И засверкают вновь ветряные астры

Тарталья открывает окна, и мрачный коридор тут же озаряет холодный белый свет. Даже мелкая пыль теперь заметна. На улице на удивление спокойно, метель не завывает сквозь каждую щель. Чайлд помогает мондштадцам надеть длинные пальто и теплую обувь, а после кормит завтраком, что сам приготовил. Ведь все сегодня прекрасно. Ведь все сегодня идет точно по плану. — Эола и Розария уже на подходе, — сообщает Тарталья, глядя через окно на заранее оговоренное место. — Итак, как вы видите, лаборатория охраняется Крио и Гидро Застрельщиками, а неподалеку находится общий штаб Фатуи. Через полчаса должны проснуться некоторые воины. Эмбер кивает, в предвкушении сминая губу. Она впитывает все, что говорит Предвестник, и тут же замечает мелькающий голубой огонек. Воздух из легких кто-то нарочно украл, заменяя его улыбкой. Кэйя, что стоит рядом, тоже следит за действиями Эолы. Блеск снега заставляет чуть щуриться, однако он все же чувствует неладное. Недалеко от штаба, за деревьями, притаились несколько воинов. — Но там же… Тарталья замечает взгляд рыцаря. — Что ж, нам пора выдвигаться! — Он игнорирует вопрос, нервно улыбаясь. Предвестник тянет обоих за руки, подгоняет вперед, заставляя спускаться по лестнице первее себя. — Нужно торопиться. Эмбер забывает про всякую осторожность. В мыслях только одно — встретить спустя недели разлуки Морскую Пену. Она наконец-то покинула темные душные коридоры, меняя их на колючий мороз. По коже скачет табун мурашек, когда скаут замечает Розарию. Та мгновенно хватает Эмбер, бросая едкий взгляд на Тарталью и убегая к отряду. Предвестник теряется, но после, услышав град ледяных снарядов, вновь ухмыляется. В глазах мондштадских воинов застывает ужас. Эола напугана. Она явно не этого ожидала. Морская Пена чувствует прилив ярости и уже собирается бежать в атаку, как чувствует холодное дуло на затылке. Черт. *** — Ты уверен, что стоит так мелочиться? — Сухо бормочет Дотторе. Он с отвращением допивает остывший чай, который сам себе заварил, ставит кружку в раковину и недовольно скрещивает руки на груди. Чайлд устало вдыхает, чувствует как мерзнет нос в подземной лаборатории. Он лишь кивает на вопрос доктора, смотря на портрет Синьоры на стене. — Я хочу стать величайшим Предвестником. — Ну, раз хочешь — дерзай. И иди уже спать, весь день голову мне морочишь этим своим, — ученый недолго думает, а после язвительно продолжает, — цирком. *** Эола рвано выдыхает, с замиранием сердца наблюдая очередной ледяной залп. — Где же лошади? — Слышится басистый крик позади. Дилюк не может больше терпеть. Огонь чуть опаляет лицо Морской Пены, и застрельщик отступает, пораженно валится с ног от меча красноволосого. Кэйя нетерпеливо оглядывает Дилюка. В агатовых глазах нет привычной неприязни, — лишь беспокойство. Рагнвиндр не цепляется за Кэйю, он ловит взглядом Розарию, Эмбер и, убедившись, что все целы, командует бежать. «Это единственное, что сейчас можно сделать.» — Фишль! — Ноэлль видит Принцессу в толпе застрельщиков. Девушка выпускает Оза, ловко орудует луком, одного за другим поражает агентов Фатуи. — Неплохо. — Тарталья, что все еще стоит рядом, довольно трет ладони. — Но только если учитывать, что вы были не особо готовы к такому повороту событий. Попробуйте убежать. Предвестник глухо смеется. Его тело с каждой секундой увеличивается, Тарталья принимает Форму Духа. От ударной волны снежный вихрь поднимается, заставляет жмуриться всех вокруг. Эола пытается открыть глаза, морщится от холодного ветра. — Ты обещал не трогать нас, лжец! — Кричит она, заслоняя массивным мечом своих воинов. Чайлд тяжело ступает, от чего острая ледяная пыль разлетается под его ногами. Он яростно взмывается в