***
Ян выпил немного, всего пару бокалов пива за вечер (да ещё и разбавленного, судя по всему), но его всё равно едва заметно вело. Оно и не удивительно — он почти никогда не пил, потому что считал глупым тратиться на бухло когда даже на еду хватало впритык. Да тут ещё матери резко поплохело — в последние дни колени у неё болели так, что она едва-едва могла ходить. А лекарства стоили всё дороже и дороже. Но ребятки угощали, так что отказываться Ян не стал. В итоге из них шестерых он всё равно остался самым трезвым. Если не считать Одноглазого Джонни, конечно, с его аллергией на спирт. Лысый Джонни, с другой стороны, надрался так, что уснул на лавке в таверне, и тащить его здоровенную тушу до дома никто желанием не горел. Братья Брауны остались там же, по идее, чтобы присмотреть за товарищем, а на деле — догнаться и вырубиться одной бухой кучей. В свой квартал они возвращались втроём. Ян, Одноглазый Джонни и Эмиль, которого они осторожно поддерживали каждый раз, когда он пытался повалиться в очередную вонючую лужу посреди дороги. Уже когда они зашли в узкий переулок, откуда можно было пройти во двор их с Джонни дома, краем глаза Ян заметил движение у себя за спиной, но среагировать не успел. А Джонни среагировать не мог тем более — противник прекрасно понимал, где его слепая зона. С ужасающе нечеловеческим хрипом Джонни рухнул на колени, схватившись за горло. — Чё?.. — начал Эмиль, но его прервал удар коленом в живот и ладонями по ушам. И без того нетвёрдо стоявшему на ногах Эмилю хватило с головой. Ян попытался навалиться на неожиданного противника со спины, но тот буквально просочился сквозь неловкий захват. Резкая боль в вывернутой правой руке, толчок между лопаток, и Ян обнаружил себя прижатым к стене. Шершавые кирпичи оцарапали лицо. Ян дёрнулся было, но почувствовал, как шею ужалило металлическим холодом лезвия, и замер. — Тц. Не надо глупостей, — раздался спокойный, даже не запыхавшийся голос. — Леви? — Нет, блядь, мамка твоя. Конечно это был Леви, кто ещё был достаточно отбит, чтобы в одиночку устраивать засаду на троих мужиков, и достаточно хорош, чтобы этих троих уложить. Ян сглотнул, ощутив, как по шее течёт ленивая капля крови. Стоило лишь дёрнуться, и она превратится в фонтан. — Мы же… — он постарался шевелиться как можно меньше. — Мы же договаривались. Между ребятами Яна и Леви с Фарланом действительно было молчаливое соглашение не соваться на территорию друг друга и не хвататься чуть что за ножи. До сих пор они неплохо сосуществовали, пускай и спорили иногда из-за самых лакомых кусков. Ян лихорадочно пытался сообразить, что же пошло не так. Леви решил разобраться с конкурентами? — Не лезть друг к другу, ага. Так какого хера у меня вчера ребёнок домой весь в синяках пришёл? — Леви явно прилагал усилия чтобы говорить спокойно, но ярость всё равно просачивалась в его голос. — Что за хуйню ты несешь? Какой ребенок, откуда он мог у тебя взяться? На несколько мгновений повисла отвратительно тягучая, опасная тишина, а потом Леви хмыкнул и отпустил его. Сказал уже куда более спокойно: — Можешь развернуться. Но только попробуй дернуться, я тебя прирежу до того, как ты подумаешь о ноже. Дергаться Ян не собирался. До своих восемнадцати он дожил только потому, что знал, когда стоит рискнуть прорываться с боем, а когда — пойти на мировую. И сейчас определённо был второй случай. Эмиль пытался отползти от лужи собственной блевотины, Одноглазый Джонни лежал неподвижно, всё ещё вцепившись в собственное горло. — Блядь, ну ты и псих… — выдохнул Ян, прижимая правую руку к груди. — Это не я начал. Или твои утырки тебе не сказали, что на ничейной территории стопанули моего человека? — Боже, Леви! По нему незаметно было, чей он там, знаешь ли. Ну развлеклись ребятки, шуганули пиздюка, чего уж теперь. — Ага, им было незаметно то, что уже каждая крыса района знает, — Леви хмыкнул, качая головой. — Да ладно, вокруг тебя постоянно какая-то мелочь крутится… — А кто вам сказал, что отбирать у этой мелочи мои деньги — хорошая идея? Что-то подсказывало Яну, что ответа на это Леви не ждал. — Ладно. Давай вот на чём остановимся: ты подробно объяснишь своим, почему им лучше соблюдать договорённости. Передашь им, что это, — он носком ботинка пнул слабо застонавшего Эмиля, — было предупреждение. И больше предупреждать я не стану. Ян нахмурился. Ему не нравилась такая неприкрытая наглость, но говорить это Леви в лицо как-то не хотелось. И если эти идиоты действительно полезли к «его ребёнку», что бы это ни значило, то бешеный коротышка был не так уж и неправ. Кому, спрашивается, они в следующий раз накостылять решат? Полицейским, которые их крышуют? Тяжело вздохнув, Ян одёрнул заляпанный кровью воротник и с неохотой сказал: — Ладно, я тебя понял. Мог и просто подойти поговорить, а не кидаться с ножом. Леви только раздражённо цыкнул, вытирая лезвие о рубашку Джонни. Они оба прекрасно знали, что в Подземном городе «простые» разговоры редко что-то решали. *** Дни шли за днями, складываясь в недели, и Зик привык к своему новому дому. Он не скучал по солнечному свету, который едва-едва помнил, пускай ночами ему иногда и снилось небо. Он практически оставил попытки вспомнить свою семью — с Леви и Фарланом тоже неплохо жилось. Да, иногда стремление Леви к чистоте становилось совсем непереносимым, иногда мрачный и приземлённый взгляд Фарлана на жизнь превращался в законченное нытьё, но в общем Зик не жаловался. В доме, где его в любом случае ждали, было более-менее тепло, чисто (ха!) и почти всегда имелась еда. Хотя порою Зик сам пытался от неё отказываться. — Во-первых, положи уже наконец эту свою деревяшку и вымой руки. Да, ещё раз, — отрезал Леви. — А во-вторых, что значит ты не хочешь есть? — Не хочу! — упёрто ответил Зик из ванной. — Можете взять мой суп себе. Я не голодный. Фарлан нарезал чёрный хлеб — из не слишком хорошей муки, но на удивление мягкий. — Не бреши, мы даже не завтракали, — хмыкнул он. — А уже почти двенадцать. Леви разлил содержимое котелка по трём глубоким тарелкам, и в каждую положил кусок варёной рыбы, а на вечер им оставалась целая голова, с которой тоже можно было сварить замечательный бульон. По его личному мнению, выглядело и пахло это всё просто замечательно. К тому же, не так часто удавалось раздобыть целую свежую рыбину. — Иди жри суп, пока дают, — Леви использовал свой самый угрожающий приказной тон. Под его внимательным взглядом, Зик вытер руки полотенцем (а не шторой на входе в ванную, как он в последнее время повадился) и неохотно объяснил, глядя в пол: — Он с рыбой. Я не ем речную рыбу. Леви недоумённо моргнул. Во-первых, неужели четыре месяца жизни в подземелье не приучили Зика жрать всё, что есть на столе? Да уж, избаловали они его. Во-вторых, «речная рыба»? Словосочетание звучало странно и казалось практически бессмысленным. — А какую ешь? Лесную? — Леви скрестил руки