***
Последнее собрание верхушки Поднебесья проходило на редкость в спокойной атмосфере. Зашедшие в гости Муто и Санзу немного выделялись среди всех. Вроде были уверены в себе, но создавалось впечатление, что сами не понимали, что они вообще здесь забыли. — Серьезно? — возмущенно вскричал Шион после того, как выслушал о роспуске Поднебесья. — Абсолютно, — пожал плечами Какуче, — Нужды в Поднебесье больше нет. Кисаки нас всех провел и манипулировал, заставляя сражаться со Свастонами. — Шион, единственная задача, по которой создавалось Поднебесье — это разгром Свастонов. Других причин нет. Так хочешь идти на поводу у отребья вроде Кисаки? — мягко спросил Изана. — Нет, но… какого черта мы не надерем этим придуркам задницы? — возопил парень. — Потому что Изана так решил. Заткнись. — До сведения каждого отряда довести о том, что мы распадаемся. Кто хочет — Свастоны готовы вас принять. Все. — А Кисаки? — Не мог угомониться Шион, — Так и оставим Ханму и Кисаки по городу за их подставы разгуливать спокойно? Ран с Риндо ехидно улыбнулись и чуть не синхронно хмыкнули. — А вы что… так хмыкаете? — безумно сверкнул глазами Шин. — А мы… а мы как раз понимаем, что никого из них не найдете. — Свастоны что ли замочили? Силенок не хватит, — пренебрежительно «пропел» Шин. — Мой тебе совет, Шин, — ласково-ласково произнес Изана, — Хочешь быть в мире гопников — не повторяй ошибок Кисаки. Например, никогда не психуй, будь ты самым выдержанным человеком в мире. Никогда не мсти. А если и решился, то думай, прежде чем наставлять курок на тех, на кого этого делать категорически нельзя. Иначе тебя найдут и, даже если оставят в живых, то ты об этом будешь сильно жалеть. — Пффф… девчонка Майки что ли? Так Свастоны их все-таки уделали? Ран рассмеялся. — Какой же ты кровожадный, малыш. Так и хочется кого-то угандошить? Нет, не Свастоны. Они бы даже не успели. — А что с ними все-таки случилось, Ран? — Да их подвесили на полдня за ногу через крышу небоскреба. А потом отправили в Мексику коноплю выпалывать по 12 часов в день. Причем отправили в грузовом самолете в клетке. А отсек был полон коровами и свиньями. Прелестно, в общем. — В рабство что ли продали? — Что-то в этом роде. Иногда у Субару просыпается на редкость извращенное чувство юмора. — Познакомишь? — улыбнулся Изана. — Все через Лею, — махнул рукой парень, — или Майки, они неплохо ладят. — Только уже две недели как… она не просыпается, — закусил губу Изана, а Ран с удивлением понял, что парень испытывает чувство вины. — Да все в порядке будет, проснется. Ее твой брат из Преисподней достанет, если надо. Уже переехал кстати? — Да, это довольно необычно. В семье жить. — Эй! — прервал разговор Шион, — Мне-то что теперь делать? — А я, блять, откуда знаю? Иди подрочи за забором! — гаркнул Риндо, — Заебал, придурок безмозглый! — Че ты сказал? — Че слышал! — Тишина! — громко гаркнул Кокосик, потирая переносицу, — Все свободны. Кроме Харучие и Муто. — А эти почему? — фыркнул Шион. — Шион-чан, — легкой поступью подошел к парню Изана, — Тебя не спрашивали, а потому, — нехорошо сощурил глаза Шион, — ПРОВАЛИВАЙ! — Да ты… — Все, на выход, — потащил сопротивляющегося Шиона за собой Ран и подмигнул Изане. — Заноза в заднице, — буркнул Санзу. — Не тебе об этом говорить, — небрежно бросил Кокосик. — Да уж… я говорил о вас с Майки. Точнее о вашем предательстве, — парни видимо напряглись, — По мне так… учитывая обстоятельства, я бы вас до потери пульса избил и выкинул в овраг. Но… мой брат человек добрый по отношению к товарищам. Он излишне много вам позволяет, как по мне. Даже предательство. — Да я же… — выкрикнул было Санзу. Изана быстро приблизился к парню и фиолетовые глаза резанули Санзу словно нож. Страшно. Даже Санзу страшно. — Я не закончил. Как вы