Беглянка из Ивагакуре

      Итачи не ждал, что Кин бросится к нему на шею в радостном порыве, но такой приём его крайне удивил. Он хотел быть уверенным в том, что дело в длительном отсутствии без объяснения причин, но нутром чуял, что всё гораздо серьёзнее. Итачи начал подозревать истинную причину злости Кин, но хотел ошибиться.       Когда он вернулся в деревню, он тут же, как и планировал, помчался навестить Кин. Итачи не терпелось её увидеть, и когда она вышла из лавки, его сердце пропустило пару ударов. Что-то в ней изменилось явно. Помимо лёгких непринуждённых движений, таких несвойственных ей, Кин выглядела бодрой и даже весёлой. Она, кажется, немного поправилась, к щекам прилила кровь. Девушка заметно похорошела, разве мог Итачи желать большего? Однако её настроение моментально изменилось, когда она увидела Учиху. Сперва он списал это на испуг и удивление, мало ли что она думала всё это время о его внезапном исчезновении? Но потом Кин начала злиться, что тоже удивило Итачи. Он не видел до сих пор, чтобы эта девушка была такой агрессивной.       Теперь она стояла перед ним и пылала яростью, сжав свои маленькие кулачки. Изумрудные глаза потемнели, и в них отражался свет уличных фонарей. Итачи не мог не отметить, как прекрасна была Кин в своей ярости, и волнение, которое он испытывал в этот момент, не было связано с надвигающейся бурей.       — Ты лжец! — Выпалила Кин, и Итачи окончательно растерялся.       — С чего ты так решила? — Спокойно осведомился он.       Этот вопрос, кажется, распалил Кин ещё больше, и она в бешенстве усмехнулась.       — Издеваешься? Не хочешь рассказать, что было после нашей последней встречи? — Требовательно осведомилась она, испепелив Итачи грозным взглядом.       Догадки Итачи начали подтверждаться, и он устало потёр глаза. Злость Кин была справедливой, он и сам на себя злился, но это он заварил эту кашу и сам должен её расхлёбывать.       — Кин… — осторожно начал Итачи, но она не дала ему продолжить.       — Когда ты собирался сказать мне, что у тебя есть возлюбленная? И собирался ли вообще? Если бы я не решила зайти к тебе на следующий день, то, видимо, так и не узнала бы!       — Всё не так, мы не…       — Твоя футболка на её обнажённом теле смотрелась очень эффектно. Ладно! Ты не должен мне ничего объяснять, ты не обязан оправдываться. Но для чего ты вёл себя со мной так, будто… Это нечестно!       Итачи был сбит с толку. Он не понимал, что именно так злит Кин, неужели она ревнует? Или её оскорбляет тот факт, что Учиха скрыл от неё свои отношения с Изуми?       — … сам говорил, что мы должны быть честны друг с другом! Постоянно давил на меня и требовал рассказов о своей жизни…       — … и так и не дождался…       — Да какая разница? Ты серьёзно собираешься сейчас перекинуть на меня стрелки?       — Нет, извини, — твёрдо отозвался Итачи. — Если ты успокоишься и послушаешь меня, то…       — Не хочу, — заявила Кин так по-детски. — Я иду к Имари-сан, мне некогда тебя слушать.       Она очень мило злилась, как ребёнок, как когда-то злился Саске, и Итачи не мог отделаться от этого чувства покровительства и снисхождения. Она была права, и он должен был попытаться объяснить ей всё и сказать правду. Однако Кин снова отвернулась и зашагала прочь, а Учиха вновь остановил её.       — Хватит меня хватать! — Сорвалась Кин. — Свою невесту также хватаешь?       — Неужели ты ревнуешь? — Итачи не сдержал торжествующей улыбки.       В этот момент Кин залилась краской до самых ушей, а её возмущению, кажется, не было предела. Она попыталась что-то ответить, но лишь в негодовании открывала рот, не находя слов. Итачи терпеливо ждал, когда она успокоится, а сам всё больше и больше понимал, как сильно его тянет к Кин. Он уже отпустил её руку и попробовал подойти ближе, но Кин попятилась назад и упёрлась спиной в кирпичную стену. Итачи не отступал и приблизился вплотную, что явно заставило девушку понервничать. Она попыталась отпихнуть его, но эта попытка оказалась слишком слабой.       — Отойди, — хриплым голосом проговорила она.       — Нет, пока ты не выслушаешь, — со всей серьёзностью заявил Итачи, упёршись в стену одной рукой поверх головы Кин.       — Ты не имеешь права заставлять меня, — прошептала Кин, пока Итачи всё больше приближался к её лицу.       — Нет, но я могу заставить, — также шёпотом отозвался Учиха.       Он готов был поцеловать её, чтобы попробовать, каковы её губы на вкус. Он хотел этого, хотел уже давно, просто старался игнорировать это назойливое желание. Кин прикусила нижнюю губу и ещё сильнее вжалась в стену. Итачи был так близок, всего пара миллиметров до заветной цели, как вдруг Кин отвернула своё лицо в сторону.       Итачи отстранился, но не отступил. Кин повернулась к нему, и в её глазах блестели слёзы. Что-то внутри Итачи резко оборвалось. Он не до конца понимал, какую боль причиняет, пока не увидел её в этом бездонном изумруде.       — Зачем ты это делаешь? — Прошептала Кин на выдохе.       Итачи не мог адекватно и обоснованно ответить на этот вопрос. Он запутался и попал в западню, а теперь не знал, как выбраться. И винить в этом он мог только себя.       — Оставь меня в покое, — устало проговорила Кин и выпрямилась, заставляя Итачи отступить.       Он не мог её винить за данное желание, Кин имела полное право отстранить от себя Итачи по любой возможной причине. Но теперь он осознал: перспектива потерять её была слишком болезненной, он был не готов отпускать Кин. Одновременно с этим Итачи понимал, что сначала он должен решить свои проблемы и развязаться с делами, а уж потом врываться в жизнь девушки. Он даст и себе, и ей немного времени.       Кин не стала дожидаться ответа и медленно поплелась по переулку, обхватив себя руками. На этот раз Итачи не стал её преследовать.

