☀☀☀
Прикрывая ладонью глаза от солнца, Минхо свернул с асфальтированной дорожки на траву, направляясь к кустам у полосы леса, где пару дней назад они с Джисоном нашли удобное поваленное дерево, достаточно свежее, чтобы на нём можно было сидеть. Там, вдали от цветочно-цветастой территории лагеря, за баррикадой темноты, сложенной густой зеленью и плотно прижавшимися друг к дружке плотными кустами, он и нашёл Джисона, пропавшего в своей серой худи: из-под капюшона виден только подбородок, пальцы спрятаны в растянутых рукавах. Где тот Джисон, который буря эмоций и движений, тупые и не очень шутки, громкий голос и смех каждую секунду? Оказывается, Минхо совсем его не знал, и зря думал, что они знакомы будто бы с самого детства. Такого Джисона, как сейчас, хотелось обнять и закомфортить. Ну, или ударить, чтоб выбить из этого состояния насильно, сам ведь не вылезет: вон куда забрался, чтобы обеспечить себе максимально подходящие условия для ухода от внешнего мира вглубь себя. Минхо присел рядом, сразу ощутив задницей неприятную прохладу покрытого влажным мхом дерева, и достал из кармана шорт завёрнутые в салфетки самодельные бутерброды с ветчиной, оставленные с завтрака. — Ты голодный? Джисон дёрнулся, капюшон лишь слегка повернулся в сторону Минхо, и сразу же Хан отодвинулся на самый край дерева, к торчащим корням, напоминающим скрюченные в судороге пальцы. — Ты сегодня весь день не ел. Нельзя так, ты же не сможешь принимать таблетки. Поешь хотя бы чуть-чуть. Капюшон качнулся в отрицательном направлении, и Минхо тяжело вздохнул. — Слушай, зачем ты сюда приехал? Я тебя спросил, — он толкнул Джисона в плечо, раздражаясь, что к нему относятся как к простому колебанию воздуха. — Зачем ты приехал в лагерь? Джисон схватился за плечо, будто это было не прикосновение, а выстрел, и ему нужно прикрыть кровоточащую рану. — Вали домой уже, если тебе тут так невыносимо. Я задолбался уже бегать за тобой и переживать. Не понимаю, зачем вообще нужно было насиловать себя и ехать в место, где определённо точно не будешь чувствовать себя комфортно? Ты что, думал, что все подростки — персонажи из детских мультфильмов про дружбу, которым не по барабану на твои проблемы? Что здесь не найдётся никого, кто захочет поиздеваться над тобой? Или ты думал, что сможешь скрывать свою травму? — Джисон ниже опустил голову и накрутил рукава толстовки на сжавшиеся кулаки, и Минхо заметил. — Ну да, значит, последнее. Что ж, ты себя переоценил. Но, знаешь, твоя проблема не в этом, а в изначальной постановке цели. Капюшон удивлённо повернулся к нему, приоткрыв краюшек бледного лица. — Ты ехал сюда, чтобы научиться притворяться и скрывать свои проблемы, прикидываясь другим человеком, или же хотел выйти на новый уровень, преодолеть свои травмы и стать новой, улучшенной версией себя? — Психологическая травма — это не подростковые комплексы, — голос Джисона словно хруст ломающихся веток и сучков. — Это не так просто преодолеть, как ты думаешь. Саморазвитие тут не поможет и новой версией себя ты не станешь. Это навсегда с тобой. — Как по мне, особой разницы нет, — пожал плечами Минхо. — И там, и там, нужно очень много сил и ресурсов, чтобы выбраться из токсичной ямы самокопаний и научиться бороться с собой и жить дальше. Просто тебе почему-то комфортно в яме, и ты трусишь из неё выбираться. Джисон смотрел на него, открыв рот. — Ты вообще не понимаешь, о чём говоришь, — он вскочил на ноги, и его глаза заблестели. — Может быть, — Минхо, не стесняясь, смотрел в его побагровевшее лицо. — Но я вижу, что ты даже не собираешься пытаться преодолевать свои трудности. Это грустно, потому что тогда тебе придётся всю жизнь прожить под их весом и всю жизнь быть жалким и беспомощным. — Я хожу к психотерапевту и уже полгода занимаюсь проблемой! На это нужно время, и это долгий процесс. — Не спорю. Но, видимо, твой психотерапевт не особо профессиональный, раз отправил тебя в место, где ты можешь столкнуться с триггерами, когда ты ещё даже первый шаг к преодолению проблемы не сделал. — И что же ты считаешь первым шагом к преодолению