия? — разочарованно простонал Колин. Парень что-то сказал на незнакомом языке, не поняв его мрачной иронии, и нырнул обратно в тростник. — Это ты так послал меня куда подальше, да? — рассмеялся Колин, зачесав назад мокрые волосы. — Я от тебя не отстану! — пообещал он, раздвигая тростник, и направился в чащу зарослей. За высокими листьями он тут же увидел высокую стройную фигуру и двинулся следом. Конечно же Колин уже ходил здесь, но ничего полезного кроме песка, камней и листьев не обнаружил. — Как тебя зовут? Ты здесь один? — продолжал он засыпать вопросами, хотя прекрасно понимал, что тот его не понимает, но просто не мог заткнуться, потому что тишина медленно убивала. Все недели одиночества он разговаривал только сам с собой, а теперь его наконец-то кто-то слышал, пусть и не знал, что ответить. По грубым оценкам, спустя минут пятнадцать или двадцать, они оказались на противоположной стороне, выбравшись из зарослей через все те же тростники. Ни лодки, ни плота на берегу не было. — Как же ты сюда попал? — щурясь на солнце, сказал себе под нос Колин. Парень двинулся в воду, держа перед собой занесенное импровизированное копье. Ну конечно! Он пошел ловить рыбу. Сам Колин пробовал сделать то же самое, стоя по пояс в воде, но оказался слишком медлительным. Рыба утерла ему нос. — Эй! — вновь громко позвал Колин, чтобы привлечь внимание. Он не хотел себе в этом признаваться, но откровенное игнорирование начинало действовать на нервы. Разве он это заслужил? Парень наконец-то посмотрел на него, стоя в воде по колено. — Я, — чувствуя легкое ликование, Колин ткнул на себя пальцем, а потом прижал ладонь к груди. — Колин. На всякий случай он повторил еще раз, произнеся имя раздельно и как можно более понятно. Он указал рукой на парня. — А ты? — Колин, — парень ткнул в него пальцем. Его длинные до плеч черные волосы завивались на концах. Он прикоснулся ладонью к обнаженной груди и сказал хрипловатым голосом: — Эзра. — Эзра, — с широкой обезоруживающей улыбкой, как ему казалось, Колин указал рукой на парня. Он посмаковал его имя на языке. — Эзра… Эзра засмеялся и помотал головой, а потом отвернулся и пошел обратно в воду. — Эзра, — позвал Колин, не понимая до конца, что собирается сказать или сделать. Он двинулся за ним в море, зачерпывая воду в сырые кроссовки, но тот громко на него шикнул и показал на воду. Колин замер, занеся ногу для следующего шага. — Ясно, я пугаю рыбу, — он беспомощно развел руками. Смерив его недовольным взглядом, Эзра указал на остров. — Ждать на берегу? — Колин ткнул пальцем на песок. Эзра покачал головой и вновь показал на заросли. — Ты хочешь, чтобы я вернулся, — покивав, догадался Колин. Ему не хотелось уходить так скоро. Он только обрел долгожданную компанию, но Эзра просил, чтобы он ушел. Его воля. Колин не стал спорить. Пожав плечами и понурив голову, он побрел к зарослям. На обратном пути ему пришла в голову идея собрать плавник, который со вчерашнего дня сох на берегу, чтобы развести костер. Очаг из камней у него был сложен уже давно, но костер Колин разводил только по необходимости и берег топливо, потому что ресурсы острова были ограничены. Романтикой сидеть ночью у огня пришлось пренебречь — он переплывал на яхту, как только солнце касалось горизонта. Для Колина, привыкшего к жизни выше экватора, декабрьское лето в южном полушарии было дикостью. День тянутся долго, зато сумерки наступали резко, и темнело почти мгновенно. Он развел костер только тогда, когда Эзра вернулся с добычей. На «копье» он нанизал трех крупных рыбин с переливающейся на солнце чешуей, точно перламутр. По правде говоря, Колин не на шутку испугался, что Эзра не вернется. За ним приплывут на лодке, или он сам решит не возвращаться, оставшись на той стороне острова. Подальше от своего шумного соседа. Так Эзра остался на атолле Фаррелла вместе с ним. Он не боялся Колина и оказался общительным парнем. Хоть они