***
— Два часа, — стонет Даби, — и даже в телефоне не посидишь! Это слишком жестоко! Осаго положила забранный мобильник на стол, стоящий позади нее и вернулась на свое место. — Я подумала о том, что ты написал мне, — сказала девушка, делая глоток горячего чая. Обида на лице Даби мгновенно сменилась на интерес. Он закинул одну ногу на другую и приготовился слушать. — Большинству из вас уже есть шестнадцать. В этом возрасте у вас появляются новые права и обязанности. Я не говорю о формальностях, но вы обязаны взять на себя ответственность за вашу дальнейшую жизнь, — Даби как-то сжался. Тенко нахмурился. Вот и все? Он так и не успел побыть ребенком, — у вас есть право решать, каким человеком вы станете. Оторваться от травм и тревог, начать все сначала. А новому человеку нужно новое имя. Игучи накрыл бока чашки ладонями, чтобы согреться. Град за окном был безжалостен. Тога впервые за долгое время надела не юбку, а теплые спортивные штаны бежевого цвета. — Что вы предлагаете? — спросил Джин. — Подумайте, кем вы хотите стать через пять лет. Выберите имена, которые вам нравятся, которые отображали бы вашу личность. Попробуйте сконцентрироваться не на прошлом, а на будущем. В нашем коллективе будем обращаться друг к другу именно так. Шимура плотнее кутается в плед. Поможет ли это ему? Сможет ли он стать новым, здоровым человеком? По крайней мере, будет лучше, если все перестанут звать его «Тенко», а тем более упоминать фамилию, перешедшую еще от бабушки. — Ну, — произносит Даби, — мне не нужно думать. Я бы хотел, чтобы меня называли «Даби». То есть, все и так уже зовут меня так. Кроме вас, — он посмотрел на Осаго, — раз оно прижилось, пусть будет. В этом нет никакого смысла, но мне нравится тематика Японии. — Как это переводится? — спросила Химико, — я не знала, что это японский. — Кремация или пепел, — ответил Даби. — Почему именно это слово? — Потому что однажды я любил. Мое сердце испытало «Пожар любви», как писал Маяковский. Это чувство выжгло все дотла. И душа моя превратилась в пепел. Песок, не представляющий собой ничего. — он сделал драматичную паузу, — но знаете, даже на пепелище вырастают цветы. Шимура удивленно взглянул на Даби. Он и не думал, что за безудержным весельем и пошлыми подкатами может скрываться что-то такое. Тога хихикнула. Бубаигавара хлопнул себя по лбу. — Сколько можно, — сказал он, — вы достали разыгрывать всех. Даби прыснул от смеха, хватаясь за живот. Тенко нахмурился. — Все, ты официально принят, — вздохнул Игучи, — они прикалывались так над каждым из нас. И каждый верил. «Господибоже», — раздраженно подумал Шимура, — «у Даби детство застряло в одном месте». — Нет, серьезно, мне просто нравится звучание, — пожал плечами Даби. Осаго вздохнула. Нет, он не умеет быть серьезным. — А я, наверно, не хочу менять имя, — замялась Химико, — мои родители… Всегда хотели видеть меня другим человеком. Здоровым, красивым, успешным. Я и сама бы этого хотела, но, думаю, мне стоит принять себя такой, какая я есть сейчас, даже если меня не все устраивает. Я останусь Тогой Химико, потому что я — это я. Психолог согласно кивнула. Тенко посмотрел на Тогу. Стоит ли ему поступить так же? Остаться собой, если он травмирован, асоциален и проблемен? Или же отказаться от всего, что характеризует его как личность, надеясь, что такое решение не сделает хуже? Будь у Шимуры выбор. Тогда, в самом детстве. Он ни за что не выбрал бы себе подобную судьбу. — Раз прозвища принимаются, беру себе «Спиннер». Я записан так на сервере стримов и в дискорде. Люди из интернета сильно повлияли на меня. Пару лет назад у меня были только интернет-друзья. Хотя сейчас все иначе, хочу