проблемы, мистер квалифицированный психолог? — Признать её. — Я признаю. — Да? Что ты признаёшь? — Ты знаешь, — Джисон сглотнул и облизнул губы. — Нет, не знаю. — Ты просто издеваешься, — первая слеза скатилась по его щеке. — Это ты над собой издеваешься. Я же говорю: езжай домой. Ты ещё не готов находиться здесь. — Я тебе противен? — теперь у Джисона мокрые обе щеки. — Противно, что я такой, да? — Да нет, трусливость — это не противно, трусливость — это жалко. — Я не про это… Про то, что я как девчонка. Не как все нормальные парни. — Нормальные — это ты про тех, кто не умеет уважать себя и окружающих? Кто умеет принимать только одну точку зрения? Для кого репутация и страх оказаться не таким, как все, важнее любви к себе и к окружающим? Слушай, я прекрасно понимаю: ты боишься, что тебя не примут, что ты станешь изгоем, что косвенно снова переживёшь все те чувства, что испытал когда-то. Но ты просто не на тех людей ориентируешься — это раз, и два — другие будут относиться к тебе ровно так, как ты сам к себе относишься и как позволишь им к себе относиться. Ты можешь продолжать быть идеальной жертвой и развлекать Хёнджина, а можешь доказать, что ты лучше его. Решать тебе. А я пойду, там наш отряд снова проигрывает в этих квестах для клоунов. Эти лохи без меня не справятся. — Подожди! — Минхо обернулся, а Джисон вытер глаза рукавами толстовки, шмыгнул носом и догнал его. — Я тоже хочу на квест. Минхо улыбнулся и похлопал его по плечу. Джисон засеменил за ним, поправив капюшон так, чтобы лицо не тонуло в нём полностью и было видно окружающим. — Только сначала поешь, — услышав урчанье голодного желудка, Минхо передал Джисону бутерброды, и тот быстро их схомячил на ходу, не успели они дойти до очередной станции квеста. — О, подкрепление, — вожатый, руководящий кринжовой деятельностью, пригласил их встать в конец людской цепочки, а Чан, растроганный, что Ли притащил с собой Джисона, не стал даже докапываться, почему Минхо пропустил половину квеста. Минхо не очень понял, чем тут занимаются, но вроде как нужно было пройти нарисованный мелом на асфальте лабиринт, с закрытыми глазами и держась за руки. Ведущий станции добавил, что первый и последний человек должны ещё встретиться и взяться за руки, и Джисон явно занервничал, увидев, что первым стоит Хёнджин, и оглянулся по сторонам, собираясь пойти на попятную. Минхо отпустил руку Джию и поменялся местами с Ханом, встав в конец. Джисон какое-то время помедлил, прежде чем осторожно вложить свою ладонь в его протянутую. — Спасибо, — сжал уверенно и достаточно крепко. Минхо сдержал улыбку, пытаясь не выдать, что доволен.5.
28 сентября 2021 г. в 12:17
Солнце слепило глаза и поджаривало пыль, покрывающую усыпанную щебнем дорожку. Жар шёл от земли и от неба, но ветер, на открытом пространстве дующий практически беспрерывно, давал передышку и защищал от перегрева. Феликс вдыхал запах выжженной травы, забывшей что такое прохлада и влага, и наслаждался моментом, несмотря на ворчанье Чанбина, периодически покрикивающего на него.
Хён практически всегда разговаривал на повышенных тонах, и все в отряде давно к этому привыкли, перестали критиковать и читать нотации, и даже не пытались заговорить с ним и Феликса пытались уговорить перестать пытаться общаться с «бешенной дворовой псиной», но он не мог не — Чанбин пусть никогда и не признается, но ему было одиноко в лагере: таких же, как он, затяжных громовых туч и дворовых катастроф, в отряде больше не было, никто не понимал и не принимал его, все его избегали, даже на спортивных площадках парни перемещались на тренажёры в противоположной от него стороне, лишь бы не случилось повода пересечься. Он шатался по лагерю волком-одиночкой и заблудившимся путником, пытаясь хоть как-то занять время, курил без передышки и за день сплющивал не одну допитую пивную банку, вымещая злость и грусть на жестянке, в другое время сидел в комнате, исписывая свою тетрадь множеством хаосных кривых строчек или таскал её с собой на пляж и сидел на песке до глубокой ночи, заставая закаты, сумерки и пустой холод ночной темноты.
