Deprimo

Виновен или нет, Моя любовь бесконечна, я дарю её...

4 мая 1997 Гарри вздохнул и перевернул страницу. Новость о том, что он встречается с Джинни Уизли просто взорвала школу. Ему даже Сириус написал, очень аккуратно выводя в письме смешные рожицы. И Гарри, честно, очень нервно ждал какого-то «отцовского совета». — Можно подумать, людям больше посплетничать не о чем, — сказала в один из вечеров Джинни, сидя на полу и опираясь спиной о ноги Гарри. Она раздраженно опустила «Ежедневный пророк» на пол и сощурилась. — За неделю уже третье нападение дементоров, а у Ромильды Вейн всего один вопрос ко мне: правда ли, что у тебя на груди наколот гиппогриф? Мишель, сидящая на кресле с Несси на коленях, расхохоталась, чем напугала котенка. Но животное тут же улеглось обратно на колени хозяйки. — И что ты ей ответила? — Что у тебя там Венгерская хвосторога изображена. Пусть считает, что ты настоящий мачо. Гарри покраснел, а потом ухмыльнулся: — Спасибо. А Рона ты чем наградила? — Карликовым пушистиком, — Рон сощурился. — Правда, я отказалась сказать, на каком месте он его наколол. Уизли насупился. — Кстати, — он посмотрел на Мишель, — что-то от Фреда ничего не слышно. Вы такие радостные ходили последнее время, а теперь — ничего. Гарри навострил уши. Последнее, что он знал, ребята собирались тайно пожениться после дня рождения девушки. И вот, ей уже семнадцать, но она была мрачнее, чем обычно. — Мы разошлись, — с постным лицом сообщила девушка. — А что случилось? — продолжил допытываться Уизли. — Не сошлись взглядами, — отрезала Махони и опустила глаза. Поттер нахмурился и поджал губы. Из всех его друзей и близких, Мишель сильнее остальных заслуживала того, чтобы быть счастливой. Он верил, что с Фредом это произойдет, но они вновь расстались, и Гарри не знал, как на это реагировать. — У тебя все хорошо? — спросил он тихо и осторожно. — Да, — кивнула Мишель, и парень не поверил. — У меня все прекрасно. Раздраженная и опечаленная, девушка переложила Несси на колени Гермионы, которая очень привязалась к котенку, а потом вышла из гостиной, пыша яростью. Да какое им дело? Ее помолвка — лучик света в этой дерьмовой обстановке — сорвалась, потому что она была слишком плохой для великого Фреда Уизли. Девушка миновала несколько лестничных пролетов, а потом вошла в Выручай-комнату. И замерла на пороге. Внутри сидел Тео, окруженный книгами. Готовился к урокам. — Привет, — он слепо сощурился, смотря чуть левее того места, где Махони остановилась, — ты чего здесь? Разве ты не должна быть с мужем? — Я не вышла замуж, — еле ворочая языком во рту, ответила она. — Что? — Тео отложил книгу и махнул рукой, призывая Мишель ближе, на ковер к нему. Она кинула сумку в сторону и почти рухнула на изумрудное покрытие, а потом схватила стакан около его головы. — Это что? — Огневиски, — опасливо пробормотал Нотт, и девушка одним глотком опрокинула его в себя, а потом закашлялась от обжигающей горечи, прокатившейся по горлу. — Итак? Ты не вышла за него? Почему? — Потому что я — недостаточно для него хороша, — выплюнула она. — Потому что я, видите ли, слишком темной магией занимаюсь. — Шел, — устало протянул Тео, — с чего ты это взяла? — Он мне это сказал, — пожала плечами девушка, подбирая под себя ноги. Потом она посмотрела на Нотта и на книги вокруг него. — Чем ты занимаешься? — Не поверишь, я делаю домашку, — фыркнул кудрявый, откидываясь на поставленные за спину руки, а потом покосился на книги. — Как скучно, — улыбнулась Махони, но так слабо, что Тео стало за нее больно. — Эй, — Нотт подсел ближе и обнял ее за плечи, — он придурок, ты же это знаешь? Ты потрясающая. — Да. — И? — И он придурок. Тео ухмыльнулся, а потом сглотнул. — Если…если он ушел, то… — То что? — Мишель поставила бокал на низкий столик и повернулась лицом к парню. — То у меня есть шанс? — У тебя он был всегда, — девушка дернула уголком губ, — просто ты всегда вел себя как