отдать дань уважения обществу, где я чувствовал себя крутым. Я думаю, пяти минут слишком мало, чтобы определиться с дальнейшей жизнью, поэтому оставлю новое имя свободным от смысловой нагрузки. — Не боишься застрять в 2018 годе? — подколол его Даби. — 2018 был классным, — хмыкнул Джин, — таким… Счастливым что ли. Тогда было не так много проблем. Мне понравилась идея Тоги. Я тоже хотел бы научиться любить себя со всеми своими заскоками, так что… «Твайс»? — он неуверенно взглянул на Химико. Та подняла большой палец вверх, — Я хочу быть человеком, который может открыто говорить о своих болезнях. И не стыдиться даже расстройства личности. Тенко сделал глоток чая. Он успел остыть. — Ты очень правильно подметил, — поддержала Осаго, — Каждому из вас предстоит научиться принимать себя такими, какие вы есть. Это довольно зрелая позиция. Не всякий взрослый человек осознает необходимость этого, я горжусь тем, что уже в таком возрасте ты способен понимать, какими способами возможно сделать жизнь лучше. Шимура обвел взглядом всех присутствующих. Химико Тога, Даби, Спиннер, Твайс. Выходит, теперь они — новые люди? Подошла и его очередь меняться. Тенко откинулся на мягкую спинку своего стула. — Шигараки Томура. Все посмотрели на него. — Мое имя — Шигараки Томура.***
Каждый раз, когда отец посещал диспансер, Даби нервничал. И как бы он не старался сделать вид, что ему похуй, это было заметно невооруженным взглядом. Выдавали постукивания пальцев, закрытые позы и неестественная натянутая улыбка в прибавку с наигранно веселым голосом. Человеку, владеющему бизнесом и сетью полицейских академий по всей стране, ничего не стоило дать взятку или насильно утащить своего Несовершеннолетнего ребенка, на которого у него по закону были права еще как минимум полтора следующих года, из неугодного места. Он уже делал так. Даби ненавидел отца. И себя за то, что, по крайней мере внешне, они были очень похожи. Даби обреченно осмотрел пустующее помещение. Было бы лучше, если бы Спиннер остался в комнате. Он заходил после терапии, чтобы взять зарядное устройство, но теперь, наверно, играет себе в очередную рпг-игрушку, не подозревая, что Даби сидит как на иголках. Энджи не стал бы устраивать скандал при незнакомых людях. Он печется о репутации. А Даби плевать на свою. Хочется, чтобы уже просто отвязались. Поэтому он из раза в раз марает «честь» отца своим поведением (и, кажется, самим существованием). Как бы не хотелось отсрочить момент, Даби умел отличать звук шагов отца от любых других. Когда ему было пять, он прятался в своей комнате, крепко обнимая жмущихся к нему младших, пока родители громко ругались внизу, на кухне, и шептал, что все будет хорошо. Но как только за дверью слышался стук подошвы обуви — сглатывал, потому что нужно было вставать и выходить из безопасного места. Маленьких могли наказать за то, что они отбирали тренировочное время. Но что им было делать? Совсем дети. Страшно. Мама терпит ругань отца, нет никого, кроме старшего брата. И каждый раз Даби поднимался с места, улыбался брату и сестре и, сжимая маленькие кулачки, уходил. — Это что? — строго спросил Энджи, стоя посреди комнаты и указывая на инструмент, облокоченный на боковину кровати, где сидел Даби. — Гитара. Я учусь играть. — так же холодно ответил он. Отношения в семье всегда оставляли желать лучшего. И это, собственно, не удивительно, учитывая, что брак был заключен из-за необходимости объединения двух крупных контор. — Переставай валять дурака. Ты пропускаешь гимназию. Не один финансовый университет не примет тебя с незачетами. Ты достаточно опозорил меня своими выходками. Когда выяснилось, что физические