Состояние полураспада

Томура должен быть рад. Даби больше не лезет к нему, даже почти не появляется дома. Но все хорошо, пока Шигараки заливает себя неимоверным количеством алкоголя. А хорошо ли? Даби все чаще теряется посреди однокомнатной коммуналки, докуривая сигареты из ближайшего безымянного магазина. Лежит и смотрит в потолок — никак не может выбраться; потом собирает себя в кучу и сбегает в бар. Там громкая музыка забивает голову настолько, что не остается места на что-то другое. Томура не спамит сообщениями в лс, ему правда все равно. Он отсиживается на кухне, пока декабрь переползает в середину зимы, потому что по улице ходить просто невозможно. Все завалено снегом. Детям в радость, взрослым в погибель. — Дубак, — агрится Шигараки, когда Даби все-таки пересекается с ним, возвращаясь домой, — дверь закрой. — Еще бы, — раздосадовано отвечает Даби, будто ничего и не изменилось, — ходишь в одной футболке. — Завали. Томуре плевать на все, ему всегда плевать, а прошлое никогда не проходит, и Даби знает об этом как никто другой. Он не думает о завтрашнем дне, потому что завтра все однозначно будет так же херово как сегодня. Просто Даби любит Шигараки, а Шигараки любит напиваться и душить Даби нахуй. Одним поздним вечером Даби забрала скорая, потому что маленький Тенко Шимура однажды сошел с ума и так и не оправился. За закрывающимися дверьми Даби уловил смутную улыбку Томуры, которая говорила: «сам это выбрал». И Даби не винит Шигараки, он винит только себя. Всегда. Он не романтизирует синяки, как в подростковом возрасте, но, кажется, просто не может жить иначе. — Сожгу к хуям, и не будет холодно, — угрожает Даби, поднося зажигалку к недовольному лицу Томуры, но они оба знают, что ничего такого не случиться, и если Даби и подожжет кого-то, то лишь самого себя. И Шигарки снова выигрывает, потому что ему не нужен огонь, чтобы заставить Даби сгореть до тла. И оружие ему тоже не требуется. У него есть костлявые пальцы с отросшими ногтями, привыкшие слишком крепко складываться на чужих шеях. Даби смотрит на Томуру и молчит. Больше ему нечего сказать. И Шигараки привычно для самого себя злится, только уже не на весь мир, а на Даби, который то слезно умоляет калечить его как душе угодно, то сбегает. Есть столько вещей, которые они могли бы делать вместе. Смотреть аниме и фукать на главных героев-плакс, играть в приставку всю ночь, о, Даби наверняка проиграл бы, наблюдать за звездами и вести затяжные разговоры о сущности бытия, падать в снег, застилающий дороги, оставляя следы в виде ангела, сидеть в обнимку, доедая дешевую лапшу из ближайшего магазина, ходить в караоке и напиваться в хлам, а потом блевать у подъезда, держаться за руки в духоте общественного транспорта. Ну почему все сводится к насилию? Разве не может быть иначе? Умер ли бы Томура, если бы Даби заботливо погладил его по головке, когда тот сглатывал? Такого никогда не случится. И Шигараки всегда будет жесток. Но это не его вина. Это вина прогнившего на корню общества. И если бы Даби мог выбрать себе суперспособность, то управлял бы огнем, чтобы сжечь весь этот мир до тла. Томура прищуренно смотрит на Даби, вроде хочет что-то сказать, но не открывает рта. Только шагает вперед и сжимает пальцы в кулак. Шигараки злой. Плохой человек. Ублюдок. Главный герой детских кошмаров. Даби не может держать себя в руках, когда Томура в следующий раз заносит над ним кулак. Боже, какой он прекрасный. Даби знает, что никогда не будет достаточно привлекателен для него, он не заикается об эмоциональной близости. Он готов подставляться. Или подставлять свое плечо. Если бы это только требовалось. Даби ненавидит себя. Потому что его любимые моменты — те, в которых Шигараки не контролирует себя, а это либо пик оргазма, либо алкоголь. И то, и то искажает сознание. Может Даби просто необходимо, чтобы кто-то зависел от него. Может, детские травмы сказались на нем слишком сильно. Но что насчет Томуры? Шигараки равнодушен. Он не притворяется похуистом, он просто такой. И все, что его волнует, — смерть людей, которые однажды сделали его таким, и очередной пройденный турнир в рпг на мобильнике. Даби чувствует давление в груди и животе, вызванное смесью эмоций. Кажется, он больше не выдержит. Это человечество называет любовью? Почему так больно, когда Томура выходит из туалета бара весь запыхавшийся, а через секунду из той же кабинки появляется очередной персонаж? Без разницы, девушка или парень. Даби хочет присвоить этого человека себе. Шигараки ненавидит обязательства. Именно поэтому ненавидит и несдержанность Даби. Даби трогает ноздри тыльной стороной ладони. Человеческие тела такие хрупкие. Томура бьет его в живот. След от подошвы остается на белой майке снова и снова. Какой это раз? Даби дышит сбито. Шигараки опускается до его уровня только чтобы вытереть руку, перемазанную в крови. Даби романтик. Но иногда романтизировать просто нечего. Томура — это чистая ненависть, это худоба и плавность движений чередующаяся с резкостью слов. — Я люблю тебя, — тихо хрипит Даби. В уголках глаз мокро. Он взрослый человек. От чего так больно, так паршиво? Дело в ударах? — Завали ебало. — зло выкрикивает Шигараки, хватая Даби за ворот и ударяя его по скуле. Томура улыбается. У Даби вконец перехватывает дыхание. На полу грязно. Когда они убирались в последний раз? Даби с трудом переворачивается на бок. Это ничего, все будет нормально. Пора бы уже приобрести домашнюю аптечку. Когда прийдет утро, нужно будет собираться на работу. — Можно поспать с тобой? Шигараки ничего не отвечает. Его телефон звонит. Он уходи в неизвестном направлении. Даби садится. Потом встает. Шатаясь, доходит постели и падает вниз. В мире так много зла. Так много всего плохого. И с Шигараки все только хуже. Даби ломает голову над тем, как же ему быть, каждый день. Каждый день думает о том, был ли бы Томура счастливей, если бы Даби не доставал его со своими тупыми чувствами. Может быть, если бы Даби наконец наложил на себя руки, все стало бы чуточку проще? Наверно этого было бы мало. И смерть — пустяк. Когда Даби был младше, ему казалось, что депрессивные шутки — это круто и привлекательно. А теперь это просто способ говорить о своих чувствах, потому что напрямую не получается. Шигараки не будет слушать, а сказать хочется именно ему. Томура ненавидит слабаков, Даби чувствует себя именно таким, когда Томура смотрит ему в глаза. Но может в этом и есть весь сок? Может Шигараки просто необходимо ненавидеть мир, а Даби — желать того, кто никогда не будет принадлежать ему? Либо плохо, либо никак. Даби просовывает ладонь под подушку и засыпает.