на груди. — Озёрную? Фарлан рассмеялся. Зик посмотрел на них как на идиотов. — Лесной рыбы не бывает, — с умным видом сообщил он взрослым. — А в озёрах она точно такая же, как в реках. — Ага, — невозмутимо кивнул Леви. — Это мы выяснили. Тогда какую рыбу ты ешь, скажи мне? Зик начал отвечать, запнулся, словно только теперь осознал слова, которые собирался произнести. Леви уже знал, что это значит — щенок ничего не скажет, только будет изводить себя в попытках вспомнить, что именно он должен отвечать. Действительно, Зик потянулся к своему уху, замялся, вцепился в край рубашки, сминая его в пальцах, и выдавил из себя только: — Другую. Не речную. Солёную? Я… Я не знаю. Леви раздражённо цыкнул и почти огрызнулся, но потом заметил выражение его лица — то самое, которое у Зика появлялось во время усиленных попыток вцепиться в ускользающее прошлое. В результате этих попыток вспоминал он только вспышку, повозку и лошадей, а потом жаловался на головную боль. — Так, посрать. Фарлан, можешь забирать его кусок рыбы. Зик, кончай ныть и садись жри. Фарлану не нужно было говорить два раза. С довольным видом он подцепил большой кусок белой рыбы и переложил в свою тарелку. — Но… — начал Зик, с отвращением глядя на наваристый суп с овощами и крупой, оставшийся в тарелке. — Никаких но слышать не хочу. Ты уже похудел, а в твоём возрасте вес набирать положено. Ешь. И не дуйся. Дуться Зик не прекратил, но суп всё же съел, после первых ложек — с большим энтузиазмом, чем он старался показывать. Всё же едой в их ситуации особо перебирать не получалось. Похоже, он не стал слишком долго думать о «другой» рыбе. Это было хорошо — запас обезболивающих и так таял с невероятной скоростью. Леви тоже не долго развлекал себя мыслями о странностях их найдёныша, но «другая» рыба запала ему в память надолго.***
Хотя взрослые отнеслись к идее Зика вырезать шахматы несерьезно и даже слегка с насмешкой, через почти три месяца кропотливой работы сияющий преисполненный предвкушения мальчишка выставил перед ними на стол готовый комплект фигур. Стоит сказать, что выглядело это как сборная солянка: ворованные кони, старые фигуры из предыдущего набора и, несомненно, гордость Зика — полтора десятка собственноручно изготовленных фигурок. С пешек он начинал, так что они получились не совсем симметричными, ладьи — куда более квадратными, чем планировалось, а на одутловатых ферзей Леви, казалось, не мог смотреть без ухмылки, но Зик всё равно был доволен собой. — Похожи на ху… — начал Леви — Художество! Настоящее искусство! — перебил Фарлан. — Ты молодец! А я-то готов был спорить, что у тебя вообще нихрена не выйдет. Зик даже не пытался скрыть самодовольную улыбку. В его глазах предостерегающе горел знакомый уже взрослым огонек. — Не хотите сыграть? Я могу научить, если не умеете. Фарлан закивал, а Леви отложил на тарелку бутерброд с помидором и вытер руки. Они ещё не знали, на что подписались. — Ну валяй. — Белые ходят первыми, наверное вы знаете. — Зик довольно улыбнулся, поворачивая доску черными фигурами к себе. — Леви, давайте вы за белых, дам вам фору в один ход, это может решить исход всей игры. Фарлан уселся рядом, подобрав ноги под себя, и стянул бутерброд, пока Леви отвлёкся на то, чтобы передвинуть одну из пешек на две клетки вперед. — Ой, вы знаете эту особенность первого хода. Хорошо. Как я вижу, вы собираетесь нападать. Леви хмыкнул. — Как ты это понял, хотелось бы знать? — Ну, вы же освободили ход офицеру. Смотрите, офицеры и кони — легкие фигуры и годятся для атаки. Ладьи — тяжелые, они нужны для защиты короля и их хорошо бы приберечь на конец игры и не менять попусту. Зик двинул свою пешку. Игра началась. — Нет, нет, Леви, вы не можете так сделать. Только конь может прыгать через фигуры…. Зик вернул чужого офицера на место спустя полчаса игры. Леви показал себя неплохим игроком, хотя сложных приёмов он не знал и продумывать ловушки на несколько ходов вперёд то ли не умел, то ли не хотел. Зик упорно избегал патовой ситуации, продвигаясь конем по направлению к белой королеве и спустя два хода зажал ее между двумя конями. Обе ее горизонтали были закрыты, а по диагонали стояла пешка, которую Леви сразу же забрал следующим же ходом. — Вот вы и попались, Леви. — Зик потер ручки, прежде чем снять с доски потраченную белую королеву. — Я съел вашего ферзя офицером. Вам шах. Нужно защитить короля. Леви почесал затылок. Действительно, мелкий сопляк почти его уделал, но у Леви еще остался конь и две ладьи, а значит, он не собирался так просто сдаваться. Фарлан присвистнул. — Кабзда тебе, дружище. Он тебя сожрет. — Ещё нет. Тон Леви был спокойным, когда он убрал короля с диагонали черного офицера Зика. Путей для отхода оставалось немного. Если малец решит этим ходом дернуться за ним, то Леви заберет офицера ладьей, но отдаст ее коню и начнется резня фигур. Зик заулыбался, снимая с доски две белых фигуры одну за другой. — Вам вилка, Леви! Вы не уследили за моей лошадкой! — Что еще нахрен за вилка? — насупленно уточнил Леви, прикидывая, как скоро проиграет. — Это ход, после которого под боем оказываются две и более фигуры противника. Смотрите, я мог убить ваших пешек конем. Ним чаще всего и делают вилку, это моя любимая фигура. — Ну что, Леви, вилкой в глаз или в ж…- Фарлан не стал заканчивать после тяжелого взгляда в свою сторону. — Вот дерьмо. Ты уже загнал меня в угол. Хорошо, я еще потрепыхаюсь. Леви решил двигаться своей свободной ладьей в сторону черного короля. — Снова шах. Спасайте короля, следующим ходом ему каюк. Против Зика удалось продержаться еще шесть долгих ходов, пока он брал на измор, заставляя белого короля бегать по всей горизонтали туда-сюда. За это время у Леви осталось только две пешки и одна ладья. Он признал поражение. — Шах и мат, — довольно откомментировал Зик, поставив перед королем черного коня. — Хотите еще раз? — Я, я хочу! Моя очередь! — влез Фарлан, капризно надувшись, как дитя (иногда было трудно признать, что этому придурошному уже почти семнадцать лет). — Хорошо, давай. Отдам белых тебе. — Зик принялся расставлять фигуры на доску. — Леви? Вы не расстроились? В следующий раз обязательно выиграете… — Тц. Я не расстраиваюсь из-за такой херни, это просто игра. Леви потянулся, размяв затекшую спину. Время готовить обед, а вечером вместе с Фарланом идти на встречу с покупателями добытого пару дней назад антикварного столового серебра. Такой товар было тяжело сбывать, но Анна познакомила его с Виктором, перекупщиком, который иногда спускался в Подземный город проворачивать свои дела. Если все выгорит, у них появится достаточно денег на несколько месяцев вперед. Кроме того, Виктор намекал, что в будущем, возможно, у него найдётся несколько очень хорошо оплачиваемых заказов на поверхности. Заказов, связанных с неудобными людьми. Леви догадывался, о чём велась речь, и не был в восторге от перспективы, но