***
Гриффиндорским четверокурсникам настолько не терпелось попасть на первый урок Грюма, что в четверг сразу после обеда они столпились у его класса еще до того, как прозвонил колокол. Они торопливо расселись прямо перед преподавательским столом, достали свои экземпляры учебников «Темные Искусства. Руководство по самозащите» и стали ждать в непривычной тишине. Вскоре из коридора донеслись клацающие шаги Грюма, и он вошел в класс — такой же странный и пугающий, как и всегда. Им даже была видна его шипастая деревянная нога, высунувшаяся из-под мантии. — Можете убрать их, — хрипло прорычал он, проковылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам не понадобятся. Друзья спрятали учебники обратно в сумки. Грюм вытащил классный журнал, тряхнул длинной пегой гривой, убирая волосы с покореженного и усеянного шрамами лица и стал называть имена, причем его обычный глаз не отрывался от списка, в то время как магический вращался по сторонам, устремляясь на студента, когда он или она отзывались. — Хорошо, — сказал он, когда последний заявил о своем присутствии. — Профессор Люпин написал мне об вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием Темным Созданиям — прошли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу ползучих водяных и оборотней — я правильно понял? Класс согласно зашумел. — Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий. Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу. У меня есть год, чтобы научить вас, как разбираться с Темными... — А вы не останетесь? — вырвалось у Рона. Магический глаз Грюма повернулся и уставился на Уизли. Тому стало здорово не по себе, но почти в тот же момент Грюм улыбнулся — в первый раз за все время, что они его видели. От этого его изуродованное лицо исказилось еще больше, но тем не менее было приятно убедиться, что Грюм способен на что-то дружественное, например на улыбку. Как бы то ни было, Рон испытал глубокое облегчение. — Ты будешь сын Артура Уизли, да? — сказал Грюм. — Твой отец пару дней назад выручил меня из очень плотного капкана... Да, я пробуду здесь ровно год... окажу любезность Дамблдору… Один год, — и назад, в мою тихую обитель. Он засмеялся горьким смехом, с силой сомкнув свои шишковатые руки. — Итак, прямо к делу. Заклятия. Они бывают разной силы и формы. Согласно рекомендациям Министерства магии, мне следует обучить вас некоторым антизаклятиям и на этом остановиться. Я не должен показывать вам, каковы из себя запрещенные Темные заклятия, пока вы не перейдете на шестой курс — вас считают недостаточно взрослыми, чтобы до этого времени иметь дело с такими вещами. Но профессор Дамблдор придерживается более высокого мнения о вашей выдержке, он считает, что вы справитесь, а я скажу так чем раньше вы будете знать противника, тем лучше. Как можно защитить себя от того, чего никогда в жизни не видел? Волшебник, который собирается применить к вам запрещенное заклятие, не станет делиться своими планами, он не будет действовать открыто, на ваших глазах, вежливо и тактично. Вы должны быть готовы заранее. Вы должны быть бдительны и наблюдательны. Вы должны убрать это, мисс Браун, когда я говорю! Лаванда подпрыгнула и залилась краской — она как раз показывала Парвати под партой свой законченный гороскоп. Несомненно, магический глаз Грюма обладал способностью видеть сквозь дерево точно так же, как он видел через затылок. — Итак... Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством? Неуверенно поднялись несколько рук, в том числе Гарри, Рона и Гермионы. Грюм кивнул рыжему, хотя его магический глаз был по-прежнему устремлен на Лаванду. — Ну, — робко начал Рон. — Отец говорил мне об одном... оно называется Imperius... или как-то так? — О да, — с чувством произнес Грюм. — Твой отец должен его знать. Заклинание Imperius доставило Министерству неприятностей в свое время. Грюм с усилием поднялся на ноги — живую и деревянную, выдвинул ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри бегали три здоровенных черных паука. Гарри почувствовал, как Рон отодвинулся подальше — он ненавидел пауков. Грюм поймал одного и посадил себе на ладонь так, чтобы всем было видно, затем направил на него волшебную палочку и негромко сказал: — Imperio! Паук спрыгнул с ладони и завис на тонкой шелковой нити, раскачиваясь взад и вперед словно на трапеции. Он напряженно вытянул ноги и сделал нечто вроде заднего сальто, затем перекусил нить и приземлился на стол, где принялся беспорядочно кувыркаться. Грюм шевельнул палочкой, и паук, встав на две задние ноги, вне всяких сомнений, отбил чечетку. Все засмеялись — все, кроме Грюма и Гарри. — Думаете, это смешно, да? — прорычал он. — А понравится вам, если я то же