мудила. — Да не было такого. — Фред надо мной смеялся, — решила вдруг признаться Мишель. — Что? — недоуменно распахнул глаза Нотт. — Когда ты писал мне после четвертого курса, — поведала девушка, — я не отвечала, но складывала твои письма в шкатулку. — Ты хранишь их? — Уже сожгла. — Черт. — Я втрескалась в тебя на первом курсе, — пожала плечами Мишель, и Тео раскрыл рот. — Потом все стало более сложно, и мы нормально не общались. — Почему не сказала? — изумился парень, наклонившись к ней еще ближе. — Потому что мы не дружили, дурак, — рассмеялась Мишель, — и я люблю Фреда, правда. Но… — Но все равно не будете вместе, — кивнул Тео, завороженно смотря на нее. — Да, не будем. Мишель добралась рукой до бутылки, стоявшей у противоположного угла стола, а потом сделала небольшой глоток. — Ты напиться хочешь? — ехидно спросил у нее Тео. — Я могу уйти, чтобы не мешать тебе учиться. Но бутылку я заберу с собой. — Сиди на месте, — попросил Нотт. — И нет, я не хочу напиться, — спокойно пожала плечами Махони. — Я хочу забыть. Тео сверкнул темными глазами, в которых отражалось пламя камина, а потом забрал у нее бутылку, заставляя девушку нахмуриться. — С этим я могу помочь, — и он ее поцеловал. И Мишель ответила. Тео коснулся сначала осторожно, мягко, просто губы к губам, давая ей время, и Мишель на мгновение отстранилась, тыкаясь носом в его щеку. — Я не могу так с тобой поступать, — пробормотала она, раскрывая рот, чтобы чуть отдышаться. Но парень обнял ее руками за щеки, а потом поймал ее дыхание, целуя. Отстранился. — Не думай об этом. Ты не поступаешь со мной плохо, как и я с тобой. Все хорошо, — а потом снова ее поцеловал. Мишель сдалась. Правда. Рана от Фреда все еще кровоточила, а вот ядовитый удар от самого Тео уже не болел, она давно его простила. Мишель не хотела сейчас думать, не хотела чувствовать что-то к рыжему, ей хотелось забыться. И да, она вела себя неправильно. Фред расторг с ней помолвку, а девушка уже спустя пять дней нырнула в объятия другого, пользовалась им, но ничего не могла с собой поделать. Эту ошибку ей хотелось совершить. Тео опустил руки ей на талию, а потом потянул девушку за собой, опускаясь на спину. Мишель перебросила через него ногу, а потом потянулась за ним, зарываясь пальцами в волосы, ероша их и все еще целуя. Их языки соприкоснулись, и она мелко задрожала. Может, дело было в самом Тео? А, может, дело было в странной сладкой горечи темноты, в которой она собиралась испачкаться, но ей было все равно. Губы опалило горячее дыхание парня напротив, и Мишель схватилась за пуговицы на собственной рубашке, но Нотт оттолкнул ее руки, принимаясь расстегивать ее пуговицы самостоятельно. Мишель поднялась, все еще сидя на его бедрах, а потом стянула рубашку через голову, пока Тео делал тоже самое. Она на мгновение остановилась, залюбовавшись его телом. Фред был выше, чем Нотт, а из-за постоянных квиддичных тренировок он стал еще и более мускулистым, но Тео…он был более красив. У Нотта была молочно-белая кожа, поджарое, подтянутое тело, сильные руки, сейчас обхватившие Махони за талию. Он не обращался с ней, словно с хрустальной статуэткой, которая могла разбиться от одного неудачного прикосновения. Тео резко потянул ее на себя, а потом перевернул, навалившись сверху. Он держал ее крепко, даже чуть грубо, и целовал, кусал, словно пытался выжечь с ее кожи прикосновения рыжего идиота, который совсем не ценил то, что имел. Перед Ноттом лежала девушка, в которую он влюбился еще на втором курсе, и это она сейчас так податливо реагировала на его поцелуи в шею, грудь, живот. Мишель выгнулась, стягивая с себя школьную юбку, и она так торопилась, боясь, что опоздает, не зная, куда она идет. Тео расстегнул ремень, и она снова притянула его к себе, впиваясь губами в шею, ключицы, но тут же зализывая раны. Мишель ахнула, когда он провел языком от груди до подбородка — мокро, но до безумия возбуждающе. И тогда