Ведьма

В следующие два дня ничего примечательного не происходило. Я сидела в каюте, послушно исполняя приказ капитана. Да и мыслей куда-то выйти у меня не возникало. Я все еще чувствовала себя больной, особенно когда к вечеру снова начался жар. Не такой, как в прошлый раз, но вполне ощутимый. Еду мне приносили двое пиратов — не те, которых я увидела впервые в шлюпке — эти выглядели опрятнее и чище, кожа у них была бледнее, шрамы отсутствовали, а все части тела были на месте. Было видно, что ко мне они относятся настороженно, возможно даже побаиваются. Приходили всегда вдвоем и всегда молча, держа наготове оружие. Уходили почти стремительно. Однажды мне показалось, что один из них хотел что-то сказать мне, но второй быстро его одернул. В общем, было смешно наблюдать, как взрослые мужики, промышляющие разбоями на море, боятся одинокую девушку, которая выглядела еще и слабой из-за болезни. Я исправно пила аспирин, и кажется, шла на поправку. Каюта была полностью мной осмотрена, выходить я пока не решалась, и делать особо было нечего. Но, к счастью, я вспомнила про книгу, которую взяла с собой для конспирации, поэтому скрашивала свой досуг чтением. Вечером становилось темно, лишь слабый мерцающий свет пробивался через окна, вид из которых открывался на лестницу, уходящую куда-то вверх. Один раз я зажгла свечи, стоящие на тумбочке, но быстро поняла, что этого делать не стоит: на палубе даже вечером было достаточно пиратов, сновавших туда-сюда, а я не хотела, чтобы за мной подсматривали. Порой я замечала ту самую обезьянку, подглядывающую в окно. Неужели, капитан посылал ее следить за мной? Она была настолько умна и сообразительна? Я очень сомневалась в умственных способностях низших приматов, но учитывая, как быстро пришел капитан после того, как я увидела ее в первый раз, я начала сомневаться в своих суждениях. В любом случае, она мне не нравилась. И еще больше не нравилось, что за мной таким образом наблюдают. На третий день силы стали возвращаться ко мне. Жара больше не было. Горло болеть перестало, а нос дышал свободно. Барбосса за эти дни так ни разу и не удосужился меня посетить и объявить о своем решении. Столь долгие его размышления зарождали в глубине души легкую панику. К вечеру скука окончательно одолела меня, и вопреки приказу капитана, я решилась на небольшую вылазку. Обезьяна уже отметилась сегодня своим появлением, поэтому я рассудила, что смогу выйти отсюда, немного осмотреться и вернуться незамеченной. Вообще, безрассудство не было мне свойственно, даже несмотря на то, что я умудрилась сбежать из дома. Но по мере того, как ко мне возвращались силы, возвращалось и любопытство. В ту ночь, когда я вступила на палубу корабля, я толком ничего не смогла рассмотреть, но была уверена, что посмотреть есть на что. В своем времени я не часто видела корабли, своими ногами стояла только на пароме, а парусные суда наблюдала исключительно на картинках или в кино. В общем, взвесив все за и против, прикинув примерные последствия, и решив, в конце концов, что дело того стоит, я вышла в маленький коридорчик, и, положив руку на тяжелую красную портьеру, за которую еще ни разу не решилась заглянуть, открыла ее. Моему взору предстало большое помещение с огромным круглым столом посередине. Окон здесь было больше. С потолка свешивались разного размера кованные светильники со свечами. Перед столом в потолок уходил толстый деревянный столб, в середине которого на уровне груди находилась стойка с ружьями и пистолетами, опоясывающая его. Я предположила, что это одна