Беглянка из Ивагакуре

      Впервые за очень долгое время Кин выспалась. Она нежилась в постели, и тёплые лучи солнца пробивались сквозь шторы и приятно согревали её. Девушка сладко потянулась, с её лица не сходила довольная улыбка. Особенно её радовал выходной день, который она планировала провести с приятной пользой.       Всё изменилось резко и неожиданно. Окружающая действительность осталась прежней, но теперь Кин смотрела на неё иначе. Она до ужаса боялась утратить это внутреннее ощущение свободы и воодушевления и хваталась за него всеми силами. Кин никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас, хотя и осознавала, что это явление временное. Её беды и несчастья не исчезли, не растворились в воздухе, они продолжали довлеть над ней, но теперь Кин чувствовала, что могла им противостоять. Итачи был прав, и он сделал для неё то, чего никто никогда не делал: подарил желание жить.       При мысли об Итачи Кин непроизвольно поёжилась от прошедших по телу мурашек. Вчера она не успела толком подумать о том, как часто Учиха прикасался к ней и какие чувства это вызывало. Теперь, прокручивая в голове весь вчерашний день, она глупо улыбалась и сжималась от приятных воспоминаний. Близость с Итачи вызывала в Кин особенное чувство тепла и волнующего трепета. То, как нежно он обнимал её, чтобы успокоить, как аккуратно убирал волосы с лица, как бережно нёс до деревни на руках, — всё это казалось сказкой, но Кин хотелось в неё верить. Она всё ещё осознавала необходимость держать Итачи на безопасном расстоянии, было весьма опрометчиво так сильно сближаться с ним. Кроме того, Кин всё ещё считала себя недостойной его внимания, а потому не смела надеяться на что-то большее. Но как же Кин хотелось этой близости! Теперь она чувствовала, что может доверять Итачи, вот только не факт, что он сам может доверять Кин. Он ничего не знает о девушке, но всё равно продолжает делать шаги к сближению. Данное обстоятельство омрачало эти и без того странные отношения.       Всё время, что они знакомы, Итачи всегда сам проявлял инициативу в общении, и Кин впервые поняла, как она благодарна ему за это. Даже в этот раз, когда Кин сама пришла к нему, Итачи всё равно взял на себя весь процесс коммуникации. Теперь-то Кин не жалела о том, что пришла, ведь это, в конце концов, обернулось для неё чем-то по-настоящему удивительным. У Итачи и своих проблем по горло, а тут ещё Кин со своими тараканами в голове. Ему тоже нужны поддержка и помощь, просто он в этом не признается. Кин решила, что просто обязана отплатить добром за добро. Однажды Итачи сказал: «я помогу тебе, а ты мне». Тогда эти слова показались Кин бессмысленными, но теперь нет. Итачи выполнил свою часть сделки сполна. Теперь её очередь.       Кин провалялась в постели до полудня, после чего бодро встала и принялась за обычные утренние процедуры. Она знала, что в субботу у Итачи абсолютно точно выходной день, а потому была уверена, что застанет его дома. Её забавляла мысль о том, как Итачи удивится уже второму самостоятельному визиту Кин. Сама она планировала пригласить Итачи позавтракать, точнее уже пообедать. Теперь её очередь платить за него, благо у неё скопилась неплохая сумма с усердной работы в лавке, а тратить зарплату ей было не на что.       Она бодрым шагом направлялась к Итачи, когда внезапно встретила Имари-сан возле цветочной лавки.       — Кин-чан! — Радостно воскликнула она.       Кин лучезарно улыбнулась и подошла к Имари-сан. Она заметила, что женщина будто бы похудела и осунулась. Сухая морщинистая кожа туго обтягивала лицо. Имари-сан стала сильнее горбиться и тяжелее ходить. Она и в прошлую их встречу неважно себя чувствовала, это заставляло Кин беспокоиться.       — Имари-сан, как вы? — Обеспокоено спросила Кин и осторожно прикоснулась к её плечу.       — Бывало и лучше, — с усмешкой прокряхтела Имари-сан, — но я не жалуюсь. Скоро всё пройдёт.       — Вы выглядите неважно…       — Ничего-ничего, — с придыханием ответила она, — мне сколько лет, по-твоему? А ты погляди-ка, какая ты стала! Такая весёлая, красивая, глаз не оторвать!       Кин смущённо улыбнулась и залилась краской.       — Тебе очень идёт счастье, Кин-чан, — добавила Имари-сан и лукаво улыбнулась.       — Я могу вам как-то помочь? — Кин решила сменить неловкую тему.       — Нет-нет, что ты? Я иду домой от врача… Ты лучше заглядывай ко мне почаще и Итачи-куна с собой бери.       Кин мягко улыбнулась и согласно кивнула.       — До встречи, Имари-сан.       — До скорой встречи, Кин-чан, — как-то устало и даже обречённо отозвалась Имари-сан.       Кин настороженно нахмурилась, наблюдая за тем, как пожилая женщина, лицо которой моментально помрачнело, направилась в сторону квартала Учиха. Она уже давно болела, но всё храбрилась. Кин мысленно пообещала себе обязательно навестить Имари-сан и помочь ей любыми способами, невзирая на протесты.       Девушка, озабоченная состоянием милой старушки, уже не так бодро шагала к Итачи. Она решила, что нужно будет обсудить с Учихой этот вопрос.       Кин смело постучала в дверь, уверенная в том, что ей непременно откроют. Она чувствовала себя спокойно и непринуждённо, как будто всю жизнь приходила сюда, как к себе домой, к старинному другу. Однако ожидание затянулось, и Кин постучала ещё раз. Уверенность начала постепенно иссякать, и она стала лихорадочно думать о том, куда Итачи мог уйти в свой выходной. Конечно, вариантов было масса, он же не живёт одной только работой. Кин вновь начала корить себя за опрометчивую глупость, как вдруг дверь открылась.       Сперва Кин решила, будто ошиблась дверью, и тупо таращилась на ту, что стояла на пороге. Непроизвольно девушка оглядела незнакомку с головы до ног, и замешательство достигло критической точки. Она была очень красивой даже растрёпанная и сонная, от неё исходил еле уловимый запах перегара, но Кин обратила внимание, главным образом, на чёрную футболку, которая еле прикрывала бёдра. Футболка эта была явно ей велика, но было в этом образе что-то крайне личное, интимное. Кин вдруг поняла, что видела уже однажды эту девушку, и в животе образовался тугой, тяжёлый ком.       — Чем могу помочь? — Сонно пробормотала незнакомка и небрежно почесала затылок.       Кин потеряла дар речи: так сильно её потрясло горькое осознание. Она просто смотрела на темноволосую красавицу и пыталась свыкнуться с неизбежностью.       — Вам нужен Итачи-кун?       «Итачи-кун», мысленно повторила Кин, продолжая неотрывно смотреть на девушку. Та, кажется, начала постепенно просыпаться, и её взгляд, наконец, сфокусировался на лице Кин. Агатовые глаза просканировали гостью, и в какой-то момент в них отразилось узнавание. Лицо незнакомки тут же приняло самое надменное выражение.       — Его нет, он ушёл рано утром, — холодно проговорила она.       — Ясно, я… поняла, — слабым голосом отозвалась Кин.       Она даже не пыталась скрыть своего потрясения, и это явно доставляло удовольствие новой хозяйке квартиры.       — Мой Итачи-кун много работает, — с удовлетворением добавила брюнетка. — Я могу ему передать что-то?       — Нет, — тут же подавленно ответила Кин, — спасибо.       Она без лишних слов и вежливых прощаний медленно развернулась, уставившись пустым взглядом в пол, и на слабых ногах поплелась прочь.       Не было сил рассуждать и думать. Вся эта хрупкая радость рассыпалась в прах в одну секунду. Сказать было нечего. Сплошная пустота.

