***
Когда Кит делал предложение, он в какой-то мере сам до конца не верил, что свадьбе быть. Неумолимый внутренний голос продолжал тихо нашёптывать, что Карла передумает и сбежит, как только начнётся их тяжёлая совместная жизнь и она увидит, на что подписалась. Но быт складывался, конфликты решались, неурядицы казались совершенно неважными и полгода пролетели незаметно. Кит стоял на помосте посреди городской площади, окруженный друзьями и толпой зевак и держал под руку свою прекрасную невесту в белом платье. Сейчас их брак скрепит лысеющий клерк, они пройдут по площади под овации и бросание зерна и можно будет наконец позвать всех гостей на застолье, чтобы как следует напиться. Карла настояла, что пировать будут в «Чайке», и деловито договорилась с хозяйкой и работницами. — А какой смысл тратить все твои сбережения на то, чтоб все пришли и набили себе брюхо? — повторила она, примеряя, как придётся выносить столы на улицу. — Девочки и так обслужат всех как следует, это не первая свадьба в нашем заведении. Так мы сэкономим почти треть суммы на подготовке. И аренда… Кит прервал серьёзные речи поцелуем. — Ты лучшая. Нет, правда. Ты лучшая женщина на всём белом свете. Эх, тебе бы в снабженцы пойти, им явно не хватает кого-то с головой на плечах… Карла бросила на жениха взгляд, очевидно требовавший перестать говорить о делах армейских. Немедленно, во избежание серьёзных последствий для жизни и здоровья. Пришлось заткнуться и снова поцеловать её.***
На свадьбы принято приглашать семью и друзей, но так получилось, и для Карлы, и для Кита это значило — коллег и, может быть, соседей. У него давно уже не осталось никого, кроме товарищей-разведчиков, у неё — только старенькая мать, с трудом вставашая с кровати, и не всегда помнившая, сколько из её детей дожили до совершеннолетия. Так что гости представляли из себя ту ещё смесь офицеров разведки, пытавшихся надышаться перед смертью, и нормальных граждан, удивляющихся, что такая прекрасная невеста (а заодно и не менее прекрасные они сами) забыли в этой компании. Но постепенно, стараниями Карлы и с помощью некоторого количества алкоголя, ситуация сгладилась до всеобщего полупьяного сытого веселья. Не то чтобы все гости готовы были ему поддаться… — Взгляни на это, Майк. — Эрвин Смит стоял у стены и неодобрительно наблюдал, как вокруг молодых под задорную музыку начинают водить хоровод. — Ты знаешь, что я думаю? — голос капитана был тихим, а тон серьёзным. — Что тебя не стоило приглашать? — Майк снисходительно хлопнул друга по плечу, уплетая ароматный пирог с картофелем и курицей. — Очень смешно. — Эрвин нахмурился. — Пройдёмся? Захариус молча закатил глаза, но подхватил тарелку с пирогом и последовал за ним. Выражение лица Эрвина было бы нечитаемым почти для всех, но не для старого друга. Брови едва заметно нахмурены, губы напряжены. Он был недоволен и собирался разделить недовольство с невольным слушателем сию минуту. — Ты видел статистику смертности по Корпусу в этом году? — Эрвин зашёл издалека, как всегда любил. Майк только пожал плечами и принялся за второй кусок пирога. — Мхм. Эрвин, бога ради. Если ты позвал меня для этого, то стой тут дальше и продолжай душить себя, а я хотел бы поесть и повеселиться. — Друг мой, что ты видишь перед собой? — Свадьбу, Эрвин, свадьбу. Люди празднуют. А ещё вижу занудного мужика, который ведёт себя так, словно у него впереди долгая жизнь, в которой таких свадеб будет множество. Эрвин ухмыльнулся и убрал руки за спину, гордо выпрямившись. На долю секунды он весьма правдоподобно изобразил на своём лице дружелюбную улыбку, ведь мимо пропорхала счастливая Карла, предлагая гостям пройти к столу, где играли в шарады. — Ты видишь свадьбу, а я вижу то, чего командующий Разведкорпусом не может себе позволить. — Ты же вроде никогда не считал чужих денег. С