Рука об руку с тобой

*день назад*  Кайо не могла решить кого хочет прибить больше: подозрительную поганку в плаще, за то, что не позволила остаться вместе с Акими, или саму подругу, за то, что та не стала ей возражать.  - "Чëрт бы всех их побрал!" - мысленно ругалась Накамура, раздражённо шагая по улице. Раны под пластырями и ватными повязками на правой стороне лица болели и немилосердно чесались. Это, как вы понимаете, настроение не улучшало.  - Сразу видно, что ты будешь ей мешать, - сказала тогда Нонне. - Знаешь, что такое сепарация? Нет? Ну вот пора бы узнать. Просто вспоминая об этом девушка ужасно злилась. С каких пор за них всё теперь решают третьи люди?  - Забавно.  Незнакомый голос, раздавшийся за спиной, заставил Кайо вздрогнуть и резко развернуться. Последние события из раза в раз доказывали, что ничего хорошего от новых встреч ждать не стоит.  - Эйджи спрятал тебя прямо у меня под носом...  Говорившим оказался высокий крепко сложенный мужчина с короткими светлыми волосами. Его взгляд и выражение лица вызывали недоверие и подсознательное желание бегства. Слишком уж пристально и холодно рассматривал Накамуру незнакомец.  - Кто ты? - девушка постаралась ничем не выдать зашевелившееся под кожей беспокойство.  Только не снова. Если этот мужчина окажется новым противником, Кайо вряд ли с ним справится. Хоть он и одет в нелепый оранжевый комбинезон и белую майку, Накамура безошибочно чувствовала в нём угрозу, вероятно даже большую, чем в мечнике, взорвавшем её лицо.  - Это не так важно, - покачал головой незнакомец и сделал шаг вперёд.  - Отнюдь, - взгляд, брошенный девушкой исподлобья, был предупреждением.  - Посмотрите на неё, - неожиданно рассмеялся мужчина; совсем, впрочем, не по-доброму. - Вся в отца. Такая же хамка.  При упоминании родителя Кайо дёрнулась, как от боли, недовольно поморщилась. С отцом у Накамуры не было связано ни одного хорошего воспоминания.  - А ты должен быть тем ещё куском дерьма, раз уж так хорошо с ним знаком, - не стала сдерживаться девушка.  - Вероятно, - не стал отрицать мужчина; его взгляд стал живее, чуть человечнее. - Я Савада Ëмитсу, отец Тсунаëши и внешний советник Вонголы.  - Так ты тоже замешан в этом? - Кайо сердито сдвинула брови. - Тогда объясни какого чёрта вообще происходит? Во что вы втянули Акими и Сасагаву?  - Я бы на твоём месте беспокоился за себя, - подумав, сказал Ëмитсу.  - О чëм ты? - с нарастающим беспокойством уточнила Накамура.  - Интересно, почему Реборн молчал о тебе? - мыслил в слух Савада, задумчиво наблюдая за девушкой.  - А говорить по-человечески в мафии никто не умеет, да? - язвительно заметила Кайо, начиная всерьёз волноваться. Ëмитсу смерил её долгим взглядом, видимо что-то решая про себя, а потом просто развернулся. Накамура опешила от неожиданности, а потом крикнула вслед уходящему мужчине:  - Да ладно! Какого чёрта ты тут нагородил?!  - Ещё увидимся, - невозмутимо помахал Савада, значительно тише добавив, - молодая комета.  Девушке ничего не оставалось, кроме как стоять посреди улицы, сжимать зубы до вспышек нестерпимой боли и осознавать, что от её решений уже ничего не зависит. Круговорот событий, запущенный властью невидимых рук, втянул подростков в неведомую игру, с каждым разом заставляя сталкиваться с жестокими, бесчеловечными противниками, принимать непростые решения.  Кайо интересуется химией и микробиологией, строит парней из боксёрского клуба и устраивает с Акими вечерне-ночные кино-посиделки. Накамура привыкла к такой себе, однако сейчас, под светом больничных ламп и воздействием резкопахнущих антисептиков, та Кайо потускнела, стëрлась. В шестнадцать лет меняться - самое время. Девушка знала это, но не понимала кем ей нужно стать, чтобы приспособиться к новой реальности. - Да пошли они все, - выплюнула слова Накамура и, пнув кроссовком камешек, направилась домой.  