и говорили на разных языках, оба не теряли надежды учить друг друга своей речи, объясняя сначала простые понятия, как части тела, окружение, действия, но не зная, как перейти к более абстрактным понятиям. Колин не знал, как Эзра оказался здесь, но по бурной пантомиме догадался, что его за что-то изгнали или оставили на острове выживать в одиночку… потому что не сошлись во взглядах. Во всяком случае, Колин объяснил себе это так. Эзра показал ему та́ро — травянистое растение с широкими вытянутыми листьями — и научил готовить его клубни на огне. Объяснил, как ловить рыбу и крабов не только палкой с острым наконечником, но и делая заводи-ловушки на берегу, заманивая туда добычу, а еще нырять к коралловому рифу за моллюсками. Колин, чтобы как-то отплатить, показал, как он добывает питьевую воду с помощью опреснителя вместо того, чтобы пить кокосовое молоко или кровь морских птиц. Он подарил Эзре свою футболку и шорты и пытался привить ему привычку ходить в одежде, чтобы не смущать его своим почти обнаженным телом, но тот не особо охотно следовал традициям цивилизованного мира. Не то, чтобы Колин чувствовал себя неловко в компании голого мужчины, но с каждым днем, проведенным вместе, начинал ловить себя на мысли, что его тянет к Эзре. Тянет прикасаться к нему невзначай, поправлять его вьющиеся длинные локоны, касаться руки, смотреть в его темные, глубокие, как морская бездна, глаза. Маленькая аккуратная родинка на правом склоне носа и вовсе сводила его с ума, но столь откровенные прикосновения он боялся себе позволить. Он всегда признавал, что тактильно зависим, легко завоевывал расположение собеседников и входил в личное пространство, прикасаясь к ним. Но с Эзрой зависимость становилась почти жизненно необходимой. К счастью, Эзра не возражал против его прикосновений и даже ластился сам, войдя во вкус и распробовав прелесть объятий. Однако спать предпочитал на берегу, не желая оставаться на ночь на яхте, хотя Колин и пытался переубедить его. Но Эзра каждый раз красноречиво показывал ему, что не желает проснуться в воде или утонуть во сне. С жестикуляцией и мимикой, а также воображением, у него все было в полном порядке, чтобы с помощью выученных английских слов, а также тех, которым он обучил Колина на своем родном, выразить мысль и объяснить почти все, что угодно. Конечно же Колин приглашал его спать на яхте не из каких-то непристойных побуждений, а потому что боялся за Эзру и его жизнь, и не хотел поутру обнаружить на песке его мертвое тело… Но когда он пытался убедить себя в этом, то каждый раз взгляд возвращался к Эзре, и он не мог отвести от него глаз. Надо отдать должное, Эзра был дьявольски красив. И чем дольше Колин смотрел на него, тем роднее становилось его лицо. Стоя по пояс в воде и охотясь на рыбу, иногда часами, он любовался, как солнечные блики, отражаясь от ряби на водной глади, точно зыбкое зеркало бликуют и подсвечивают его кожу, как ветер играет в волосах. — Колин, не смотри на меня, следи за рыбой, — с упреком говорил ему в такие моменты Эзра, но на его соблазнительных губах все равно распускалась улыбка. Колин тут же смущенно отводил взгляд, пытаясь сосредоточиться на толще воды, но перед глазами все равно стояло его улыбающееся лицо. Ему хотелось выглядеть для Эзры лучше, и он старался регулярно бриться. В этом был резон еще и потому, что заросшая густой бородой нижняя половина лица совершенно не загорала, и он бы стал похож на ебучую зебру. У Эзры же, в отличие от него, растительность на лице была довольно жидкой, но он все равно вошел во вкус, орудуя его бритвой, когда Колин показал, как ею пользоваться. Первый раз, когда Эзра увидел его без бороды, то не мог перестать с улыбкой касается его гладких щек и что-то говорить на непонятном ему языке, но реакция на перемены в его внешности была явно положительная. Колин был растерян, не понимая, как Эзра отнесется к более откровенно