из мачт. Под окнами были какие-то шкафчики, которые служили своего рода широкими подоконниками. На них громоздились разного размера шкатулки, свитки бумаги, огарки свечей и много чего еще. Справа от стола стоял большущий старинный глобус, слева в углу такая же древняя ширма. Несмотря на то, что вещей было очень много, они не создавали впечатления хаоса, а наоборот, лежали в определенном порядке. Почти напротив моего выхода находился еще один дверной проем с портьерами вместо двери. По бокам его украшали резные фигуры женщин. К слову, мой украшали такие же. Повернув голову налево, я обнаружила очередной проем с занавесками, к которому вели две ступеньки. К счастью, занавеси были открыты, а за ними наблюдался коротенький коридорчик, заканчивающийся двойными дверьми с небольшими окошками. Учитывая, что эти двери находились на той же стороне, что и окна в моей каюте, я здраво рассудила, что это выход на палубу. На цыпочках, стараясь не издавать ни звука, я направилась в сторону выхода. Лишь зайдя за открытые портьеры, я поняла, что стоило для начала заглянуть в окна своей спальни, чтобы разведать обстановку. Я мысленно дала себе оплеуху за такую оплошность. Но не отступать же? К тому же, я не собиралась далеко уходить. Только взгляну одним глазком и вернусь обратно. Никто и не заметит. Преодолев коридор, я положила ладонь на ручку двери и собралась с силами, вызывая в себе решительность. Сердце билось часто, а из-за волнения дыхание стало шумным. Прикрыв глаза и сосчитав до трех, я приоткрыла дверь. К моей радости, дверь не издала ни звука, и наконец моему взору открылся полноценный вид на палубу. Прямо напротив возвышалась огромная мачта. За ней на полу большой квадратный люк с деревянными решетками. Слева и справа по бортам стояли пушки. Чуть поодаль было небольшое возвышение, из которого торчала еще одна мачта, но чуть меньших размеров. Перед ней виднелся спуск на нижние палубы. Я прокралась под лестницу, которая прикрывала мое окно. Какое-никакое, но все-таки укрытие. Мягкий свет на палубу падал откуда-то сверху за моей спиной. Я невольно вспомнила кошмар, приснившийся мне во время болезни. У меня возникло такое же ощущение, как и тогда: там, откуда льется теплый свет, хорошо и безопасно. Но я была почти уверенна, что если пойду туда сейчас, то не оберусь проблем. Что-то мне подсказывало, что капитан находится именно там. Пригнувшись и держась руками за края лестницы я начала рассматривать корабль из своего укрытия. Мачты с темными парусами уходили высоко в небо, и из-за темноты было не очень понятно, что там наверху. В носовой части корабля на возвышении вроде бы кто-то был: какие-то неясные тени сновали туда-сюда. Но тем не менее на палубе стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь шумом волн, бьющихся о борта. Захотелось встать к одному из них и посмотреть вниз на воду. Я вышла из своего укрытия и сделала пару шагов вдоль лестницы. Остановилась и прислушалась: никаких изменений. Кажется, никто меня не заметил. Уже более уверенным шагом я направилась к левому борту, и встав рядом с одной из пушек, облокотилась руками о перила и посмотрела вниз. Вода была такая же черная, как и корабль. Лишь блики света давали возможность различить небольшие волны. Это зрелище завораживало, а ветер слегка трепал мои волосы. На душе стало хорошо и спокойно. Обратно в душную каюту возвращаться не хотелось. Я стояла и смотрела на воду, забыв о том, что находиться мне здесь не разрешалось. Но не могла ничего с собой поделать. Разного рода мысли сменяли одну