Квир-теории

Глава сорок девятая ДЕНЬ ОТЦА Краткое содержание: Брайан отправляется с Линдси, Джастином и Гасом праздновать День отца. Лос-Анджелес. Июнь 2002 года. Брайан Я просыпаюсь в домике у бассейна. В этом нет ничего необычного, так как я спал там довольно регулярно, если не сказать исключительно, с тех пор, как я вернулся из Питтса. Но в кои-то веки я не чувствую ни похмелья, ни тоски. Мне требуется всего несколько секунд, чтобы понять почему. Я переворачиваюсь почти на Джастина. Он кряхтит и поворачивается, обнимает меня и скрежещет зубами, утыкаясь в меня твердым членом, и все это не просыпаясь. По своему большому опыту я редко встречал других мужчин, столь же постоянно возбужденных, как я, но Джастин абсолютно входит в пятерку лучших. Ладно, в тройку. Это одна из причин, почему мне так трудно поверить, что когда я уехал, он не делал ничего, кроме как дрочил все те месяцы, что меня не было в Питтсбурге. Я не думаю, что он говорит не правду — просто знаю, что это так. Джастин может время от времени выкручиваться, отсюда и его присутствие в бильярдной, но он никогда не лжет. Это не в его характере. Но прожить пять месяцев без секса — я не понимаю, как это было возможно, точно так же, как не понимаю литовского языка или привлекательности кантри-музыки. Если бы я не трахался так долго, уверен, что забыл бы, что, черт возьми, делать. После того, как я вышел из больницы и не смог поднять даже спички, я думал, что он никогда больше не будет работать. И только этого было достаточно, чтобы подумать о том, чтобы вышибить себе мозги. Но Джастин и это исправил. Может быть, ему следует отказаться от искусства и заняться исцелением верой? Он мог бы добиться большого успеха в этой афере. Я был уверен, что он скоро проснется, но он спит тем глубоким, крепким сном, который бывает только у младенцев и тех, чья совесть совершенно чиста. Наверное, я не спал так с девяти месяцев! Смотрю на часы на компьютере и вижу, что уже почти одиннадцать, черт возьми, мама! Я пропустил мессу, опять! Прости за это. Может быть, на следующей неделе… Сегодня я пригласил всех на большой завтрак, так что мне лучше поторопиться. Джастин обвивается вокруг меня. На этот раз его глаза открыты. И кое-что определенно движется. Знаете, в Лос-Анджелесе по воскресеньям бранч длится целый день. Нет никаких причин спешить и пытаться справиться с ажиотажем. *** Надо придумать что-то интересное для этой первой экскурсии в Лос-Анджелесе, я всегда мог бы отвести их в Тайский ресторан, но это так предсказуемо, особенно для Джастина. Я всегда вожу его в Тайские рестораны. Забавно, но Рон тоже всегда брал МЕНЯ с собой на тайскую кухню, давным-давно. Никогда не думал об этом раньше. Смешно. Там всегда есть суши, но знаю, что Линдс не будет в восторге. Или поехать в одно из модных мест в Беверли Хилс, но они бывают забиты в любое воскресенье, не говоря уже о Дне отца. Там есть пляж, но в конце концов я буду за рулем, и за рулем и, еще раз, блядь, за рулем. Потом я начинаю гадать, когда вернется Рон и что именно я ему скажу. Уверен, он вернется в отвратительном настроении из-за моего отказа от поездки. Он воспримет это как личное отторжение, и, давайте посмотрим правде в глаза, это и БЫЛО личное отторжение. С таким же успехом я мог бы сказать «пошел ты на хуй " при всех, кого он знает. Но когда он придумывает такое дерьмо, это действительно ставит меня в безвыходную ситуацию. Он хочет как лучше, но это представление, в котором он обманывается. Такая ирония для режиссера. Писателя, который может так тщательно и правдоподобно рисовать все на бумаге и на экране. Чертов гений, в своем роде. Но он понятия не имеет, когда дело доходит до реальности. Когда дело касается меня. Но опять же, может быть, это я… может быть, я действительно ошибаюсь, а Рон все это время был прав, и у меня нет идеи, что хорошо для меня или как я должен жить свою гребаную жизнь. Что если я перестану бороться и просто позволю ему взять верх, и все наладится. Плыви по течению, говорит он. ЕГО гребаное течение. Он был прав насчет фильма, не