самое проделаю с вами? Смех мгновенно умолк. — Полная управляемость, — тихо заметил Грюм, когда паук сжался в комок и стал перекатываться по столу. — Я могу заставить его выскочить из окна, утопиться, запрыгнуть в горло кому-нибудь из вас... Рон невольно сглотнул. — Были времена, когда множество колдуний и волшебников были управляемы при помощи заклятия Imperius, — продолжал Грюм, и многие поняли, что он говорит о тех днях, когда Волан-де-Морт орудовал в полную силу. — Вот была забота у Министерства — попробуй-ка разобраться, кто действует по принуждению, а кто по своей доброй воле. Заклятие Imperius можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твердости характера и далеко не всякому под силу. Если возможно, лучше под него не попадать. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — рявкнул он, и все подскочили. Грюм подобрал кувыркающегося паука и водворил обратно в банку. — Кто еще знает что-нибудь? Другие запрещенные заклятия? В воздух взвилась рука Гермионы и еще, к удивлению Гарри, Невилла. До сих пор он не стеснялся показывать свои знания лишь на травологии — его, бесспорно, любимом предмете. Невилл, похоже, и сам был потрясен своей смелостью. — Да? — сказал Грюм, и его магический глаз, провернувшись, уставился на Невилла. — Есть такое... заклятие Cruciatus, — произнес Невилл тихо, но отчетливо. Грюм чрезвычайно пристально смотрел на Невилла, на сей раз уже обоими глазами. — Тебя зовут Лонгботтом? — спросил он, и его магический глаз вновь скользнул вниз, пробегая список в журнале. Невилл боязливо кивнул, но Грюм воздержался от дальнейших расспросов. Повернувшись к классу, он вынул из банки следующего паука и посадил его на кафедру, где тот оцепенело замер, слишком напуганный, чтобы двигаться. — Заклятие Cruciatus, — заговорил Грюм. — Надо бы чуть побольше, чтобы вы уловили суть. Он нацелил палочку на паука и скомандовал: — Engorgio! Паук вырос — теперь он был больше тарантула. Рон, махнув рукой на геройство, отъехал на своем стуле как можно дальше от учительского стола. Грюм снова поднял палочку и шепнул: — Crucio В ту же секунду ноги паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал ужасно дергаться, качаясь из стороны в сторону. От него, разумеется, не доносилось ни звука, но Гарри был уверен — будь у паука голос, он визжал бы изо всех сил. Грюм не убирал палочки, и паук затрясся и задергался еще неистовей. Поттер посмотрел на Невилла — руки у того были стиснуты на столе, костяшки пальцев побелели, а широко открытые глаза были полны ужаса. Гарри знал, отчего у гриффиндорца такая реакция. Ведь по словам Сириуса, родителей Невилла очень сильно помучала Беллатриса Лестрейндж. Женщина, которая славилась силой и безумием, сейчас находится в самой страшной тюрьме, под названием, Азкабан. А там, как всем известно, находятся дементоры. Очень жуткие существа. Гарри удалось с ними познакомиться на третьем курсе. Они с Сириусом тогда доставляли Питера Петтигрю в Министерство Магии. Ух, сколько шума было. Когда все узнали наконец правду. Его отвлекли крики Гермионы, которая умоляла прекратить, и многие также посмотрели на Невилла. Тому становилось хуже и хуже с каждым разом. Ученики не знали, что делать даже. Профессор Грюм никак не отреагировал на крики детей, он иногда внимательно смотрел на Невилла, и на его лице, появлялась едва заметная ухмылка. Что-то тут было не так. — Expelliarmus! — проговорил Гарри выхватывая свою волшебную палочку. Он решил прекратить такие ужасные мучения для Невилла. Как можно не замечать такие страхи ужаса в глазах парня? Зачем нужно было это представления? Для первого урока, — это уже слишком. Палочка Грюма вылетела у него из рук, и упала на пол. Ученики посмотрели на Гарри, который до сих пор держал свое орудие в направлении профессора. Гермиона смотрела на своего друга с благодарностью и, немного, восхищением. — Очень хорошая реакция, — начал говорить мужчина, поднимая палочку. Парень на это лишь кивнул головой, убирая свою волшебную палочку, но был готов выпустить ее в бой в любой момент. Ноги паука расслабились, но он продолжал подергиваться. — Reducio, — приказал Грюм, и паук уменьшился до нормальных размеров. Грюм посадил его обратно в банку. — Боль, — сказал он тихо. — вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Cruciatus... Оно тоже когда-то было очень популярно. Так.. Кто знает еще что-нибудь? Судя по лицам, все были поглощены мыслями о том, что должно было случиться с последним пауком. Гарри решительно поднял руку вверх, и заметив кивок со стороны профессора, ответил: — Avada Kedavra — Да, последнее и самое худшее... Avada Kedavra... Заклятие Смерти. Он опять запустил руку в банку, и, словно