чего вдруг начал? — Речь не о деньгах, а о статусе. Положении. Когда ты получаешь такую должность, ты должен осознавать, что отныне твоя жизнь, твоё сердце, страсть и время — всё принадлежит Разведке. Как можно в этих условиях искать постоянных отношений? Не говорю уже о браке. Тебе это не кажется немного… нечестным? По отношению к нам, его подчинённым, и к этой молодой девушке, которая явно не заслуживает мужа-смертника. Достаточно было короткого взгляда на капитана, который с просветлённым видом смотрел поверх голов всех гостей, куда-то в будущее, за горизонт, чтобы понять, что это не его очередная странная шутка, которой никто никогда не понимал (они, впрочем, были редкостью). Эрвин говорил серьёзно. — Мне кажется, ты перегибаешь. Да и вообще, разве у тебя не было этих самых постоянных отношений? Вы с Мари долго провстречались. Ну как, долго… Я бы тебя столько не вытерпел. — Это другое, — перебил Эрвин, — Я был молодым, глупым, и то додумался вовремя её бросить. Сейчас я капитан, мои приоритеты расставлены с учётом того, что люди рассчитывают на меня. А получить такую должность, как Шадис, чтобы бегать в город к жене по несколько дней к ряду? Попросту безответственно. В ответ Майк только что-то неразборчиво пробормотал с набитым ртом. — Хотя наше счастье, конечно, что она из гражданских. Вот если бы он подцепил себе разведчицу, то впору было бы ставить его компетентность и беспристрастность под сомнение. — Угу. Плохой Шадис. А ты вот лично бы никогда… — насмешливо протянул Майк. — Конечно! — Не зарекайся. Может и сам осчастливишь какую-то молодую дурочку. Или дурачка, кому уж с тобой не повезёт застрять. А вообще, пока я тут не состарился, пойду приглашу Нанабу на танец. — Майк отставил пустую тарелку и принялся интенсивно себя отряхивать. — Что ты делаешь? — Смахиваю с себя запах одинокого волка. Пока стоял с тобой рядом, провонялся весь. — Он громко рассмеялся, хлопнув друга по плечу. — Не кисни! Сходи, хоть в шарады поиграй. Или напейся. Всё, я полетел. Захариус широкими шагами направился прочь, но обернулся почти сразу же, вспомнив нечто очень важное: — Кстати, увидишь ещё на столе эти пироги — застолби для меня.***
Изабель оказалась очень толковой ученицей в том, что касалось УПМ, и уже через пару недель Фарлан даже не пробовал ворчать насчёт бесполезности девчонки, а Зик стал немного завидовать. Он сам начал попытки использовать снаряжение куда раньше, но всё равно ничего толкового не добился. Леви говорил, что ему нужно ещё подрасти, чтобы нормально распределять вес в снаряжении, а вот чтобы подрасти, надо нормально жрать, и на этом моменте Зик обычно переставал слушать. Так или иначе, а третий привод вскоре сам собой стал считаться «изабелевским». Под конец осени она почти догнала Фарлана в умении им пользоваться. Несмотря на шило в жопе, неистребимый оптимизм и неумение заткнуться дольше чем на нескольких минут (а может, наоборот, благодаря этим качествам), Изабель хорошо прижилась в компании мрачноватых молчунов, и даже неплохо сошлась с другими их подростками-подельниками. Зик был этому только рад. Зимой даже в подземельях становилось пусть немного, но холоднее, а ещё они прекращали подниматься не только на поверхность, но даже к разломам, туда ведущим. Для этого понадобилась бы хорошая тёплая одежда, тратиться на которую не было особо смысла. Так что обычно жизнь становилась немного унылее… Обычно, но не в этот раз. Потому что в этот раз с ними была Изабель. — А что у нас будет на Королевский День? День Рождения Великого Первого Короля, часто называемый попросту Королевским Днём, отмечали в конце первого зимнего месяца, перед новым годом. Суть праздника мало кого интересовала, да и не было единого мнения по этому поводу даже у правительства и культа Стен. Первые использовали его для прославления