Его хотелось научить быть дружелюбным и открытым к людям: ведь это так просто и нужно, если хочешь, чтобы люди не шугались тебя и не избегали общения, но Чанбин будто рос в джунглях и был совершенно не приспособлен к нормальным человеческим контактам, и выдрессировать его оказалось непосильной для обычного человека задачей профессионала. Всё, что можно было — стараться быть рядом и улыбкой отвечать на недоверие, раздражение и попытки защититься от несуществующей опасности.
— Чё ты прёшься за мной, даун? — Чанбин обернулся на Феликса и пнул ногой камушек в его сторону.
— Ты мне нравишься, — улыбнулся тот.
— А ты мне нет!
— Но ты же меня не прогоняешь, — Феликс улыбнулся ещё шире.
— Так даже если прогоню, ты всё равно не уйдёшь! — Чанбин отвёл взгляд и рванул вперёд быстрее. — Блядина ты такая прилипчивая!
— Так куда ты идёшь? — Феликс сравнялся с ним, с интересом разглядывая жёсткий профиль.
— В шестой отряд.
— Это к той вожатой? — Феликс опустил взгляд под ноги, замечая, как пыль пристаёт к белым кроссовкам, пачкая мысы. — Она красивая. Ты правда спал с ней?
Чанбин останавливается и смотрит на него хмуро. Феликс отступает на полшажочка назад и улыбается виновато, видя, как он сжимает кулаки.
От вспышки агрессии его спасает оклик: какая-то женщина спешила к Чанбину, маша телефоном в руке. Простые потёртые джинсы, балетки и футболка с эмблемой лагеря — сразу и не поймёшь, кто она. Вряд ли вожатая, у тех обычно на шее яркий платок. Добежав, она схватила Чанбина под локоть и отвела в сторону. Феликс старался не подслушивать, но услышал что-то про чью-то младшую сестру, которая куда-то сбежала. Закончив говорить, женщина погладила Чанбина по плечу, окидывая сожалеющим взглядом, и ушла. Хён остался стоять, сжав кулаки и опустив голову.
— Что случилось? — осторожно спросил Феликс.
— Моя сестра сбежала из лагеря, и её не могут найти, — голос Чанбина прозвучал глухо. — Младшая, ей семь лет.
— Так давай искать её, — Феликс наклонился, чтобы заглянуть в его лицо, не понимая, почему тот стоит и ничего не делает.
— Это я виноват, — Чанбин утыкается лицом в сгиб локтя, и его напряжённые плечи вздрагивают.
— Почему ты так думаешь? — Феликс еле сдержался, чтобы не обнять, когда услышал всхлип.
— Я плохой старший брат.
— Она сбежала из-за тебя?
Чанбин качает головой и его губы дрожат, мешая говорить.
— Я подаю плохой пример.
— Я так не думаю, — Феликс всё-таки положил ладонь ему на плечо, сжимая успокаивающе, но Чанбин скинул его ладонь, дёрнув плечом. — Может, она захотела повторить сценарий какого-нибудь шпионского фильма, который посмотрела с друзьями. А может вместе с друзьями решила, что этот поступок выглядит по-взрослому. Всё может быть, для этого возраста это нормально. Необязательно, что она решила брать пример с тебя.
Чанбин закрыл лицо руками и как-то сдержал слёзы.
— Я пойду искать её, — заявил ровным, но непривычно тихим голосом.
— Я с тобой.
Чанбин кивнул, не став на этот раз ругаться и прогонять. Так хотелось взять его за руку, чтобы меньше нервничал, но хён ведь ни за что не даст — для него это сродни оскорблению. Чанбин шёл быстро, позвонил кому-то и направился к контрольно-пропускному пункту, кивнул охраннику, и их пропустили без вопросов.
— Я племянник директрисы, — объяснил Чанбин, когда они вышли за ворота, а Феликс, оставаясь в недоумении, оглядывался на мужчину в будке охранника. — Могу выходить когда захочу. И сейчас его уже предупредили, что я пойду искать сестру.
Чанбин прошёлся в одну сторону, в другую, осмотрел перекрёсток.
— Я не знаю, куда идти, — он растерянно взглянул на Феликса, и в глазах — нарастающая паника.
— Ну, — Феликс почесал затылок. — Подумай, что нравится твоей сестре и куда бы она хотела пойти. Были ли у неё деньги, чтобы пойти в магазин или кино, или ещё куда?