данные Даби не подходят для поступления в полицейскую академию, Энджи завалил его изнурительными тренировками, но и они не помогли. Неудачно сложившиеся гены вызвали ряд незаметных, но недопустимых в профессии отклонений. Тогда Тодороки решил направить сына на другой путь. — Мне нафиг не нужно твое финансовое образование, — скрестив руки, ответил Даби, — и у меня психические проблемы. Я тут типо лечусь. Энджи раздраженно вздохнул. Его терпение подходило к концу, а приемник для передачи бизнеса был нужен. Пока не очень, но рано или поздно вопрос станет ребром. — Да тебе ничего не нужно, Тойя. Собирай вещи. Поедешь домой прямо сейчас. — А ты хоть раз поинтересовался, чего хочет хоть кто-то из твоих детей? Ты хоть знаешь, что у тебя их четверо, а не двое? Мама же родила тебе еще одного наследника. — Младший сын четы Тодороки действительно идеально подходил для работы полицейским. Когда Шото только родился, Даби молил бога, чтобы он оказался дефектным или просто внешне не похожим на отца. Тогда его бы не трогали. Лучше быть забытым, чем тренироваться с самого маленького возраста и существовать по строгим правилам, мешающим жить. — До него и докапывайся, а меня оставь. Может я, блять, вообще хочу в музыкальный колледж. Широкая ладонь со злости хватает гитару за черный гриф. Даби вскакивает с места. Струны издают короткий звук. Дерево разламывается надвое об железное ограждение кровати. — Я запретил тебе заниматься музыкой. Даби застыл на месте. Шок вперемешку со злостью переполняли его. Он остро улыбнулся и ломающимся голосом произнес: — Я всегда знал, что ты тот еще мудак, папочка. Ты только разрушаешь. Упек в психушку маму. Издеваешься над своими детьми. Но мы же просто товар для тебя, да? Энджи бросил гриф в сторону кучи с (теперь уже) мусором и отряхнул ладони друг об друга. — Ты — сплошное разочарование, Тойя. Чтобы завтра к пяти был дома. Он развернулся и вышел из комнаты, оставляя Даби сидеть в полной тишине. И даже сейчас было по-детски обидно, потому что в раньше он очень хотел быть похожим на отца. Маленький Тойя не понял бы его. Посчитал бы глупым и странным. Но жизнь не всегда идет так, как хотелось бы, а мотивы людей со временем меняются. Даби поднимается и делает несколько шагов к обломкам гитары. Ее уже не починить. Обидно. Может отец и прав насчет него. В конце концов, он всегда возвращался. Бунтовал какое-то время, дулся, матерился. И что дальше? Нужно признать, жить в семье гораздо проще, чем без нее. Даби подросток, у него нет ни плана, ни видения будущего. И силы воли. Тоже нет. А насчет увлечений, разве можно содержать себя, занимаясь музыкой или чем-то подобным? По-сути, мир не изменить. Как бы он не пытался. Даби сует руки в карманы джинс, потом резко вынимает их и с размаху бьет по дверной раме. По пальцам тут же отдает тупой болью. Даби широко раскрывает глаза и отступает на шаг назад. — Блядство. А так ли велика разница? Его глаза голубые, с примесью ледяного, как у отца, волосы красные, огненные. В Даби нет ничего от матери, он — идеальная копия второго родителя, забывшая о своем предназначении. Разве его жизнь имеет какое-то значение вне этого? Разблокировав мобильник, он посмотрел на время и медленно выдохнул. Все наверно уже сидят в столовой. Даби вновь опоздал. День какой-то не такой с самого утра. Он тяжело переступил через куски дерева, лежащие на полу, и вышел из комнаты.***
