После приема Твайс, как и ожидалось, не признается Тоге. Отрицает свою беспомощность и говорит, что до Нового года еще много времени. Но в душе проклинает собственную наивность. Даби неустанно шутит над ним.
На пункт приема вайлбериз* доставляют днерожденьевский подарок Даби, который Осаго прячет у себя в кабинете. Вся компания, за исключением, конечно, будущего именинника, собирается у нее, чтобы посмотреть.
— Воу! — восклицает Спиннер, — выглядит круто.
Черная акустическая гитара, лежащая в высокой крафтовой коробке, не могла не восхищать. Три последних металлических струны блестели под тусклым зимним светом, контрастируя с матовым корпусом и линиями белых узоров по краям. Колки аккуратно выстроились друг за другом, а изгиб резонаторного отверстия вырисовывал идеальный круг.
— Даби не любит свой День Рождения, — шепнула Томуре Химико, — он каждый раз грустит, но в этот раз все будет иначе.
Шигараки пожал плечами. Он будет рад. Пока его отец не сломает и этот инструмент.
Твайс протягивает руку к гитаре, собираясь потрогать покрытие, но Осаго шикает на него. Говорит, будут пятна. Тога заинтересованно предлагает завернуть подарок в бумагу, и Осаго соглашается, но только позже, чтобы не помялась.
Потом все они договариваются собраться в общем холле, чтобы как-то разнообразить жизнь. Томура морщится, отказываясь, потому что там наверняка куча людей, но Даби машет рукой — в рабочие дни не так много пациентов приходят туда.
Шигараки, Спиннер и Даби приходят сразу, а Химико и Твайс задерживаются на целых пятнадцать минут. К тому времени как один из них находится, нецензурные шутки про «они там трахаются» достигают своего пика.
Тога появляется в холле серьезной и разочарованной. Томура замечает в ее позе что-то непривычное, зажатое. Очевидно, Даби тоже видит изменения, потому что тут же подскакивает с места, хватая Спиннера за футболку.
— Твайс… — начинает Химико.
Даби и Спиннер выбегают из комнаты. Шигараки понимает, что им нетерпится расспросить обо всем Твайса.
Томура вопросительно смотрит на Тогу. Девушка подходит к нему, становясь возле окна.
«Что произошло?», — спросил он, не говоря ни слова.
— Я не хочу делать людям больно, — сказала Тога, — особенно Твайсу, после всего, что он пережил. Но если начну с ним встречаться, так и будет, — она помолчала, — и если откажу — тоже.
Шигараки понял ее как никто другой: порой кажется, что правильного выбора нет. Пытаясь изменить старого себя, он стал задумываться о том, как его слова и поступки могут сказаться на окружающих. Но если бы у него был шанс вернуться в прошлое, он бы попросил Осаго не приводить его к такому инсайту, потому что это только все усложняет.
— Тебя же тоже тошнит от близости? — спросила Химико, облокачиваясь на оконную решетку.
— Не со всеми людьми, — ответил Томура, — но с большинством.
Тога вздохнула, поворачиваясь к нему.
— Я правда очень стараюсь. Но не понимаю, как это работает. Что делать с этим страхом? А с нежеланием его убирать? Я знаю, что мои родители не гордились бы мной и стоит перебороть себя, но иногда… это слишком.
Шигараки посмотрел на нее. Химико требует от себя слишком многого. Это восхищает. И им обоим бы это не помешало. Он еще никогда не встречал человека, так хорошо понимающего его и, более того, к которому он испытывал бы эмпатию.
Томура подтянул Химико к себе за талию.
Два пограничника, терпящих неудачу. Разве что-то может быть лучше? Тога сложила свои аккуратные тонкие пальчики на щеках Шигараки. И им обоим было страшно до ступора. Но бояться вместе не так ужасно, как бояться в одиночестве.
Они начали одновременно. Просто расстояние между двумя тонущими в болезни людьми закончилось. Химико поцеловала его в нижнюю губу, а потом в верхнюю, и ощутила смесь сухости и влаги, когда Томура добавил язык.
Где-то под кожей адреналин наматывал третий круг, а из дверного проема на них смотрел Даби, внутри которого, кажется, гнило то, что люди привыкли называть душой.
В этом что-то было. И когда руки Шигараки сами собой опустились ниже. И когда ладони Тоги потерялись среди путаных голубых волос. И когда Томура позволил поцеловать себя в шею, а Химико прислонила его к стене. И когда Шигарки провел подушечками пальцев по ее позвоночнику, под самую застежку лифчика.
И когда они оба поняли, что друг с другом не страшно, а интересно.
Томура правда старался думать о чувствах других людей. Но это не всегда получалось.