Мишель поняла. Он не обращался с ней, как со статуэткой. Но он обращался с ней, как с силой, с которой стоило считаться. Как с той, кто был равен ему, но кого при этом и почитал. Звякнула ширинка, и Махони протяжно застонала, а потом привлекла его еще ближе, зарываясь пальцами в буйные кудри на его голове. Тео едва оторвался от ее губ, тяжело дыша, а потом увеличил темп, позволяя ее ногтям царапать его кожу. Нотт оставил ей кучу меток на груди, на шее, даже на животе, и даже за ухом. Он прорычал что-то, Махони не разобрала слов, а потом снова затянула его в поцелуй. Она выгадала момент, а после оттолкнула парня от себя, переворачивая их на изумрудном ковре, уже порядком измятом от их тел. Махони медленно опустилась сверху, и Тео вцепился в ее бедра пальцами, оставляя синяки, а потом он приподнялся, сцеловывая соленую каплю пота, скатившуюся по ее груди. Мишель вскрикнула, огонь на мгновение погас в камине, а после вновь загорелся, полыхнув на мгновение странным голубым огнем. Нотт мог бы испугаться, но огонь не трогал его. И он чувствовал это. Магию. Саму древнюю магию, темную, но обжигающую, горячую и жадную. Тео мог не знать, что Мишель ей увлекается, но он точно мог бы сказать, что это девушке безумно подходило. Темная магия, густая, жаркая и немного томная — Тео чувствовал, как она бежит по венам ведьмы, как она заполняет собой все вокруг. И на его бедрах сейчас сидела идеальная ее покровительница, хозяйка темных сил, такая же обжигающая, жадная до ласк и опасно-привлекательная, красивая. До умопомрачения. До хриплых стонов, сцелованных с губ. До криков, переходящих в нежный шепот. Сильная, могущественная, красивая. Любимая. Тео заставил ее двигаться, и потом позволил безвольно опасть, вслушиваясь в тяжелое дыхание. Он сыто простонал что-то, довольный тем, что только что случилось. Махони скатилась с его тела, но далеко он отползти ей не позволил. Притянул к себе ближе, не обращая внимания на то, что они оба голые. Поцеловал в плечо. Мишель все еще тяжело дышала. Они молчали, а потом Тео сказал: — Поможешь с Трансфигурацией? Махони оторопело посмотрела на него, потянувшись, словно кошка, а потом расхохоталась. — Что? — возмущенно спросил парень. — У меня реально проблемы! — Ладно, — отсмеявшись, сказала темноволосая. Она быстро заколола волосы карандашом, отыскала свое нижнее белье, накинула сверху его рубашку, а потом присела ближе к столу, хватая его пергамент. Тео замер на несколько мгновений, любуясь ей, такой необычной в свете камина. Его магия урчала, циркулируя по телу, и парень довольно улыбнулся, словно кот, объевшийся сметаны. Мишель посмотрела на него и вскинула брови в немом вопросе. — Ничего, — помотал Тео головой, натягивая трусы. — Что там? — Ты такой глупый, — фыркнула Махони, вычеркивая из его эссе абзац. — Тогда хорошо, что ты зашла. Она лишь улыбнулась. 8 мая 1997 Гарри как раз направлялся к директору Дамблдору. Его уже не первый день беспокоило их бездействие относительно чаши и змеи, да и, он был прав относительно Малфоя, и теперь собирался донести до профессора, что он — черт возьми — как обычно понял все раньше, чем остальные. Внезапно до Гарри донесся странный звук, словно удар. Он остановился, прислушался. — Да как вы смеете! Звуки шли из ближайшего коридора, так что Гарри достал волшебную палочку и бросился вперед. Но, свернув за угол, он увидел лишь распростертую на полу профессора Трелони. Ее голова была покрыта шалями, а рядом валялись бутылки кулинарного хереса, одна из которых разбилась от ее падения. — Профессор, — Гарри подошел ближе и подал ей руку, — что случилось? — Очень интересный вопрос, — взвизгнула Трелони, — я прогуливалась, размышляла о некоторых явившихся мне мрачных знамениях… Гарри слушал ее вполуха. Он вдруг понял, что они стояли в коридоре восьмого этажа, как раз напротив Выручай-комнаты. — Профессор, вы пытались попасть в Выручай-комнату? — спросил