Успокой мои нервы

Минги проснулся около полудня, совершенно не чувствуя себя отдохнувшим. Зря ему пришла в голову идея напиться с Юнхо, но никаких других вариантов утешения для друга, скорбевшего по сестре, у него не было. Сам не в порядке, как тут поможешь кому-то ещё?! — Господин Сон, — домработница наклонила голову в приветственном жесте. — ваши друзья присоединятся к завтраку? Я могу приготовить три порции напитка от похмелья. — Да, будьте добры, — ответил Сон, массируя висок всё сильнее, словно это действительно могло помочь. Он с трудом вспомнил, как вернулся младший Чон и чем кончился вечер, но отражение в зеркале помогло: на лбу красовалась чуть размытая надпись красным маркером «Сон Минги — дурачок». Встретив на обратном пути из ванной Юнхо с остатками надписи «Вот настоящий дурачок», Минги рассмеялся, после чего пожал другу руку. Уён, на лбу которого было плохо нарисовано грозовое облако, встретил их соответствующим взглядом, но затем тоже рассмеялся. Всё трое смеющихся посреди коридора молодых людей единогласно пришли к выводу, что «вечеринка» удалась. — Что планируешь делать? — спросил Юнхо позже, доедая свой завтрак. — Хочешь закончить учёбу?! — Схожу к психотерапевту, — ответил Минги, не глядя на друга. — Это не моя идея, Юнхо, можешь не смотреть на меня так. — Как ты можешь знать, что у меня за взгляд, если и не смотришь в мою сторону, — проворчал Юнхо, начиная размахивать вилкой перед лицом Минги. — Эй, ты же бесишься, когда тебя спрашивают о чём-то личном, а если ты раскрошишь лицо врачу, тебя точно посадят! — Убери от меня эту вилку, пока она не оказалась воткнута в твой глаз! — Дождавшись выполнения едва ли вежливой просьбы, Минги продолжил спокойнее, — Сон Ханыль взял с меня обещание. Всего три встречи, и я свободен. Чон Уён, не участвовавший в разговоре, вдруг достал из кармана бумажник и выложил на стол две купюры по 50000 вон. — Ставлю на вторую встречу, но до третьей его терпения точно не хватит. Юнхо ухмыльнулся, доставая аналогичную сумму: — Ты проиграешь! — Неужели? — поднял бровь Уён — Второй встречи не будет. Я выиграю вне зависимости от того, досидит ли он до конца первую! — Чон Юнхо протянул руку брату, и тот пожал её. — Разобьёшь? — обратился он к предмету спора — Лицо тебе разобью, — мрачно буркнул Минги и вышел из комнаты. Чоны отправились по своим делам, подарив Минги желанное уединение. Парень зашёл в кабинет отца и небрежно бросил чётки в ящик, где они прежде лежали. — Не помогает, — бросил он висящему на стене портрету отца, словно тот был виноват в бесполезности чёток. Мысленно вычеркнув из списка предпоследний пункт, он покинул кабинет, зная, что не скоро снова решится сюда вернуться. Новым утром, сразу после водных процедур, Минги вошёл в комнату матери. Стараясь не поворачивать голову, он прошёл через всю комнату прямо к шкафу, достал из него старый гимнастический коврик и вышел, чихнув от накопившейся в комнате пыли. Спустя двадцать минут сидения в сравнительно удобной позе, Минги решил выключить медитативную музыку. Его пульс всё учащался, а ладони, которые должны были расслабленно лежать на коленях, то и дело крепко сжимались в кулаки, оставляя на коже полукруглые следы от ногтей. Перед глазами стояла мама, достававшая этот дурацкий коврик каждый вечер. Она научила Минги удобно складывать ноги и правильно дышать, но полузабытые навыки ничем не помогли ему в этот момент. Кое-как свернув коврик, Минги бросил его в сторону, снеся с рабочего стола пресс-папье в виде гарцующего коня. Не успокоившись и после этого, он принялся неистово разбрасывать окружающую мебель, сломав пару стульев и усеяв пол множеством предметов. Оглядев результаты проделанной «работы», Минги нашёл среди разбросанного хлама телефон с наушниками, и вышел. — У вас всё в порядке? — обратилась к нему госпожа Ли, встретившая молодого человека у подножия лестницы — Нет, — честно ответил Минги, — но я справлюсь. — Справляться лучше всего после хорошего завтрака, — улыбнулась женщина, хотя глаза и выдали беспокойство. Минги почувствовал аромат свежесваренного кофе и кивнул, тут