собирался согласиться. Платили за избавление от этих самых неудобных людей слишком уж хорошо. Леви вздохнул. Да уж, с появлением в доме подрастающего дармоеда им пришлось сильно пересмотреть свой бюджет. Так как Леви был самым старшим и адекватным, думать об этом приходилось одному ему. После странной истории с рыбой Зик больше ничем не перебирал, каши и овощи поглощал за милую душу, а когда удавалось добыть мяса, и вовсе уплетал все в считанные секунды, даже не спрашивая, как именно оно выглядело при жизни. Это было хорошо, Леви совсем не хотелось тратить силы на то, чтобы не только доставать еду, но ещё и заставлять кого-то её есть. Пока он промывал крупу, на заднем плане послышалось нытье Фарлана — тот проиграл вторую партию подряд и жаловался на то, что уже больше года не играл. — Тц. Опять ты включил свою шарманку, нытик. Тебе так стыдно проигрывать ребенку? — Леви иногда хотелось стукнуть приятеля посильнее, чтобы тот перестал вести себя как глупый пиздюк. Фарлан скорчил рожу за спиной у Леви. Ему было стыдно проиграть кому угодно, хоть взрослому, хоть ребёнку, который явно не один час раньше провёл за игрой. — Всё-всё, я сейчас отыграюсь. Просто этот малец — монстр, когда ему приходится думать. — Может и тебе стоит попробовать это иногда делать? И вообще, мог бы научиться чему-то у мелкого, если так хочешь выиграть. Не все же вечно слушать пьяный бред гондоплясов из трактира. Леви погремел посудой, набирая воды в большой котелок, и принялся чистить овощи. Зик и Фарлан оторвались от доски только спустя полчаса и лишь ради наваристого супа с сушеными грибами и гречкой, от которого мелкий был просто в восторге. Даже после обеда эти двое не успокоились. Зику шахматы явно нравились — он вообще радовался каждый раз, когда находил какую-то связь с потерянной памятью и цеплялся за неё изо всех сил (ту же винтовку он пересобрал уже несколько раз, и Леви пришлось оставить его без завтрака, когда он поймал мелкого на попытке стащить к ней патроны). А Фарлан, разумеется, не мог так просто смириться с поражением и требовал реванша. Леви всё же заставил их вымыть посуду, но потом махнул рукой и ушел к себе наверх, отдохнуть в тишине, пока до вечера оставалось время. *** Серебро они продали выгодно, но Виктор, как и ожидалось, оказался скользким типом. С холодными рыбьими глазами и будто приклеенной улыбкой впечатление он производил странное, на грани отвращения и опаски. Леви мысленно называл его типичным посредником, каких зажравшиеся большие шишки часто нанимали разгребать свои грязные дела. Виктор сказал, что некие загадочные «свои люди» неплохо о Леви отзывались, и что он свяжется с ним в ближайшие несколько недель, если вопрос, которым Виктор сейчас занимается, «придётся решать радикально». Леви не был в восторге ни от самой возможной работы, ни от связанных с ней рисков, но согласился. Хотел бы он знать, кто из знакомых такого скользкого угря, как Виктор, мог о нём говорить… Впрочем, возможно, это была всего-навсего Анна, а он просто пытался нагнать туману для большей важности. Прошло месяца два, и Леви практически не вспоминал про это, когда заказчик снова дал о себе знать, передав адрес и имя будущего трупа, конкретные указания (не оставлять никаких следов, при возможности — имитировать поспешное ограбление) и достаточно щедрый аванс. И хотя Леви понимал, что хорошими деньгами такие суммы могли считать только оборванцы из Подземного города, большего требовать было бы глупо. А с этим они могли прожить ещё добрых пол года, не рискуя своими шкурами почём зря. Если, конечно, всё пойдёт как надо, и Леви не будет через несколько дней болтаться в петле. Ранним вечером он натянул свою самую неприметную серо-зелёную одежду и нацепил УПМ. Хорошо было бы раздобыть военную форму, чтобы свободно ходить с устройством, но на крайний случай его можно и под плащом спрятать. Леви как раз распихивал по многочисленным карманам всякий необходимый хлам — мелкие деньги, фляжку со спиртом, огниво, когда его прервало ворчливое: — Ты в последний момент собирался нам сказать? Леви обернулся. Фарлан стоял в дверях, скрестив руки на груди, и обвиняюще на него смотрел. И как бы не хотелось огрызнуться, в общем-то у него было полное право на недовольство. — А я ещё думал, чего ты вчера весь день такой мрачный ходил. Кому-то другому Леви мог бы ответить, что он всегда мрачный, но скотина Фарлан знал его слишком хорошо. — Я не стал бы подниматься на поверхность, не сказав, куда иду, — неохотно ответил он. — У меня есть мозги в отличие от некоторых. Фарлан скривился. — Блядь, Леви! Ты же вроде бы оставил эти свои замашки одиночки и вот опять. Мы всегда вместе на дело ходили, даже когда приходилось на поверхность подниматься. И только потому ещё не гниём где-то в канаве. Леви только согласно хмыкнул, проверяя крепления портупеи с таким видом, словно не делал этого буквально несколько минут назад. — Скажешь, не так? — Ты же сам слышал Виктора тогда, когда мы сбывали серебро. Я уже всё про цель знаю, что надо. Где он ходит, сколько раз в день срёт и каких девочек на какие светские вечеринки таскает. Осталось только пойти и прирезать. Плёвое дело. Леви понимал, что несколько преуменьшает риски, но нытьё Фарлана выслушивать не хотелось. — Да если бы я сомневался в том, что сам управлюсь, я бы вас обоих припряг. А так лишние люди только шум создавать будут. Убеждённым Фарлан не выглядел, но спорить не стал, тяжёлым взглядом провожая ножи, исчезающие под одеждой товарища. — Я твой засраный труп искать не стану, имей в виду. Сам себя зарывать будешь, если левую пулю словишь. И Зику тоже пойди расскажи. Я за твоими пиздюками следить не нанимался, — он продолжал ещё что-то ворчать, но уже слишком тихо, чтобы Леви озаботился разбирать слова. Подхватив сумку со сменной одеждой, которую планировал оставить в укромном месте неподалёку, Леви спустился вниз. Уже в прихожей он остановился и обернулся на Зика, который сидел за столом над доской с шахматами — кажется, играл партию с самим собой, отчаявшись упросить кого-то из взрослых. Они с Фарланом уже тихо проклинали тот день, когда мелкий увидел их за игрой, но кто же знал, что шахматы окажутся чуть ли не любимой игрушкой Зика, которой он будет надоедать всем при любом удобном случае? — Эй, мелочь! Зик поднял голову от доски. — Я пойду заколю одну знатную свинью с поверхности. Вернусь через несколько дней с деньгами, присмотри пока за Фарланом, чтобы он наш дом в притон не превратил! С этими словами Леви захлопнул двери и растворился в душной темноте Подземного города — тень среди таких же теней, готовых любыми средствами сражаться за каждый новый кусок, который позволил бы прожить ещё несколько дней. *** В первые два дня Фарлан практически не беспокоился, на третий это получалось уже не так хорошо, на четвёртый он ещё мог заставить себя не думать о пустующей соседней