— Да, — Чанбин кивнул задумчиво. — Может, в магазин. Она всё просила меня купить ей мороженное, но я так и не купил. Говорил, пусть дожидается дня, когда на полдник дадут мороженное. Говорил, что обойдётся, — его голос опять задрожал. — Что…
— Это не значит, что ты плохой брат, — перебил его Феликс. — Ты всё говорил правильно: если бы ты купил ей мороженное один раз, другие дети позавидовали бы, или она бы повисла у тебя на шее и просила бы покупать ей мороженное каждый день. Просто объясни ей в следующий раз, что не можешь покупать что-то часто и по первой же просьбе.
Чанбин покивал, но его лицо перестало выражать что-либо, помимо переживания.
— Как зовут твою сестру? — спросил Феликс, понимая, что сейчас хёна нужно отвлекать по максимуму, а заодно получить как можно больше информации, полезной для поисков. — И как она выглядит? Во что может быть одета?
— Мия. Не знаю, во что она может быть одета, я ей чемодан не собирал.
— Мия?
— А ты, блять, Феликс, что удивительного? — огрызнулся Чанбин, запустив пальцы в карманы джинсов. — Она так просит её называть.
Ликс улыбнулся, услышав знакомые нотки раздражения в голосе, но эмоции хёна быстро прошли, вновь сменившись на нервное покусывание губ и беспрерывно бегающие по всей улице глаза. Феликс ещё раз попросил хотя бы прикинуть во что может быть одета девочка, и заполучив информацию, теперь более осознанно осматривал широкую улицу с рядами кипарисов вдоль автомобильной двухполосной дороги. Поскольку до пляжа минут десять пешком — жилых домов мало, а как только закончится забор, огораживающий территорию лагеря, начнутся торговые ряды со всякой курортной бюджетной всячиной для ребят из лагерей и жителей ближайших пансионатов.
Чанбин настолько задумался, что врезался лбом в надувной круг в виде пончика, висящий на стене одной из палаток. Никак не отреагировал на тихий смешок Феликса, лишь пробурчал что-то про продуктовый магазин, забитый в жопу мира.
— Не в жопу мира, мы уже почти пришли, — Феликс указал на прозрачную дверь супермаркета. — О, смотри, может, это Мия?
— Нет, — Чанбин посмотрел на девочку в цветастом платье, на время отошедшую от матери, но вернувшуюся и взявшую её за руку.
Феликс вздохнул и предложил зайти, спросить у продавщицы, не видела ли она Мию. Так и сделали, но женщина за прилавком не вспомнила никаких детей, гуляющих в одиночку.
— Постойте! — окликнула их на выходе. — Заходила девочка, одна вроде бы. К ней потом подошёл мужчина и купил ей мороженное, какое она хотела. Я тогда подумала, они были вместе, но сейчас чего-то…
— Какого чёрта! — Чанбин врезался в прилавок, сметя все наваленные на прозрачную стеклянную поверхность коробки со снеками, жвачками и чупа-чупсами и напугав продавщицу, вжавшуюся в шкафы с соками за спиной. — Вы должны были вызвать полицию!
Он продолжил кричать, уже целенаправленно хватая и кидая на пол продукты, лоток для мелочи, калькулятор и всё, что попадалось под руку. Феликс вцепился в него, оттаскивая от прилавка и уговаривая успокоиться.
— Может это был один из вожатых. Или кто-то, кто приведёт Мию обратно в лагерь. Не паникуй пока, хорошо?
Чанбин вырвался и был готов начать выплёскивать эмоции на него, но Феликс подошёл к продавщице, выяснил подробности, вплоть до того, что узнал, что, возможно, мужчина повёл Мию на набережную, где продавались сувенирные игрушки, которые та очень хотела получить.
— Нахуя время тратить? Мы должны позвонить в полицию! Ты, блять, совсем безмозглый? Он уже наверняка увёз её куда-нибудь!
— Здесь везде есть свидетели, — отпарировал Феликс. — Кто-нибудь заметил бы, если бы кто-то пытался забрать девочку, оказывающую сопротивление.
— Ты, ебанат, совсем не из этого мира? Какие свидетели? Люди срать хотели на чужие проблемы! А если он умеет вбиваться в доверие к детям? Да этим безмозглым созданиям только и надо, что подарить конфетку, и они за кем угодно хоть на край света!
— Хорошо, — Феликс прикрыл глаза, чувствуя, что тоже начинает нервничать. — Звони в полицию, но мы всё равно дойдём до набережной. Нельзя останавливаться, иначе упустим время, и шанса перехватить их не останется.
