Успокой мои нервы

Чон Уён, сидящий за рулём, даже не повернулся в мою сторону и надавил на газ как только его брат оказался внутри. Всё это напомнило мне голливудские фильмы про побег или ограбление. Минут через двадцать мы заехали в гараж на заднем дворе частного дома с высоким забором. Братья Чон помогли брыкающемуся другу выбраться из машины и сесть в кресло. — Разве мы не должны были вернуть это кресло? — я попыталась спросить это как можно громче, но вышло похоже на детский просительный тон. — Оно ведь принадлежит больнице… Вместо ответа Чон Юнхо и Сон Минги расхохотались. — А ты зануда, оказывается… — отсмеявшись, добавил Юнхо. — Занудная Квон Хира, которая помогла нам с побегом… Должно быть, чувствуешь угрызения совести?! — он приложил ладони к вискам и покачал головой. — Меня зовут Ко Херин, — только и сказала я, после чего вышла через не успевшую закрыться ролету. Вслед за мной выскользнул Чон Уён — Постой… Я отвезу тебя, только поможем Минги расположиться, ладно? — Меня вообще не должно здесь быть, лаб… То есть, Чон Уён. Я должна была ещё из больницы отправиться домой! — Я схватилась за голову и присела на корточки. — Этот день меня доканает… Может, я сплю? — Пиццу привезут через пять минут, — крикнул Чон Юнхо со стороны вновь открывшегося гаража. — Ты ведь сможешь презирать троих обормотов и на сытый желудок, не так ли? Я уже открыла рот, чтобы отказаться, но в животе предательски заурчало. Поднимаясь на ноги, я возненавидела себя за слабость и снова открыла рот для слов отказа. Однако, в этот момент за воротами послышался звук подъезжающего мотоцикла. Пицца была уже здесь, так что вариант «отказаться» стал невозможным… Пока Чон Уён рассчитывался с доставщиком, Юнхо подкрался сзади и сбил меня с ног чем-то незнакомым. Несясь на скорости бегущей двухметровой орясины (в лице Чон Юнхо), я осознала, что сижу в инвалидном кресле. — Эй, остановись! — завопила я писклявым от испуга голосом. — И где Сон Минги? — В другом кресле! — смеясь, ответил Юнхо и затормозил так, что меня практически выбросило на ступени крыльца. — У нас таких три, но мы конечно вернём их все на законное место, — неискренне закивал мне Чон. Пиццу ели в полном молчании, потому что при её распределении по столу старшие участники застолья поссорились. Дошло бы до драки, но Сон Минги всё ещё с трудом переносил резкие движения. «И как можно быть настолько вспыльчивым?» — подумалось мне, но я, как и остальные, не решилась нарушить тишину. Тем не менее, тишина была нарушена. — Сон Ханыль, какой приятный сюрприз! Давно ты не звонил… — Чон Юнхо принялся жевать очередной кусок пиццы. — Кто? Минги? Нет, не виделись, но он звонил недавно. Говорил, что ему уже лучше. — Он снова принялся жевать, но быстро прервался для ответа, — ну, ты же знаешь, как он «любит» отвечать на твои звонки… Я наклонилась к Чон Уёну и шёпотом спросила у него: — Я второй раз слышу это имя. Кто такой Сон Ханыль? — Твой худший кошмар, — искренне ответил парень, затем добавив, — и по совместительству дядя Минги. Он занимается всеми делами его семьи, пока Минги не исполнится 25 или 28, я точно не помню… — В общем, Сон Ханыль — абьюзивная мамаша Минги с полным пакетом власти и знанием юриспруденции во всех возможных областях, — добавил Чон Юнхо, бросив трубку. — Но Минги всё чаще порывается подрезать между ними пуповину… В Юнхо полетел домашний тапок Сон Минги. — Ты бы хоть в выражениях разобрался, чепушила! Подрезают крылья, а пуповину — перерезают! — Я бы врезал тебе, но на инвалида рука не поднимается… — Да я тебя и на кресле уделаю! — зарычал Сон, направляя кресло к другу Пользуясь этой странной ситуацией, я незаметно выскользнула из помещения. Ну, почти незаметно… — Я ведь обещал отвезти тебя. Ты так сильно не веришь тому, что я говорю? — Я… Я справлюсь, Чон Уён. Я почти шагнула за дверь, но парень схватил меня за локоть. — Нет уж, ответь на вопрос! Сначала я попыталась вырвать свой локоть из его ладони, но не удалось. — Можно ли верить твоим словам — это и для меня хороший вопрос! — я повернулась и посмотрела ему в глаза. — Ты сказал, что помощь нужна тебе, но на деле я спасала твоего бедового друга от… От чего? От больничной скуки? — я остановилась, осознав, что и так сказала слишком много, и нажала на надпись «вызвать» на экране приложения такси. — Я знаю, что не в том положении, чтобы предъявлять какие-то требования… Но о доверии между нами стоит забыть. Переступив порог своего дома, я тут же нашла альбом для набросков и принялась рисовать. Сцену за сценой я переносила на бумагу все события этого дня, остановившись на моменте, когда делала макияж, глядя в маленькое зеркальце. Мне нужно было нарисовать собственное отражение, и я вдруг поняла, что никогда прежде не рисовала саму себя, даже в таких зарисовках, заменяющих для меня записи в личном дневнике. Решив поначалу, что это не так уж и важно, я принялась рисовать обмотанного бинтами пациента и санитара с гигантскими ножницами. — Но я ведь тоже там была… Моя рука остановилась, не дорисовав ведёрко с грязными бинтами. Испытывая странное ощущение, я вернулась на предыдущую страницу и лёгкими штрихами нарисовала губы и нижнюю часть носа. Нос получился аккуратнее, чем мой собственный, а губы — чуть более пухлыми, но это можно было оправдать искажением отражения. В новой сцене я снова была только отражением в лифтовом зеркале, а над Сон Минги было облачко, в котором медсестра с макияжем как у Джокера держит в одной руке бензопилу, а в другой — гигантский шприц. Решив, что попытки нарисовать удачную карикатуру на собственное лицо не увенчаются успехом, я стала рисовать взятое из головы детское лицо девочки с веснушками и носом картошкой. Получилось довольно мило, и я с удовольствием утвердила нарисованную девочку на роль моего бумажного двойника. — Странно, — пробормотала я, — никогда раньше мне не приходилось рисовать себя… Как будто я — не участник собственной жизни… Отогнав неприятную мысль, я продолжила рисовать, остановившись на последней сцене, где в облачках над головами вписала реплики Чон Уёна и Свою: «Ты не веришь моим словам?» «О доверии между нами стоит забыть» Дорисовав эту сцену, я наконец посмотрела на часы: половина третьего ночи. Наказав себя шлепком полбу, я немедленно отправилась в душ, а затем спать.