Если ты рядом

Пустота и безразличие на ненавистные взгляды, полные презрения и отвращения. Редкие окрики, полные оскорблений, но чаще это шепотки за спиной от сгруппировавшихся учеников, потому что никто не посмеет подойти к бывшему Пожирателю смерти, которого не усадили в Азкабан лишь благодаря Герою. Малфой не злился из-за того, что о нём говорят. Не злился даже когда случались нападения. Он искренне считал, что виноват и эту вину будет сложно искупить. Он ненавидел себя в прошлом, но, увы, уже нельзя было ничего изменить. Всё, что было в его силах — это измениться сейчас и постараться жить. Драко не хотел больше ни во что вмешиваться, он желал лишь окончить школу так, чтобы о нём не вспоминали хотя бы немного. Чтобы хотя бы один год в его отвратительной биографии нельзя было мусолить в газетах, повторяя раз за разом, какой он подонок и должен гнить вместе с таким же отцом в Азкабане. Малфой не оборачивался назад, старался не вспоминать то, что творил, но не смог долго так жить. Он отвечал за свои поступки, и был готов ко всему. После войны у него не осталось ничего, что могло бы держать его на плаву, кроме него самого. Он сам был для себя поддержкой и спасением, в минуты слабости самостоятельно вытягивал себя из глубин отчаяния, не давая погаснуть той слабой надежде, что поселилась в нём после слов отца. —Драко, что бы не произошло, помни, я всегда буду на твоей стороне. Ты волен поступать как знаешь, просто обещай своему отцу, что будешь счастлив. Драко любил отца. Ему было безумно больно осознавать, что это последний раз, когда они могут увидеть друг друга, поговорить. Он мог только пообещать, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Люциус тогда улыбнулся и обнял его, а когда его увели, Драко, сжимая кулаки, обещал себе, что выдержит. Его семья понесла наказание за свои проступки, это было неизбежно, но глубоко внутри Драко до последнего надеялся, что отцу не дадут пожизненное заключение. Он уже не мог вспомнить лица матери в тот момент, но помнил жгучую, разрывающую грудную клетку боль. Нарциссе пришлось оставить сына, чтобы восстановить своё пошатнувшееся здоровье во Франции. Драко вспоминал о родителях каждый день, проведённый в школе. Так же, как и невольно вспоминал мрачные жестокие дни во время войны. В попытке помочь и защитить свою семью, тогда он впервые взял в руки темномагические книги. Ему было страшно, как и любому ребёнку, который слишком поздно осознал, что происходит. Он не оправдывал свои поступки, зная, что был отвратительным человеком. Но раз за разом сталкиваясь с ужасами, что творились прямо в его доме, клялся себе, что когда всё закончится, он больше никогда не поднимет палочку и не бросит едкую фразу на невинного человека. Он хотел измениться, хотел всё исправить, но было уже слишком поздно. Когда он был в состоянии обороняться, он смог спастись от шального проклятия, которыми бросались обезумевшие Пожиратели. Он изучал всё, что только мог найти. Его целью была защита, и знания, которые он получил, пусть они и были ужасны в своём происхождении, некоторые он поклялся не использовать, спасли ему жизнь на войне. Спасли жизнь его друзей, но с того момента Блейз отстранился от него. Возможно, он понимал, что последует, узнай кто, какими знаниями обладает Драко. Его ждал Азкабан за это. Но не так давно Забини успокоился, Драко предполагал, что всё из-за Поттера, который принял его. Поттер. Драко внимательно следил за ним, когда они вернулись в Хогвартс. Он обещал себе никого не трогать, но замечая раз за разом, что к Поттеру относятся как к какой-то игрушке, чему-то, что может дать выгоду, совершенно наплевав на то, что он такой же обычный парень, который хочет спокойствия, Герой, который спас всем им жизни и шанс на светлое будущее, у Драко дрожали руки. Но он не имел права вмешиваться. Поттер вполне мог его ненавидеть и у него были для этого все причины, а потому своим вмешательством Драко только сделал бы ему хуже. Но порою он всё же вмешивался. Так тихо и незаметно, как могли позволить его знания и умения, что он приобрёл. Несколько раз после того, как он наблюдал за тем, как Поттер проверяет свой напиток и с мрачным лицом опустошает его, он мешал парням и девушкам приближаться к тому месту, где сидел Поттер. Выставить слабый барьер, не заметный глазу, чтобы ученики разочарованно решили, что это проделки преподавателей и уходили. Заткнуть рты обнаглевшим фанатам, нарушавшим личное пространство Поттера настолько нагло, что у Драко появлялось сильное желание бросить в них проклятие. Малфой знал, что его отвратительное поведение в прошлом ничем не исправить. Он