уже знаете, со следующего собрания я стану вторым замом Майки. Он позволил вам обоим не только остаться, но и руководить отрядом. Что касается меня, я за вами буду приглядывать… с особой интенсивностью. Шаг вправо, шаг влево — с вами разберутся. Понятно? — оба быстро кивнули. — Но почему Майки сам не…? — У Майки сейчас другие проблемы, — печально выдохнул Изана вспоминая, как Майки выматывается в последнее время. Старается и в школу ходить, и в больницу бегать. Даже уроки там делает. Развернулся и уже принялся выходить, как услышал: — Лея, как всегда, его главная проблема, — злобно прошипел Санзу. Изана сам не понял, насколько быстро вломил мелкому гаденышу коленкой в живот. — Всем бы такие «проблемы», — шикнул Изана, — Еще что-то подобное услышу — просто так не отвертишься. Кокосик, пойдем, — позвал он друга на выход изящным жестом рукой. — И как он таких терпит? Вроде Муто или Санзу? — Кокосик достал сигарету и закурил. — Сам удивлен. С Муто еще понятно, но Санзу… Он вообще какой-то неадекватный наркоман. Майки не хочет рассказывать, только морщится. Может тут какая-то неприятная история, — поморщился Изана, — что же, рано или поздно узнаем. Лея и Эмочка те еще трещотки, девчонка в себя придет — будем вместе жить, точно расскажет. — Мне не показалось, что она не умеет секреты хранить… — Зато я обожаю их выуживать. Особенно из симпатичных особ. Да не смотри ты на меня так, не собираюсь я к Лее подкатывать. Пойдем быстрее, Эмочка пообещала рагу приготовить. — А ты наслаждаешься, — по-доброму улыбнулся Кокосик. — Есть такое. Жаль только, что Майки редко дома бывает, но мы пару раз с ним спарринги устраивали. — И как? — Я бы его не победил. Проблемы есть, но он чертовски хорош. А деду с тренировками учеников начал помогать. Он все ругается, что тренировать других Майки не нравится. — А тебе? — Странно, но когда детей тренирую — то все время Эму вспоминаю. Такие же мелкие и требуют заботы. — И тебе это нравится. — Есть такое, — робко улыбнулся Изана, — Но кое-что меня беспокоит. — И что? — Лея. Ее скорость… ну тогда, когда Эма по голове получила. Впервые такое вижу. Да и вообще. Есть такое ощущение, что с ней что-то не так. — Не понимаю тебя. — Я себя тоже. Лея не вызывает отторжения, скорее наоборот. Но есть четкое ощущение, что она странная, и она может быть очень опасна. Последнее касается и Майки. Будто я вижу только гладь воды, но не ныряю в нее. Не получается. — У него не спрашивал? — Майки посмеялся, а потом посоветовал ее сначала сильно выбесить до белого колена, а потом понаслаждаться результатом. И желательно в помещении, обитом подушками. Но мне кажется, что это может относиться вообще к любой женщине. Даже самая мелкая и хрупкая обладает потенциалом нос тебе расквасить, если ее предварительно выбесить, — рассмеялся парень. — По собственному опыту? — Типа того, — улыбнулся Изана, и Кокосик внезапно остановился. Улыбка друга неуловимо изменилась, всего за две недели, став более открытой и искренней. И он улыбнулся в ответ.***
Тепло, мягкое тепло охватывало все мое тело. Я открываю глаза: белая шерсть покрывает всю меня, окутывает словно облачком, так и хочется улыбнуться, я в плену у огромного белого зверя, он словно светится в темноте. Его тело колеблется от дыхания, а хвост служит одеялком. Зверь поворачивает голову и смотрит на меня мудрым и спокойным взглядом желтых глаз. Секунда — и глаза сменяются на зеленые, а потом синие. Красиво, я совсем его не боюсь. — Тебе уже лучше, — спокойно говорит он мне. — Но… — Они позвали меня сюда, — кивает он влево и там я вижу красивое, полное зеленой листвы дерево. На ветках сидят четыре ворона и внимательно наблюдают. За каждым движением. Безмолвны. Практически бездвижимы. Глаза зверя-лиса сменяются на золотые, — Именно