же направившись в столовую. Бодрость и сытость должны помочь ему пережить этот день. — Очевидно, вы не хотите ничьей помощи, господин Сон, — констатировал доктор Пак через двадцать минут после начала сессии, отмечая что-то в блокноте. — Но я должен это проговорить: за вас никто всё равно ничего не решит Минги сидел, скрестив руки в самой распространённой из закрытых поз. Хотелось бы сказать, что к происходящему он относится равнодушно, но это не было правдой и на сотую долю. — Что, даже такой специалист как вы? — саркастично выдал Минги, однако почему-то расслабился — Нельзя просто влезть в чью-то жизнь и порешать там все проблемы. Но впустить в свою жизнь кого-то, кто вам нужен — как вам кажется, это можно считать помощью самому себе? — Доктор дождался утвердительного жеста и снова что-то пометил в блокноте. — Я вижу, что прямо сейчас вам что-то не нравится. Произнесите это вслух. — Если вы такой уж специалист, то сами догадайтесь, — ответил пациент резче, чем собирался. Минги чувствовал, как снова начинал распаляться. Он сжал кулаки и глубоко вздохнул, безуспешно стараясь снова выровнять пульс. Доктор Пак отложил блокнот и внимательно посмотрел на пациента. — Я здесь не для того, чтобы читать ваши мысли: этого я не умею. — После этой фразы голос доктора стал жёстче, словно он устал от разговора с непонятливым ребёнком. — Мы уже выяснили, что проблема есть. Также и то, что за вас её никто не решит. Осталось только назвать вещи своими именами. — Согласен, — чуть помолчав, ответил Минги. — Я готов говорить открыто, если вы будете общаться со мной нормально, а не как с идиотом, как было только что. И никаких «господин Сон»: в личных беседах официальный тон бесит меня! Вряд ли между нами такая уж большая разница в возрасте… — Окей, — задумчиво ответил Пак, расслабляя галстук. — Будем общаться не официально… Зови меня Сонхва, если хочешь. — С минуту в кабинете стояла тишина, ведь доктору требовалось некоторое время, чтобы перестроить свою речь. — Ладно, тут не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, с какой именно проблемой ты пришёл… Но для начала всё равно придётся сказать это вслух. Минги закусил губу и скрестил на груди руки. Первым желанием было сейчас же выскочить за дверь, но это бы означало, что Минги — безвольный мальчишка, который не способен даже испортить пари Юнхо с его братом. Спустя минуту или две, Минги всё же собрался с духом и произнёс: — У меня проблемы с гневом, и я не могу с этим справиться. Спустя две недели, когда последняя сессия терапии была завершена, Минги позвал к себе на обед братьев Чон. Госпожа Ли превзошла саму себя, приготовив обед сразу на шестерых, и присутствующие с большим аппетитом уплетали всё, что видели перед собой. Наконец, сытый и довольный Юнхо откинулся на спинку стула, пристально глядя на друга. — Прежде ты не отличался резкими наплывами бескорыстной щедрости, Хён… Так что выкладывай, что тебе от нас нужно. — От тебя мне ничего не нужно, Юнхо, — огрызнулся Сон, но затем заговорил спокойнее. — Я буду благодарен, если ты дашь мне пару минут переговорить с твоии братом. От удивления глаза Юнхо едва не выпали из орбит, но он всё же поднялся со своего места и вышел за дверь, едва переставляя ноги из-за переполненного желудка. — Чон Уён, послушай, — неуверенно начал Минги, хоть и репетировал этот разговор в своей голове с десяток раз. — Совершенно ясно, что я не очень тебе нравлюсь, но я обещаю, что буду самым добрым другом, если ты согласишься выполнить мою просьбу… — Я не очень понимаю, к чему ты ведёшь, — немного неуверенно ответил Уён, слишком сытый чтобы искать подвох в речах своего приятеля. — Ты и вправду не лучший из друзей моего брата, но парадокс как раз в том, что при этом именно ты — его лучший друг. Так что тебе нужно? — Помнишь студентку, которую ты спасал от пищевого самоубийства в столовой? Она же помогла мне выбраться из больницы, и ещё потом была в моём доме… — Минги дождался кивка Уёна и вдохнул поглубже, собирая силы чтобы произнести то, ради чего затевался весь разговор. — Я хочу, чтобы ты устроил нам встречу.