он. — Что? — Выручай-комната. Вы пытались туда попасть? — Я…вот уж не знала, что ученикам о ней известно, — слегка смятенно сказала профессор Трелони, прищурившись смотря на парня из-за стекол своих очков. — Не всем, — покачал головой Поттер. — Так что же случилось? Вы кричали. — Я… — протянула профессор, — я хотела поместить туда некоторые личные вещи… — Понимаю, — кивнул Гарри, смотря на бутылки хереса. Они немного были похожи на те, что притащили в гостиную Фред и Джордж на пятом курсе. Может, они отсюда их и стащили. — Но войти туда и прятать их вам не удалось? Ему это казалось странным — он же смог спрятать там книгу Принца-полукровки. — Нет, войти-то я вошла, — огорченно сказала профессор Трелони, а потом пнула стену, — но там уже кто-то был. — Кто? — резко спросил Гарри. Малфой! — Кто был в комнате? — Понятия не имею, — ответила профессор, слегка ошарашенная тоном Гарри. — Я вошла туда, услышала голос… — Голос? И что он сказал? Гарри в голову пришла шутка о том, что в последний раз, когда он слышал голоса в этой школе, на учеников начала нападать огромная змеюка из туалета. — Ничего. Он…радостно вскрикнул. — Радостно? — Ликующе, — подтвердила женщина. — Это был женский или мужской голос? — Мужской. — И он звучал радостно? — Даже счастливо. Гарри еще несколько мгновений пытал профессора расспросами, но с каждым ее ответом он все больше начинал верить в то, что это был именно Малфой, празднующий победу. Что бы он не делал в Выручай-комнате, он абсолютно точно не делал там ничего хорошего. Гарри, конечно, предложил профессору Трелони пройти с ним к профессору Дамблдору, но она была недовольна тем, что он никак не выгонит из школы Флоренца. А вот сам Поттер ничего плохого в этом не видел. Уроки профессора Трелони носили более…академический характер, по учебнику. А вот Флоренц (пусть Поттер и не посещал занятия) действовал на уровне более духовном, и его занятия были более интересными и привлекательными для него. — Помню мой первый разговор с Дамблдором, — пробормотала профессор Трелони. Он нее пахло хересом. — Разумеется, я произвела на него глубокое впечатление. Я тогда остановился в «Кабаньей голове», — о, любимое место Гарри. — Помню, у меня возникло такое странное чувство, а я ведь в тот день почти ничего не ела. И потом я… И тут Гарри прислушался. Она говорила о том дне, когда изрекла его пророчество! Дамблдор упоминал, что Трелони ничего не помнила и не знала о том, что совершила, но это было не важно. — Потом нас самым невоспитанным образом прервал Северус Снейп. — Что? — Гарри остановился и уставился на профессора Трелони. — Да-да, — и Трелони рассказала о том, как Снейп подслушивал их разговор и был злостно пойман Дамблдором, после чего поспешил скрыться. А у Поттера замер весь мир. Это Северус Снейп подслушал пророчество! Снейп сообщил Волан-де-Морту о нем. И Снейп натравил на его родителей и на него самого Темного Лорда. Северус Снейп. Все это время это был он. Гарри не совсем элегантно бросил профессора Трелони в коридоре, а после направился прямиком в подземелья. Было уже поздно, но он знал, что Снейп не спит. Обычно он подолгу задерживался в своем кабинете, проверяя эссе или варя очередное зелье. Поттер забарабанил в дверь Снейпа, и тот злобно распахнул ее, высунув наружу крючковатый нос. — Поттер! — прошипел он, словно змея. — Минус двадцать баллов… — Вы убили их, — зашипел Гарри в ответ, и декан Слизерина, нахмурившись, за шиворот затащил его в кабинет. Гарри тут же вытянул палочку и наставил ее на профессора. — Поттер. — Вы выдали пророчество, — стальным тоном обвинил Снейпа Гарри, и тот вздрогнул. — Не знаю, о чем вы. — Пятнадцать лет назад, — пыша яростью, сказал Гарри, — вы рассказали Волан-де-Морту о пророчестве, а потом он пришел и убил моих родителей! — Успокойтесь, Поттер, — грубо одернул его Снейп. — Они были моими родителями! Мои мама и папа! — профессор снова вздрогнул. — И вы предали их! Я