оказываемому вниманию, выходящему за грань невинных прикосновений. Принято ли такое на его родине или за это жестоко карают? Не посчитает ли Эзра его ухаживания за оскорбление? Колин изводил себя этими мыслями дни напролет и почти думать забыл о том, что его больше должно заботить собственное спасение и возвращение на большую землю. Пошел бы Эзра вместе с ним? Наверняка жизнь на небольшом островке не была для него пределом мечтаний. Но нашлось бы ему там место? Или он предпочел бы остаться на Новой Ирландии недалеко от своего дома? Колин пытался рассказать ему об Ирландии. Не ново-гвинейской, а настоящей Ирландии. Его Ирландии. О холодной и дождливой стране, ярко играющей на контрастах с тропиками, где бесконечное лето, яркое солнце над головой и берега омывают не северные воды, а теплый океан. — Ты бы поплыл со мной? — спросил Колин, вороша палкой тлеющие в костре угли. Он все реже прибегал к жестикуляции — прозорливый ум Эзры все быстро схватывал на лету, ему было интересно узнавать новое и учиться. Колин считал себя дерьмовым учителем, но других на этот остров не завезли. Оранжевые всполохи взметнулись к черному небу, усеянному яркими звездами. Над ними растянулась бледная полоса Млечного пути. В северных широтах Колин никогда не видел его воочию. Яркие блики от углей играли на коже Эзры, подсвечивая его лицо, плечи и грудь мистическим огнем. На море Бисмарка опустилась глухая ночь. Колин уже должен был покинуть Эзру и вернуться на яхту, но в этот вечер не мог заставить себя уйти. — На лодку? — с улыбкой спросил Эзра, указывая рукой в направлении яхты. — Я говорил тебе, что на берегу безопаснее. — Нет, не лодка, — взяв его за руку и заглядывая в глаза, возразил Колин. Эзра был для него больше, чем сосед на острове и умелый охотник, который помогал ему выжить. Он не хотел думать о том, что им придется расстаться, если их найдут. Когда их найдут. — На большой остров, на материк. На север. В один из дней Колин нарисовал Эзре на песке земной шар и показал, где примерно находятся они, а где была Европа. Он не знал, каков быт и уровень познания мира среди людей Эзры, но тот довольно философски воспринял полученные знания. Разобравшись с родной планетой, Колин рассказал ему о звездах, об устройстве солнечной системы и галактики. Он думал, что Эзре будет неинтересно, и его заботят более земные понятия, но тот с живым любопытством внимал всему, что тот ему рассказывал. Может, потому Эзра и не обрел покой среди своих людей? Его жажда к познанию мира была слишком сильна. — Тебе не нравится здесь? — немного печально спросил Эзра. Колин заискивающе улыбнулся, сведя брови к переносице. Мягко улыбнувшись в ответ, Эзра коснулся большим пальцем его лица, обвел медленным движением надбровные дуги. — Нравится. Очень нравится. Когда я попал сюда, мне пришлось выживать. Но с тобой я наконец-то начал жить. — Тогда почему ты хочешь покинуть остров? — Помнишь, я показывал тебе фото? — К счастью, фотографии у Колина хранились не только в сдохшем телефоне, но и бумажные в кошельке. — Там остались мои сыновья, моя семья. Эзра кивнул, но ничего не ответил, касаясь его щеки. У Колина перехватило дыхание, в груди все замерло от щемящей нежности. — Разве ты не хочешь увидеть весь мир? — прошептал он и коснулся губами центра его ладони, заглядывая в глаза и ища в них ответ. — Я хочу увидеть все, что Колин хочет мне показать, — так же тихо ответил Эзра и сам подался к нему всем телом, чтобы поцеловать. Бедра Колина покрылись мурашками. Сдавленно выдохнув, он ответил на поцелуй, робкий и неуверенный. Эзра тут же переполз к нему на колени и обнял за плечи. Его обласканная солнцем кожа была горячей, как и прерывистое дыхание, опаляющее губы. Обняв его за талию, Колин, не веря в происходящее, тесно прижал Эзру к себе, касаясь голой кожи над повязкой, скрывающей наготу. — Ты останешься со мной на берегу? — прошептал Эзра, перервав поцелуй и