***
Вечерами Даби гуляет по улицам города. Совсем один; смотрит на небо, а там голубизну застилает полоска кучной темноты. Он любит звуки музыки из редко проносящихся мимо машин и пустоту улиц. В запахе воздуха слышится скорое приближение лета. В джинсовке не холодно. Мир кажется особенным, легким, не таким, как днем. И внутри все ощущается так же. Наушники разряжены, забыты где-то в неизвестности, но Даби не нужна даже музыка, он слушает звуки города.
А по возвращении в диспансер Даби встречает Томуру. И все ломается. Сыплется сквозь пальцы.
Шигараки затравленный, смотрит исподлобья, из-под копны посеченных синеватых волос, хаотично торчащих в сторону, и мир больше не прекрасен. Он отвратителен, жесток, затягивает Даби в бездонную яму, из которой уже и не выбраться.
— Вы с Тогой теперь встречаетесь? — спрашивает Даби.
Все действительно иначе. Зима стирает границы времени. Под Новый год Даби смотрит на Шигараки, и ему больно. Под Новый год Томура закатывает глаза. «Не твое дело», — говорит он.
Твайс сидит вечно грустным, и Даби слишком занят своими чувствами, чтобы думать о том, нужно ли ему знать о произошедшем. Но Шигараки и Химико проводят вместе все больше времени. Они никого не стесняются, и, напиваясь на очередном импровизированном празднике, Томура лезет ей под юбку.
Даби больше не нужно заботиться о Твайсе. Это бесполезно. И Шигараки не знает, что у Даби на обоях стоит он, спящий в свитере с сердечками.
На групповой терапии Осаго спрашивает, что нового случилось за неделю. Даби смотрит на Шигараки. Он берет слово первым. Говорит, что открыл для себя новые аспекты социализации, переглядывается с улыбающейся Химико.
Даби воротит от всего этого.
— Они сосутся на каждом углу, — недовольно комментирует он, — сколько можно.
— Не завидуй, — шутит над ним Спиннер.
— Вы подростки, это нормально пробовать разные виды отношений в этом возрасте, — кивает Осаго, — хорошо, что вам комфортно друг с другом.
— И вы туда же! — негодует Даби, — Да они же даже не любят друг друга, скажите, что это плохо.
Томура цокает. Химико хмурится.
— Почему ты так считаешь? — интересуется Осаго.
— Да Боже, — злится Даби, — не надо анализировать меня, это у них проблема. Ведут себя как…
— Заткни рот. — останавливает его Шигараки.
Даби переводит взгляд на Тогу. Она пристыжено смотрит в пол. Твайс осуждающе молчит. Спиннер делает вопросительное лицо. Из всех них Даби всегда был самым толерантным. Он никогда никого не осуждал. До этого момента.
Даби встает со своего места и уходит. Поднимается к себе, чтобы взять кожанку и сигареты, покидает диспансер. В груди тягуче болит, когда он садится у мусорных баков и закуривает. Мимо проносится велосипедист. Даби тоже хотел бы уехать куда-нибудь далеко. Все идет не так с самого выхода из изолятора. Потому что у Томуры теперь есть друзья. Он не нуждается именно в его поддержке, и, если бы Даби отказал ему в помощи, Шигараки с легкостью нашел бы опору в ком-то еще.
По сравнению с другими людьми, Даби непримечательный. Он не понимает Томуру так хорошо, как Тога, не имеет с ним общих интересов, как Спиннер. Но Даби был бы готов научиться всему этому, если бы ему дали шанс.
Даби чувствует себя сонным. Он никогда не спал днем. Все неправильно. Когда по-настоящему любишь человека, хочешь, чтобы он был счастлив. И не важно, что будет с тобой.
А Даби не хочет. Он не радуется за Томуру, когда начинаются их с Химико отношения, и не понимает, почему с Тогой Шигараки целовался тысячи раз, а с ним — всего один. Даби ищет изъяны в себе. Сравнивает себя с Химико и находит внешность и характеры абсолютно диаметральными.
А может, все дело в том, что Тога — девушка? Как же до него раньше не дошло. Это объясняло бы и отвращение Шигараки тем далеким вечером, и выбор Химико своим партнером. Даби сует руку в карман. Даби вне игры. Выходит, с самого начала у него не было и шанса? Он никогда не сможет иметь то, что есть у Тоги. И это даже не его вина, но так только хуже. Иначе можно было бы что-то изменить.
Дым уносит с собой нечто, важное лишь для одного человека. Даби прижигает сигарету о свое запястье. Правое, на левом нет места. И когда он в следующий раз идет в душ, в его голове почему-то возникает образ Шигараки без футболки. В чертах его худых плеч и острой корявой улыбке он находит что-то, от чего хочется убить себя. А рука опускается вниз сама собой. И последующий оргазм Даби может назвать самым сильным в своей жизни. А Томура, сидящий сверху и придушивающий его до головокружения, остается в памяти навсегда. В следующий раз, встречая Шигараки в коридоре, Даби не смотрит ему в глаза.