воздух, создавая клинки мощной элементальной энергией. — Убийца, самый обыкновенный, — вмешивается Фишль, перекрикивая метель. — Мы не враги Снежной! Тарталья уже собирается занести руку для очередного удара, как в мысли его острее всяких клинков врезается фраза юной воительницы. Предвестники — организация, беспрекословно исполняющая все приказы их Архонта во имя Снежной. Чайлд знает, что Царица не велела ему убивать подопытных, ведь она ничего даже не знала об экспериментах Иль Дотторе над людьми. Тарталья до последнего верил, что станет лучшим в Снежной. Но ведь он хотел как лучше. Правда, правда хотел сделать все во благо Царицы, во благо своей семьи, однако выбрал не лучший способ. Единственный его враг — он сам. Предвестник замирает. Око на лбу, служащее глазом порчи, угасает. Тарталья вновь становится человеком. Он виновато трет плечо, негромко бросает «Уходите», велит страже подать лошадей, а сам возвращается в штаб, скрываясь от чужих взглядов. Отряд непонимающе переглядывается. Розария выдыхает, помогает воинам оседлать лошадей, кратко объясняет, как управлять. — Что они с тобой сделали, — Эола осторожно касается щек Эмбер, ужасаясь, смотрит на пропитанную вязкой кровью повязку. — Это уже не важно. — Скаут мягко улыбается в ответ. *** Джинн вяло располагается на столе, мягко поглядывает на Лизу. Библиотекарь принесла несколько книг и позволила магистру выбрать. Сейчас кабинет освещают три свечи, на удивление спокойно сейчас в Мондштадте. Лиза читает вслух, вместе с Джинн погружаясь в историю. — Лиза, — несмело перебивает ее Гуннхильдр, на что девушка вопросительно поднимает глаза. — Спасибо. Спасибо, что уделяешь мне свое время. Я очень ценю это. Библиотекарь лениво улыбается, закрывает книгу. — Пойдем спать. Вечер девушки проводят в объятиях под пледом у магистра в комнате. Неторопливо Минчи касается губами плеч Джинн, тихо напевая колыбельную, убаюкивая мягким голосом. И, кажется, даже время им повинуется, замедляя свой бегущий ритм. Главное, что сейчас они есть друг у друга. Магистр чувствует, как библиотекарь встает. Джинн открывает глаза. Лиза снимает шляпу, обувь и колготки, но, замечая внимание девушки, спрашивает: — Можно я… — Можно, — тут же отвечает сонная Гуннхильдр. — Ты красивая, очень. *** Розария ведет за собой небольшой табун, лишь иногда останавливается, чтобы отряд сделал привал. Следующей ночью они наконец оказываются рядом с мостом, воротами в Мондштадт. — Наконец-то дома, — блаженно произносит Эмбер. Скаут осознает, что за время путешествия домой Кэйя ни разу не поговорил с Дилюком, хотя было видно — оба с трудом придерживаются безразличия. К большому удивлению встречает прибывших Барбара. — С возвращением! — Радостно восклицает она, не замечая потерь в отряде. Пастор немного опешила, продолжает: — Пожалуйста, не беспокойте магистра Джинн до утра. Только этой ночью она смогла поспать, не хочется тревожить. Конечно, Барбара не станет говорить, кто и как помог Джинн уснуть. Пускай сестрица сама решит, когда будет готова сказать всем. Воины расходятся по домам, оставляя пастора наедине с Розарией. Старшая замечает желание Барбары поскорей уйти от чужого холодного взгляда, поэтому негромко окликает ее тихим, но по-прежнему присущим ей отчужденным тоном. Розария прочищает горло, прежде чем произнести нечто необычайно мягкое и теплое для себя и тем более для Барбары. — Юная леди, — начинает она. — Не соизволите составить мне компанию и прогуляться в окрестностях города? Эта формальность вместе с непривычным обращением чуть пугает пастора. Она оборачивается, удивленно раскрывая глаза. — Конечно, я не против. — Волнение все равно закрадывается в речь. Признаться честно, еще в начале путешествия