династии, вторые частично привязывали к созданию самих Стен, которые символизировали божественный дар людям. Большую часть людей интересовали другие вещи — большой семейный ужин, для которого все старались раздобыть птицу или рыбу, обязательное подогретое вино и яблочный пирог, шумные зимние ярмарки. По крайней мере на поверхности, в Подземном Городе никто не устраивал особого праздничного шума. Завсягдатаи трактиров, конечно, никогда не пропускали возможности набухаться по вроде как уважительному поводу, но те приятели Зика, у кого была семья, обычно отмечали всё тихо, у себя дома. Алиса всегда говорила, что Королевский День — полная чушь, потому что так считал её брат, которому лучше было знать. Тогда как Леви с Фарланом… — Мы не празднуем, — бросил Фарлан. — Мне как-то посрать, в кабаке я могу посидеть когда захочу, а Леви… он это не любит. Они трое сидели на кухне и чистили картошку, украденную у какого-то мелкого нерасторопного торговца с поверхности. Она была подмороженной, а потому сладкой, но даже с тем, как хорошо в последнее время шли дела, плохо лежавшую еду никто не оставлял… плохо лежать. — Не любит? А почему? Такой ведь замечательный праздник! Зик, которому как-то не приходило в голову задать этот вопрос, навострил уши. Фарлан пожал плечами. — А хрен этого ворчливого карлика знает. Двадцать четвёртого у него день рождения, так что может из-за этого. — Ух ты! — воскликнула Изабель, хлопнув в ладоши и выронив очищенную картофелину обратно в мешок с грязной. — Правда что ли? — одновременно с ней спросил Зик. — Так говорил человек, который меня вырастил, — мрачно раздалось из-за спины. Они не услышали, как Леви спустился по скрипучим деревянным ступенькам. — Когда я понял, что знать ему неоткуда, то уже слишком привык к мысли. — Тогда мы просто обязаны устроить праздничное застолье! Испечём вместе пирогов. Когда я была совсем крошкой, мы так делали с мамой. Я очень хочу, чтобы в доме был праздник, пожалуйста, ребята, поддержите! — Изабель, уже и думать забыв о картошке, прыгала вокруг стола, как коза. — Делать мне нехер больше. — Неким непостижимым образом Леви казался ещё серьёзнее, чем обычно. — А кто будет чистить дымоход? А утеплять заднюю стену? А перестилать полы на чердаке? Нет, давайте лучше все потанцуем и отпразднуем, что я стал на год ближе к смерти. Или то, что над нами правит старый выживший из ума король. Тц, избалованные малолетки! Фарлан притих и продолжил чистить несчастную картофелину еще интенсивней, будто надеялся, что Леви сжалится над ним, заметив это. Изабель надула губу и отвернулась, а Зик сделал самое миловидное лицо, на которое был способен. Для него, всё ещё маленького ребёнка, подобный праздник был поводом отвлечься от угнетающей повседневной рутины, наесться вдоволь вкусной еды, посмотреть на ярмарку и что-то там умыкнуть. — Нет, знаете, если вы так сильно хотите свой праздник, то валите-ка с утра пораньше на раздачу халявных харчей от зажравшихся столичных толстосумов, отдавите там ноги в очереди, оближите сапоги ёбаным военным из караула и получите банку консервов. Я унижаться, как последняя шавка, из-за куска белого хлеба не собираюсь, тц. Пойду спать. Кто последний уходит с кухни — моет вёдра, — с видом разочарованного родителя Леви поднялся по лестнице и демонстративно хлопнул дверью. — Что это с ним?.. — только и смогла выдавить из себя поникшая Изабель, уже успевшая напредставлять, как они пекут большой пирог с яблоками, словно одна семья, вместе. — Не огорчайся, может просто устал. Он же это всё не серьёзно? — Зик как всегда попытался сгладить острые углы, но вышло слабо. Изабель обхватила себя руками и надулась. Фарлан дочистил многострадальную картошку, швырнул её в котелок с водой и внезапно хохотнул так, что остальные бросили на него непонимающий взгляд. - Слушайте сюда, детишки, — Фарлан заговорчески наклонился над столом, пальцем приманивая остальных сесть поближе. — Есть у меня одна идея…***