за другой, почти такие же, как эти волны внизу. С чего вдруг Барбосса передумал и взял меня с собой? Зачем я ему здесь? Вряд ли ради дополнительных рабочих рук. И вряд ли он хотел отдать меня на растерзание команде — иначе не бросал бы меня в трюм. Может у него у самого были планы насчет меня? Но почему тогда он до сих пор не воплотил их в жизнь? Думает, что я представляю угрозу? Тогда мог бы не брать меня на борт. Или вообще убить. Зачем ему возиться со мной, помогать в моем непростом положении, создавать себе дополнительные хлопоты? Он совсем не выглядел, как альтруист. Он сказал, что подумает, что делать со мной дальше, но молчит вот уже три дня. Неужели ничего не решил? Почему? В общем, я не понимала ничего. И от этого становилось страшновато. Погрузившись в эти раздумья, я совсем забыла следить за обстановкой вокруг и проворонила стук шагов. — Кажется, я не разрешал тебе покидать твои покои, — за спиной прозвучал недовольный голос пиратского капитана. Мурашки пробежали по спине, обдав меня холодом. Ну вот, я попалась. И откуда он только появился? Лестница находилась слева от меня, и я не заметила какого-либо движения на ней. Я быстро повернулась и прижалась к фальшборту спиной, со страхом смотря на Барбоссу. — Мне надоело сидеть в пыльных, как ты выражаешься, покоях, и ждать, когда, наконец, решится моя судьба, — ответила я, снова решив вести тактику наступления. — Я не обязан отчитываться перед тобой, — резко ответил он. — Отчитываться и не нужно. Достаточно было бы просто сказать, что меня ждет дальше. — Мне кажется, что это и означает отчитываться. — И как долго ты собираешься держать меня в неведении? — Столько, сколько сочту нужным. — Меня не устраивает этот ответ! — А меня не устраивает то, что на моем корабле не выполняются приказы капитана! — кажется, я его разозлила. Опять. Надо меньше дерзить, или я точно сойду с корабля прямо в море. Взяв себя в руки, я постаралась как можно мягче задать вопрос: — Я просто хочу знать, что ты решил насчет меня? Он молча буравил меня взглядом. Потом сделал огромный шаг ко мне, оказавшись совсем рядом. Судя по выражению его лица, все принятые им ранее решения он готов пересмотреть прямо сейчас и просто выкинуть меня за борт. Я инстинктивно съежилась, готовясь ко всему. — Ну хорошо, — наконец сказал он, смягчившись, — я собираюсь отвести тебя к знакомой… хм… ведунье. Возможно, она сможет тебе помочь. Тебе повезло, что мне по пути. Еще дней 10, и мы будем у нее. — Это хорошие новости, капитан, — ответила я, радостно улыбнувшись, — но может все-таки ты разрешишь мне выходить из каюты? Вроде как ты хотел назначить мне работу, но до сих пор я томлюсь взаперти. — Взаперти? — недовольно переспросил он. — Я освободил место для тебя в своей кладовой и даже соорудил кровать, а тебя что-то не устраивает? Хочешь обратно в трюм? — Нет! Я вовсе не это имела ввиду! — Что? В кладовой? Так вот почему там так мало места и много всяких ящиков. — Пока что работы для тебя нет. Можешь выходить на палубу, но не советую тебе подходить к членам команды. Если не хочешь получить неприятностей от них, — он вроде бы окончательно смягчился и уже не выглядел таким суровым, — и в кубрик лучше не спускайся. — Не знаю, что такое кубрик, но мне достаточно будет погулять по палубе пару-тройку раз в день, — я едва сдерживала свой восторг от того, что наконец-таки не придется сидеть взаперти. Барбосса хмыкнул и развернувшись ушел в каюту. Постояв какое-то время на палубе и вдоволь поликовав, я отправилась вслед за ним, чтобы улечься спать.