комнате. Но когда Леви не вернулся ни на условленный пятый, ни на шестой… Фарлан провел уже несколько часов в молчаливом сидении в своей спальне. Он поначалу попытался сыграть несколько партий в шахматы с мелким, чтобы отвлечься от дурных мыслей, что неизменно лезли в голову, но у него ничего не выходило. В отличие от Леви, который не привык изводить себя неприятной хернёй, Фарлан всегда думал о самом худшем — и прямо сейчас перед его глазами была картина, как Леви ведут в камеру и готовят для него эшафот. От такой игры воображения он с грустной усмешкой почесал занывшую шею. — Ты проиграл мне быстрее обычного, так даже не интересно. Волнуешься? Не стоит, Леви обязательно вернется, — участливо заметил Зик, выигрывая очередную партию. — Не волнуйся так. Он же сильный и смышлёный. Другого такого не найти. Ну вот, ребёнок находит в себе силы успокаивать взрослого параноика. Какой позор. Однако слова Зика звучали в голове даже тогда, когда Фарлан закрылся наедине с собой в спальне спустя несколько часов. «Другого такого не найти…». Он закрыл глаза руками. А что ему делать дальше, если Леви умрёт? Всё это время, что они жили вместе и делили кров и пищу, Леви был главой их маленькой стаи. Он взял на себя ответственность даже за мелкого Зика, когда потребовалось. Фарлан уже давно просёк, что объявись нерадивые родители и потребуй своё чадо назад, они получат хрен и Леви выпнет их ссаными тряпками, зашипев, как кошак. От этой мысли стало ещё тоскливее. Если напарник не вернётся, то воспитывать Зика придётся ему, а он и сам-то вчерашний пиздюк. И дом… кто доведёт его до ума, здесь ведь столько работы! Один он не справится, не вывезет, это невозможно! Разве что попробовать наняться к кому-нибудь на постоянку и через пару-тройку лет перебраться на поверхность? Но где найти таких людей? Слишком много вопросов. Фарлану, абсолютному пессимисту, приходилось успокаивать вспышки паники каждый раз, когда ситуация выходила за рамки привычного для них уровня риска. У дела, за которое так поспешно, по его мнению, взялся Леви, уровень риска был особенно высоким. Хотя бы из-за скользкого типа Виктора, которому Фарлан не доверял всем своим нутром. Такой вполне мог дать своему исполнителю неподтвержденную информацию и подставить под удар. Раньше, когда доводилось подолгу дожидаться своего подельника, ситуация была менее туманной и не доводила до безумия. Фарлан почувствовал наступающую волну отчаяния. В последний раз было так хреново, когда его мелкого отец пьяница грозился отдать торговцам детьми за долги. Собственного ребенка. На перекошенном лице родителя тогда не промелькнуло ни тени сомнения и в тот же день Фарлан бежал из дома. Ему было девять. Он был хоть и постарше Зика, но ничего не умел и толком не знал, как выжить на улицах. Первые месяцы он жил в аду. Все, что ожидало уличного сироту в этом городе — грабёж, рабство или бордель. Пройдя через огонь, воду и медные трубы, маленький Фарлан выбрал первое. И жил в грязи, нищете и забвении, пока не встретил Леви, который доказал, что даже в грёбаном клоповнике можно создать себе условия, обзавестись нормальным домом, купить мебель, готовить себе сносную пищу. Леви был его самым близким человеком всё это время. И подумать только, что теперь его нет… Спустя какое-то время нагнетания себя до состояния сжатой пружины Фарлан услышал странные звуки на первом этаже дома — в утренней тишине заскрипела дверь, и, спустя несколько секунд, завизжал не своим голосом Зик. Он выскочил как ошпаренный, по пути достав из плотного голенища нож. Кто-бы там ни был, этот дом под его, Фарлана, защитой. Любое дерьмо, посмевшее залезть сюда, пожалеет, что родилось на свет. Однако, уже почти скатившись кубарем вниз, он услышал хриплый голос Леви, который обнаружился посреди прихожей, пригвождённый к полу мелким пиздюком, повисшим на нём. Не в силах сдвинуться с места, уставший и грязный, он тщетно пытался отцепить от себя ребенка, вцепившегося мертвой хваткой. Зик отлип от взрослого только когда окончательно убедился, что тот жив и не ранен и вытирая слезы побежал за холодной водой. Фарлан, грустно усмехнувшись, неспешно подошел и обнял товарища, постучав по спине. — Выжил таки. Леви отпихнул его и закатил глаза. — Нет, это мой ебучий призрак прилетел, чтоб проверить, не сжег ли ты дом и не съел ли ребенка. — Он погрустнел, бросая мешок с вещами и деньгами на пол. — Я всё уладил. — Виктор тебе заплатил? — Фарлан деловито нахмурил брови. — Да, и разрешил прихватить с собой немного вещичек из дома. Принёс мелкому зубриле пару книжек из столицы. Тут такого барахла не найти. Тебе вот тоже… — Леви выудил из внутреннего кармана красивую бритву с костяной рукояткой. — Ты же любишь такую хрень. Фарлан покрутил вещицу в руках. Выглядело дорого и богато. Он самодовольно хмыкнул. — Так вот чем бреют свои жирные рожи столичные свиньи… Спасибо, вещица что надо. Ты присядь, я нагрею тебе воды, помоешься. От тебя несёт, как от помойки. Леви устало рухнул на скамью. Выглядел он неважно, грязные черные волосы свисали на лоб засаленными прядями, потухший взгляд буравил пол. Фарлан поджал губы, отправился греть воду и кивнул в сторону ванны. Леви устало поднялся и протащился до двери, по пути снимая с себя грязный плащ и липкую рубаху. — Тебе помочь? — Тц. Я тебе что, ребёнок? Разберись лучше с вещами. И спрячь деньги в схрон. Штору он задёрнул так резко, что почти сорвал с петель. Фарлан знал, что Леви еще минимум час нельзя будет трогать, пока он сидит и тщательно оттирает каждый миллиметр тела до ярко-красных полос. Вернувшись к сумке, он обнаружил мелкого, который довольно разглядывал красивые книжки с кучей картинок. Заметив взрослого тот отлип от книжки и виновато обернулся. — Ой. Это можно трогать? Или вы это продадите? — Нет, не продадим. По крайней мере пока. Это Леви тебе принёс. — Ничего себе! Я прочитаю их все сегодня же! Смотри, Фарлан, здесь про виды орудий… А здесь стихи! Парень невольно улыбнулся. Беззаботный ребёнок рассматривает книженции. Знал бы он, что это трофеи с места жестокого преступления, точно не стал бы так радоваться. Но зачем омрачать его счастье? Леви определённо баловал этого мальца, но Фарлан начинал понимать, почему. — Кстати, странно, что они такие чистенькие, я думал хотя бы на парочке будут пятна крови… — задумчиво выдал Зик. Фарлан вздохнул. Миловидная мордашка и тихие манеры щенка часто заставляли забыть, что этот пиздюк — такой же житель Подземного города, как и он сам. Возможно, им с Леви всё же стоило спать с открытыми глазами? К слову, с самим Леви не мешало бы поговорить, и чем скорее, тем лучше. Учитывая случившееся, тот может замкнуться на несколько дней и не выдавать ни слова. Надо бы его поддержать. И Фарлан догадывался, что могло бы помочь. Но для этого… — Если ты прочитаешь это всё в один день, то потом пожалеешь. Ты и так всё время торчал на