Мамы и брата сейчас не должно было быть дома и Кайо хотела по-быстрому заскочить к себе, чтобы забрать задание репетитора.  - "Надеюсь, поганка отпустит Акими ближе к вечеру," - переживала о подруге девушка, - "если нет, то я сама приду и заберу её, а потом всыплю, чтобы..."  Накамура не успела закончить мысль, остановившись у приоткрытой калитки. Ни мама, ни Макото никогда не забывали закрывать её.  - "Я превращаюсь в параноика," - вздохнула Кайо, устало потерев целый глаз, - "мафии нечего делать у меня дома, мне даже не доверили кольцо..." С этими мыслями девушка прошла небольшой дворик и остановилась у входной двери. Почему-то в собственный дом войти оказалось до нелепого страшно. И, что удивительно, не из-за вероятности нападения. Казалось, что приносить в родные стены травмы и мысли о мафии - кощунство, надругательство над детством.  - "Вот бы это всё уже закончилось," - покачала головой Накамура и вошла в дом.  В прихожей ползли по стенам лучи солнца из кухни и мягко дремала тишина. Кайо разулась, вздохнула, поняла, что соскучилась. По подранным домашним тапкам Макото, картине-вышивке котят в корзинке рядом с вешалкой, хлорофитуму на тумбочке.  - "Зайду ещё на кухню," - решила девушка, чей завтрак был более чем далëк от нормального.  Грезя о маминой стряпне, Накамура зашагала по коридору. Как бы всё ни было плохо, отнять у неё семью мафия не сможет.  Носки скользили по полу, урчал из приоткрытой двери холодильник. Кайо вошла на кухню с лёгкой душой, оставив у порога дома свои волнения. Она никак не ожидала, что внутри её будет ждать, сидя за столом, концентрированная горечь, по документам являющаяся её отцом.  - Какого чёрта ты здесь делаешь? - оцепенев, спросила девушка.  Хашимото Эйджи усмехнулся и небрежно отсалютовал. Они с Кайо были похожи: решительные черты лица, мшисто-болотные глаза, каштановые волосы.  - Я спросила, - медленно отчеканила Накамура, сжимая кулаки, - что ты здесь делаешь?  На светлой просторной кухне Эйджи выделялся тёмным, грязным пятном, раздавленным тараканом. Он сидел откинувшись на спинку стула и вытянув ноги. В его взгляде насмешка соседствовала с нахальством.  - Если ты не забыла, - наконец соизволил ответить мужчина, - я тоже член семьи.  - Тебя не было девять лет! - не выдержав, перешла на крик девушка. - Как ты смеешь теперь заявляться сюда?! Убирайся из этого дома!  Усмешка сползла с губ Хашимото. Он безразлично взглянул на дочь.  - Тебе не следует так говорить со мной, - предупредил мужчина.  - Я не шучу, Эйджи, - злость Кайо заполнила вены, густым, раскалённым жаром.  За грудиной жгло так, будто камеры сердца наполнились лавой. Невыносимо, до боли горячо. Накамура сжала кофту на груди потяжелевшей рукой. Движение далось ей с большим трудом. Она словно плавилась изнутри, но не обращала на это внимания, не сводя глаз с отца.  - Смешно, - хмыкнул мужчина и на дне его зрачков вспыхнуло пламя, - думаешь напугать меня этим?  Вены на лице и руках Хашимото начали едва заметно мерцать. Они будто наливались огнём.  - Что за хрень? - слова едва давались Кайо; от внутреннего жара стало тяжело дышать.  - А? - удивился Эйджи. - Тебе ещё никто не рассказал?   Накамура уже едва слышала отца. Она с изумлением рассматривала собственные руки, на которых приступил рисунок сосудов, заполненных пламенем. Голову распирало от жара, так что даже мысли отзывались болью и ломотой в висках.  - Ты новая комета Вонголы, Кайо, - долетел до воспламенившегося сознания девушки голос Хашимото. 