***

С того момента прошло несколько дней. Я часто выбиралась на палубу, где днем кипела жизнь. Мне нравилось наблюдать за тем, как слаженно работают матросы, и вроде бы их вовсе не напрягал физический труд — они выглядели достаточно счастливыми. Здесь были мужчины разных возрастов. У одного из них, выглядевшего как глубокий старик, оказался отрезан язык, и вместо него говорил его попугай. Это было как минимум странно, но вроде бы попугай попадал в точку. Барбосса сказал, что это был тот самый попугай, что навестил нас в тюрьме на Ямайке. Он подал знак, что корабль ждет. В основном члены команды старались держаться от меня подальше, что меня по началу устраивало целиком и полностью. Но спустя какое-то время я начала скучать по общению. Барбосса не часто радовал меня разговорами, в основном проводя время либо на мостике, либо за штурвалом, либо в каюте, нависая над картами. Украдкой я, вопреки советам капитана, пробралась-таки в кубрик — место, где жила команда. Здесь было много гамаков, сундуков и бочек. В общем, ничего интересного. В трюм спускаться не было никакого желания, мне хватило и того, что я увидела в первое свое пребывание там. Так же, стараясь не привлекать внимания, я заглянула в помещение под палубой на носу корабля — это оказалась кухня. По-местному камбуз. Вообще, находясь на палубе, я узнала для себя много новых слов, хотя не все они были для меня понятны. Однажды ко мне, набравшись смелости, подошли два чудика-пирата — те самые, что были в шлюпке — и завязали невинный разговор. Оказалось, их зовут Пинтел и Раджетти, но про себя я называла их не иначе как Бочка и Спичка. Показавшиеся с первого раза отталкивающими, они оказались вполне дружелюбными и вроде бы даже разумными. В конце концов мы нашли общий язык, и они с радостью травили байки о своих странствиях по морям и простыми словами объясняли мне разные морские термины. До этого я, как-то раз, попыталась расспросить капитана что означают те или иные слова в его приказах команде, но его объяснения оказались напичканы еще более сложными и непонятными терминами, а мое растерянное выражение лица вызвало у него надменную улыбку. «Ах, да. Все время забываю, что ты не морячка», — сказал он тогда и отбил у меня любое желание донимать его вопросами. Поэтому я постоянно доставала Бочку и Спичку своими расспросами. Мне показалось, что Барбосса был не очень доволен нашим общением, но ничего не сказал ни мне, ни им. В первые пять дней моего свободного пребывания на корабле не происходило ничего примечательного. Погода была в основном солнечная, волны невысокими, а умеренный ветер надувал паруса. Мне нравилось находиться здесь, плыть по бескрайнему морскому простору, смотреть на ясное голубое небо и наслаждаться теплыми лучами южного солнца. Почти что круиз. С одной стороны, меня радовало то, что я каким-то образом ушла от всех своих прошлых проблем в лице моего ненавистного супруга, но с другой стороны жизнь в прошлом без благ цивилизации меня несколько пугала. Мне одновременно и хотелось вернуться обратно, и хотелось остаться здесь. Такой вот диссонанс. Я понимала, что рано или поздно сойду на берег, даже если не получится вернуться домой, и от этого становилось еще тоскливее. Дневное время я проводила в основном на палубе, вглядываясь в бесконечные волны в надежде увидеть дельфинов, или кита, или какую-нибудь другую морскую живность. Раджетти — тощий пират без глаза, он же Спичка, однажды рассказал мне про кракена — огромного морского монстра размером с корабль, пастью с тысячами острых зубов и стометровыми щупальцами. — И он обвил «Жемчужину» как любовницу, а потом утащил на дно, — закончил он свой рассказ. — Если он утащил этот корабль на дно, то почему мы все еще плывем на нем? — со смехом спросила я. — Ну, мы потом достали Джека Воробья вместе с кораблем с того света, — говорил он очень убедительно, но я все равно не могла сдержать скептические смешки. — И где же этот Джек Воробей? — Не знаю, — невинно отвечал Спичка, — мы оставили его на Тортуге. — Ну ты и фантазер, Раджетти! — Но я не фантазирую! Это чистая правда! Спроси, у кого хочешь. Да хоть у Барбоссы! — кажется, он немного