ГГГ.
Венти: Что мы будем делать, мои голодные гуманитарные гомосексуалы? Ке Цин: Ах, ты об этом. Чертова Синьора с ее чёртовым концертом! Альбедо: Девочки, решайте, чтобы вы хотели видеть, ваш же праздник. Камисато Аяка: Я не знаю, что можно предложить. У нас в школе на восьмое марта ставили что-то типа сценок и если есть талантливые дети, то играли на инструментах, пели или танцевали... Венти: Понятно, значит мы поставим пару сценок. Мы с Альбедо можем вам сыграть на виолончели и фортепиано. Будут ещё предложения? Барбара Пейдж: Я буду петь. Синь Янь тоже. Сангономия Кокоми: Я тоже буду петь. Тарталья Чайльд: Я могу выучить стих и рассказать его. Скарамучча: Давай только не как в детском садике на Новый Год. Тарталья Чайльд: Вот это ты вспомнил, конечно. Не будет так не ссы. Венти: Ещё кто-то будет творчески подходить к этому? Если да, то давайте решайте кто, где, когда и почему. Мне нужно сдать отчёт Синьоре в скором времени. Янь Фей: Да никто вроде больше не рвется выступать. Венти: Как жаль, как жаль. Едва ли половину класса смогу отпросить с уроков. Ну и ладно, нам же легче.***
Актовый зал – место, в котором всегда происходят странные вещи. Настолько странные, что дети, вошедшие в него, уже не будет теми же весёлыми и жизнерадостными подростками. Громкая музыка играла в колонках, как будто намеренно сбивая с темпа. – Кокоми, ты опять сбилась?! – с возмущением спросила Синь Янь, – Боже, да за какие такие грехи, ты дал нам в команду это? – Как будто у тебя все всегда получается, Янь, – закатив глаза, вмешался Венти, – Уверен, если сейчас тебе дать в руки виолончель и смычок, ты и самой простой композиции сыграть не сможешь! Особенно, когда волнуешься. Не ругайтесь или вообще петь не будете, – махнув смычком, кричал Венти, – Кокоми, если тебя это задевает, можешь отказаться от командной работы и петь одна. Синь Янь на это лишь осталось закатить глаза с мыслью: «Опять он своей Кокоми подлизывает. Достал уже, боже» Дальше репетиция проходила на удивление спокойно. До поры, пока не пришел Тарталья, за которым влетел злой Скарамучча. – Начинается, – закатил глаза Альбедо, ненадолго оторвавшись от нотной тетради, – Как думаешь, насколько быстро они разгромят актовый зал на этот раз? Венти лишь пожал плечами, отложив смычок с инструментом в сторону, и пошел разнимать двух братьев. А братьев ли? И только, когда до начала концерта оставалось менее часа, все начали нормально готовить свои номера, и на удивление, было даже тихо. Подозрительно тихо... Что-то тут явно не так... На мероприятии были буквально все: учителя (даже госпожа Райден, которая максимально ненавидит подобное, соизволила разрешить этим холопам наблюдать ее царское величество), директор, завуч, весь студенческий совет(даже те, кто болел пришли), родители всех участвующих, младшие классы и даже хореограф госпожа Юнь Цзинь, которая до этого была лишь призрачной легендой школы. Такое количество людей волей–неволей шокирует. – Готовы? – спросила, скорее всего, саму себя Мона и получив в ответ скупой кивок, неуверенно зашагала в сторону сцены. – Здравствуйте, дорогие учителя и родители, мы очень рады приветствовать вас на нашем концерте! – явно волнуясь, тараторила Мона, невыучившая приветственную речь, – И открывает наш концерт сценка «Одним вечером понедельника в поликлинике...», – закончив эту импровизацию, Мона убежала со сцены обратно за кулисы, подумав про себя «Никогда я ещё так не позорилась...».