Пока Чанбин был не в состоянии общаться с людьми, Феликс бегал и опрашивал всех попавшихся на пути, показывая фотографию, которую хён еле-еле откопал в телефоне. Никто не узнавал девочку и не проявлял интереса к их проблеме, отвечали коротко и возвращались к своим беззаботным разговорам, приятным прогулкам и неважным делам, но Феликс не сдавался, продолжал нарушать спокойствие и дёргать людей.
В какой-то момент улыбки начали пугать: словно попал в параллельную реальность, чужой мир, непонятный и враждебный, где не существует тебя и твоих проблем, но ты есть, ты пытаешься что-то сделать, и с каждой секундой всё больше запутываешься в отчаянии. Казалось, спрашивать дальше бесполезно, и Феликс готов был сдаться, смириться, что никто не сможет помочь: Мия попадёт в злые руки, останется голодной и надруганной, сломится и исчезнет навсегда, но вовремя подвернулся вездесущий дедушка-одиночка, узнавший девочку и подсказавший куда идти, хотя бы примерно.
Таких, как этот дедушка, совсем мало, и из-за мыслей о безразличии или насмешках становится всё тяжелей подходить к людям: а вдруг за одной из этих улыбок прячется оскал очередного насильника, извращенца, тирана или буллера? Кто из них, встретив маленькую девочку, гуляющую в одиночестве, забеспокоится, а кому будет всё равно? Даже те, кто, глядя на фото, испытывали сочувствие и страх за потерявшуюся девочку, когда отходили всего на пару шагов, уже забывали о случившемся и продолжали болтать и смеяться. Кругом фальшь, кругом обман, кругом безразличие. До дрожи и слёз.
Феликс не позволил себе отдаваться эмоциям: поднял взгляд к солнцу, прикрыл глаза, впитывая солнечное тепло и заботу, и сосредоточился на всех тех людях, чьи эмоции были искренни, кто хотя бы пытался предположить, что могло заинтересовать девочку на набережной, какие палатки и какие развлечения — такие люди ведь тоже были: альтруистичные девушки-ровесницы, сами подошедшие посмотреть фотографию, эмпатичные матери с колясками, компания мужчин, ужаснувшаяся наличием педофила поблизости и разбившаяся по всей территории набережной, чтобы помогать искать.
— Мия! — Чанбин бросился к девчонке в коротких шортах и чёрном топике: такой маленькой, по сравнению с рядом стоящим тощим и длинным человеком. Ирокез на голове делал его ещё выше, и издалека мужчина напоминал остроконечную пику. Он нагнулся, прислушиваясь к весело болтающей Мие, словно собираясь проткнуть её головой.
— А вы кто? — мужчина отвлёкся на подлетевшего к нему Чанбина, разогнавшегося, как грозовая туча, готовая в считанные секунды поглотить пространство и взорваться электричеством.
Не ответив на вопрос, Чанбин накинулся на него, сбил с ног и сел сверху, нанося в лицо удар за ударом, стремительно и беспощадно.
Феликс развернул Мию за плечи, чтобы она не смотрела, и приобнял, удерживая.
— Да я сто раз видела на ютубе как морды бьют! — девочка завертела головой, пытаясь оглянуться через плечо. — И «Пилу» смотрела! Мой брат классный, да?
Феликс кивнул, улыбнувшись натянуто, и предложил присесть на ближайшую лавочку, пока Чанбина перехватывают и оттаскивают набежавшие мужчины и хаят женщины, ошарашенные и возмущённые дракой.
— Да не педофил я, чёрт возьми! — избитый мужчина, прикрывающий ладонью разбитый нос, с трудом поднялся, пошатываясь. — Она сама попросила погулять с ней! — он сплюнул кровь на асфальт и прищурил неподбитый глаз, в который заливалась кровь из рассечённого виска. — Сказала, что сбежала из детдома, попросила забрать её, потому что там с ней плохо обращаются!
— Упс, — Мия озорно улыбнулась, оглянувшись на него, и несколько раз ударила мысками сандаликов друг об друга, играясь.
— А ты и рад был повозиться с чужим ребёнком, чёртов фрик! — Чанбин рванулся вперёд из захвата крупного мужчины в два раза больше его, но освободиться не смог, лишь попинался в воздух, не дотянувшись до цели. — Ты должен был отвести в полицию и доложить о насилии, так сделал бы адекватный взрослый! — Чанбин не успокаивался, и Феликсу пришлось встать, взять за руку Мию, а свободной рукой вцепиться в локоть Чанбина и попытаться увести. — Но нет, тебе в кайф возиться с чужими детьми, ёбанный извращенец!