мог сглаживать углы, сдерживаться, держаться в стороне, чтобы не доставлять никому дискомфорт, в том числе и себе. Он занимался этим долгие месяцы, в свободное от занятий время заглядывая в Запретную секцию, чтобы урвать новых знаний. Он подозревал, что Макгонагалл знала об этом, но почему-то не вмешивалась. Так он нашёл способ отстраниться от мира и побыть в спокойствии. Интуитивно другие ученики чувствовали, что он представляет опасность, а потому скоро его стали открыто избегать и бояться. Драко это было на руку, потому что так он мог не беспокоиться, что кто-то бросит ему в спину проклятие. Жизнь медленно налаживалась, если так можно сказать в его случае. Нарцисса каждую неделю присылала ему письма, где писала о том, как проходит её лечение, а так же беспокоилась за его состояние. Драко каждый раз с облегчением читал письма от матери, а потом ещё долго сидел в спальне и перечитывал строчки, потому что так ему становилось по-настоящему легче. От понимания, что скоро он сможет увидеть маму, обнять её, поговорить, наконец, в живую. Он отчаянно ждал каникул. Немалую долю сыграло и вмешательство Северуса. К счастью, он смог выжить, заранее выпив нужные зелья, что делал уже продолжительное время после того, как Дамблдор умер. Северус знал, что есть большой шанс, что Воландеморт захочет от него избавиться, и не ошибся. После войны он попал в Мунго, где за пару недель пришёл в себя. Драко навещал его, это было уже после суда. Северус многое позволял Драко, как его крёстный. И в тот момент он так же ему немало помог. Он почти заменил ему отца, которого так не хватало парню. По-своему поддерживал и заваливал работой над Зельями, чтобы тот не тосковал в одиночестве, бродя по школе. Однажды Драко в разговоре задел тему фанатов Гарри, которые не давали ему жизни. Северус сказал лишь, что не понимает, почему Поттер это терпит, а не угомонит их, с его-то силой. Драко предполагал, что Северус хотел вмешаться, но так же, как и Драко, боялся сделать этим лишь хуже. Они оба оставили чёрный след в жизни Гарри, но в отличие от Драко, со Снейпом Поттер хотел поговорить. Только Северус не знал, что нужно говорить, да и не любил он все эти разговоры. Ему было проще оставить всё так, как есть и ничего не менять. Поттер обо всём узнал, и, как сказал Драко Северус, ему было этого достаточно. Малфой не совсем был согласен, но и его положение тоже оставляло желать лучшего, поэтому он молчал. Последней каплей было нападение на Поттера. Драко не смог бы описать тот ужас, что испытал, поняв, что произошло. Он оказался там случайно. Направляясь на урок, Драко услышал подозрительные разговоры, он решил проверить, что случилось. Уже в тот момент у него в груди нарастало бешеное беспокойство. И он оказался прав. Прижавшись к стене, чтобы его не заметили, Драко услышал как в словах какого-то парня, явно из Рэйвенкло, промелькнуло имя Гарри, а потом он услышал ответ и его пробил холодный пот и ярость одновременно. Он действовал неосознанно, его убивала одна мысль, что кто-то посмел тронуть Поттера, а от того он хотел бросаться проклятиями на всех уродов, что были к этому причастны. К счастью или же сожалению, его заметили раньше и трусливо сбежали, впрочем, кого-то брошенное от ярости заклинание всё же задело. Пусть слабое и почти безобидное, но всё же. Поттера он нашёл без труда, потому что ткань мантии после того, как он упал, открыла часть его рукава. Малфой бы не взялся разбираться, что тогда им двигало, кроме желания помочь и почему-то едкого чувства вины, хотя он не был в этом замешан. Поттер уже был без сознания, чем немало напугал Драко. Боясь, что до него успели добраться, Малфой, не особо задумываясь, а точнее совсем не думая от страха, поднял Гарри на руки. Он мог бы использовать заклинание левитации, но тогда ему это и в голову не пришло. Прижав его к груди, он за несколько минут добрался до Больничного крыла. Помфри вначале решила, что это дело рук Малфоя, но, увидев его лицо, ничего не сказала. Малфой сказал, что тот лежал в коридоре без сознания. Это было сильное зелье, к тому же, неправильно приготовленное, так что вместо сильнейшей привязанности едва не угробило жертву. Драко согласился посидеть с Поттером, пока тот не придёт в себя, чтобы Помфри могла найти нужное зелье. Поттер же, оправдывая звание самого невозможного гриффиндорца на свете, очнулся раньше, чем должен был, да ещё и стал нести какой-то бред, едва не доведя этим Малфоя до ручки. Он всерьёз решил, что зелье отреагировало на него и Поттер теперь считает, что влюблён в него. Это было ещё одно сильнейшее потрясение за последнее, относительно