внимательно смотря в глаза. — Я останусь, — тяжело дыша, подтвердил Колин и коснулся губами родинки на носу. В темноте света дотлевающих углей не хватало, чтобы увидеть ее, но он знал, что она там. Эзра широко и лучезарно улыбнулся, будто сбылась его заветная мечта. А может, так и было? Может, его печалило то, что Колин каждую ночь возвращался на яхту вместо того, чтобы остаться с ним? Бросал его, уходя на свою дырявую посудину. У Колина был опыт с мужчинами, пусть не такой богатый, как с женщинами, но его ничуть не смущали новые открытия, хотя он вроде бы и так успел попробовать в этой жизни все, что можно. Он не был уверен, как далеко готов зайти Эзра, но тот, кажется, все решил за них. Взявшись за край футболки, он стащил ее с Колина и потянулся к застежке на джинсах. — Не бойся, со мной тебе не будет холодно, — пообещал Эзра, ловко расправляясь с молнией. Колин не сомневался ни минуты. Его уже бросило в жар. Он коснулся щеки Эзры, с нежностью во взгляде погладил ямку над острой скулой, и тот прильнул к его руке, прикрыв глаза. Мокро лизнув его внутреннюю сторону ладони, он проехался горячим языком вверх и вниз, а потом засосал влажную кожу. Колин рвано вздохнул, и Эзра многообещающе погладил его через одежду. Опустившись на песок, Колин приподнялся на лопатках, задрал задницу, чтобы Эзре было удобно снять с него джинсы, и увидел, как приподнялась его набедренная повязка между ног, как маняще топорщится, едва прикрывая гениталии. У Эзры уже стоял на него. — Эзра, — простонал Колин, шею обдало жаром, а в паху потянуло от сладкой истомы. — Колин хочет показать мне себя, — оттянув уголок рта в хитрой провокационной улыбке, заключил Эзра, стаскивая с него джинсы вместе с бельем. — Колин сделает все, что ты захочешь, — заверил он, упав на теплый, нагретый солнцем за день песок. Быстро развязав набедренную повязку, Эзра кинул ее к остальной одежде и поднялся на ноги, беззастенчиво поглаживая член. Он медленно повернулся, позволяя себя хорошенько рассмотреть в тусклом серебристом свете поднимающейся над горизонтом луны. — Ты совершенство, — едва сумел проговорить Колин, жадно рассматривая его тело, играющие под кожей литые мышцы. — Что значит «совершенство»? — Эзра опустился на колени. Конечно же он лукавил, что не понимал, Колин видел это по его блестящим глазам. — Красивый. Идеальный, — выдохнул Колин, когда Эзра лег на него, надавливая твердым членом на его пах. — Ты тоже совершенство, — с довольной улыбкой заверил он и сладко поцеловал, навалившись сверху и вжимая в песок. Эзра явно был искушен в поцелуях. Дразняще то покусывая губы, то углубляя поцелуй и проникая в его рот языком, он бесстыдно терся об него, будто собирался довести до грани, даже не касаясь руками. Колина сводила с ума напористость, власть Эзры над ним и его телом, над его мыслями. Осознает ли он это или следует за инстинктами и собственными желаниями? — Я хочу тебя, — выдохнул Колин ему в рот, медленно поглаживая кончиками пальцев ложбинку позвоночника. — Я твой, — удивился Эзра, покрывая пылкими поцелуями лицо, шею, лизнул адамово яблоко и, чуть приподнявшись, прижался губами под яремной ямкой. От этого простого и невинного признания у Колина екнуло в груди. — Я хочу тебя… в себе.— На последнем слове его выгнуло, когда Эзра прихватил зубами его сосок. Кровь прилила к члену. — И я хочу видеть твои глаза. Эзра тут же послушно сполз вниз, покрывая россыпью поцелуев его грудь и живот, расположился между ног и закинул их себе на бедра. Склонившись, он взял его возбужденный член в рот и сразу вобрал глубоко. Проведя пальцами у основания члена, он собрал стекающую слюну и провел ими под мошонкой, двигаясь к плотно сжатым мышцам, которые Колин старался расслабить, хотя организм был напряжен, как пружина, судорожно отзываясь на прикосновения, на восхитительное ощущение горячего влажного рта на своем члене. Слюна была не такой удачной смазкой, как