— Я работаю воспитателем!
— Ну конечно, блять, нашёл профессию по вкусу! Уёбок больной! Тебе в больнице лечиться надо!
— Хватит, хён, достаточно! — Феликс повысил голос, когда Чанбин оттолкнул его и отмахнулся, как от надоедливой мухи. — Хватит, хён! — новая попытка, теперь обняв рукой за талию. — Подумай о сестре!
Чанбин повернул голову, собираясь наорать, но явно не ожидал, что лицо Феликса окажется так близко.
— Ты, блять! — он отшатнулся, позабыв о своём предыдущем триггере. — Не трогай меня, грёбанный педик!
— Кто такой педик? — Мия требовательно дёрнула Феликса за руку.
Чанбин посмотрел на сестру и сжал челюсть, заставляя себя успокоиться.
— Я звоню в лагерь, — он наконец отвлёкся на рациональные действия.
Окончив звонок, Со ещё какое-то время не мог успокоиться, ходил по кругу, ероша волосы и комментируя произошедшее, не сбавляя голоса и ругаясь, хотя Феликс несколько раз напомнил, что Мия ещё тут и всё слышит.
— Дура! — Чанбин перестал метаться и, подскочив к сестре, дал затрещину: Феликс не успел вмешаться, а Мия уже дала сдачу, пнув брата в колено.
Мужчину с ирокезом увезли на полицейской машине разбираться, а ещё через какое-то время прибежали сотрудницы лагеря и забрали Мию, а Чанбин всё ещё был на взводе, и всю обратную дорогу ругался без умолку, теперь жалуясь на безмозглость сестры, любящей искать приключения на задницу, припоминал все её выходки и сколько проблем она приносила семье.
— Хватит уже, — Феликс поморщился, устав слушать его мат-перемат. — Ты испугался за сестру, это понятно, но всё уже позади. Теперь лучше сосредоточиться на том, как сделать так, чтобы такого не повторилось.
— Надеть на неё отслеживающий передвижения датчик и приставить личного надсмотрщика, — процедил Чанбин.
— Так проблема не решиться: усилив контроль, ты добьёшься только большего сопротивления. Вообще, ты ей нравишься, и возможно она действительно видит в тебе пример для подражания. Так будь благоразумным и научись контролировать свои эмоции и поведение, ради сестры.
— Хватит прикидываться умным и учить меня жить. Я тебя просил об этом?
— Я хочу помочь и предлагаю варианты действий. Кстати, я думаю будет отлично, если ты вытащишь её погулять. Заодно и мороженное купишь, как она и хотела. Мия будет рада, вы больше сблизитесь, и легче будет следить за её поведением.
Чанбин открыл рот, смотря нахмурено исподлобья, но отвернулся, ничего не сказав. Они шли молча и напряжённые мышцы на его лице постепенно разглаживались.
— У меня она одна такая, — Чанбин заговорил, когда из тяжёлой мимики остались только слегка заломленные брови. — Раньше было две сестры, Мия и Еджин, но после развода родителей Еджин забрала мать, и больше мы никогда не виделись. Думаю, ты прав, — он поднял голову и выпрямился. — Действительно стоит погулять с Мией: чем чаще выходить с ней за территорию, тем меньше её будет тянуть сбегать, здесь гулять особо негде и ей быстро наскучит.
— Хён всё правильно думает, — Феликс расплылся в улыбке и легонько ударил Чанбина кулаком в плечо. — Хён знает ценность семьи и очень любит свою сестру.
Чанбин толкнул его плечом и снова уткнулся себе под ноги.
— А у меня нет сестёр и братьев, — вздохнул Феликс. — И у меня только мама.
— Заметно, — фыркнул Со, окидывая его насмешливым взглядом.
— Почему? Опять твои стереотипы?
Чанбин отмахнулся и больше на вопросы не отвечал. Феликс тенью проследовал за ним на территорию лагеря, но, когда они прошли главную аллею, Чанбин остановился и встал напротив. Тягуче и непонятно смотрел в лицо.
— Что-то не так?
Чанбин моргнул и посмотрел в сторону.
— Спасибо, — он засунул руки в карманы. — Что помог. Я бы без тебя не справился, и этот мудак точно успел бы увести её и сделать что-то плохое.
— Не за что, хён, — Феликс открыл улыбку и внезапно понял, что реальность не подвела: всё такая же счастливая, солнечная и наполненная хорошими людьми больше, чем плохими.