спокойное, время. От объяснений Гарри легче Драко не стало. Может, немного, но он всё ещё считал, что тот говорит это из-за зелья. Кто бы в здравом уме стал предлагать своему бывшему врагу стать своим парнем и просить о помощи? На это был способен только Поттер, вот что понял Драко на следующий день. Он не хотел соглашаться, потому что думал, что сделает лишь хуже, но стоило вспомнить тех парней в коридоре, отравленного Гарри, который потерял сознание, и ещё толпу подонков, которые только и ждут, когда Герой ослабит защиту, чтобы напасть, и согласие само сорвалось с губ. Сильнее страха сделать хуже, был страх, что с Поттером может что-то произойти, а он, зная и имея возможность помочь, остался в стороне, отказался. Но не мог же он это откровенно признать? Поэтому, чтобы Поттер не решил, что он добрый или что-то вроде того, бросил, что это лишь из-за его выгоды. Выгоды, которую он на следующий день и даже через неделю не смог придумать. Только после бессонной ночи, когда он четко осознал, на что подписался, Драко запоздало впал в ужас. Больше всего на свете он боялся снова задеть Поттера. Он не знал, что ему делать, ведь отказаться он не может, да и это хорошая возможность отгородить обезумевших идиотов от Гарри. И он мог защищать его открыто, потому что Поттер сам его попросил. Как бы Драко не боялся, рядом с Поттером он становился спокойнее, чем было вообще возможно. Вмешательство девушек с артефактом едва не довело Драко в ту же минуту, как он понял, зачем его украли. Наверное, после этого он полностью принял тот факт, что теперь может помогать Гарри. Всё было слишком гладко. Драко думал, что всё будет просто отвратительно, но, хоть ему не доверяли, что было полностью оправданно, он не злился, наоборот, так он лучше понимал, в каком положении находится. Их договорённость могла распасться в любой момент и, честно, Драко ждал и боялся этого разговора. Но Гарри так и не попросил всё закончить. Чтобы не происходило, они всё так же ходили вдвоём, постепенно улучшая отношения, всё больше доверяясь друг другу, порою случались ссоры, но Драко не мог злиться на Гарри. Даже после того, как тот, пусть и шутливо, но задел Драко словами о новом Тёмном лорде. Малфой не мог злиться, потому что это было оправданно. Он читал темномагические книги и даже не пытался скрыть это от Гарри, потому что считал, что если того это будет беспокоить, он разорвёт их связь. Драко одновременно хотел этого и боялся. Он искренне считал себя недостойным, чтобы находиться рядом с Героем, рядом с Гарри Поттером, который даже его смог простить после всего, что он натворил. Но, узнавая Гарри с каждым днём и разговором всё лучше, Драко начинал проникаться к нему теплыми чувствами. Желание защитить Гарри крепло, так как и желание быть рядом с ним как можно дольше. Драко понадобилось достаточно много времени, чтобы понять, что он совершил непоправимую ошибку. Он влюбился в Поттера. За этим осознанием пришёл сильный шок, а за ним паника. Драко знал, что должен был вести себя аккуратно, но ничего не мог с собой сделать. Он тянулся к Гарри, а сил отдёргивать руки, отступать, становилось всё меньше, а после того, как Поттер не отстранялся и принимал эти прикосновения, Малфою становилось тяжко. Он хотел оттолкнуть Гарри, но даже после того, как Драко сказал, что хотел его использовать, тот не разозлился. Малфой думал об этом. Эта мысль на мгновение промелькнула у него в голове, а он в ту же секунду возненавидел себя за неё. Он хотел также использовать Гарри для собственной выгоды. Даже желание вытащить отца из Азкабана не оправдывало его. Как бы ни было ему тяжело, он не имел права использовать Гарри. Он хотел, чтобы Поттер никому больше ничего не отдавал. За свою жизнь он уже отдал слишком многое и продолжал это делать, что раздражало Драко. Он хотел, чтобы Поттер прекратил отдавать и, наконец, стал брать. Стал счастливее, стал чаще улыбаться, стал таким, каким должен был быть, каким заслужил быть. Драко пообещал себе быть рядом с ним до тех пор, пока Гарри не оттолкнёт его, либо же до того, пока он не станет, наконец, искренне счастливым. И Малфой готов был рискнуть своим здоровьем и собой ради этого, но Гарри ничего не просил, кроме как быть рядом. А с этим Драко мог справиться. Чем ближе они становились, тем меньше Драко понимал, что делает. После срыва Гарри из-за открытого нападения, Драко хотел прибить каждого, кто был в этом замешан. Не помоги ему Гермиона, он бы даже не понял, что случилось. К счастью, Драко наладил их взаимоотношения, и с Уизли тоже, хоть Рон и подозревал о его чувствах, что Драко не раз улавливал в его намёках. Гарри