так ли? Он прав во всем, он всегда мне это говорит. И я начинаю думать именно так. Начинаю думать о том, что каждая гребаная вещь, которую я делаю, и каждый гребаный выбор, который я делаю, ошибочен. Всегда что-то не то. Разве не об этом мне все твердят? Было бы так легко просто плыть по течению Рона. Стать репликантом, как сказал Майки. Может быть, все не так уж и плохо… Вот только… этот день напоминает мне, что есть одна вещь, в которой я не облажался. И это Гас. День отца. Раньше я думал, что это такая шутка! Если бы это не было так грустно, я бы смеялся до упаду! Как при мысли о том, что мой старик получает открытку и подарок, блядь, притворяясь, что все в порядке. Все замечательно! Что он не жалеет о том, что я существую каждую минуту его жизни, пока я не стану достаточно взрослым, чтобы потихоньку давать ему деньги. Но с Гасом все по-другому. И всегда будет. И именно поэтому я должен стоять на своем, черт возьми, и делать все так, как должен делать, правильно или неправильно. Не важно что Рон или Линдс, или Деб, или Майки скажут об этом. Что бы не говорил Джастин… Но это совсем другое. Еще одна ошибка — я всегда так думал. Еще одна вещь, которую я разрушил в каждом пункте прямой линии. Но он, кажется, не согласен. Что он сказал в Питтсе? Ошибка — доказательство. Единственное, что никогда не может быть неправильным, по крайней мере, в ЕГО разумении. Но я все время сомневаюсь, даже сейчас, когда он наполовину спит, а мой член все еще у него во рту. Но у меня есть идея. Я получил ее от Рона. Я толкаю парня локтем. Не слишком сильно, конечно, не хочу потерять свой гребаный член! Но достаточно, чтобы заставить его открыть глаза. — Привет, сынок. Скажи, ты когда-нибудь хотел поехать на Гавайи? *** «Гавайский глаз» — это Тики-бар*. Он назван в честь старого телешоу и, пожалуй, является одним из самых смешных, самых нелепых мест по эту сторону музея Либераче. Стены увешаны жуткими резными масками и головами. Ужасные Гавайские украшения везде. Фальшивые пальмы и кокосы. Здоровенные официантки в травяных юбках и официанты в кричащих Алоха рубашках. Пластиковые гавайские танцоры на каждом столе. Что в этом месте может не нравиться? И Линдси, и Джастину это нравится. Это бранч в Честь Дня отца, который стал по-настоящему сумасшедшим. Но я думаю, что повод это оправдывает, потому что я довольно чокнутый отец. Гас хватается за каждый кусок мусора, до которого может дотянуться, и в этом месте нет ничего, что не было бы чистым пластиком. Начнем с напитков. Они, по большей части, большие и странные. Линдси заказывает «Сладкую Лейлани» — ананасовое и ромовое уродство подают в маленьком бассейне, а сверху плавает большой красный цветок. Джастин получает кокосовую штуку, которая на самом деле является прославленным молочным коктейлем, подаваемым в огромной керамической посуде в виде кокоса. И естественно это безалкогольная версия. Мне бы не хотелось развращать парня. Сам я придерживаюсь простой «Кровавой Мэри». Гасу достается фруктовый сок. — Тост, — говорит Линдс, вставая, и я вижу, что она уже навеселе после половины «Лайлани», — за Брайана, который удивил всех тем, какой он великолепный, замечательный отец, но больше всего удивил самого себя. И теперь я чувствую себя совершенно неловко. Какого хрена. — Слушай, слушай! — добавляет Джастин, сжимая мое бедро под столом. — Следи за своей рукой, — шепчу я. — Смотри на свою, — шепчет он в ответ. — Позже, — я думаю о бильярдном домике и о сегодняшнем вечере. Поскольку это поздний завтрак, мы заказываем закуски. Барная версия блюда Пу пу** называется «Вулкан» — смехотворно большой поднос с едой и трубкой посередине, похожей на Моану Лоа. На самом деле это просто разрекламированная закуска, но мы стараемся не поддаться неверию. Наша официантка поджигает и извергает разноцветный огонь. Затем мы должны сунуть в огонь кусочки мяса, креветок, чего угодно. Это как воздушное фондю. Совершенно глупо, и еда не так хороша, но должно быть выпивка или дурацкая атмосфера действуют на всех, потому что мы все веселимся. Даже я. Какого