догадываясь, что сейчас произойдет, третий паук отчаянно заметался по дну, пытаясь увернуться от скрюченных пальцев. Грюм его все-таки поймал и посадил на стол. Паук бросился наутек по деревянной крышке. Грюм поднял волшебную палочку. — Avada Kedavra! — каркнул Грюм. Полыхнула вспышка слепящего зеленого света, раздался свистящий звук, будто что-то невидимое и громадное пронеслось по воздуху, и паук мгновенно опрокинулся на спину — без единого повреждения, но безусловно мертвый. Несколько девушек сдавленно вскрикнули. Рон отпрянул назад и едва не слетел со стула, когда паук рухнул в его сторону. Грюм смахнул мертвого паука на пол. — Ни порядочности, — спокойно сказал он, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это, и он сидит прямо передо мной. При этих словах, мужчина посмотрел на Гарри, который никак на это высказывание не отреагировал. Вальбурга многому научила его во время каникул. Хоть и не всему, что должен знать чистокровный волшебник, но достаточно, чтобы не упасть в глазах волшебного сообщества. — Avada Kedavra — заклятие, требующее для выполнения серьезной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. Но ничего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если все равно нет противодействующего заклятия, то зачем я вам это показываю? Затем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу. БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ! — взревел он, и весь класс опять подскочил. — Итак — эти три заклятия — Avada Kedavra, Imperius и Cruciatus — известны как Непростительные заклятия. Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать пожизненный срок в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Но самое главное — вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья... запишите это... Остаток урока они провели, записывая примечания к каждому из Преступных заклятий. До самого удара колокола никто не проронил ни слова, но как только Грюм отпустил их и они вышли из класса, всех буквально прорвало. Большинство обсуждало заклятия со смесью ужаса и восторга: «Видел, как его трясло? А как он убил его — прямо вот так!» Они так говорят об этом, подумал Гарри, словно побывали в каком-то балагане. Сам-то он отнюдь не считал увиденное занятным представлением, и, похоже, так же думали Гермиона и Невилл.***
После урока Грюма, многие с восторгом вспоминали. Только отчего восхищаться? От того, что профессор, прямо перед учениками четвертого курса показывает непростительные заклятия? Или может стоит восхищаться тем, что если бы не помощь Гарри, Невилл вообще в обморок мог упасть. И это, далеко не шутки. Многие, как считал парень, не поняли всей серьезности. Для них это пустяк. Что же они будут чувствовать, когда враг попробует применить эти заклинания на них? Будут также радоваться и восхищаться? Тогда им недолго осталось жить. Сириус многое рассказал Гарри о начале Первой Магической войне. Конечно, Вальбурга тоже была при этом разговоре. И многое поведала, но всё же лучше слушать того, кто пережил войну. Тогда были самые страшные дни. Многие боялись увидеть метку Волан-де-Морта над своим домом. Потому что понимали, что они найдут внутри. Кому понравится увидеть мертвую жену? Которую ещё и насиловали. Или может увидеть мертвых детей? Которые не успели даже пожить то толком. Гарри ненавидел Петтигрю. Именно из-за его трусости, погибли родители парня, и также не стоит забывать про Сириуса, который угодил в Азкабан на двенадцать лет. Хоть крыса сейчас и находится в тюрьме. Но у парня были сомнения. Ведь крестный как то сбежал оттуда. Как он рассказывал, хоть и с трудом, ему помогла анимагия. Это кстати еще одна причина, по которой Гарри хочет научиться анимагии. Хоть он и владеет Патронусом, но лишняя безопастность не помешает. Зайдя в спальню парней четвертого курса Гриффиндор, парень не обращая внимания на Рона, который продолжал дуться на лучшего друга, спросил у Невилла как его самочувствие. — Нормально, спасибо Гарри, — тихо прошептал Лонгботтом, мельком взглянув на Гарри. Он уже побывал в больничном крыле, благо Помфри его быстро, от этого было удивительно, отпустила его. — за то, что не стал терпеть, когда профессор Грюм остановится. — Невилл, мне самому не понравилось, как решил начать первый урок для нас Грюм, — положив свою руку на плече гриффиндорца, проговорил в ответ Поттер. — поэтому решил помочь тебе. — Всё равно спасибо. Кивнув в ответ, парень подошел к своей кровати, и лег на нее. Он никак не обращал внимания на громкие вздохи Уизли, потому что был задумался поведением Грюма. Что-то было не чисто. Нужно разобраться с этим профессором. Возможно, он просто накручивает себя? Продолжение следует...