* * *

Сказать, что Акими хотела умереть - ничего не сказать.  После целого дня тренировок с поехавшей француженкой, размахивающей длиннющим мечом, как соломинкой, Морио поняла, что жизнь переоценена и валяться под кустом мëртвенькой тоже, в принципе, вполне себе приемлемый вариант.  Девушка едва переступала ногами, таща собственное тело по тихим улочкам. Сумерки укрывали дома и деревья полутемной вуалью, тонуло где-то в затянутом облаками горизонте огромное оранжевое солнце. Намимори засыпал, прожив ещё один мирный, ничем не запоминающийся денёк.  Акими привыкла быть частью этой рутины и теперь неимоверно тосковала по спокойным денькам, когда можно было без зазрения совести прогулять школу, чтобы не писать сложную контрольную, оставить танцы, избегая изнурительных занятий, игнорировать тех, кто причинял боль. А ведь раньше она грезила вырваться из них.  Редкие прохожие обеспокоенно косились на Морио, щеголявшую в изодранной, испачканной до невозможности школьной форме и её спутников - шумных сиблингов Шаронь'яр и Нонне, семенившую рядом в сером плаще с надвинутом на глаза капюшоном.  - "А я так хотела домой," - обливалась про себя слезами девушка.  Она бы заплакала всерьёз, но сил уже попросту не осталось. А ведь обидно. Ну сами посудите: Акими вынуждена была сейчас, наперекор наступающей ночи, тащиться в зал только потому, что наëмники разом сбрендили, решив, что её хореограф является их коллегой. Бред сивой кобылы, не иначе!  Не то, чтобы Морио не могла поверить, что Лакрес Делаж убивает людей за деньги. По субъективному мнению девушки, хореограф именно этим и занималась на репетициях. Однако переться в такую даль просто ради не самой остроумной шутки настоящие зверство.  - "Может, Делаж-сан позволит мне прикорнуть прямо в раздевалке?" - с надеждой думала Акими. - "Я до дома не дотащусь точно..."  От обилия французской речи трещала башка и Морио начало казаться, что она забывает родной язык. Ещё денëк-другой в компании наëмников и девушка точно заговорит на персидском.  - Пришли, - вздохнула Акими, останавливаясь неподалёку от небольшого двухэтажного здания.  Оно располагалось на небольшом возвышении чуть поодаль от других домов и как бы врастало в парк, начинавшийся за ним. Ночная тьма уже сгустилась под широкими кронами деревьев, беспокойно шелестевших из-за невидимого ветра. Яркий, бледный свет из завешанных жалюзи окон чётко очерчивал их контур. Становилось холоднее и беспокойнее.  Ступать по знакомой тропинке было волнительной, почти тревожно. Лакрес Делаж внушала ученикам уважение и почти богобоязненный трепет. Возвращаться к ней сейчас страшно, стыдно.  Дверь открылась бесшумно и пройдя по тëмному коридору, Морио, почти забыв о своих спутниках, остановилась у порога в зал. Затаив дыхание, девушка наблюдала за тем, как в запертой бесконечности зеркал, её хореограф протирает станок.  Лакрес Делаж была пожилой, высокой, худощавой женщиной с собранными в пучок седыми волосами, строгим лицом и отстранённым взглядом. Она одевалась неброско, изъяснялась на японском с лёгким акцентом и не терпела пререканий ни от детей, ни от родителей.  - Уже поздно, - не оборачиваясь сказала хореограф, - даже для твоих занятий, ирондель.  Она была в длинном светлом плаще и, кажется, собиралась уходить. Акими съëжилась, опустила взгляд, отступила назад и столкнулась с Паскалем. Тот тактично придержал её за плечи.  - Ты не одна, - бесстрастный взгляд скользнул по отражению спутников Морио. - Чем обязана визиту соотечественников и аркобалено?  - Кажется, это наша первая встреча, - Нонне выступила вперёд, игнорируя смешавшуюся ученицу. - Тем не менее, я о тебе наслышана.  - Это печально, - Лакрес устало прикрыла стальные глаза (такие острые радужки, словно ими можно порезаться). - Я старалась выполнять работу незаметно.  - Этим ты и прославилась, - заметила аркобалено; она всё ещё не могла поверить, что встретит в Намимори ушедшего на покой профессионального киллера.  - Большая честь встретиться с Вами, - сияла, как медный таз Аврил.  Делаж с внушающей трепет грацией развернулась, без особого интереса скользнула взглядом по девушке, её вежливо молчавшим братьям, остановилась на Акими. Морио чувствовала, что хореограф пристально изучает её, но не смела поднять глаз от порванных краёв юбки. Сейчас девушка даже думать не могла о том, что наставница оказалась наëмной убийцей.  - Никак не могу понять, зачем тебе было учить кочергу? - напомнила о себе Нонне.  Лакрес плавно повела плечами, неопределённо качнула головой, устремляя взгляд куда-то между жалюзи сквозь оконное стекло.  - Можете считать это старческий сентиментальностью, - наконец негромко ответила женщина. - Мне просто хотелось оставить после себя ученика. Ирондель была способнее остальных...  Слова хореографа кольнули Акими. Перед Делаж она чувствовала себя противоестественно уязвимо.  - И я хотела передать ей свои умения, - бесцветным голосом продолжила женщина, - пусть она ими и никогда бы не воспользовалась.  - Сейчас они будут кочерге как нельзя кстати, - заметила Нонне. - Через неделю сюда явится Вария.  - Вот как, - медленно произнесла Делаж.  У Морио вспотели ладони. Она ощущала на себе внимательный, цепкий взгляд хореографа.  - В любом случае, - женщина аккуратно сложила тряпку затянутыми в элегантные тёмные перчатки пальцами, - это не моё дело.  - По правде говоря, я рассчитывала на твою помощь, - нехотя признала Нонне.  - Ирондель однажды отказалась от моих занятий, - изящно пожала плечами Лакрес. - Я не принимаю беглецов назад.  - Понятно, - кивнула аркобалено.  Делать здесь больше было нечего. Нонне развернулась и собиралась уходить, как вдруг заметила, что Акими наконец перестала пялиться в пол и подняла голову. Морио была покрыта засохшей грязью и кровью, тут и там цвели на её теле гематомы. Однако, несмотря на переутомление, взгляд девушки был до приятного ясный.  - Если я буду недостаточно сильна, Кайо опять пострадает из-за меня, - твëрдо произнесла Акими, глядя на хореографа.  - Почему судьба той девчонки должна быть мне не безразлична? - слегка удивившись смелости ученицы, спросила Делаж, склонив голову набок.  Храбрости перед Лакрес Морио никогда прежде не хватало, но сейчас ею двигало нечто большее, чем подростковое бунтарство. Девушка хотела выжить несмотря ни на что.  - Если вы не поможете мне, я умру.  Простая, эмоционально неокрашенная констатация факта. Акими не давила на жалость и не умоляла. Это была просьба ученика, всецело отдающего себя в руки наставника.  Делаж долго смотрела на Морио, словно оценивала её решимость. Прошло немало времени, прежде чем разряженную тишину зеркального зала прорезал голос Лакрес:  - Так тому и быть, я сделаю ради тебя, исключение, ирондель.