кухне. Давно из дома выходил? Ну вот дождался ты Леви, он жив-здоров, так что можешь пиздовать. А книжки подождут, уж поверь мне. Зик посветлел ещё сильнее. — А можно взять одну и показать ребятам? Я не скажу, откуда она. Фарлан хмыкнул: — Ну бери. Только там половина читать не умеет вовсе. — Вот именно! Алису учит брат, а остальных научу я. Представляешь, как будет здорово? Вдруг у них тоже найдутся книги? Фарлан разложил остаток вещей. Отлично, сейчас ребёнок смоется, и можно будет позвать напарника на серьёзный разговор. — Иди, иди. Можешь гулять хоть до вечера. Ты заслужил. А ужин сегодня я приготовлю, так и быть. Зик без единого подозрения схватил книжку и побежал за курткой. Через пять минут его и след простыл. Фарлан отнёс угрюмо сидящему на лавке в ванной Леви полотенце и чистую одежду, предупредив, что ждёт его наверху. Леви только кивнул и устало отмахнулся. Да уж, сейчас же нужно доставать его из этого кокона. Ждать пришлось недолго — вскоре Леви тихо постучал в его дверь. Фарлан тем временем неумело пытался скрутить себе самокрутку из выигранного в карты табака. Он пробовал это делать всего несколько раз в жизни, но слышал, что в таких ситуациях неплохо помогало успокоиться. С другой стороны, Фарлан знал и более проверенный способ. — Входи, не заперто. Леви вошёл, сутулый, сгорбившийся и непохожий на себя — но был уже хотя бы чист и пах мылом, а не потом и кровью. — Чего ты хотел? — едва слышно сказал он, оперевшись об дверь. — Не хочешь обсудить со мной то, что произошло? Леви, я знаю, как ты к этому относишься, тебе надо выговориться и спустить пар. — Тц. — Леви сердито нахмурился. — Херня собачья. Если ты меня за этим звал, то отъебись, Фарлан, не будь наседкой. Я пойду к себе. Фарлан среагировал моментально и перехватил чужую руку у ручки двери. — Нет, — спокойно ответил он. — Никуда ты не пойдёшь. Понятно? Тебе это нужно, так что не упрямься, как баран. Сядь. — Глубокий вдох. — Пожалуйста. Леви шумно выдохнул и, не сводя хмурого взгляда с друга, присел на кровать. — Хорошо, молодец. А теперь говори. — Фарлан уселся рядом. — И повернись спиной. Я разомну тебе плечи, ты сутулый, как старик. Леви снова громко цокнул языком но видимо смирившись, что сегодня он ничего решать уже не будет, развернулся и позволил надавить на сведённые спазмом мышцы. — В этот раз ты особенно мрачный. И я не поверю, если ты мне скажешь, что ничего страшного не случилось. Говори правду. Загнанный в угол, Леви просидел в тишине еще где-то минуту, пока Фарлан, терпеливо дожидаясь ответа, мял окаменевшую спину. Он знал, что Леви некуда деваться и придётся выложить весь пиздец, как на духу. В том, что пиздец был, Фарлан даже не сомневался. — Там был его ребёнок. Девочка. Года три, может четыре. Она видела труп. Она до конца лета должна была быть в их ёбаном загородном поместье, но она, блять, оказалась дома. И она видела хренов труп. Руки Фарлана опустились, а в голове возник единственный вопрос: — Леви, ты что, убил ребёнка? — Блять, нет конечно! Если бы она меня заметила, если бы попыталась поднять тревогу… — он нахмурился и помотал головой, отгоняя эту мысль. — Но нет. Она только зашла в комнату, с дурацкой игрушкой в руках и позвала своего отца. А её жирный отец сдох пять минут назад, Фарлан. И лежал себе на полу, заливал ковёр кровью. Она даже не закричала, просто оцепенела и стояла. Мне нужно было давать по съёбам, и срочно. Я ничего не мог сделать. Я даже не уверен, что размалёванная баба этого пидораса сможет позаботиться о ней. Она совсем одна. — Леви, ты… ты и правда ничего не мог сделать. Нельзя себя винить. Кто уж тут и виноват, так это твой сраный информатор, Виктор. Какого хрена он не знал, где будет ребёнок? — гневу Фарлана не было предела. — Это же мог быть свидетель! — Какой нахрен свидетель, Фарлан, ты вообще понимаешь, о чём я говорю? Мелкая пиздючка видела, как её отец сдох. Ты сечёшь, что это значит? — Леви. Успокойся. Главное, что ты вернулся. Не с нашей жизнью рассчитывать на чистые руки и совесть. Леви поджал губы и закрыл ладонью глаза. — Я знаю! Знаю. Фарлан осторожно потянул его на себя, заставляя опереться спиной о собственное плечо, и отвёл руку в сторону, не давая прятать лицо. Леви никому добровольно не показывал, что порою загонялся из-за подобного, а Фарлан просто был рад, что он вернулся домой и сидел сейчас рядом. Куда более мрачный и зажатый, чем обычно, но определённо живой. — Пожалел бы лучше меня вместо незнакомой пиздючки. Свалил не пойми куда, а я тут сижу и думаю, на какой виселице тебя вздёрнули. Не, приятель, никаких больше самостоятельных вылазок, нужна там тебе наша помощь, не нужна… — Фарлан осознавал, что его ворчание теряет связность, но не слишком беспокоился из-за этого. Тепло чужого жилистого тела успокаивало хотя бы тем, что определённо было реальным. Леви тяжело вздохнул, частично обмякая в чужих руках. Фарлану показалось, что из его мышц потихоньку утекает их общее напряжение. — Думаешь, я не вижу, что ты делаешь? Выставил Зика на улицу, сидишь тут, руки распускаешь. — Ну если видишь, то какого хрена изображаешь из себя полумёртвое бревно? Знаешь же, что полчасика возни, и нас обоих отпустит. И я как минимум чище случайного мужика из таверны. Леви бросил на него нечитаемо тяжёлый взгляд через плечо. Можно подумать, сам только что не признал, что прекрасно всё понимал, и всё равно пришёл. — Учитывая твою любовь к тисканию случайных девок оттуда же… Впрочем, ладно. Ты прав. Иногда Фарлан почти забывал, насколько быстро друг способен двигаться, а потом удивлялся, например, внезапно оказавшись прижатым к кровати, на которой только что сидел. Глядя на его лицо, Леви даже улыбнулся уголком губ. — Ну, а чего ты ожидал? — Он потянулся к воротнику рубашки, но вдруг остановился, словно что-то вспомнил, и сказал: — Кстати. В ванную потом я иду первый. И это не обсуждается.***