это твой цвет, правильно? — Но откуда? — Забыла совсем меня, девочка, — покачал головой лис, — Но это не страшно. Главное, не забывай их, — и снова кивает на воронов, — Они всегда рядом, даже если ты этого и не понимаешь, — и вороны каркнули вразнобой как будто в подтверждение его слов. — Когда я маленькой была, то здесь же с камешками играла. И ты пришел… только другой был. Я снова умираю? — Уже нет, малышка. Но ты очень долго спала. — Пора возвращаться? — разочарованно протягиваю я. — Из этого места мало кто хочет вернуться домой, но это иллюзия. Мало вас, золотых, в этом мире, поэтому… вам помогают, — выдохнул зверь, — А теперь, открой глаза по-настоящему. Лис взмахнул хвостом, исчезая в золотом свете вместе с воронами. На секунду я будто схватила ртом воздух и почти задохнулась. А когда открыла глаза перед глазами мелькали разноцветные пылинки, дрейфующие в воздухе. Резкая боль в где-то в боку служила сигналом: я здесь, я жива. Размеренное пиликанье приборов, перебинтованные руки со следами уколов и капельница рядом. Чье-то дыхание… такое знакомое и родное. Надо же, я могу узнать этого человека по одному лишь дыханию! Я повернула голову к нему, и сердечко заколотилось быстрее. Он сидел в кресле рядом и внимательно читал, делая в тетрадке, которую расположил на коленке, какие-то заметки. Такой сосредоточенный, внимательный и, о диво, старательный. Каждый раз поражаюсь, когда он ведет себя как обычный человек, прилежный студент. Такой важный и непохожий на раздолбая-пикачу. Но все тот же: родной и любимый. Немного приподнимаюсь на локтях и тяну руку к мягким волосам-прядям, и почему-то плачу, когда он поднимает удивленный взгляд и его губы расползаются в счастливой улыбке. А я продолжаю плакать и улыбаться сквозь слезы, когда Манджиро нежно меня обнимает. Прижимает крепко к груди дрожащими руками. Грудная клетка болит, но я так счастлива, что плачу еще больше. Будто прошло сто лет, как я не видела его. Он утыкается носом в волосы, его руки все еще дрожат, и хриплый голос произносит: — Добро пожаловать домой, Лея. — Я так соскучилась! — Я соскучился больше, это ты тут дрыхла, — нежный поцелуй в макушку. — А ты ждал? — Почти никуда не выходил. А вдруг проснешься — меня нет. Очень не хотел этого. — Дурак! — Эй! Я тут тебя ждал, а ты меня дураком? — притворно-обиженно протянул парень, еще крепче прижимая к себе, — Вот возьму и ремнем отхлестаю по попе! — Я тебе хер в узел завяжу! — Это будет весьма проблематично. Ну знаешь… когда будем любовью заниматься! — усмехнулось мое любимое и довольное Пикачу и кусило меня за нос. — Люблю тебя, — всхлипнула я, — Очень-очень люблю. — Не плачь родная, я тут и с тобой. И я тоже тебя очень люблю. И я до чертиков испугался. Не делай так больше. — Ну я сама в себя не стреляла, так-то. — Знаю, но ты больше двух недель не просыпалась, хотя врачи говорили, что все должно быть в порядке. Я… чуть не екнулся. — Эй, Манджи, а папа приходил? — парень стремительно отвел глаза. — Твои братья, Кьеко, Субару приходили. Субару почти каждый день мотались… — А папа? — Манджиро только покачал головой. — Зато деда и Эма заходили несколько раз. Да и наши ребята. Баджи тут вообще часами сидел с постно-трагичной рожей. Я аж ревновать начал, — преувеличенно весело сказал он, — Твой отец в командировке… в Мексике, насколько я знаю. Знаешь, он тебя… — Я понимаю. Просто… давай просто посидим и обнимемся. Не уходи никуда, — Манджи, минуя все запреты, забрался на кровать и сел рядом, аккуратно кладя мою голову себе на плечо. — Не уйду. Никуда не уйду, — гладил парень меня нежно по спине, а я продолжала тихо плакать. Сама не знаю почему, но слезы не кончались. Его руки. Его горячие теплые руки. И губы, прижимающиеся к моему виску. Я наконец вернулась домой.