хрена, опять. Я оглядываюсь и вижу, что это место заполнено семьями, каждая со своим маленьким вулканом, извергающим огонь. С тупым старым отцом в центре внимания. И я с изумлением осознаю, что за нашим столиком — это я! И это завершает сюрреалистическую атмосферу дня. Линдси хихикает, и Джастина это тоже заводит. Ему не нужно пить, чтобы начать хихикать. К моему изумлении они вытаскивают открытки. Для меня. И маленькие подарки. — Мы решили остаться строго традиционными и подарить только социально принятые традиционные подарки в День отца, — говорит Линдс, протягивая мне длинный сверток. Я срываю обертку и открываю коробку. Самый отвратительный галстук в мире находится внутри. — И, по традиции, ты будешь носить этот галстук с гордостью, — говорит Линдси. Итак, я снимаю свой итальянский шелковый галстук и надеваю этот. — Женщина в магазине сказала, что портрет Элвиса был НАПИСАН от РУКИ настоящим художником. — НАСТОЯЩИМ художником, — уточняет Джастин. Я начинаю подозревать… — ТЫ ведь не рисовал эту штуку, правда? — Кто я? — он пожимает плечами. Какого черта? Возьму это на заметку. Музыка Дона Хо, звучащая в зале, кажется, становится громче. Сколько раз может человек слушать «Крошечные пузыри», не сходя с ума? Это был бы интересный исследовательский проект для начинающего социолога. И как долго вы должны слушать Дона Хо, прежде чем ранее здравомыслящий человек будет готов вас убить? Я открываю подарок Гаса. Запонки. С моими инициалами. Б.А.К. — Очень традиционно, — говорит Джастин, — а что означает буква «А»? — Ты никогда не узнаешь! — отвечаю я. Линдс фыркает. Их тоже надеваю. Джастин протягивает мне пакет. — Ты должен надеть мой подарок прямо здесь, иначе я буду чувствовать себя оскорбленным. Открываю коробку. Это упаковка презервативов и тюбик смазки с лентой вокруг него. — Функционально и декоративно, — замечаю я — Ты обещал надеть мой подарок прямо здесь, — Джастин прижимается ко мне. — Позже, — говорю я и щиплю его под столом. Мимо проходит очень крупная полинезийская женщина в муумуу** с пластиковыми леями для всех. Даже Гасу надели маленькое на шею. Затем появляется оператор, переходящий от стола к столу. — О, пожалуйста! Брайан! — подлизывается Линдси, — мне нужны фотографии. — Это гребаная афера! — Но я все их заберу. Пожааалуйста, Брай? — она в очередной раз хихикает. — Пожалуйста? Джастин добавляет свой голос к гребаному хору. — Хрен в вами. Оператор останавливается. Он ставит Линдси и меня в центре, за вулканом. Потом Гас и я. Потом Линдси, Гас и я — все вместе. Я заполняю форму со своим адресом, чтобы готовые фотографии отправили по почте и добавили стоимость картинки на вкладку. Потом перевожу взгляд на Джастина. — Подожди минутку, — говорю я парню, — как насчет еще одной? Джастин прижимается ко мне. Оператор не уверен. Это НЕ типичное фото для Дня отца. Что за херня? — Просто сделай. И когда он щелкает, я целую Джастина. Линдси разражается хохотом и не может остановиться, отчего Гас заводится тоже. Джастин ярко-красный, но по другой причине. И я чувствую себя пьяным, хотя выпил только одну очень маленькую «Кровавую Мэри». Это очень странное чувство. Как будто я счастлив или что-то в этом роде. *** — Не могу дождаться, когда попаду в бассейн! Джастин смеется и врывается в дверь, и тут же натыкается на Рона, который стоит на кухне с перекошенным лицом. Дерьмо. — О, простите, — заикаясь, бормочет Джастин, пятясь назад, как будто только что столкнулся с самим Дьяволом. А Рон производит довольно хорошее впечатление. — Я как раз говорила мистеру Рону, что вы ушли завтракать! Где ребенок? — Кармел проталкивается к Линдси и выхватывает Гаса из ее рук. Она поворачивается и грозит Джастину пальцем, — смотри, куда бежишь, чико! Ты повалишь мистера Рона на землю! — И кто у нас тут? — Рон смотрит на Линдси и натянуто улыбается, но его глаза прикованы к Джастину. Этого я не могу пропустить. — Это Линдси, и ты можешь догадаться, это Гас. Рон берет Линдс за руку и оценивающе оглядывает ее с головы до ног. Он даже вежливо кивает Гасу. Дети грудного возраста