Как и всегда Леви проснулся рано. Наверняка намного раньше остальных, если, конечно, те не отказались от тупой затеи торчать целую вечность в очереди за благотворительным пайком, который «добродетельные» и верующие на всю голову богачи распоряжались спускать в Подземный город на праздники. Леви наблюдал это представление каждый год. Рядом с пайками всегда караулили военные, принимали благодарности от немощных набожных старушек и многодетных мамаш, а также разнимали желающих подраться за кусок вяленой говядины, когда такое добро перепадало. Леви же считал это попрошайничеством, а значит, делом ниже собственного достоинства, и невольно кривился, наблюдая, как взрослые сильные мужики толкались в очереди вместе со стариками и детьми, пытаясь урвать булку с изюмом. Такова была реальность этой паршивой канавы. И пускай Леви никогда не знал ничего иного, от этих мыслей неизменно хотелось, скажем, спуститься вниз и несколько часов к ряду чистить до блеска медный таз без какой-либо причины. Кстати, этим бы стоило заняться, если кто-то собирался и дальше стирать в нём одежду. Едва только выйдя на лестницу, Леви услышал из кухни дружное хихиканье и стук посуды. Он бесшумно подкрался и застыл на полпути, наблюдая небывалое зрелище. — Тише, Фарлан, он же проснётся щас от твоего топота! Ты испортишь сюрприз! — шипела Изабель, ковыряясь у печи с засученными рукавами и по уши в муке. Фарлан плясал по кухне с небольшим глиняным блюдом с мясной нарезкой. Судя по мучным следам ладошек на спине и заднице — убегал от Изабели. Зик мыл посуду, старательно протирал полотенцем а потом расставлял на столе, накрытом серой скатертью. Там уже имелись горшок с печёной картошкой, кадка с соленьями и несколько пышных белых булок, красиво выложенных по краям подноса, на котором стояли две высоких свечи. В углу комнаты скромно стояли полупустые корзины, а огонь в печи освещал всё каким-то особым оранжевым светом. Он, конечно, не подал виду, но у Леви на мгновение пропал дар речи от увиденного. Может, всё это ему снится? Картина уж больно смахивала на семейный уют, который Леви когда-то пытался представлять, пока не понял, что в этом нет смысла. В той картине вечно чего-то не хватало, а вот в реальности… сейчас ему казалось, что всё было на месте. Выпачканные в муке, по-детски весёлые, его сожители сновали по кухне, ароматно пах пирог из печи; всё вокруг манило возможностью провести хотя бы один день, как нормальный человек. Нечто неясное всколыхнулось в его душе, поднялось на поверхность, и он не смог противиться забытой за годы тяжёлой жизни теплоте. Зик, первым заметив Леви, замахал руками и заголосил: — Он проснулся, народ! Леви, Леви! С днём рождения! — Ну вот блин, как всегда он с утра пораньше, у меня ещё пирог не готов… — засуетилась Изабель. — Это ты, Фарлан, его разбудил. — А что я-то? — Фарлан скорчил рожу. — Леви, давай живее за стол! У нас праздник вообще-то, а ты дрыхнешь. И вообще, мы все жрать хотим. — Вы… когда это всё успели? Неужели первыми припёрлись и с ночи стояли? Фарлан самодовольно скрестил руки на груди. — Ха! А УПМ нам на что? Пыль собирать? Происходящее наконец сложилось в цельную картинку, и Леви почти рассмеялся. Ну конечно, его товарищи оказались не так просты. — Тц, ну тогда давайте, раз вы так запотели. Ты, — Леви ткнул пальцем в измазанного мукой Фарлана, — в таком виде за стол не пущу. Пошёл, умылся. Фарлан с голодным вздохом отправился приводить себя в порядок, а Изабель показала ему вслед язык: — И в следующий раз в зад целым мешком прилетит, если будешь втихаря ковырять мой пирог, понял? Очевидно, мучное побоище было грандиозным. Белые следы виднелись на полу и даже на стенах, неумело и поспешно