был ему слишком дорог, он стал той самой поддержкой, которая держала его на плаву без особых усилий. Пусть это Драко помогал и защищал его, старался образумить и вытащить из ямы, в которую его загнали, Гарри неосознанно делал для него ещё больше. Он отвечал на беспокойство Драко тем, что боялся за него, а когда вместо того, чтобы подумать о себе, он снова стал волноваться о том, что чувствует Драко и почему в таком положении он помогает ему, а не спасает себя, Малфой готов был разрыдаться. Разумеется, его выдержки сполна хватило, чтобы сохранить лицо, но слова Гарри он запомнил слишком хорошо. Они поселились в его сердце, и Драко знал, что когда ему станет хуже, он сможет достать их и вспомнить, облегчить боль. Граница дозволенного стала такой неприметной, что Драко не особо понимал, осознаёт ли Поттер, что то, как они общаются, не назвать обычной дружбой. Его это не сильно волновало, потому что пока он мог быть рядом с Гарри, он был счастлив. Гарри не отталкивал его, чем дарил крепкую уверенность в том, что их связь, возможно, сохранится надолго. Между тем, Драко старался быть осторожным, чтобы Гарри ничего не заметил. Впрочем, Рональд оказался куда внимательнее, чем Гарри. Гермиона тоже достаточно быстро всё поняла, но продолжала делать вид, что ничего не происходит. Даже Джинни, которая довольно хорошо отнеслась к тому, что Драко теперь рядом с Гарри, а после его небольшой помощи со слухами, стала относиться к нему ещё лучше, Малфой подозревал, что она тоже догадывалась о том, что происходит. Только Гарри оставался в полном неведении, самостоятельно притягивая Драко ближе, ведя за собой, и ничего не замечая. Однако, Драко был вынужден признать, что, когда Гарри его поцеловал, он подумал, что ему это снится. Гарри оказался не таким простаком, каким показался на первый взгляд. Стоило ему понять, что он чувствует к Драко, он не долго думал, как позже сам признался. Малфой же едва мог дышать. Когда Гарри его поцеловал, он окаменел. Он был слишком потрясён, чтобы хотя бы ответить, ведь не может быть такого, чтобы сам Гарри его поцеловал, это должен был быть сон или ошибка, но, отстранившись, он подтвердил, что это реальность. Потеряв тепло его губ, которое мечтал почувствовать долгие недели, он будто вынырнул из-под воды, а первое, за что он мог зацепиться — это Гарри. Мерлин, он правда подумал, что умер, когда Гарри ему ответил. Это было слишком много, слишком невозможно, это было во всех отношениях слишком для Драко. Если его сердце тогда и не сломало ему рёбра — то это просто удача. Да и то, что оно не остановилось от потрясения — тоже чистая удача. Тогда он не мог больше сдерживаться, он потерял остатки всех своих масок, что держали эту маленькую дистанцию между ними. Не сказать о том, что он любит Поттера в тот момент — значило разорваться от чувств. Какое великое облегчение для него было, когда Поттер ответил взаимностью. Возможно, тогда он всё ещё не до конца верил, что это правда, потому что чувство счастья ударило в голову так сильно, что он едва мог соображать. Лишь на утро, проснувшись и всё вспомнив, он осознал, что это и правда произошло. С ним произошло что-то настолько невероятно прекрасное. Сейчас он мог уверенно сообщить отцу, что полностью счастлив. Забини бросил в его счастливое лицо подушку, потому что тот его раздражал своей глупой улыбкой, совершенно для него нетипичной. Драко было абсолютно плевать на всё, что говорит Забини. У него болело тело от желания сорваться в эту же секунду и увидеться с Поттером. Впрочем, именно это он и сделал, сорвавшись с кровати и побежав умываться. Он чувствовал себя сошедшим с ума дураком, но, Мерлин, какого было его облегчение, когда он увидел Гарри. Благодарность к его друзьям, что оперативно свалили, прихватив с собой надоедливого Забини, была бесконечной, ведь теперь он мог, наконец, обнять Гарри. —Всё хорошо? — спрашивает этот невозможный Поттер, которого Драко безумно не хочет отпускать. —Да... — уткнуться в его шею, вдохнуть его запах, обнять крепче. Драко чувствовал себя самым счастливым человеком во Вселенной. — Всё прекрасно. Всё лучше, чем прекрасно, потому что теперь они вместе. —Поиграем в снежки после уроков? Драко готов исполнить любое его желание, лишь бы он был счастлив и не отпускал его. —Да... Но они сделают это потом, а сейчас Драко утянет Гарри за собой подальше от дверей в Большой зал, чтобы спокойно поцеловать. И ему ответят, обнимут за шею, от чего у Драко закружится голова и вылетят все мысли из головы, потому что невозможно быть рядом с Гарри и думать о чём-то, кроме него. И, кажется, Гарри считал точно так же.