Зик отпросился погулять и действительно отправился показывать друзьям новую книжку с картинками, но оказалось, что показывать было некому. Алиса сидела дома, а когда Зик явился к ней на порог, вышел ее взрослый брат, и сообщил, что она что-то подхватила и теперь не то что не выйдет никуда, с постели не встанет в ближайшие дни. И что дальше делать? Он почти не общался с остальными детьми, и без Алисы ему точно нечего было с ними делать. Зик еще недолго проторчал у Анны, которая привязалась к мальчишке и разрешала иногда листать книги, лежавшие на прилавке. В этот раз ему довелось хотя бы похвастать собственной. Иногда он по-детски мечтал о том, чтобы у него была мама — добрая и красивая, как, например, Анна. Зик вздохнул, безуспешно пытаясь представлять, кого именно Леви мог бы привести к ним в дом. Он ведь ни разу не видел его с девушкой, хотя искренне считал, что такой парень должен быть нарасхват. А что? Сильный, умный, умеет обращаться с детьми, у него есть дом. Чего еще хотеть здешним девушкам? Возвращаться не хотелось, так как Леви обещался спустить с него семь шкур за то, что он закоптил печь и чугунный горшок, и Зик догадывался, что сегодня придется заняться чисткой. Конечно, Леви он уже не боялся, даже когда от того серьезно прилетало, потому что понимал, что спокойный и справедливый взрослый никогда не сорвется на него по пустякам и не поднимет руку почем зря. Любое недовольство Леви было оправдано и все претензии обсуждались ровным тоном и без лишней грубости, за что Зик его невероятно уважал. По пути до дома Зик задумался о том, как бы он хотел иметь такого отца, как Леви. Или хотя бы брата. Вон, у Алисы есть брат, который за нее любого порвет, а ему, что, нельзя? За почти прошедший в подземелье год мальчик уже не раз ловил себя на мысли, что считает и Леви и Фарлана семьей и не представляет без них своей жизни. С этими мыслями он не заметил, как дошел до самого дома. На кухне было пусто и тихо, на его «привет, я дома!» никто не отозвался, поэтому Зик помыл руки и решил умыкнуть себе сладких сухарей из хлебницы — весь хлеб, который по мнению брезгливого, но хозяйственного Леви, начинал портиться, отправлялся в печь и превращался в маленькие сухарики для перекусов. «Пока никого нет, можно бы начать драить горшки», — подумалось Зику, но не успел он доесть свой сухарь, как услышал странную возню, доносящуюся со второго этажа. Звуки вызвали у него недоброе предчувствие и желание пойти подслушать, что там происходит. Детское любопытство взяло верх над голодом, и сухарь был отложен в сторону. Зик тихо взобрался по лестнице, но не успел он даже сделать шаг по коридору, как дверь спальни Фарлана открылась и оттуда расслабленно вышел Леви, поводя плечами. На нем было только полотенце. Зику на какой-то момент показалось, что его сердце остановилось. Нет, не может этого быть… — И вообще, я сказал уже — я первый иду мыться, думай что хочешь, — проворчал Леви, казалось не заметив мальчика, который замер и не мог заставить себя даже сделать вдох. — Да оставь ты в покое моё полотенце, Леви, мальца не будет дома пару часов, чего я там не видел! — донеслось из спальни. — Ты бы ещё через окно вышел, ей-богу. Ещё скажи, что тебе не понравилось. Фарлан хрипло рассмеялся, а Леви наконец заметил застывшего от ужаса ребенка. Зик совершенно точно собирался что-то сказать, но слова встали у него поперек горла, и он просто таращился на полуголого взрослого с выпученными глазами и приоткрытым ртом. Это просто страшный сон… неужели та история повторится? Мысли Зика буквально распирали черепную коробку изнутри, давили, наседали, но он всё равно не мог вспомнить, чего именно так панически испугался. Ему показалось, что такое уже было раньше, и теперь о чувстве безопасности можно забыть. Потому что нельзя. Этого делать нельзя! Похолодевший от ужаса Зик наконец сквозь шум в ушах услышал адресованный ему вопрос. — Тц. Я спрашиваю, чего ты так таращишься? — Леви заметно нахмурился и стоял со сложенными на груди руками, ожидая ответа. Зик не помнил, как оказался в своей комнате и упал на кровать прямо в одежде. Его штормило, ладони вспотели, а лоб был горячий, как печка. Закрыв лицо руками, он давился беззвучным плачем. Зик не понимал, что именно вызвало у него настолько сильный мандраж, но от этого становилось только хуже. Он только был уверен, что теперь точно случится что плохое. Потому что такое ничем хорошим не заканчивалось. Обеспокоенный и уже полностью одетый Леви зашел в его кладовку далеко не сразу. До этого Зик, беспомощно валявшийся и смотрящий в одну точку на стене, слышал, как тот спорил с Фарланом наверху и даже пару раз разобрал свое имя. Теперь же Леви стоял у входа и впервые на памяти Зика выглядел настолько растерянным. — Кхм. Эй, ты в порядке? Могу я присесть? Ответом послужил только заторможенный кивок. Мальчик поджал ноги под себя, освобождая место на ящиках. — Слушай. Я, это, хотел спросить, какого… то-есть, что с тобой случилось? Там, наверху. Ты… — Леви потянулся к нему, чтобы взять за плечо, замялся, отдёрнул руку и нерешительно продолжил: — Ты испугался меня? Зик наконец-то вышел из транса и перевел взгляд на взрослого. Испугаться Леви? С чего вообще такое можно было решить? Он замотал головой. — Нет. Не вас, за вас. Ведь может случиться, ну, что-то плохое. Леви вздохнул. — Схренали должно случиться что-то плохое? Зик шмыгнул носом. — Я не знаю. Наверное. Если вас… — Знакомая пульсирующая боль уже зарождалась в висках. — Мне кажется, я знаю, но не помню. Я просто… я… Нервы ребенка начинали сдавать, у Зика затряслись руки и задрожал голос. Он не выдержал и ухватил Леви за длинный рукав, снова разрыдавшись. — Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось! Нельзя! Нельзя, чтобы это произошло, понимаете? Я не хочу вас терять, вы моя единственная семья здесь! Истерику прервал Леви, схвативший холодными ладонями его лицо и направивший на себя, заставляя смотреть в глаза. Спокойным низким тоном он проговорил: — Зик. Зик, слушай меня. Слушай мой голос. Слушай. Мой. Голос. Зик перестал орать и трястись, только попытался кивнуть головой в обруче из цепких рук. — Хорошо. Я хочу, чтоб ты запомнил. Мне никто ничего не сделает, ты понял? Да и Фарлану, если уж на то пошло, тоже. Неужели я, по-твоему, такой слабак, что не смогу себя защитить? Нет уж, парень, не в мою смену. Я не знаю, какой невъебической жести ты себе там придумал, но завязывай с этим, пей воды и ложись спать. Никакой опасности нет. А если что-то и случится… — Леви ткнул себя большим пальцем в грудь. — Я здесь. Это мой дом и хрен когда-либо будет по-другому. Леви занес руку над его головой и, поколебавшись секунду, потрепал мальчишку по пшеничной макушке. Зик разжал мертвую хватку на рукаве взрослого и обхватил себя руками. Эти слова успокоили его, пускай Зик и сам не понимал, почему вообще разрыдался. Главное, Леви пообещал, что все будет хорошо, значит бояться нечего. — Спокойной ночи, Леви. — Он слабо улыбнулся. — Спокойной, — как всегда ровно ответил Леви, прикрывая за собой скрипнувшую дверь. Надо бы переодеться спать и лечь, а завтра утром уже встать пораньше и вымыть многострадальный котелок, решил про себя Зик, прежде чем закрыть глаза. Той ночью ему приснился странный сон. Зик видел себя в большой комнате, заставленной рядами одинаковых небольших столов, за одним из которых он и сидел. Весь пол странной комнаты был плотно усыпан светлой дубовой стружкой, которая будто увеличивалась и набухала, как тесто, а сам Зик неумело строгал маленькими руками деревянную фигурку и горько плакал.***