Розария с большим трудом согласилась сама с собой, что ей приятно находиться рядом с Барбарой. Приятно слушать пение девушки, сидеть рядом после службы, переводя дыхание. Даже невзначай рассказанные пастором забавные истории перестали казаться назойливостью. Это не совсем влюбленность. Наверное, Розария просто устала каждый день коротать самостоятельно. Привычно, да, но безумно скучно. Девушки уходят к Долине Ветров, забывая про отдых. Сестра извиняется за ту неприязнь, что ранее проявляла по отношению к Барбаре, предлагает больше пересекаться. Конечно, пастор соглашается, и Розария даже позволяет себя обнять. *** Эола бережно ведет ладонями по чужим лопаткам, минуя каждый шрам. Горячее дыхание скаута опаляет шею Лоуренс, но та ни капельки не возмущается — в конце концов, чувствуется любимое тепло, родное, долгожданное. — Я придумаю наилучший способ отомстить им, — шепчет Эола. Аристократка сильнее прижимается к Эмбер, зарывается носом в каштановые волосы. Слышится тихий смех. — Я тоже тебя люблю. Морская Пена ложится лицом к стене, позволяя Эмбер закинуть на чужое бедро ногу, обнять еще крепче. Наконец-то дыхание их свободно. *** Чайлд, виновато склонив голову, сидит напротив Дотторе. Ученый кругами ходит по комнате, нервно подергивая губой. — Аякс, ты вообще понимаешь, что наделал? Дурак, такой дурак, — бормочет Иль Дотторе. — Скарамучча даже слушать тебя не станет, просто уйдет и все, мгновенно в его глазах ты упадешь. Наверное, тебе стоит уехать, подальше и надолго, если казни не хочешь. Я что-нибудь придумаю, вернее постараюсь придумать. Дурак, такой дурак… — Спасибо. — Тарталья прячет лицо в руках, а после начинает собирать вещи. Наверное, ему действительно придется отправиться в Мондштадт, ведь в Ли Юэ очень много знакомых, а от Инадзумы лишь неприятные воспоминания. На следующее утро возвращается сказитель, Скарамучча. И действительно, он непонимающе косится на бывшего любовника и, сочувственно потрепав того по плечу, бросает скрипучее «Ну, ты даешь, конечно». Бросает и скрывается в библиотеке, не обращая больше никакого внимания на Аякса. Позже Дотторе вместе с Тартальей отчитывается перед Царицей, Предвестники вновь убеждаются, что их Архонт чтит труд подданных. Царица даже не собирается отстранять от службы и тем более казнить их. Этот инцидент вскоре забывают, однако одиннадцатый не перестает корить себя за проявленную самовлюбленность. *** — Кэйя, — еле слышно зовет братца Рагнвиндр. Младший сонно поднимает голову. Торчащие в разные стороны волосы придают тому еще более милый вид. Кэйя вопросительно мычит, сильнее кутаясь в одеяло. Дилюк осознает, что стесняется. Очень стесняется. Он аккуратно убирает одеяло с лица Альбериха и просит открыть глаза. — Ну чего тебе? — Получает красноволосый в ответ на свои попытки. — Я ведь не планета, — неуверенно начинает Рагнвиндр, — почему передо мной такое солнце? И почему оно такое горячее? Кэйя моргает, обрывками понимая сказанное братом. Он поднимается на локтях и по-доброму усмехается, когда щекой ловит короткий поцелуй. Он забыл обиды минувших дней и свои мысли, будучи в заточении. Сейчас он чувствует себя так, как это должно быть. Чувствует, что тот, кто надо, уже рядом. Для многих это путешествие стало отправной точкой к разгадкам своих тайн, ключом, что открыл двери ко многим мыслям, ранее скрытым так глубоко. Чувства обрели наконец свой смысл. Шумные ветры вернутся в Долину, винокурня возобновит работу, затрезвонят колокола собора. И поднимут торжественно флаги Ордо Фавониус, дабы почтить бескрайнюю свободу свою, раскрасят белоснежные цветы некогда серые мондштадтские улицы, и засверкают вновь ветряные астры, сохранят в своей памяти пение лиры и гул свободных ветров.