Конечно, Тога приходит мириться через день. Хотя никто и не ссорился. Томура закатывает глаза. Даби убеждает себя, что никто ему не нужен, с треском проваливается, не находя в себе сил уйти из комнаты, где Шигараки, сидя по-турецки, расчесывает себе шею, извиняется за свое поведение. А Томура молчит. И просить прощения за себя он не станет.
***
На столе кабинета Осаго стоит маленькая белая елочка, украшенная крохотными синими шариками, а над окном, на крепежах для штор, висит разноцветная гирлянда.
Томура подбирает ноги под себя и кутается в плед из комнаты. Вода в электрическом чайнике кипит. На упаковке пакетированного чая нарисованы ягоды, покрытые морозными узорами. Осаго достает из шкафа синие пледы — компания разместилась на полу.
Некоторое время назад все подготовленные подарки были сложены в картонный пакет, который теперь стоял в середине импровизированного круга. Даби пододвигает его к себе и достает что-то, завернутое в упаковочную бумагу, читает имя на бирке.
— Спиннер. И здесь хитрый смайлик.
Спиннер забирает коробку и внимательно осматривает ее со всех сторон. Распаковывать еще рано, но уже очень интересно.
Следующим Даби вытягивает подарок для Осаго, и по упаковке, изрисованной сердечками, становится ясно, кто его готовил. Потом идут Томура и Тога, а презент Твайса, вытащенный позже, упакован в пакет КБ** и подозрительно звенит. Последним Даби достает подарок для самого себя.
Распаковывают они в той же последовательности. Спиннеру попадается коллекционная фигурка из «Ведьмака», Осаго достается кружка с надписью «Самой лучшей
маме психологу», и все смеются, потому что традиция дарить женщине посуду с зачеркнутыми словами продолжается уже не первый год, а Осаго растроганно обнимает Химико. У Шигараки в коробочке оказывается целый набор гигиеничек, а у Тоги — черные кружевные чулки. Разорвав упаковочную бумагу, Даби находит две пачки черной краски.
— Кто подарил мне подарок, — говорит Твайс, — скажите, это можно смотреть при Осаго, там цензурно?
Даби качает головой.
— Лучше не надо…
— Сделаю вид, что я этого не слышала, — косится на них женщина, — сильно не напивайтесь.
— Да как! Да мы бы никогда! — смеются Даби и Твайс.
— Подождите, — останавливает их Спиннер, — а кто дарил мне?..
— Угадай, — предлагает Тога.
— Если Осаго была у Тоги, а Твайс у Даби, и кто был у Томуры я тоже знаю…
— Стой, а кто у него был? — интересуется Даби.
— …то остается Осаго.
— Да, это была я, — подтверждает психолог, — мне понадобилась помощь Томуры.
— А я? — спрашивает Твайс.
— А ты не понимаешь ничего в играх, — поясняет Шигараки.
— Блин, вау, спасибо огромное, — благодарит Спиннер, — это же моя любимая, знаете.
— У меня тоже есть пара вопросов… — начинает Томура, поднимая упаковку гигиеничек, — зачем так много?..
Все хором смеются.
— Это я, — говорит Спиннер, — мне жалко Тогу, — и поднимается новая волна смеха.
— Твайс, ты дарил мне? — уточняет Даби.
— Нет, я дарил Тоге.
— Оу маай, — комментирует Даби, — а кому тогда попался я? Кто так угадал, что мне нужно?
— Я. — отвечает Шигарки.
Даби поворачивается к нему. Они оба молчат какое-то время, как и все в комнате.
— Я запомнил, что ты говорил об этом. И договорился с Осаго.
Вау. Запомнил. Даби потирает затылок, думая, что ответить.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Неловкая пауза проходит, и они вновь принимаются обсуждать подарки. Спиннер предлагает Томуре и Тоге сделать челлендж со вкусами помад и поцелуями, пока последняя натягивает на себя подарок Твайса. Даби пристыжено смотрит в пол, представляя это, а Осаго собирает у всех пустые кружки.
За неделю до Нового года родители Спиннера забирают его домой. Всего на несколько дней. А Тога ставит два пальца себе в глотку, чтобы обед вышел в унитаз, потому что она была бы гораздо более привлекательной с меньшим весом. Она измазывает губы слюной, бьет по стенке — ничего не получается. Даби застает ее там и через силу вещает о том, что Химико очень красивая. Через силу — потому что так и есть. Следующим вечером Твайс, Тога и Шигараки помогают Даби покрасить волосы в черный. Пальцы и ногти каждого из них становятся черными. Даби говорит, что теперь они панки, но думает, что Томуре правда пошел бы черный лак. Конечно, не забывает пошутить о схожести цвета краски и его души.
А по ночам ему кажется, что он сгорает как дешевые гирлянды, развешенные на входе диспансера.
