Золотой город

      Легенды были неотъемлемой частью каждой культуры, и уже долгие годы являлись его путеводной звездой. Не сказание ли о Золотом городе вело их к месту, откуда до сих пор не вернулись сотни учёных, простых рабочих и врачей. Отряд Ганджи был готов потерять все, что у него оставалось, отказаться от всего, что могло их здесь держать, чтобы искать мифическую утопию. Впервые эти легенды появились от нескольких исследователей, вернувшихся из самого загадочного места. Они рассказывали о невероятных животных, удивительных вещах, о бесчисленных сокровищах, которые лежат на самом дне. А вскоре появился слух о городе, что даже пыль превращает в золото, о месте, куда уходили, но не возвращались. Он слушал внимательно, запоминал, анализировал, равнодушно обводя их взглядом. Древние сокровища, даже целый город, лежащие на самом дне Бездны, поглощающую в себя десятки авантюристов, решивших разбогатеть? Эта история не выходила из его головы. Легенда, которая стала частью его самого.       Корабль методично рассекал водную гладь, немного покачиваясь вверх и вниз, а соленый воздух окутывал палубу с головой. Солнце катилось к горизонту, превращая небо и океан в бордовую кровь. Мужчина долго рассматривал жёлтый диск, освещающий караван кораблей, движущихся к цели, доедая очередного жука, прежде чем заметил знакомую фигуру, сидящую поодаль. — Все читаешь? — Вазукьян привычно улыбнулся, подходя и обращаясь к белокурому юноше. Округлое лицо приподнялось, сверкнув бездонными голубыми глазами. — За все время, что мы находимся в пути, я не видел, чтобы ты расставался с этой книжкой. — Просто иногда я хочу отдохнуть от постоянного перевода свитков и древней литературы, и перейти к чему-то более лёгкому, — парень вновь опустил взгляд. — Сказки хорошо подходят для этой роли.       Вазукьян ласково прищурился, осматривая взъерошенные волосы, наспех зачесанные на один бок, спутавшиеся, но все равно белые, подобно пуху. Он все ещё помнил, как раньше у него были длинные кудри, которыми тогда ещё мальчишка закрывал объемный ожог, охвативший целую треть всего лица. А он все осторожно убирал их, осматривая мягкие черты, вызывая возмущение, но не смея оторвать свой взгляд. — Скоро мы сами будем жить, как в сказке, — Вазукьян провел рукой по ветхой странице, практически чувствуя сквозь перчатку фактуру засохших многие годы назад чернила. — Золотой город откроет перед нами свои ворота совсем скоро, я это чувствую. Мы совсем близко.       Белафу откинулся назад, задрав голову на собеседника. — Не верю я в эту легенду, которую пьяницы рассказывают в барах. Верю тебе, но никому из них. Если ты что-то чувствуешь, значит там точно что-то есть.       Пророк улыбнулся, промолчав, ещё немного постояв, нависнув над лингвистом, вглядываясь в поисках чего-то, чего он сам не знал, а после вернувшись к своим делам, отвлечённый голосом со стороны. Краем глаза он видел, как парень смотрел ему в след, прежде чем продолжить читать.       Уже ночью Вазукьян лежал в тесной каюте, где помимо него ютилось ещё множество попутчиков, вызвавшихся оставить все, чтобы стать частью отряда Ганджи, и искать таинственный город на дне Бездны. Корабль плавно покачивался на волнах, а сверху изредка были слышны шаги ночных дозорщиков, следящих за обстановкой. Пророк находился на узком пространстве, лёжа на боку лицом к каюте. Темно, было слышно лишь дыхание экипажа, слившееся в единое целое, в один организм.       Все они здесь лишь на вере в существование города. Но не только это их держало. Их держала вера в пророка, идущего по главе отряда. Не все верили, кто-то относился к этому более скептично, но все были вынуждены доверять божьему посланнику, предсказавшему не одно минувшее событие. Мужчина услышал, как массивная дверь в комнату приоткрылась, и внутрь на мгновение проник луч лунного света. Что-то проскользнуло внутрь, тут же оборвав его. Вазукьяну даже не надо было прислушиваться, чтобы слышать, как босые ноги осторожно ступают по ледяной поверхности пола, приближаясь к нему. Мужчина продолжал лежать неподвижно даже тогда, когда рядом с ним лег белокурый юноша, от нехватки места перевернувшегося на бок лицом к нему. — Я знал, что ты сегодня придешь, — тихо пробормотал пророк, вглядываясь в темноту. Ему не нужно было зрение, чтобы видеть юношу, чтобы считывать его, как открытую книгу. — Я много думал сегодня, — шепотом отвечал Белафу, делая небольшие паузы, словно собирая мысли в кучу, переделывая это в один связный текст, — что мы будем делать, когда найдем город? — Кажется, мы это уже обсуждали, — мужчина мягко улыбнулся, прикрыв глаза, — вытащим оттуда как можно больше сокровищ, вернемся на корабли, и уплывём восвояси.       Повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием людей. Они лежали близко, практически вплотную, и будь тут свет, можно было бы детально рассмотреть лица друг друга. Это было так близко, что он чувствовал сердцебиение парня, как вздымалась его грудь при каждом вздохе, как бездонные глаза блуждали во мраке. — Мы же не вернёмся назад? — Наконец прошептал Белафу, разрушая хрупкую тишину. — Нет, — спокойно отвечал Вазукьян, чувствуя, как в этом небольшом пространстве их ноги касались друг друга, делясь теплом в эту холодную ночь, — мы никогда не вернёмся туда. Я обещаю.       Юноша тяжело вздохнул. Они лежали ни разу не пошевелившись. Кажется, только они двое могли видеть в этим смысл, чувствовать друг друга без прикосновений, понимать без слов. Просто лежать рядом друг с другом, прикрыв глаза, забыв о времени, проблемах, о старом доме, откуда они бежали на караване отряда Ганджи. — Белафу?       Ответа не последовало. Парень уже уснул, наконец почувствовав себя в безопасности, когда рядом был тот, чью роль в своей жизни он не мог определить, но кому доверял, в кого верил. Пророк вновь улыбнулся, закрыв глаза и отдавшись обстановке. Ему было легко заставить тело тяжелеть, мысли улетать куда то далеко, отдаваясь лёгкому покачиванию, звукам, теплу хрупкого человеческого тела рядом. Их дыхание стало единым, чем-то обособленным от общей массы вокруг. Они сплетались подобно корням деревьев, только так чувствуя себя полноценно.       Засыпая, Вазукьян чувствовал худую ладонь рядом со своей, буквально в миллиметре, такую теплую. Он чувствовал его всего, но знал, что утром, когда он проснется, парня уже не будет, и только нагретое место рядом будет свидетельствовать о том, что это был не сон.