лубрикант или хотя бы крем или масло, но Эзре без проблем удалось растянуть его, так что скоро Колин уже сам начал насаживаться на три пальца, широко разводя бедра и сгибая ноги в коленях. — Я тоже хочу видеть твои глаза, — признался Эзра, облизывая припухшие губы. Подхватив Колина под покрытые испариной ягодицы, на которые налип белоснежный песок, он прополз вперед, приставил головку члена к растянутой дырке и медленно толкнулся внутрь, осторожно ложась на Колина, тело которого прошило сладкой волной дрожи. Колин сцепил зубы и порывисто выдохнул через них: давление толстого члена на стенки оказалось на порядок интенсивнее, чем пальцев, но боли он все же не чувствовал. Скорее жжение в растянутых мышцах. Чтобы притупить распирающее ощущение, Колин уткнулся лицом в шею Эзры, пока тот плавно входил в него, и прижался губами к горлу, слизывая с кожи соль пота и соль морской воды. От Эзры одуряюще пахло океаном. Потерявшись в ощущениях, Колин старался не думать ни о чем, сосредоточившись только на давлении тела, на губах, оставляющих чувственные поцелуи на щеках, на руках, ласкающих спину, поясницу и упругие ягодицы Эзры. Длинные вьющиеся волосы щекотали его лицо, кончики постоянно попадали в рот, пока Колин вылизывал его шею. Наконец, войдя под самый корень и прижавшись мошонкой к его ягодицам, Эзра застыл и приподнялся, заглядывая в его лицо, освещенное призрачным лунным светом. — Ты хотел видеть мои глаза, — хриплым голосом, отозвавшемся в Колине новой волной пьянительной дрожи, напомнил Эзра. Устроив ладони на шее Эзры, Колин прижался к его лбу своим лбом, чтобы не разрывать зрительный контакт и, задыхаясь, прошептал: — Прошу тебя, двигайся. И Эзра услышал его. Влажно и рвано дыша в его приоткрытый в истоме рот и опаляя влажные губы дыханием, Эзра стал двигаться, выходя из его тела почти полностью и толкаясь в тесную, жаркую глубину. Он коснулся скользких стенок его рта, надавил на центр языка. Колин утробно застонал и засосал его пальцы, плотно сомкнув губы, позволял трахать свой рот, вбирая фаланги до самой ладони и водя языком между его пальцами. — К-колин, — заполошно простонал Эзра, низкий хрипловатый голос вибрировал. Его плечи мелко дрожали, живот конвульсивно поджимался, но он не позволял себе остановиться ни на секунду, вторгаясь членом в Колина, трахая его с какой-то животной жаждой и остервенением, точно его могли у него забрать. Пальцы Эзры выскользнули изо рта, и Колин застонал в голос от разочарования. Ему хотелось этого грязного, животного секса, хотелось чувствовать обладание, что Эзра может делать с ним все, что хочет, может пользоваться его телом. Колин и слова против бы не сказал, лишь подался всем телом ему навстречу. Выйдя почти до конца, но не вынимая головки, Эзра размазал его слюну по члену, добавив смазки, и вновь толкнулся внутрь. Саднящие мышцы плотно обхватили ствол, яйца шлепнулись по ягодицам с непристойным звуком, и громкий стон Колина пронесся над пляжем, сливаясь с тихим ропотом прибрежных волн. За эти пару месяцев он слишком изголодался по телесной близости. Лаская его спину, бока, поглаживая через кожу ребра и сминая в ладонях аппетитную задницу, Колин представил, как Эзра ставит его на колени и пристраивается сзади. Как он растирает, разминает анус подушечкой большого пальца, смочив его слюной, готовит для себя. Как его пальцы сжимаются на бедрах, впиваются в разгоряченную плоть, как он насаживает Колина на свой каменный хер, точно в самой отвязной порнухе, раздвигает ягодицы, раскрывает его для себя. Трахает грубо, яростно, жестко, с оттяжкой. «Покрывает меня, как течную сучку», — пришла Колину мысль, и он гортанно застонал от осознания того, как пошло, вульгарно и горячо это звучит. Он пришел в трепетный ужас от этих грязных фантазий, но не устыдился их. Колин определенно готов был на то, чтобы намекнуть Эзре вести себя так, думая больше о собственном