В столовой стоял шум. Обед был в самом разгаре. Даби отыскал глазами свою компанию и двинулся вперед. — Даби, нам сказали, ты задержишься из-за разговора со Старателем? — неловко начал Твайс. Даби помешал ложкой суп, который друзья взяли для него, и утвердительно кивнул. — Как все прошло? — участливо спросила Тога. — Хочу сдохнуть, — ответил Даби, подпирая щеку согнутой в кулак кистью. — Проблемы с папочкой, Тойя? — усмехнулся Шигараки. Тога, Твайс и Спиннер резко повернулись на Томуру. Даби нахмурился и двинул плечами. Было неприятно. — Не называй меня так. Химико сжала ладошки в кулаки. Она выглядела очень недовольной. — А не то что? Запоешь до смерти? Знаешь, ты не особенно важный человек не только для меня, но и в принципе. Посмотри на себя. Тебе скоро восемнадцать, а у тебя нет ничего, кроме отцовских денег, которые ты тратишь, хотя говоришь, что ненавидишь его. Шутишь шутки про смерть, но так и не вскрыл себе вены. Ты жалкий позер, не знающий, что такое «плохо» и «больно». Не кто-то крутой. Так что я буду делать что и как хочу. Даби отвел взгляд. Он ничего не ответил. Зато голос подала Тога. Она действительно злилась. Томура впервые видел ее такой. И было удивительно видеть как милая, позитивная девочка превращается в нечто агрессивное. — Да как ты можешь! Даби столько для нас сделал! — аккуратные светлые брови нахмурились, розоватые губы то и дело обнажали заостренные клыки, выплевывали слова — Никто из нас не заслуживает такого хорошего человека. У тебя нет никакого права так обижать его. Если тебе нужна подушка для битья и втаптыванья в грязь — можешь идти отсюда, потому что я не дам в обиду своих друзей. Шигараки почти считал ее своей подругой, потому что она Всегда хорошо к нему относилась. Но Химико, которой он доверял, только что послала его. А ведь Томура даже не с ней говорил. Раздражение в перемешку с обидой закипали внутри. Даби все еще не сказали ни слова. Сидел, отвернувшись и, кажется, даже не дышал. Спиннер что-то шепотом сказал ему. Как же так, Шигараки же не сделал Тоге ничего плохого? Какое ей дело до Даби? — Ахуеть, пошла нахуй тогда бля. — Чуть ли не дрожа от злости, он поднялся с места. — Еще хоть раз кто-то из вас ко мне подойдет — сломаю череп. — Я тебя щас пошлю. Извинись перед Тогой, — холодно произнес Твайс, протягивая руку к Томуре. И он тоже? Шигараки отскочил, с силой кидая табуретку в сторону соседа по комнате. — Не смей меня трогать, мразь, — прошипел он, — руку оторву. — и тяжелым быстрым шагом удалился из столовой. Шигараки захлопывает за собой дверь, но из-за старого замка, у которого отломана конечная часть, она не закрывается, а отлетает назад и потом обратно, оставляя небольшую щель. Томура матерится и чешет шею, сдирая пластыри, наклеенные Тогой уже второй раз. Слишком страшно. Слишком много. Энергии, людей. Небезопасно, тревожно. Хочется быть одномуодномуодному или убить кого-нибудь прямо сейчас. — Я же сказал блять не трогать меня, — огрызается Томура. — Эй, остынь, я просто хотел проверить как ты, — машет рукой Даби. — Они дают нам возможность, — Шигараки поднимает ладонь выше, переворачивая ее на другую сторону и разглядывая свои длинные пальцы, — стать новыми людьми, — фаланги складываются в кулак и Даби не понимает, что происходит, но чувствует едкую опасность, случайно ловя довольный, сумасшедший взгляд темно-красных глаз, — но разве для этого мы не должны вести себя, — Томура отводит руку назад, сгибая ее в локте, — как те, — он замахивается и выбрасывает кулак вперед, со всей силы попадая по чужому носу, — кем мы всегда хотели быть? Даби машинально отступает назад и клонит голову, ударяясь затылком о стену. Он прикладывает костяшки кисти к месту чуть ниже носа. Мокро. Даби поднимает глаза на Шигараки как раз в тот момент, когда рука несется к нему для второго удара. — Какого хуя ты, мать твою, творишь?! — восклицает Даби, хватая Томуру за