Больше года прошло с тех пор, как Зик оказался в Подземном городе. Как и любому ребёнку его возраста, это время казалось ему вечностью, а уж учитывая то, что память возвращаться даже не собиралась, по-прежнему «радуя» лишь беспричинными приступами страха и странными, порою бессмысленными представлениями о мире, Зик вполне мог утверждать, что провёл здесь всю свою жизнь. И успел всерьёз привязаться не только к людям, но и к своей маленькой комнате, которую всё ещё использовали и как кладовую. Там всё казалось знакомым и надёжным, чем не могла похвастаться даже его собственная голова. Потому когда Леви обнаружил, что малец вытянулся за год, и решил, что кровать из ящиков, как и временная комната, для него теперь не годятся, Зик впал в уныние. Как же так, он ведь проводил здесь всё свободное время — строгал фигурки, читал в тишине книги, лазил в подпол за интересными находками, которые, бывало часами разглядывал, прятал всякие мелочи, которые он таскал у ничего не подозревающих взрослых и сверстников. Но тон Леви был особо строгим: — Нет. Отдадим тебе большую спальню наверху, я всё сказал. И не надо так на меня смотреть. Тебе нужен нормальный стол и кровать по росту, а не эта херня, которую мы с Фарланом сделали за пять минут. Зик даже не мог спорить, что новая кровать — это дорого, ведь деньги были. Поэтому он тупо повторял как заведённый: — Но я не хочу ту комнату! Леви, пожалуйста, может поставите мне кровать сюда? Мы можем передвинуть ящики, и она влезет. Да и вообще, мне на старой удобно… — стоило признать, это была ложь, потому что ноги уже торчали за край ящиков, но переезжать в новую спальню Зик решительно не хотел. — Да на ней теперь только Леви поместится! — хихикнул Фарлан, вытирая пыль и уворачиваясь от увесистых тычков. — Тц. Оба как дети малые. Доебёте и мертвого. Пёс с ним, завтра принесём кровать и постараемся впихнуть её в эту нору, но если она не влезет, — Леви ткнул пальцем в лоб мальчишки, — то ты заткнёшься и сделаешь, как велено. Мы договорились? Зик закивал головой и продолжил выносить из кладовой весь накопившийся там хлам. Кажется, ему удалось отвовевать облюбованную комнату с помощью больших голубых глаз. Леви почти капитулировал. Легко. — Фарлан, я убью тебя, если ты поцарапаешь пол, — послышалось из коридора на следующее утро, когда Зик завтракал на кухне. В те летние дни стояла небывалая летняя жара, и даже в Подземном городе, где обычно было прохладно и сыро, затхлый воздух нагрелся, так что дышать им было тяжело даже привычным ко всякому местным. Зик выскочил пулей, принявшись помогать взрослым заносить собственную «новую кровать (Леви почти поругался с Анной, договариваясь, чтоб ему продали что поновее и получше, а не матрас с клопами). Кровать выглядела внушительно — односпальная, но с высокой деревянной спинкой и широкими ламелями — на таких точно будет спать удобнее, чем на старых ящиках. Вслед за кроватью занесли увесистый матрас. С виду он был чистым и ничем не пах, и Зик готов был спорить, что Леви осмотрел его вдоль и поперёк и обнюхал, перед тем как купить. Так что даже если это всё вынесли из жилища каких-то преждевременных покойников (а так оно, скорее всего, и было), вещи не были заразными или даже просто грязными. Поразмыслив над освободившимся пространством было решено оставить в комнатушке только кровать и деревянный столик со стулом, где Зик читал и резал по дереву свои поделки. Но кровать нужно было ещё внести. — Погодь, Леви, я щас рожу. Я всю дорогу нёс эту бандуру без единой остановки. — Фарлан вытер лоб и припал губами к кувшину с водой. — Зик, всё выгреб оттуда? — Так точно! И вытряхнул ковровую дорожку. — Тц. — Леви потянулся, разминая спину — Надеюсь, как следует, а не как обычно. Ладно, давайте заносить эту херобору. Зик, держи дверь. Взрослые взялись за огромную кровать и перевернули ее боком. Зик бросился к двери. — Блядь, эта херня не проходит! Зик, держи ровно дверь. — Хорошо, Леви. — И под ногами не крутись, а то я её щас на тебя уроню. — Как скажете. — Да хватит уже мне выкать, сколько можно? — пропыхтел недовольный Леви. И Зик в ответ бездумно брякнул: — Ладно, пап. На секунду стало совсем тихо. Леви и правда чуть не выронил кровать из рук и агрессивно попытался сделать вид, что не смутился и не подавился поспешно задавленной улыбкой. Фарлан открыто прыснул со смеху: — Только не называй меня братом, а то это будет ну пиздец неловко… — Заткнись, блядь, Фарлан, пока я тебя не пристрелил, — прошипел Леви, пялясь на кровать так сосредоточенно, словно смысл его жизни заключался в перестановке громоздкой мебели. — А ты не папкай тут, мне немногим больше двадцати, какой я тебе «пап». — А почему это будет неловко? — спросил Зик, игнорируя ворчание взрослого. — Проехали, — отмахнулся Леви. — Просто Фарлан хочет сегодня спать на улице. Да может хоть кто-то подержать нормально эту сраную дверь?! Кровать они в итоге вместили, но еле-еле. Зик опасался, что взрослые всё равно передумают и переселят его наверх. По крайней мере, когда они собрались за ужином, Леви всё ещё выглядел недовольным проделанной работой. Или ему не нравились красочные жалобы Фарлана на то, как долго Леви осматривал, обнюхивал и чуть ли не облизывал матрас перед покупкой, одно из двух. Вся мебель, которую можно было достать в Подземном городе была подержанной и чаще всего оказывалась в магазинах после того, как её, законно или нет, выносили из домов, чьи хозяева уже покинули этот мир, так что такую осторожность можно было понять, но Фарлан не был бы собой, если бы не нашёл повода пожаловаться. Зик хлебал жидковатый суп, в котором плавали кусочки того, что когда-то было здоровенной летучей мышью (он сам поймал случайно залетевшее на чердак животное, чем очень гордился), и думал над тем, какие аргументы придётся приводить, если его всё же решат переселить. Или хватит обычного невинного умоляющего взгляда? Он оценивающе покосился сначала на Фарлана, потом на Леви. Если просто… Ход его мыслей прервал панический стук в дверь. Высокий голос — то ли женский, то ли девчоночий, закричал: — Пустите! Пустите пожалуйста или они меня сейчас убьют! Все трое переглянулись и потянулись к ножам. Леви сказал: — Я открою. Не высовывайтесь раньше времени. И, поудобнее перехватив оружие, пошёл к двери.***
В ресторанчике «Веселая чайка» сегодня было так много народу, что Карла к вечеру уже почти не стояла на ногах. «Куда им ещё столько пива?» — думала она, пока несла новые шесть кружек уже захмелевшей компании мужчин у самого бара. — Эй, красавица! Тебя домой не проводить? — крикнул кто-то из них ей вдогонку. Потому что именно это любая девушка мечтает услышать от какого-то пьяницы под конец тяжёлого рабочего дня. Наконец, войдя в подсобку для персонала, она стерла с лица вымученную улыбку. День подходил к концу, а значит, Карла скоро сможет наконец сесть и расслабить тугой корсет, вдохнув хоть немного воздуха. А ещё Кит твердил в последнее время, что хотел поговорить о чем-то серьёзном, и она готова была спорить, что никогда раньше не видела его настолько нервным. Даже перед вылазками Кит никогда таким не был. Разве что после… но то совсем другое. Повышают его, что ли? Вроде бы он упоминал что-то такое. Карла хлебнула холодной воды из кувшина и вытерла со лба капельки пота. Пора было возвращаться к работе.***