для Рона чужеродная форма жизни. Странно думать, что раньше они были и для меня такими же, не так уж давно. Вообще странно, что жизнь и отношения могут измениться за такое короткое время. — Что это на тебе надето? — Мой новый галстук, — я стряхиваю пылинку с Элвиса, — это последний писк моды. Тебе что, не нравится? Рон смотрит на меня так, словно я сошел с ума. И, может быть, так оно и есть. Джастин прижимается спиной к кухонному столу, надеясь, что сможет избежать представления. Но этот момент нельзя откладывать. Но прежде чем я успеваю продолжить, Кармел открывает свой большой рот. — Это младший брат Линдси, Джастин. Как я уже говорила вам, мистер Рон… он ДУМАЕТ, что он няня и может позаботиться об этом ребенке лучше, чем я! Это мы еще посмотрим! К моему удивлению, Джастин подходит вплотную. — Я забочусь о Гасе с самого его рождения! Думаю я знаю КОЕ-ЧТО об этом! — он с вызовом выпячивает челюсть. Кармел фыркает. — Ты глупый маленький мальчик, и ты идешь и играешь в видеоигры или смотришь телевизор и оставляешь этого ребенка для МЕНЯ, пока он в этом доме! Затем вперед выходит Линдс. — Я думаю, что Гаса здесь достаточно. Уверена, что Рон… — она пододвигается и подхватывает его под руку, — …не хочет стоять здесь и слушать разговоры о детях. Мне хотелось бы посидеть у бассейна и немного расслабиться. Может быть, вы могли бы провести мне НАСТОЯЩУЮ экскурсию по дому, Рон? Брайану немного не хватает подобных любезностей. Я вижу, что Рон колеблется. Но одно он просто обожает, и это очаровательные, внимательные женщины. Может быть потому, что он столько лет сопровождал всех этих звездочек по всему городу — и ему это действительно нравилось! Или от того, что провел свои первые двадцать пять или около того лет в качестве подтвержденного натурала. Что бы это ни было, он, наконец, улыбается, берет Линдси под руку, и они уходят. Кармел вздыхает и несет Гаса в свою комнату, где Мария, вероятно, уже ждет, чтобы провести над ним какой-то странный ритуал. Я остаюсь стоять с Джастином посреди кухни. — Это было близко, — говорит он — Близко, да? Думаешь, ЭТО было близко? Господи! — я открываю холодильник и ищу воду, — я не знаю пройдет ли эта фантазия о тебе, как о брате Линдси. Но не думаю, что Рон купится на это. Он не настолько глуп. На самом деле, он ни капельки не глуп. Ты видел его лицо? — я поворачиваюсь к Джастину. — Он прямо как гребаная ищейка! — Я этого не говорил! ОНА сказала! — он жестом указывает на закрытую дверь. — Я не планировал всего этого… просто так получилось. — Но ты же приехал сюда, ничего мне не сказав. Ты же не случайно попал к Линдси в сумочку, как раз перед тем, как долбаный самолет взлетел? — говорю я, слишком расстроенный. — Господи, Джастин! После всех хлопот, которые я затратил на организацию поездки в Лондон, ты не мог подождать до тех пор? Ты должен был прилететь сейчас сюда? Но он смотрит прямо на меня, не извиняясь. — Да, — говорит он, — я должен был увидеть, что здесь происходит. Особенно после того, как ты вернулся домой в Питтсбург такой гребаной развалиной! Это напугало меня до чертиков! Я должен был сам увидеть, что происходит на самом деле. — И что? — Я все еще кое-что проверяю. — Знаешь, мне следовало бы тебя придушить. — Это возможное начало, — он придвигается ближе ко мне. Но я протягиваю руку и останавливаю его. — Что ты делаешь? — Ничего… пока. — Остановись прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты охладил свои ебаные форсунки и продолжал охлаждать их, пока ты в этом ебаном доме с Роном! — Но почему? — Потому что мне не нужно это ебучее обострение, вот почему! Что если Кармел выйдет за молоком для Гаса и обнаружит, что ты лапаешь меня рядом с морозильной камерой? — Она подумает, что мы дружная семья? — Как я уже сказал, успокойся на время, — я стою в стороне от него, потому что не могу себе позволить рисковать! — Ты собирался поплавать. Я предлагаю тебе пойти в бильярдный домик, надеть костюм и сделать это. — А как же Рон? — А что с ним? Всегда предполагай, что он рядом и наблюдает за тобой, потому что