стёртые, но заметные. Леви даже не стал ворчать, по крайней мере пока. После второй выпитой рюмки крепкой домашней наливки Фарлан раскрыл Леви все карты: оказалось, бесплатное тоже очень даже можно украсть. Особенно прямо из-под носа у полиции, когда те тупят и ведутся на «милого мальчугана с подвёрнутой лодыжкой». Зик, с довольным видом уплетая картошку, прокомментировал: — Я там сразу заприметил молодую девушку и разыграл перед ней целое представление. Мол, упал и нога болит, «помогите, тётя, перелом»! Представляете, сработало. Я когда-то читал, что женщины охотнее помогают больным и детям, у них сильнее развита эмпатия, вы знали? Леви не знал, что такое «эмпатия» и почему она у кого-то развита, но невнятно кивнул. Кажется от наливки он не то чтобы опьянел, но ощутимо подобрел. От жара камина и высокоградусного напитка Леви самую малость повело и он даже позволил себе расслабленно расположиться на стуле, откинувшись на спинку. Ощущение наступившей абсолютной сытости и теплоты было насколько хорошо забытым, что казалось почти в новинку. С трудом представлялось, что кто-то может так есть каждый день. Глядя на взъерошенные кудри Зика, потный лоб Изабели и круги под глазами Фарлана, Леви преисполнился благодарности к своим ребятам. Они, конечно, имели вредную привычку показывать характер в самый неподходящий момент и доводить его до ручки, но другой семьи Леви никогда не знал. Да и не нужна она ему была — он эту готов был защищать до последнего. Даже Изабель, лишь недавно примкнувшая к этой стае дворняг, прижилась среди них как родная, с радостью задирая Фарлана и с неподдельным интересом слушая длинные рассказы Зика обо всём на свете. Порой внезапные ночные мысли о том, как ужасно было бы потерять кого-то из них застревали комком в горле и выходили нервным вздохом. Мешали спать даже когда усталость брала своё. Вот и этой ночью Леви проснулся от неприятного и давящего сна про смерть и потерю, оставившего после себя гадкое послевкусие. Теперь же возникло желание поговорить, поддержать друзей и язык развязался сам по себе. — Эй, народ. Я вчера наверное… — Леви сглотнул, — тц. Погорячился, в общем. А вы молодцы, я вами даже горжусь. Оставалось надеяться, что никто не заметил на его лице лёгкой улыбки, длившейся буквально секунды, но тут встряла Изабель: — Мы не обижаемся, Леви! Мы тебя любим и хотели отблагодарить тебя за всё, что у нас есть сегодня. Я тебе целую речь приготовила, но всё забыла, что сказать хотела, — девчонка поникла и почесала нос. — К чёрту речь, главное, Изабель ещё и пирог приготовила! А пока он в печи, попробуйте булочку с изюмом, она просто высший сорт, — Зик протянул Леви тарелку с булками и взялся вымакивать хлебом маринад от солений, чтобы ничего не пропало, когда придётся вымывать посуду. — Ты хотел сказать «уже без изюма»? — Фарлан бросил на Зика выразительный взгляд. — Не надейся на изюм, Леви, его весь выковырял один прожорливый малец. — Неправда! Всего две штуки отковырял! — Да разве? А что ты жевал всю дорогу? Вот-вот, наешься сладкого, а потом нихрена не жрёшь. Изабель громко расхохоталась, то ли от того, что у Зика покраснели уши и он стыдливо почесал одно из них, то ли от выпитой наливки, а потом вспомнила про свой пирог и непрямой походкой поспешила к печи. Леви заварил на всех хороший чай, который берёг для особого случая, а когда все наконец наелись и потягивали горячий напиток, Фарлан подал идею сыграть в карты. Зик предложил в ответ шахматы, но остальные сразу запричитали и отказались. В итоге, за игрой порядочно пьяная компания напевала песни и частушки, которые знали все жители Подземного города, и Фарлан с Изабель потом ещё долго спорили, удалось ли им уговорить Леви подпевать или нет. Их новый год в этом жестоком мире начинался с новой традиции — отмечать праздники всей семьёй.