оскорбился, — Ради того, чтобы вытащить Воробья, морская богиня Калипсо оживила Барбоссу и даже сняла проклятие с обезьянки. — Морская богиня? Ахахах, — я уже не могла сдержаться и хохотала во весь голос, — Блин, тебе бы книги писать, отменная бы получилась фантастика. Хотя, я догадывалась, что с этой обезьянкой что-то не так. — Я не придумываю, — он почему-то окончательно поник и обиженно ушел. Очень жаль, хотелось послушать больше занимательных историй. — Зря ты так с ним, ведь он говорит правду. Я обернулась. Капитан стоял, облокотившись на лестницу и с интересом смотрел на меня. На плече у него сидела та самая обезьянка. — То есть как это — правду? — опешила я, — Ты хочешь сказать, что ты уже умирал? — Воробей убил меня на Исла-де-Муэрто. Застрелил прямо в сердце. Я испытующе всмотрелась в его лицо. Едва заметная улыбка играла на его губах. Я видела уже такое выражение его лица. Самодовольное. В ту ночь, когда мы сбежали из тюрьмы. — Ты меня обманываешь, — неуверенно сказала я. — Ни капли, — он оскалился и левой рукой оттянул край рубахи, оголяя грудь. В левой половине в области сердца виднелся черный круглый шрам, который больше был похож на подпалину, чем на след от огнестрела. Я растерялась и не нашлась что сказать ему в ответ. С одной стороны, это похоже было на доказательство, но с другой, все было весьма неочевидно. К тому же, не хотелось снова его обвинять во лжи, мало ли опять разозлится и заставит сидеть взаперти. Или еще хуже, отправит в трюм. Хотя, похоже, Барбосса был не из тех, кого напрягало, что его называют лжецом. После этого разговора, удивительные рассказы Спички не давали мне покоя, и я искала повод подробнее расспросить его обо всем. Но он, видимо, крепко обиделся и редко попадался мне на глаза. Подходить с расспросами к Барбоссе не очень хотелось. Не то, чтобы я ему не доверяла. Почему-то его общество вызвало во мне какие-то странные чувства. А однажды я поймала себя на мысли, что меня неосознанно тянет к нему. Что-то в нем было такое… Я не могла никак понять, что именно. Едва уловимое, но определенно притягивающее. Как-то так получилось, что все мои мысли постепенно приводили к нему. Иногда я замечала за собой, как разглядываю его издалека, смотрю на его фигуру, всматриваюсь в лицо, слежу за руками и невольно восхищаюсь его манерой отдавать команды. При этом, я все еще злилась на него за ту выходку в тюрьме и за то, что запер меня в трюме. В один прекрасный день я стояла в носовой части судна, наслаждаясь видами и ветром, дующим мне в лицо, пытаясь отогнать назойливые мысли о капитане. Пираты сновали туда-сюда, выполняя его поручения. Кто-то драил палубу, кто-то ползал по вантам, расправляя паруса, другие натягивали канаты. В общем, все были заняты делом, жизнь кипела, корабль рассекал волны. Барбосса с капитанского мостика выкрикивал приказы, не забывая сдобрить их крепким словом. Мне даже показалось, что когда он не замечал моего присутствия на палубе, то его ругательства были более изощренны и менее цензурны. Я не смогла сдержать улыбку от такого джентльменства с его стороны. «Да сколько ж можно!», — я мысленно выругала себя за то, что не могу перестать думать о нем. Как назло, сознание не хотелось переключаться на что-то другое. Но тут с марса раздался крик: — Корабль на горизонте! Я завертела головой, пытаясь увидеть этот корабль, но обзора мне явно не хватало. Зато появилось хоть какое-то отвлечение. За все время моего плавания, я еще ни разу не видела другие суда. На палубе поднялся ажиотаж. Барбосса расправил свою подзорную трубу и всматривался в даль. Я не удержалась и быстро переместилась на капитанский мостик, надеясь, что обзор там будет лучше. И действительно, на горизонте маячил темный силуэт корабля. С моего ракурса он казался совсем крошечным. — Торговец, — Барбосса убрал трубу и с довольной улыбкой повернулся ко мне, — сейчас им займемся! И тут до меня дошло то, что раньше как-то не укладывалось в голове: они же пираты! А значит, промышляют тем, что нападают на мирные корабли и грабят их. Почему-то осознание этого взбудоражило меня. Наверное, потому что я находилась в самой гуще событий. Любопытство побеждало все