удовольствии, чем его. Делать так, как хочется ему. Как позволяет себе воображать только в самых смелых фантазиях, боясь причинить Колину боль и дискомфорт. Но Эзра вел себя невероятно бережно и деликатно по отношению к нему, наслаждаясь их близостью, трущимися друг о друга скользкими потными телами, к которым пристали мелкие песчинки. И все это время Колин старался не закрывать глаза, смыкая веки лишь когда член входил в него глубоко, надавливал головкой на простату. С отчаянным утробным стоном, от которого плечи Колина покрылись гусиной кожей, Эзра засадил ему по самые яйца, вжимаясь мошонкой между широко раздвинутых ягодиц, и выплеснулся в него, наполняя спермой. — Ох, блядь! — выругался Колин, все же смежив веки и запрокинув голову назад, утыкаясь макушкой в песок. — Да… да… блядь. Эзра не стал вынимать член, точно повязал его, насадил на узел, набухший у самого корня. Он склонился над Колином, собрал свою слюну, обхватил широкой ладонью твердый член и стал быстро дрочить, плавно скользя по смазанной, натянутой коже. — Тебе хорошо? — жарко прошептал Эзра ему на ухо, потираясь носом о его висок. — Ты себе даже не представляешь, детка, — счастливо рассмеялся Колин, мелко и часто двигая бедрами и толкаясь в его ладонь. Член все еще был в нем, хоть и немного обмяк после оргазма, но Колину нравилось, что он чувствует себя полностью заполненным. Нужным. По телу прошла судорога. Он выгнул спину, вплотную прижимаясь к потной груди Эзры и напрягая пресс, чтобы сохранить маневр для его руки, и бурно кончил себе на живот. Эзра навалился сверху, блаженно вздохнув, и Колин, улыбаясь, точно под кайфом, закинул ноги ему на поясницу и обнял поперек спины. На их тела налип песок, хотя они не кувыркались по пляжу, точно веретено. — Знаешь, — отдышавшись, сказал Колин, после того, как преисполненный любовью и благодарностью Эзра перестал терзать его губы, и теперь просто покрывал лицо и подбородок медленными поцелуями, — на яхте нам было бы значительно удобнее. Там есть кровать. — Я знаю. Но я хотел первый раз любить тебя именно здесь, — серьезно посмотрев в его глаза, объяснил Эзра. Колин с улыбкой провел по его волосам, заправив длинную прядь за ухо. — Пойдем в воду? — Что? — опешил Колин, тяжко вздохнув. — Я не хочу. Эзра шустро подскочил на ноги, наклонился, схватил безвольную руку Колина и потянул на себя. — Ты весь в песке. — Плевать, — засмеялся Колин, — оставь меня так. Он не был уверен, что подъем дастся ему легко, и когда он все же встал на ноги, то ощутил, как тянет между ног. Но все же дискомфорт оказался не такой сильный — Эзра старался быть с ним нежным и заботливым, не переходя грань. Вспомнив свои фантазии во время секса, Колин покраснел, но к счастью света луны было недостаточно, чтобы разглядеть румянец. Если бы Эзра и в самом деле жестко оттрахал его, как он представлял, то смог бы в ближайшие сутки передвигаться только на четвереньках. — Так ты все еще хочешь, чтобы я уплыл вместе с тобой? — смеясь, спросил Эзра, увлекая его в воду. Легкие волны на поверхности их голубой лагуны в свете взошедшей луны, круглой, точно монета, отливали серебром. — Теперь я хочу этого еще больше. — Мечтательно заверил Колин и получил в лицо фонтан брызг. Вода оказалась удивительно теплой, точно парное молоко. Колин не остался в долгу, окатил Эзру, и тот нырнул под воду, скрывшись с глаз. Он почувствовал движение толщи воды, коснувшейся его члена, ног и живота, а потом Эзра вынырнул прямо перед ним и рассмеялся, убирая с лица налипшие пряди, с которых с журчанием струилась вода. Он прижался мокрыми губами к его рту и обвил его тело руками и ногами, точно осьминог. Колин не лукавил, он действительно хотел забрать с собой Эзру, не мог допустить и мысли, чтобы им пришлось расстаться. Но даже если их никогда не найдут, и им придется остаться здесь, на атолле Фаррелла недалеко от берегов Австралии, Колин ни о чем не будет жалеть.