это ЕГО дом, так что следи за собой, — но он просто стоит и ждет, — иди и купайся. Сейчас же. Он поворачивается, мелодраматично вздыхая, и направляется к бассейну. — Вернись сюда, — он меняет направление и тащится назад, опустив голову. Я беру его за подбородок и заставляю посмотреть на меня, — это не так уж и важно, понимаешь? Он ничего не может тебе сделать. Я единственный, кто должен беспокоиться об этом или иметь дело с последствиями, верно? Он кивает. Я оглядываюсь, не прячется ли кто поблизости, но никого нет. Потом я целую его в губы. Он раскрывает губы и пытается втянуть меня в поцелуй. — Я так не думаю. А теперь проваливай. Он уходит. Блядь! Да… блядь. Я думал, что Рон не вернется домой по крайней мере еще один день. Но его любопытство по поводу Линдси определенно взяло над ним верх. А теперь мне придется провести остаток недели, удерживая его и Джастина подальше друг от друга. Если это вообще возможно. *** Линдс и Джастин оба приличные пловцы, выросшие в загородном клубе и с бассейнами в каждом заднем дворе в их районе. Я же едва держу голову над водой, но моя плавучесть становится лучше. По крайней мере, больше не тону, как камень. Думал, что у Рона будет сердечный приступ, когда я в первый раз пытался пересечь глубокую часть, и ему пришлось вылавливать меня из бассейна скиммером. День жаркий, и вода приятная. Линдси даже поговаривает о том, чтобы спустить Гаса в воду… он практически пришит к коленям Кармел, пока они с Марией сидят с ним в тени, и Армани у их ног. Но эта мысль заставляет меня нервничать. Маленькие дети и вода. — Если он с самого начала боится воды, то, когда вырастет, не перестанет ее бояться, — Линдси смотрит на меня многозначительно. Господи, я не боюсь, я просто как гребаный человеческий якорь, вот и все! Джастин подходит сзади и хватает меня. Это может быть интересно в другой ситуации. Было интересно и раньше, в этом же бассейне… но… И вот тогда я начинаю чувствовать себя виноватым. Поднимаю глаза и вижу на балконе Рона. Он там наверху распаковывает вещи. Или это предлог. Но он наблюдает за мной. Выхожу из бассейна. Линдси и Джастин плещут на меня, смеясь. Говорят мне, что я совсем не веселюсь. Я стряхиваю воду, как собака. — Хороший костюм, Брай, — ухмыляется Линдси. Да, я знаю. Ничего не оставалось для воображения. Я не говорю ей, что купил его для поездки на Мауи. Итак, поднимаюсь наверх. Я забыл взять махровый халат, поэтому заворачиваюсь в пляжное полотенце. Мне нужно еще одно полотенце для волос, или я буду выглядеть как гребаная Люцерна, когда она высохнет. Рон, конечно, сильно надулся. Я иду в ванную, чтобы взять полотенце и вытереть голову. Он перестал притворяться, что распаковывает вещи, и просто стоит, глядя на меня. — Что? — Ничего, — он отворачивается. — Ты даже не собираешься рассказать мне, как все прошло? — Что прошло? — Гребаный кинофестиваль, что еще? — я должен просто бросить это. — Отлично, — говорит он. Он ведет себя, как жеманница. Ну, и ладно. Я снимаю мокрые плавки и отжимаю их в раковине. Линдси права — я могу носить их, но это не делает их более подходящими для публичного показа. По крайней мере, никаких гетеросексуальных проявлений. Я начинаю думать о том, когда будет следующая вечеринка в Палм-Спрингс. Надо проверить свой «Филофакс». Там они будут в самый раз… Чувствую, как Рон прижимается к моей заднице. У него стоит. Он кладет руки мне на бедра и скользит ими вверх-вниз. Естественно, я окаменел еще до того, как его рука коснулась моего члена. Я избегал этого момента с тех пор, как вернулся из Питтсбурга. На самом деле было не так уж и сложно, между озабоченностью Рона пост-продакшн-дерьмом, поездкой на Гавайи и моим общим избеганием этой проблемы. Я с удивлением осознаю, что между траханьем Джастина в аэропорту Кеннеди и траханьем его же вчера вечером в бильярдной, я только и делал, что дрочил. Правда был парень в тот день в студии, который крутился возле меня, но я отмахнулся от него, потому что мне предстояла пересъемка. А потом парень в магазине, куда я повез Кармел, чтобы купить новые