dark sun

Хонджун не в состоянии описать восторг словами. Он крепко держится за плечо Сана — боится не устоять на ногах. Эта ночь такая светлая, будто поменялась с днём местами. Надтреснутое перешёптывание костров заглушается зычным, трубным зовом. Хонджун завороженно оборачивается. За могучими стволами деревьев виднеется поляна, куда стекаются жители поселения. В белых одеждах, со скрытыми масками лицами они напоминают лесных духов. —…красиво… то есть, прости, я не имею в виду… обряды — это не какое-нибудь красование, но… я просто… — Всё в порядке, хён, — мягко перебивает Сан бессвязные речи. — Мне ты можешь говорить всё, что хочешь… если чувствуешь в том необходимость… К священности праздника новолуния он не испытывает никакой причастности. И чувствует себя гадко каждый раз, когда вынужден присутствовать на всеобщих гуляниях. Ведь пока он сын своих отца и матери, он не может ни спрятаться, ни сбежать… В этом году к ним приехал Ким Хонджун. Абсолютно двинутый на их обычаях, но всё же чужой — и Сан хоть немного узнаёт рядом с ним, как это, разговаривать о чём-то помимо приме́т и божественной милости. — Я так волнуюсь! — Ладони у Хонджуна и впрямь мокрые. Сан переплетает их пальцы и выводит из-за деревьев. Хонджун чуть не спотыкается об корень, задравшийся из-под земли. Так бы свалился на колени перед воткнутым точно в серёдку поляны валуном, служившим алтарём. Поверхность валуна совершенно плоская — поговаривают, будто это результат прикосновения Новой Луны. Но эти люди много чего говорят, они и божеству, лик которого высечен на каждой из четырёх сторон камня, поклоняются… Сан лично считает его страшенным. Выпученные глаза раскошены в разные стороны и рот искривлён. Но всё же — улыбки не сдерживает, когда наблюдает за Хонджуном, благоговеющим перед этими уродливыми тотемами и утомительными традициями. Хоть кому-то это нравится… — Жертвоприношение… — полушепчет Хонджун. — впервые я… — Ты же помнишь, — торопливо произносит Сан, — тебе позволили не смотреть. Захочешь — уведу тебя, только скажи, не стесняйся… Хонджун озадаченно моргает: — Как я могу?.. — Да брось… всё равно не думаю, что описание таких жестоких вещей допустят. Ты собрал уже достаточно интересного материала для репортажа. — Репортажа? — в недоумении переспрашивает Хонджун. — А, да… репортаж… репортаж. Сан порывисто обнимает его за плечи. Поражается, как всё-таки Хонджун захвачен происходящим, вон как по струнке вытягивается… сам себя забывает, о том, что присутствует здесь только по путёвке из журнала — не помнит… —…Подойдите, — приглушённым костяной маской голосом приказывает жрец. Сан сначала не понимает, к кому он обращается, но потом мужчина простирает к ним руку, и толпа слаженно раздвигается, освобождая для них путь. Разве так можно? Сан не решается заглянуть жрецу в глаза в поисках ответа. Старшим же лучше знать… — Сан-а, Сан-а, — едва слышно зовёт Хонджун. — Я так нервничаю… — Они смотрят друг на друга, и Сан холодеет оттого, в каком беспроглядном безумии застывает ухмыляющееся лицо Хонджуна. — Впервые я… В четыре руки Сана подхватывают и опрокидывают на алтарь-камень. Разрывают праздничную рубашку, обнажая торс, и сначала Сан не чувствует ничего. Только видит, как в низ живота втыкается кинжал. Металлический его черен изо всех сил пытается прихватить Хонджун. —…принесу жертву… Клинок вдруг проваливается внутрь практически целиком. Хонджун отчаянно сильно давит сцепленными скользкими пальчиками на навершие рукояти. Сан вопит. Слепнет от боли, больше не может дышать — лёгкие и глотку тяжёлым осадком душит дым, рот и нос вязко перекрывает мерзкий запах крови, его собственной крови… от того, как он бесплодно борется всем телом, Хонджуну только проще вспороть ему живот до грудины, из разреза вздымаются органы и обильно струится кровь. В этот поток Хонджун погружает руки, черпает и торопливо мажет своё лицо, повторяя рисунок красками на масках селян. Поддавшись любопытству, облизывает один палец… Запрокидывает голову, тянет испачканные руки к чёрному телу Луны, выступающему на освещённом небосклоне; зовёт её по имени — Новая Луна… — голос срывается, Хонджун глубоко вздыхает и повторяет громче — Новая Луна! Прими меня… — Вместо этого еретика! Под своё небо…