мои моральные принципы. — Самый полный вперед! — скомандовал капитан — Держать на судно! Люди на корабле зашевелились активнее. Из кубрика повылезали остальные пираты, и каждый занялся каким-то делом. Если в обычное время моряки были похожи на муравьев, то сейчас они действовали слаженно, как единый живой организм. «Жемчужина» мчалась на всех парусах, сокращая расстояние до торговца. — Пушки к бою! Поднять флаг! И я впервые увидела флаг этого корабля: огромное черное полотно со скалящимся черепом и скрещенными саблями под ним. Мы стремительно приближались. Меня охватило волнение. Капитан кричал: — Идем на сближение! Лево на борт! Я спустилась с мостика, чтобы лучше рассмотреть другой корабль. По сравнению с «Жемчужиной», он был очень ярким и меньшего размера. На его борту в панике бегали люди. Кто-то там постоянно повторял слово «пираты!». Как будто с первого раза никто не понял, ага. И тут вдруг справа от меня раздался суровый крик Барбоссы: — В каюту, живо! — он схватил меня за плечо и с силой толкнул в сторону дверей. — Не на что тебе здесь смотреть! «Ну уж нет!» — подумала я. Во мне боролось чувство страха и упрямство вперемешку с интересом. Не на что смотреть? Вот уж ха! Я никогда не видела в живую, как пираты захватывают судно. Наверняка будет куча акробатических трюков и эпичные бои на саблях. Если он думал, что я спрячусь в своей спальне и пропущу всю вечеринку, то он сильно ошибался и вообще плохо меня знал. Я встала у дверей как вкопанная, упрямо не желая входить внутрь. Барбосса несколько долгих секунд строго смотрел на меня, и, поняв, что я отступать не собираюсь, схватил меня в охапку и запихал-таки в каюту, чем-то заперев дверь с той стороны. Стало обидно и грустно. Снаружи послышались громкие выстрелы, а за ними крики. Но, вроде бы кричали не от боли. Следом прозвучала команда «Огонь!», а через несколько секунд оглушающий пушечный залп. Похоже, я пропускала самое веселье. Сначала у меня было дикое желание барабанить в дверь и кричать, чтобы меня выпустили, но я быстро откинула эту мысль, решив, что не следует вести себя как истеричка, особенно в такой ситуации. Да и вряд ли меня кто-нибудь услышит. К счастью, в каюте было много окон, а еще удобные шкафы-подоконники, на которых было достаточно места не только чтобы сесть, но еще и развалиться как королева. Поэтому я подбежала к одному из окон, смахнула в одну кучу весь хлам и водрузилась на подоконник, прильнув к стеклу. Что творилось на палубе, невозможно было рассмотреть, но противоположный корабль был виден прекрасно. Я прочитала на корме его название «Елизавета», устроилась поудобнее и принялась наблюдать. Люди на торговом судне продолжали носиться в панике. Сам корабль был уже продырявлен в нескольких местах. Кто-то из моряков стоял у борта и стрелял из пистолетов в нашу сторону, но, очевидно, арсенала у них было недостаточно. Лишь несколько человек были вооружены огнестрелом, и только треть повыхватывала сабли, когда с «Жемчужины» раздался крик «На абордаж». Я увидела, как с борта нашего корабля полетели веревки с крюками. Спустя мгновение, толпа пиратов, словно тарзаны, перелетела с одного корабля на другой и ринулась в бой. Слышались одиночные выстрелы, но стрелков быстро утихомирили. Моряки с саблями продержались недолго и вскоре тоже были повержены. Остальных сбили в кучу и связали одной веревкой. Судно было захвачено. На все про все, по моим ощущениям, ушло минут десять, не больше. Два корабля стояли борт в борт. Пираты, перекинув трап, оживленно таскали по нему всякие вещи, поднятые с нижних палуб торгового судна: там были бочки, ящики, разные сундуки, а также отдельные предметы, которые представляли какую-то ценность. Когда последний член пиратской команды вернулся на борт, трап убрался, и «Жемчужина» вновь отправилась в плавание. «Елизавета» осталась одиноко стоять в море. Продырявленная, со связанным экипажем на борту, опустошенная. Интересно, был ли шанс у ее моряков вернуться домой? Постепенно ко мне пришло осознание, что все, что я сейчас видела не было спектаклем, все было по-настоящему: захват судна, убийства, ограбление и оставление простых людей на произвол судьбы. Эти