тонкое запястье. Прикосновения. Боже. Как отвратительно и страшно. Томуру разрывает от сладостного желания ломать все вокруг себя, тело чешется от переизбытка энергии. Шигараки выдергивает свою руку; Даби держал не сильно, скорее предупредительно. Бесит. Кожа ужасно зудит. Хочется снять ее с себя заживо. И ничего даже, что больно, он бы потерпел. Даби смотрит испуганным взглядом, но понемногу начинает приходить в себя. Смотря с его стороны, ничего не предвещало удара. Он не сделал ничего плохого. — Ненавижу, — шипит Томура, — Не представляешь, как я сейчас хочу скрутить тебе шею, чтоб кишки наружу выхарькались, на лице была мешанина из крови и мяса. Я мог бы пробить тебе брюшную полость. Ты был бы жив и смотрел на все это… Страшно. Каждое слово Шигараки протягивает с маниакальным наслаждением. Даби спускается по стенке вниз, Томура смотрит сверху, оперевшись локтем о бетон, и молчит. Тишина и напряжение провисают в воздухе. Никто не открывает рта. Шигараки вновь и вновь сдерживает себя, чтобы не разрушать людей вокруг. Пытается найти выход и ответ на вопрос «почему я всегда делаю это?», следует указаниям Осаго, пьет таблетки. Но что если единственное решение — дать себе полную свободу? Почему ему должно быть не плевать на всех вокруг? Он никому ничем не обязан. И если представление чужого горла и хрустящей гортани под своей давящей рукой приносит такой кайф, то почему он должен отказываться от этого? — Тебе так будет легче? — тихонько спрашивает Даби, обхватив себя двумя руками и смотря в сторону. Даби подставляется больше, чем обычно. Шигараки совестно, что он портит так сильно желающего помочь человека. Это все бред. Нужно успокоиться. Он опускает кисть виснуть. — Ты знаешь, Тога права. Я всего этого не заслуживаю. Мне нужен кто-то, об кого я буду вытирать ноги и марать руки. А тебя я травмировать не хочу. Томура отступает на несколько шагов назад, разворачивается и уходит из своей комнаты. «Что я сейчас чувствую?», — спрашивает он у самого себя. «Разочарование», — отвечает Шигараки сначала. «Облегчение», — думает после. Даже будучи на грани, он смог не перейти черту. Деструктивный, плохой, но контролирующий себя. Томура начинает испытывать стыд за свои нерациональные действия, и тут же корит себя. Как это так, он будет стыдиться своей подлинной личности? Но с другой стороны, разве оставаться собой и быть одному из-за этого лучше, чем пожертвовать парой установок и немного изменить себя? Социум вызывает множество проблем, экзистенциальных вопросов, но ведь без этого невозможно развитие человека. А стояние на месте, по крайней мере в том случае, когда ты - далеко не лучшая версия себя, не предвещает ничего хорошего. Шигараки не горел желанием идти вперед. Но бездействие — тоже поступок, тоже выбор. Переступать через себя отвратительно. Но мир ужасен при любом исходе. Так есть ли разница? Плевать на Даби. Похуй, какие у него там проблемы, все равно, что он оскорбился. Но общаться с Тогой было... Спокойно. Как пациент с подобными проблемами, она - пример того, что все возможно. Со Спиннером можно было говорить об играх. Обсуждать прошедшие стримы и локальные темы. И только Томура начал привыкать к нахождению в компании, как все закончилось. Вот так быстро и просто. Он разломал то, что успел построить, убегая. Был ли Шигараки готов к такому быстрому развитию событий? Был. Он никогда не мог назвать себя рациональным, хотя и пытался соответствовать. Но это не отменяет обиды. Не прогоняет тягучую грусть. Что же теперь? Он вернулся туда, откуда начал? Осаго сказала, что он должен вести себя по-взрослому. Взрослые люди не уходят от проблем. Они берут на себя ответственность за то, что натворили. Томура находит ребят в комнате Даби. Они сидят на полу, указывая раскрытыми ладонями на гриф, лежащий отдельно от остальных частей гитары. Игучи что-то настойчиво говорит Даби. Тот нехотя кивает. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Шигараки заходит, обращая на себя внимание. Все молча смотрят на него. — Мне жаль, что кто-то пострадал из-за меня. — кое как выдавливает из себя он. Шигараки открывает для себя новый уровень, осознавая, что ему вовсе не нравится извиняться. Но так правда не должно быть. Даби не виноват, что попал под руку во время эмоциональной загруженности психики Томуры. Мозг решил выбросить ненужные эмоции. Таким путем. Это всегда деструктивно. В школах учат квадратным уравнениям и синтаксису сложных предложений, но никто не объясняет детям, как выражать свои эмоции. У Шимуры не было примера даже в виде родителя. Но это его проблемы. Ни Даби, ни Тоги, ни кого-либо еще. Он единственный, кто будет разбираться с этим. И, хотя здесь нет ничего ненормального, обида передавливает грудь. Ни один человек не обязан помогать ему. Делать что-то за Томуру. Он уже не ребенок. К сожалению, нет. Но все хорошо. А выйдут ли когда-нибудь эти дети из стен диспансера? По вечерам Даби думает, что жизнь бессмысленна, испещряет запястья ожогами на зло отцу и влюбляется в гитарные бои из обучающих видео на ютубе. Тога пытается завести новых друзей по сети, и у нее получается, пока люди не узнают, что она больная. Девочка трогает свои бедра и живот, представляя, как ее тело изменится из-за переходного периода, и она станет более привлекательной. Может быть, тогда люди потянутся к ней. Твайс пьет таблетки. Это помогает не раскалываться надвое. Из побочек — он потеет слишком сильно, его волосы превращаются в сальные ниточки, а рубашка мокнет на спине. Он подходит к зеркалу и пытается казаться взрослым. Он хотел бы нравиться Тоге. Спиннер рубится в рпг-игрушки в компьютерной, проходя очередной уровень. Это помогает ему забыть о проблемах. Временами он не уверен, что это и есть реальность. Томура сидит у батареи, закутавшись в одеяло, и до жути хочет быть оправданным, потому что все это — не его вина. Он машинально трогает шею и уже не поражается жестокости этого мира. — Мир ведь не фабрика по исполнению желаний, — с горечью говорит Даби, бросая взгляд на разломанную гитару, так и лежащую на полу его комнаты. У Тоги психолог, Спиннер сбежал в компьютерную, а Твайса носит не пойми где. — Где ты вычитал это глупую фразу? — возмущается Шигараки, скрещивая руки на груди, — Если тебе что-то не нравится, уничтожь, сожги этот мир до тла, чтобы после подстроить под себя. Все в твоих руках. — Но я не такой как ты, — мнется Даби, — я слабый человек, я не способен на большее. Томура скалится, закатывая глаза: — Не такой, так не ной. Никто не виновен в твоей бесполезности. Я не собираюсь тебя жалеть. «А хотелось бы», — собирался ответить Даби, но сказал только: — Я понял. Шигараки вел себя как уверенный, эмоционально зрелый, хоть и не стабильный человек. А главное, у него были принципы. В это же время, Даби не знал, кто он и каким человеком хочет быть. Он восхищался Томурой, понимая, что никогда не сможет стать таким же. Ему очень хотелось получить одобрение. Даби ненавидел эту свою черту. — Слушай, если еще хочешь, мое предложение про поспать в силе, — виновато улыбнулся он. — Что? — не понял Шигараки. — Ну, — протянул Даби, — помнишь ты жаловался на шум? Сколько дней прошло с тех пор? Пять, десять? Томура уже и забыл об этом диалоге. — Это когда ты еще сказал, что устроишь у себя в комнате гей оргию? — подъебал его Шигараки.