знаю, знаю, что вы ненавидели моего отца, но что вам сделала моя мама! Как вы смеете… — Ты совсем как отец, — выплюнул в его сторону Северус. — Нет! — заорал на него Гарри, и мужчина тут же поставил Силенцио на дверь. — Вы думаете, он все еще стоит на моем пьедестале? Думаете, ваши воспоминания меня ничему не научили? Я знаю, таких как он. Я все свое детство от таких бегал, прячась за мусорными баками! — продолжил кричать Поттер. — Я знаю, какой он. Я понимаю. Но он был человеком, черт побери. Они были людьми, а вы просто убили их! Гарри даже не заметил сначала, но профессор Снейп опустил свою палочку и смотрел на него с таким странным выражением лица, какое Поттер никогда у него не видел. Такое лицо было всегда у миссис Уизли, когда она вспоминала о Перси. Снейпу словно было больно. — Мне жаль, — сказал мужчина, смотря прямо в его глаза. — И ЧТО ЭТО МЕНЯЕТ? — прокричал Гарри. — Мои мама и папа мертвы, а вам просто жаль? Если бы я разбил колбу — тогда мне было бы жаль! — Она была моим другом. — И ГДЕ ОНА ТЕПЕРЬ? — Поттер опустил палочку, тяжело дыша. На глазах у него выступили слезы, и он поджал губы. — Она была моей мамой. — Я знаю, Поттер. — Они погибли из-за вас. — Не было ни дня, когда я не жалел бы об этом, — признался Снейп и вздохнул. — Это не вернет мне родителей. — Как и мне не вернет моего лучшего друга, — согласился мужчина, — но я ошибся. — О, я столько раз это слышал! — рявкнул Поттер. — Я сиротой стал из-за вас. Я даже не помню, какими они были. Я никогда не знал свою семью из-за вас! Он зажмурился, поджал губы, чтобы не расплакаться. Только бы не расплакаться. Только не при Снейпе. Только не сей… — Она любила гортензии, — хрипло, словно горло болело, и тихо сказал Снейп, и Гарри замер. — Что? — Лили. Твоя мать любила гортензии. Она вообще-то не была поклонницей огородов, но гортензии ей почему-то нравились. Она специально высаживала их летом и просила родителей поливать. Но они забывали, и сад умирал. Поэтому она на следующее лето высаживала их заново. Гарри вздохнул так судорожно. Тетя Петунья сажала гортензии. Они не подходили к общему виду сада, и дядя Вернон постоянно просил убрать их с глаз долой, но тетя была непреклонна — пока она жива, никто не уничтожит гортензии, которые она сажала. Каждое лето — новый куст. Иногда она плакала, высаживая их. — Это не отменяет моей ошибки, — холодно сказал Снейп, — и я задолжал тебе извинения. Но оправдываться я не буду. Ты не знаешь и половины всей правды. — Я знаю побольше вашего, — огрызнулся Гарри, а потом совершенно по-хамски уселся на парту. — Сомневаюсь. — Почему? — Я был верен Темному Лорду. — Как и сейчас. — Говорю же, ты ничего не знаешь. — Тогда расскажите мне что-нибудь еще, — развел руками Поттер. Снейп приподнял бровь. — Про Темного Лорда? — Про моих родителей. Северус вздохнул. А потом совсем не по-преподавательски сел на другую парту и начал рассказывать. В тот вечер Гарри узнал, что его мама пила чай с двумя ложками сахара и не терпела в чае молока; что она просыпалась рано утром каждый день, кроме воскресенья, когда позволяла себе поваляться в постели на пару часов подольше; что она не любила квиддич, но исправно ходила на все игры, потому что любила свой факультет; что она мечтала стать колдомедиком; что у нее был талант к Зельям; что ее любимым преподавателем была профессор Макгонагалл. Он узнал, что мама всегда носила летом сарафаны, и они ходили купаться на речку неподалеку от дома. У Лили был патронус лань, а у отца — олень. Еще он узнал, что у них была кошка, но в ту ночь она куда-то делась, возможно, исчезла или была убита. Никто не знал. В тот вечер Гарри впервые услышал от Северуса Снейпа истории о своих родителях. И еще он понял одну важную вещь, которая слегка охладила его гнев. Никто не произносил имени Лили так, как это делал их зельевар. Он никогда не навредил бы ей специально, решил Гарри. Он просто очень сильно ее любил.