Кит чувствовал, как потеют ладони. Он уговаривал себя не нервничать, а просто прийти и как-то начать этот разговор. За те полгода, что он был вместе с Карлой, он осознал, что влюбился в эту удивительную девушку ещё сильнее. Она была сообразительной, хозяйственной и просто невероятно красивой. Иногда Кит стыдился идти с ней рядом по улице, потому что боялся, словно неопытный мальчишка, что все пялятся ему в спину и удивляются, что такое пугало, как он, делает рядом с этой красоткой. Однажды, когда он уже по привычке зашел в ресторанчик, чтобы проводить Карлу до дома, Шадис увидел, как местный мелкий чиновник, самодовольно улыбаясь, вручал ей огромную корзину с фруктами. Та, хоть и нехотя, но приняла подарок. Именно после того случая в голову Шадиса вернулись неприятные мысли, которые он сумел отогнать в самом начале отношений. Что он мог ей дать, кроме вечных опасений за его жизнь и оклада разведчика? Каждый день в «Веселой чайке» перед Карлой маячили парни помоложе и побогаче, и любой из них наверняка из кожи вон лез, чтобы завоевать такую женщину. Но тем не менее, после работы она дожидалась именно его, Кита, игнорируя абсолютно все ухаживания других мужчин. И хотя Карла рьяно доказывала, что любит Кита, а пускающие пыль в глаза парни её совсем не интересуют, он снова и снова загонялся из-за того, что считал себя недостойной и ничего не добившейся посредственностью. Может, стоило подождать повышения, тем более что его кандидатуру уже утвердили и осталось только уладить формальности? Но отступать было уже поздно. Шадис обдумал сложившуюся ситуацию и решил выдать всё как есть в этот вечер, иначе ему придется винить себя в ошибке всю оставшуюся жизнь. «Благо, разведчики долго не живут», — усмехнулся про себя капитан, открывая дверь ресторана. В зале было уже пусто, парочка официанток лениво протирали столы, а в углу бармен считал свои щедрые чаевые за вечер. Карла выглянула из подсобки и устало улыбнулась. — О, Кит, я чего-то замоталась совсем. Давно ждешь? — Нет, только пришёл. Не переживай ты так. Ты хоть поела что-нибудь? — Кит присел за крайний столик, чтоб не мешать работникам. — Поела, поела. Повариха разрешила взять с кухни рульку и вчерашний хлеб. Живём. — Карла развязала аккуратный передник и повесила его на стул. — Что это с тобой? Неважно выглядишь, может выпьешь? У нас осталось немного вина, принести? Кит нервно кивнул, сделав вид, что с интересом разглядывает вымытый пол. Карла появилась спустя пару минут с кувшином и тарелкой сыра. — Дааа, воспользовалась служебным положением и пронесла немного сыра с кухни, — кокетливо хихикнула она, поставив нарезку перед Шадисом. — Как мило с твоей стороны. Не поверишь, ел только утром. Кит принялся за сыр, пока Карла наливала вино в стаканы. — Так о чем ты так хотел поговорить в прошлый раз? Так нервничал… повышают тебя, что ли? — Карла участливо заглянула ему в глаза. — Да, но сейчас не об этом. Вернее как, об этом, но не совсем. — Кит замялся, отрывая от сыра маленькие полоски. — Я хотел сказать… кстати, а ты почему не пьешь? Нет, нет, сиди, ты наверное уже ног не чувствуешь! Я сам налью, дай ка… Он неловко схватился за кувшин с вином и, резко подхватившись, столкнулся с привставшей Карлой, так, что кувшин сначала с размаху приложился девушке по лицу, а потом с громким звуком разбился об пол, окатив кроваво-красным содержимым всю светлую юбку. Карла громко ойкнула и застыла в полусогнутом виде, держась за челюсть. Официантки в углу вскрикнули и сжались, а немолодой бармен подобрался, готовясь защищать сотрудницу. Только спустя несколько мгновений Кит осознал, как это выглядело со стороны: он как будто напал на девушку, приложив ее кувшином по голове. Редеющие волосы на голове встали дыбом. Господи, что он только натворил! Нужно срочно извиниться, если это вообще что-то исправит. — К-карла, дорогая, я не хотел! Это вышло случайно, клянусь… Шадис помог ей присесть, поспешно опустился на колени и бережно отнял тонкую руку от лица. На губах и на подбородке виднелась свежая кровь. Кит похолодел. Ему, привычному к откушенным конечностям и лужам крови, эта травма не показалась бы серьезной, но для хрупкой гражданской… — Родная, скажи хоть что-нибудь. Я не выбил тебе зуб? — он нервно улыбнулся, сжимая мокрое от вина колено. Карла вытащила из передника мелкое полотенце, после чего осторожно вытерла кровь с лица. — Не выбил. Так что ты собирался сказать? — она попыталась улыбнуться, но не смогла из-за кровоточащей десны. — Что? — на лице Шадиса отразилось резкое непонимание. Неужели он настолько сильно приложил её по голове? — Ты. Говорил. Про важные новости. Что за новости? — Карла спокойно повторила свой вопрос, как будто говорила с отсталым ребёнком. — Ах, да… в общем, тут такое дело. Меня всё-таки повысят. Это еще не утвердили официальным приказом, но то просто дело времени. Что он несет, он же совершенно не это собирался сказать! Хотя, может лучше вообще молчать — после такого-то? — Ну тогда разреши тебя поздравить. Я бы обняла, но у меня всё ещё кружится голова немного, — Карла неловко усмехнулась. — Прости ещё раз, дорогая. Ты точно в порядке? Надо бы промыть… Карла перебила его, махнув рукой. «Ну что за женщина, — восхищённо подумал Шадис, — по такой Разведка плачет!» — И это точно всё, что ты собирался мне сказать? Мне показалось, ты не стал бы так нервничать из-за повышения. Все понимали, что это не сегодня завтра произойдёт. Она смотрела с мягким укором, заставляя открыть все карты. Спорить было бесполезно, тем более в такой ситуации. Шадис громко выдохнул, набираясь смелости. — Выходи за меня. — Что? — Карла нахмурилась. «Проклятье, может еще не поздно сделать вид, что я этого не говорил?» — пронеслось в голове Кита, перед тем, как он громко выпалил: — Карла, ты выйдешь за меня?! Карла пару секунд смотрела на Шадиса, и он мысленно начал перебирать различные аргументы, от «ну я теперь побольше получать буду» до «нашим вдовцам и вдовам положены выплаты, да и ребята если что помогут», но тут она звонко рассмеялась. Он успел пожалеть, что родился. — Боже, ты из-за этого так нервничал, что пришлось разбить об меня бедный кувшин? Конечно я выйду за тебя, идиот! Кит выдохнул, сообразив, что только что услышал. В порыве накатившей радости он подхватил Карлу и поднял, принявшись кружить. — Она сказала «да»! Вы все слышали, она сказала мне «да»! Всем вам выпивки за мой счет! — прокричал Шадис, в уме подсчитав, сколько денег у него с собой. — Ах, ну всё, отпусти меня! — Карла расхохоталась, опустившись на мокрый от вина пол. — Что вы все так таращитесь? Помогите убрать, я замуж выхожу! — выпалила девушка, довольно уперев руки в бока. Кит Шадис осознал, что ни дня больше не будет сомневаться в своём выборе.