***

       Кошмары. Кошмары вернулись да с новой силой. Теперь Кин каждый раз оказывалась рядом с истерзанными трупами матери и сестры, их полуоткрытые стеклянные глаза смотрели в пустоту, и этот неописуемый ужас заставлял Кин просыпаться с истошным воплем насквозь мокрой от ледяного пота. Иногда ей снился Итачи, который ненавидел её и обзывал так же, как и отец когда-то: «ничтожество, никчёмное создание, позор семьи». Он хватал её за волосы и швырял в тёмный чулан. А там трупы и кровь, могильный холод, пронизывающий до самых костей. И одиночество. И снова пробуждение, и снова боль.       Уже неделю Кин провела в таком состоянии, как будто никаких изменений и не было вовсе, как будто не было того яркого и полного смысла дня, когда она сделала шаг навстречу свободе. Теперь девушка стала чаще вспоминать дом и семью, думать о том, как сильно она скучает по маме и младшей сестре. Кин запретила себе думать о них, но больше не было сил сдерживать эти воспоминания.       — Мамочка, почему папа меня так ненавидит?       Мама, такая добрая и красивая, с белокурыми волосами, словно чудо, сошедшее с небес. Она, как обычно, копалась в своём саду и повернулась к малышке, которая так внезапно подкралась. Мама присела на корточки напротив девочки, и её большие и грустные зелёные глаза с теплом посмотрели на дочку.       — Он злится на меня? — Вновь спросила девочка.       — Он злится на меня, милая, а не на тебя, — печально прошептала мама и обняла крошку крепко-крепко.       — А почему он на тебя злится, мамочка? — Еще один вопрос, заданный в плечо маме.       — Потому что я родила тебя не такой, как мы, — ответила мама и отстранилась, пристально глядя дочке в глаза. — Но помни вот что: ты дороже всех сокровищ, ты мой свет, моя жизнь. Будь сильной, моя девочка. Будь сильной…       Мама заплакала, и теперь пришла очередь малышки обнимать её. Она не любила, когда мама плакала, а она плакала очень часто. Иногда папа так громко кричал на неё, иногда толкался и обзывался. И мама тихонько плакала. Вот бы стать сильной и защитить её!       Кин не стала сильной и защитить никого не смогла, даже себя. Позор семьи.       Она тяжело поднялась с постели, всё тело ломало и лихорадило, к горлу поступила тошнота. Кин горела. Она кое-как доковыляла до душевой и увидела себя в зеркале: мертвенно бледное лицо, покрытое испариной, белые сухие губы. Девушка тяжело закашляла, чувствуя, как хрипло булькает у неё в легких. Приступ кашля всё не отступал, стало тяжело дышать, и Кин обессиленно рухнула на пол. Болезнь пришла не вовремя: Тору-сан уехал из деревни по каким-то делам, и некому было заменить Кин в лавке. Он бы не разозлился, если бы она не открыла магазин из-за болезни, но ей было стыдно так подводить хорошего человека, который был к ней так добр. Следовало попить тёплый чай с календулой, чтобы хоть немного ослабить симптомы. Кин вдруг пожалела о том, что не запаслась аптечкой на экстренный случай.       Время подходило к открытию, поэтому Кин заставила обессиленное и горящее тело подняться с постели. Её пошатывало, но хотя бы чай помог немного от приступа кашля. Она заварила себе целый термос, чтобы попивать, не отходя от кассы.       Как назло, в этот день было много покупателей. Кин еле ворочала языком, мутное сознание отказывалось работать, а потому она часто несла какой-то бред. Тем не менее, ей удалось продать много книг и собрать хорошую выручку. К вечеру Кин уже не помнила себя и еле держалась на ногах, которые то и дело подгибались к земле. До закрытия оставался ещё целый час, и Кин с каким-то глупым мазохизмом упрямо продолжала работать. Как будто нарочно делала себе хуже, наказывала себя.       Последний посетитель вошёл за пятнадцать минут до закрытия, когда Кин уже устало положила голову на стойку с кассой. Раздавались лёгкие медленные шаги по деревянному полу, хруст новых книг, шелест бумаги. Кин кое-как подняла тяжёлую голову, и в глазах тут же заплясали красные точки. Она в забытьи потрясла уже пустой термос и глухо закашляла.       — Ками милосердный, — послышался мелодичный женский голос, — паршиво выглядишь…       Кин заторможено подняла глаза на посетительницу и попыталась сфокусировать взгляд на её лице. Всё расплывалось и было мутным, однако ей удалось разглядеть незнакомку. Юная девушка с рыжими волосами до пояса и задорными веснушками на носу обеспокоенно разглядывала Кин и хмурилась.       — Тебе помощь нужна, подруга, — она не спрашивала, а констатировала очевидный факт.       Кин промычала что-то нечленораздельное и внезапно упала за стойку, чудом не расшибив голову. Она была в сознании, однако тело и разум как будто не слушались её. Рыжая незнакомка склонилась над Кин и принялась трогать лоб и шею. Это не просто смущало, а ещё и очень напрягало, что незнакомый человек так бесцеремонно щупает её, однако Кин не могла сопротивляться.       Она то и дело проваливалась в глухое и мутное забытье, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. Вроде бы эта рыжая незнакомка помогла подняться и проводила в подсобное помещение, где обнаружила спальню. Кин определённо лежала на кровати, а не на полу, а, может, ей всё это чудилось. Далёкие от сознания голоса раздавались совсем рядом, сквозь прикрытые веки пробивалось зелёное свечение, чьи-то мягкие руки заботливо прикасались ко лбу. Краем помутнённого сознания Кин понимала, что оставила кассу и магазин открытыми, но на настоящее беспокойство совсем не было сил. Она окунулась в тёплую и удушливую темноту, забывшись крепким болезненным сном.       Очухалась Кин уже на следующее утро и далеко не сразу смогла сообразить, где она и что вообще произошло. Девушка разлепила воспалённые глаза и огляделась сквозь толщу мутной глазной слизи. Она облегчённо выдохнула, обнаружив себя в своей спальне на своей постели, и попыталась подняться. Голова раскалывалась от страшной боли, а тело ломило, однако Кин обнаружила, что жар спал, а сама она хорошенько пропотела под толстым шерстяным одеялом. Когда она попыталась сесть на постели, со лба у неё слетела белая повязка. Кто-то заботился о ней всю ночь, потому как повязка эта была всё еще мокрой.       — Привет, — весело прозвучало возле двери, и ярко-рыжее пятно возникло в дверном проёме. — Как ты?       Кин в недоумении нахмурилась. Она припомнила, что какая-то посетительница помогла ей, но и не подозревала, что помощница провела здесь всю ночь. Девушка недоверчиво оглядела незнакомку, а на её вопрос предпочла не отвечать. Впрочем, гостью это ни капли не смутило, и она по-хозяйски принялась прибирать с прикроватной тумбы какие-то тряпки, одну взяла с колен Кин. Она выглядела такой спокойной и невозмутимой, словно всё происходящее – нормальное и обычное явление.       — Что ты делаешь? — Не сдержалась Кин, укоризненно оглядывая девушку.       Та повернула голову и с лёгким удивление взглянула на Кин, будто та сказала что-то весьма необычное.       — Прибираюсь, как видишь, - с насмешкой отозвалась она.       — Ты здесь всю ночь была? — Настороженно поинтересовалась Кин, и незнакомка утвердительно хмыкнула.       Кин похолодела от мысли, что здесь с ней всю ночь находился абсолютно чужой человек. Больше всего она переживала за деньги Тору-сана, которые наверняка уже потеряны.       — Ты вчера рухнула в обморок, — объяснила гостья, — я помогла тебе доползти до кровати, а потом вызвала врача. Она тебя осмотрела, облегчила тяжёлые симптомы с помощью ирьенин-дзюцу, дала вот эти таблетки и сироп, — она продемонстрировала два пузырька на тумбе, — я решила остаться и проследить, чтобы всё было хорошо. Сироп, кстати, нужно выпить прямо сейчас, а таблетки после еды. Я принесла рамен из Ичираку. Пей сироп, а я пока разложу приборы.       Она унеслась с охапкой тряпок так быстро, что Кин не успела сообразить, что вообще произошло. Эта девушка говорила быстро, хоть и складно, но заторможенный разум Кин не поспевал за этой скоростью. Она заставила себя подняться с постели, и это оказалось отнюдь не просто. Тело ослабло и было слишком тяжелым, а голова кружилась со страшной силой. Тем не менее, Кин доковыляла до кассы, держась за стены и стойку, и открыла аппарат. Она не надеялась увидеть там хотя бы мелочь, однако весьма удивилась, что в кассе лежала солидная выручка. Она принялась дрожащими руками пересчитывать деньги: там было ровно столько, сколько она оставила до закрытия магазина, ни рё меньше.       — Надо же, ничего не украла, — насмешливо поддела незнакомка за спиной Кин.       Девушка вздрогнула и настороженно обернулась.       — Я… просто…       — Да брось, я всё понимаю! — Перебила рыжеволосая. — Я закрыла кассу и магазин, когда медик ушёл.       Кин всё никак не могла понять, зачем этой девушке так заморачиваться по поводу незнакомого ей человека. Она, конечно, видела людскую доброту, но не до такой же степени… Это выглядело подозрительным.       — Зачем тебе это? – Недоуменно вопросила Кин, складывая деньги обратно в кассу.       Гостья ни капли не смутилась и весело улыбнулась, демонстрируя милые ямочки на щеках.       — Если бы люди чаще помогали друг другу и были честны, мир был бы лучше, — равнодушно ответила она. — Ты еле на ногах стояла, дорогуша, а ночью вообще казалось, что вот-вот помрешь. У тебя пневмония. Если бы я не вызвала медика, то, как знать, может, ты бы больше не встала. Где подцепила?       Кин не ожидала столь внезапного вопроса, но на ум пришло только то безрассудное купание в ледяной воде неделю назад.       — Искупалась в реке, — мрачно отозвалась Кин, и её собеседница ошарашенно выпучила голубые глаза.       — Ты ненормальная? — С возмущением осведомилась она, на что Кин лишь пожала плечами. — Не лето на дворе, вода ледяная ещё. Мозги у тебя набекрень, подруга.       Кин не нашлась с ответом, всё ещё недоверчиво поглядывая на незнакомку.       — Как тебя зовут хотя бы? — Вдруг спохватилась девушка и кривовато ухмыльнулась.       — Кин, — тихо ответила Кин, — а тебя?       — А меня Чииоко, можно просто Чи, — она стремительно подошла к Кин и протянула руку. — Будем знакомы.       Рукопожатие у Чи было крепким и уверенным, хотя сама она не создавала впечатления крепости или силы. Кин опасалась, что новая знакомая может оказаться шиноби. Кто знает, что у неё на уме? Следовало быть осмотрительнее.       — Ты сироп выпила?       Кин отрицательно мотнула головой, и Чи закатила глаза.       — Пей давай, рамен стынет, — возмутилась она.       Кин не понимала, почему вдруг незнакомая девушка командует здесь, но, тем не менее, подчинилась. Она выпила ложку приторно-сладкого сиропа, после чего Чи поставила перед ней на прикроватную тумбу пластиковую глубокую тарелку с раменом, который источал просто восхитительный аромат. Кин не стала долго ждать и принялась за еду.       — Не за что, — проговорила Чи, и Кин поперхнулась. — Я пойду. Выздоравливай.       Чииоко степенно направилась к выходу, а Кин так ничего и не смогла ей ответить. Эта девушка и правда очень помогла: довела до постели, вызвала врача, закрыла кассу и магазин, успела заказать рамен и сидела здесь всю ночь, заботилась о Кин. Возможно, было неправильно считать её мошенницей или злодейкой. Что если Чи действительно помогала от чистого сердца, а Кин даже не смогла сказать «спасибо»? Но на это был и контраргумент: а что если нет? Кин боялась скорее по привычке, нежели самих разоблачения и наказания. Ей уже давно стало плевать, она даже хотела быть пойманной. Иногда ей приходила в голову идея добровольно сдаться, но она была слишком слаба и труслива для такого мужественного шага. Чи казалась весёлой, задорной, такой живой и непосредственной. Она внесла немного жизни и в саму Кин.       Было страшно и неприятно размышлять о том, куда на целую неделю исчез Итачи. Кин и не хотела это знать. Её разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, она хотела бы снова его увидеть, а с другой – для чего? Девушка уговаривала себя, убеждала в том, что сама виновата, что посмела ожидать большего, позволила себе пустить его в своё сердце. Однако Кин очень злилась. Почему он ничего не говорил? Почему продолжал сближаться? Разве это честно? Итачи тоже виноват, хотелось как следует стукнуть его, чтоб он понял.       Но Кин была уверена в том, что он больше не придёт. Рядом с ним такая девушка, зачем ему дружить с Кин? Идеально красивая пара, связанная многолетними узами. Как можно отвернуться от такой красавицы и посмотреть на кого-то, вроде Кин? Итачи ведь не идиот…