***

— Так ты… наркокурьер? — в открытую спрашивает Даби, залпом опустошая свой стакан и ожидая, что Шигараки пошлет его куда-подальше. Томура вопросительно приподнимает левую бровь. — Я не торгую наркотой. — Но я видел у тебя в сумке порошок. Я не глупый, знаешь. Могу сложить это и твой заработок. Как два плюс два, — перекрикивает Даби музыку, — опасно баловаться таким. Шигараки задумчиво помешивает коктейль тонкой трубочкой. Сколько он уже выпил? — С чего ты взял, что имеешь право читать мне морали? — совсем не доброжелательно поинтересовался Шигараки. — Ну что ты так сразу, — стушевался Даби, — может я хотел поддержать твой бизнес собственной покупкой, — начал оправдываться он. — Вот как, — оборвал его Томура, — ну пошли. Через крики незнакомых людей, громкую музыку и темноту, лишь иногда освещаемую разноцветными прожекторами, Даби следовал за Шигараки. Томура уверенно шагал к туалетам, а уверенность Даби провалилась в пятки, потому что никакие наркотики он ни покупать, ни уж тем более пробовать не собирался. А если Шигараки и правда торгует, употребляет ли он сам? Поэтому ли он такой агрессивный? И с этим ли связано его проживание в дешевейшем районе при таких деньгах? У самой двери Томура пропускает Даби вперед. И все выходит совсем не так, как должно. Внутри Тога раззевает рот, беззвучно рыдая и обнимая саму себя так крепко, что кажется, будто ребра вот-вот хрустнут. Но даже это не помогает. Химико не способна решить свои собственные проблемы, так о каком обучении на психиатра идет речь? Даби сейчас же падает на колени возле нее. «Тога», — бормочет он, — «что случилось?», — но Химико упрямо мотает головой как маленький ребенок, пока слезы катятся по покрасневшим щекам, потому что и Даби не поможет ей тоже, у него полно своих драм в виде желания умереть и вечного возвращения к прошлому. Наверно, дело именно в ней. «С хорошими людьми не происходит плохих вещей», — знает Тога. А Томура облокачивается на дверной косяк, складывая ладони на груди, и выдает бездушное «Вы скоро?», поторапливая сидящих на полу. Даби оборачивается на него, прижимая к себе Химико. Неужели он не может подождать и минуты? Так нужны деньги, что Шигараки готов забить на подругу? Тога говорит Даби про «уходи» и «обуза», но что именно разобрать нельзя из-за всхлипов. «Торчок», — со злостью выплевывает Даби, смотря на Томуру, — «Свали нахуй». Шигараки как-то необычайно внимательно смотрит на Даби. Потом молча разворачивается и уходит. Даби замирает и в душу к нему закрадывается неприятное чувство, которое обычно называют виной, но он тут же возвращается в реальность, вспоминая о Тоге. «Тога, Тога, что случилось?», — лопочет он, успокаивающе гладя девушку по светлой макушке. Химико поднимает на него полные слез глаза и всхлипывает. — Уравити, моя Уравити… сказала, что больше не хочет дружить со мной! — произносит Химико перед тем как снова зарыдать, — Сказала, что я ужасна. Даби удивляется. Даби не понимает. Очако добрая девочка. Даби не был знаком с ней достаточно близко, но Урарака не выглядит как человек, способный обидеть хотя бы муху. — Это все потому, что я отвратительная и мерзкая. Я бы тоже не хотела дружить с собой. Даби сглатывает. Это все не так. Тога хорошая. Немного нестабильная, немного помешанная на том, чтобы завести друзей, слишком сильно любящая кровь и выпотрошенные человеческие внутренности, но это же ничего. Нельзя так себя ненавидеть. — Тога, ты прекрасная, красивая, умная, добрая. Ты хороший человек. Ты никогда не бросаешь своих друзей, ты единственная из нас, кто поступил в колледж, у тебя столько всего хорошего впереди, не говори так о себе. А про Урараку… она наверняка неправильно выразила свою мысль, вам нужно еще раз поговорить, уверен, все будет хорошо, вы снова станете друзьями. Даби почувствовал, как Химико сжала кулаки. — Это все из-за того мальчика. Он лучше меня. У него нет проблем с головой. Ему не нужно пить таблетки, чтобы быть нормальным. Я так хочу убить его. Высосать каждую каплю крови, чтобы стать им, чтобы моя Уравити снова полюбила меня. Даби вздрогнул от того, как похожи могут быть пограничники. — Что он сделал? — Он попросил мою Уравити, попросил ее помочь доказать, что психи могут выздоравливать, что это не приговор… — Тога посмотрела Даби в глаза, — я думала, она хочет дружить со мной… потому что я интересная… Она даже сама подошла познакомиться. Такое было впервые, но на самом деле никакая я не интересная, я просто глупая и нужна была ей для выпускного проекта Мидории. Потому что он хотел живой пример, чтобы подтвердить свои исследования. Даби сжал челюсть. Его переполняла злость. Тога всегда заслуживала самых лучших людей вокруг себя. Это несправедливо, он в очередной раз убедился в том, что ненавидит эту жизнь. Потом бар закрылся, и Даби отпоил Химико горячим чаем, а Мей прибежал как только Даби позвонил. На кухне было недостаточно светло из-за старых лампочек и времени суток, но даже так Даби мог видеть, как Тога старалась улыбаться на поддерживающие слова друзей. И от этого становилось еще тяжелее. Даби очень хотел помочь и старательно пытался, но не знал, что сделать, а ненависть к Урараке росла с каждым всхлипом Химико. На предложение переночевать у него Тога ответила отрицательно — обещала родителям остаться дома сегодня. Даби переглянулся с Мейем. Хреново.