факты повергли меня в шок. Как-то совершенно не укладывалось в голове, что я вот уже несколько дней нахожусь на одном корабле с разбойниками и головорезами. Все еще сидя у окна, я подтянула колени к груди и обхватила ноги руками, переваривая увиденное. Неужели, они не могли обойтись без этого? Хотя бы без убийств. Получается, что я плыву с теми, для кого отнять человеческую жизнь не стоит абсолютно никаких усилий. А я ведь согласилась на это совершенно добровольно, даже не задумываясь о последствиях! Они все, включая капитана, считают меня ведьмой, а значит, стоит мне совершить любой неправильный с их точки зрения поступок, и я труп. Но сейчас мне было безмерно жаль людей на «Елизавете». Простые моряки отправились в путь для того, чтобы заработать хоть каплю денег, покинули свои семьи, своих жен, любимых, детей. А теперь не все вернутся. А может не вернется вообще никто. Я слышала шум на палубе, довольные возгласы пиратов, смех и победные крики. Стало тошно. Хотелось скрыться от всего. Даже недавние размышления о Барбоссе, с которыми я уже практически смирилась, показались мне отталкивающими. Сейчас совершенно не хотелось его видеть. Но, по закону подлости, именно в эту минуту дверь в каюту открылась, и вошел капитан. Я слышала, как он подошел ко мне, но нарочно не повернула голову в его сторону и упорно смотрела в окно. Барбосса молчал. Я чувствовала на себе его взгляд и в конечном итоге не выдержала, и, повернувшись к нему, выпалила: — За что были убиты те люди? Просто потому, что вам понадобились их вещи? Это варварство! — Я же говорил, что нечего тебе на это смотреть! С чего ты взяла, что мы кого-то убили? — Его лицо было совершенно спокойным. Более того, он выглядел очень довольным. — Я видела! Вы убили тех, которые стреляли! — Они сами виноваты, что оказали сопротивление. Перевес был явно на нашей стороне, и сдайся они сразу, то все остались бы живы. — И все равно, это не повод убивать невинных людей! — Невинных? Поверь, эти проходимцы заламывают такие цены на свой товар, что скоро их начнут убивать на суше простые граждане! Барбосса скрестил руки на груди и поднял брови вверх. Весь его вид говорил о том, что он сделал именно то, что было необходимо, и все мои слова абсолютно ничего не будут значить. Он был готов к любым обвинениям с моей стороны. А я решила не держать это в себе: — Вы первые на них напали, конечно, они будут защищать себя! — Мы пираты. Этим и живем. И моряки на том судне прекрасно знали, кто мы такие. Но их капитан решил дать сопротивление, понимая, что проиграет этот бой. За что и поплатился. — Но почему? — я не смогла скрыть отчаяния в своем голосе. — Так уж устроен этот мир. Выживает сильнейший. К тому же, ты знала, с кем отправляешься в путь. Так чего же ты ожидала? Я задумалась над его словами. Действительно, чего я ожидала? Барбосса тем временем продолжал: — Поверь, мы не кровожадные монстры, и ради забавы никого убивать не станем. Но если кто-то посягнет на нашу жизнь, то щадить мы его не будем. Так произошло и на этот раз. Они могли просто сдаться. Его слова звучали обоснованно, но я все равно не хотела принимать это как данность. Чертов 18 век! Неужели так сложно решать все вопросы более цивилизованным способом? — Если тебя все это не устраивает, могу высадить, а дальше будешь разбираться со всеми своими проблемами сама, — сказал он, вопросительно глядя на меня. В общем, я понимала, что придется смириться. К тому же, с самого начала он не скрывал, кто они такие и насильно на свой корабль не тянул. Я сама пошла за ним, осознавая все риски. Так чего же я ждала? «Явно не этого», — проскочила грустная мысль. Я была заложницей ситуации. Заложницей этого мира, и никто кроме Барбоссы на данный момент не поможет мне. Без него я точно пропаду. — Не высаживай меня, — едва слышно ответила я. — Вот и замечательно, — он двинулся в сторону выхода, и у самых дверей, оглянувшись, добавил: — Надеюсь, в следующий раз ты не ослушаешься моего приказа и сразу сделаешь то, что велено. Ты уже дважды не подчинилась, и пока я тебя простил, но на третий раз уже буду решать, запереть тебя в карцере и не выпускать или бросить на корм акулам.