занавески для ее комнаты. Он подошел ко мне сзади и сунул в руку свой номер, но я отшвырнул его. Все остальное время я был здесь, в доме. Отсыпался. Залег на дно. Делал телефонные звонки. Сидел в бильярдной, за компьютером. Иисус — я превращаюсь в ТЕДА! Толкаю Рона обратно в комнату и сажаю на кровать. Это абсурд. Почему я не ебал свои чертовы мозги и каждый вечер куда-нибудь не выходил, особенно пока Рон был на Мауи? Или… когда Джастин был в Питтсбурге? Теперь я совсем запутался. Только кому, черт возьми, я был верен? Если это можно так назвать. У меня нет словарного запаса для такого рода вещей. А пока я здесь на автопилоте — снял с Рона одежду и даже не помню, как это сделал. Не то чтобы это имело значение. Я нахожусь на вершине ситуации, во многих отношениях, и именно так я планирую продолжать. Меня все время тошнит от авторитета Рона. Его чертова контроля. Неудивительно, что я половину времени чувствую, как теряю уверенность в себе. Ну, я не собираюсь терять ее больше, это уж точно! Рон пытается сбросить меня. Ни за что на свете! Он недостаточно силен и недостаточно ловок, любой другой был бы более силен или хитер, чтобы доставить меня на Мауи. Я громко смеюсь. Не думаю, что ему нравится этот смех. — Что это за хуйня? Я собирался спросить тебя раньше, но потом мне пришлось уехать, — его глаза кажутся ледяными. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Лучше бы он уже заткнулся. Чем больше он говорит, тем больше трахает мой мозг! — Вот это! — он дергает маленькое сердечко Джастина. Цепь впивается мне в шею. — Не трогай, сломаешь. Он снова дергает цепь, сильнее, специально пытаясь ее сломать. — Я сказал прекрати! Я хватаю его за руку и закидываю ее за голову. Теперь он разозлился. Он борется. Прижимаю его настойчивее, целеустремленнее. Я тренируюсь каждый день с тех пор, как вернулся из Питтса, и особенно чувствую разницу в руках. Казалось, что я потерял все свои силы после всего, что со мной случилось. Но они возвращаются. Прижимаю его руками, просто чтобы показать ему это. — Откуда у тебя эта дешевка? — огрызается он. — От твоего чертового официанта? Он купил его на свои чаевые? А? — Да, Рон, он купил его на четвертаки, которые копил, обслуживая таких уебков, как ты! Рон смотрит на меня так, словно я только что дал ему пощечину. Но разве не этого он хотел на самом деле? Я понимаю, что он хочет моей реакции. Плохой реакции. Он хочет форсировать этот вопрос. Форсировать все. Чувствую, как мой член отдергивается. А чего я хотел? Мой член умнее меня. И почему я должен быть этим удивлен? Он руководит этим шоу с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, должно быть, он чему-то научился за все это время! И это один из новых уроков. Что ж, я тоже могу кое-чему научиться. Я скатываюсь с кровати и иду в душ. Мое обычное убежище. Хочу смыть поскорее вонь с тела и мысли из головы. — Куда, черт возьми, ты собрался? Брайан! БРАЙАН! Я запираю дверь ванной и включаю воду как можно сильнее, чтобы не слышать его. Это удивительно, как можно блокировать что-то, когда действительно стараешься. И я стараюсь. Я прислоняюсь спиной к плитке и пытаюсь очень медленно выдохнуть. Я стараюсь! И повторяю себе это снова и снова, пока не начинаю думать, что это действительно так. Обхватываю пальцами маленький амулет и задаюсь вопросом, возможно ли сделать еще что-то? *Тики-барами называют пляжные сооружения из тростника и бамбука, за стойками которых подают коктейли. Традиция возникла на Гавайях, но постепенно завоевала популярность во всем мире. **Блюдо пупу — это поднос с американизированной китайской или гавайской едой, состоящий из небольшого ассортимента закусок из мяса и морепродуктов. Типичное блюдо пупу, используемое в американизированной китайской кухне, может включать яичный рулет, ребрышки, куриные крылышки, куриные палочки, говядину терияки, шашлык из говядины, крабовый рангун и жареные креветки, среди прочего, в сопровождении небольшого гриля. ***muu muu — 1) муму, просторное платье жительницы Гавайских островов; 2) домашнее платье в гавайском стиле.