***

Когда Даби вернулся в квартиру, дверь не была заперта. Даби вошел, громко хлопнув дверью, но Томура, сидящий в пледе на кухне, проигнорировал его и продолжил тыкать пальцами в телефон. Даби бросил куртку на пол. Шигараки все-таки обернулся. — Тога была добра к тебе. — сказал Даби, — Где твое сочувствие? Тебе правда плевать? Томура коснулся шеи кончиками пальцев. Чего он хочет? Даби сделал несколько шагов вперед; в его движениях чувствовалась злоба. — Знаешь, поначалу мне было жаль, что я так накинулся на тебя. Я правда пытался оправдать тебя. Но ты и правда эмоциональный инвалид. Ты неполноценный человек. Ладно не сочувствовать мне, но… — И с чего мне проявлять сочувствие к человеку, который нарушает свои обещания? — зло выплюнул Томура, расчесывая шею в кровь, — Ты не изменился. Ссышь в уши и предаешь. Как в диспансере. Где же ты был, когда этот человек еще не был таким? Даби замолчал. Застыл. Он обещал маленькому травмированному Тенко всегда быть с ним. Он обещал это Шигараки Томуре, ненавидящему весь мир. Он соврал дважды. Он привык бежать от проблем. Инициировать собственную смерть легче, чем найти общий язык с отцом. Бросить вся и всех. Раньше казалось, что теперь он взрослый. Но это только казалось. Ничего не изменилось. Даби готов сожрать себя заживо. Ну или сжечь, так ближе к правде. Никакая Томура не проблема. Он самый прекрасный человек, которого Даби когда-либо встречал. Даби поджимает колени к груди и чувствует, как ноют ребра. Зачем он тогда оставил его в диспансере, зная, как близок Шигараки к отъезду из диспансера? Просто нужно было исчезнуть. Появиться в отцовском доме, чтобы в последний раз увидеть маленького Шото и понять, какой же он ужасный человек. А потом щелкнуть по зажигалке и бросить ее в предусмотрительно разлитый вокруг бензин. Почему Даби может быть предусмотрительным только в таких ужасных моментах? Почему он даже на секунду не задумался о том, что когда он тайком проберется обратно в диспансер, Томуры там уже не будет?