***

      Он планировал вернуться в тёмную холодную квартиру, где целый месяц не было никаких признаков жизни, но его планам не суждено было сбыться. Итачи даже не удивился, хотя и надеялся всей душой, что Изуми не останется в его квартире. Видимо, она нашла запасные ключи в шкафчике для оружия.       Она что-то готовила на кухне и напевала какую-то песенку себе под нос. Изуми убрала волосы в высокий пучок, на ней была растянутая безразмерная футболка и старые треники — такой уютный, домашний образ. Итачи лишь тяжело вздохнул и захлопнул дверь. Он совсем не был настроен на разговоры, всё, чего он хотел — это принять душ и лечь спать, ни о чём не думая.       Девушка, конечно, заметила его возвращение и повернулась к прихожей с лучезарной улыбкой и поварёшкой в руке. Изуми отложила кухонный прибор и кинулась обнимать Итачи, в то время как он даже не шелохнулся.       — Устал? — Заботливо спросила она и принялась стягивать с него серый жилет.       Итачи аккуратно увернулся от её ловких рук и сам снял жилет, а катану поставил на её место возле самой двери.       — Я готовлю мисо, — объявила Изуми, возвращаясь на кухню. — Иди в душ, а потом ужинать.       Итачи смотрел на её спину и понимал, что пришло время расставить всё по местам. Она могла уже давно перестать тратить своё время и свою молодость на него, попытаться быть счастливой с кем-то другим, но Итачи не давал ей такой возможности. Теперь он чувствовал себя прескверно из-за двойного чувства вины. Он положил маску, нарукавники и набедренную сумку в шкаф и с готовностью вдохнул побольше воздуха.       — Изуми, — осторожно обратился он.       — Я подумала о том, что сюда нужны мягкие стулья, — как ни в чём не бывало лепетала Изуми, — эти табуретки очень неудобные.       — Изуми, — более настойчиво повторил Итачи, но она продолжала бормотать.       Это окончательно вывело Итачи из себя, и он стремительно подошёл к ней и развернул к себе за плечо.       — Послушай меня, — потребовал он.       Изуми выглядела слегка напуганной, она вопросительно смотрела на Итачи, когда как у неё за спиной кипел бульон.       — Я так больше не могу, — сказал он на выдохе, — и не хочу больше обманывать ни себя, ни тебя. Мы оба давно понимаем, что у этих отношений нет будущего. Даже если бы я и женился на тебе из чувства долга перед кланом, это не изменило бы наши отношения. Ты заслуживаешь лучшего, кого-то, кто будет по-настоящему любить тебя. И это… не я.       Её глаза расширились до невероятных размеров, а поварёшка в руке задрожала. Итачи вытащил её из ослабевшей хватки и положил на стол. Он наблюдал за тем, как лицо Изуми бледнеет, а в покрасневших глазах скапливаются слёзы, и его самого разрывало изнутри. Итачи никогда не хотел причинять ей такую боль, и если бы он сделал всё раньше, то, возможно, всё не зашло бы так далеко. Ещё долго он будет корить себя за всю причинённую боль, не только Изуми, но и Кин.       — Прости меня, — глухо вдавил Итачи. — Я должен был раньше сказать это, но не хотел делать тебе больно.       Изуми продолжала смотреть на него, словно не верила в то, что услышала. После чего она в полузабытьи обошла его стороной и, пошатываясь, направилась к двери в фартуке и босиком. Итачи бросился за ней и остановил за плечи, к этому моменту из её глаз уже градом катились слёзы. Ему ничего не оставалось, кроме как прижать к себе её сотрясаемое немыми рыданиями тело и корить себя.       Изуми очнулась внезапно и отпихнула Итачи от себя. Казалось, будто она не может найти подходящих слов для того, чтобы выразить своё негодование, поэтому молча натянула сандалии и скинула фартук на пол. Не сдерживая слёз, Изуми исчезла за громко хлопнутой дверью, и Итачи ещё долго стоял на месте и смотрел на то место, где только что была она.       Возвращение из долгосрочной миссии оказалось ужасным, хотелось вернуться в компанию враждебно настроенных матёрых солдат. С ними-то явно проще, чем с женщинами.       Слишком много мыслей в голове, которые мешали провалиться в сон. За всю ночь Итачи поспал не более двух часов, а на утро был мрачнее тучи. Всё вокруг раздражало, ничего не хотелось, ни на что не было сил. Это моральное угнетение утомляло, делало слабым. И даже внезапный визит Шисуи не помог скрасить день.       Друг, как ни странно, был сосредоточен и серьёзен, что бывало довольно редко. Обычно Шисуи начинал разговор с какой-нибудь шутки или подкола, но не сегодня. Судьба решила, что у Итачи недостаточно много тревог и проблем, что это далеко не всё, через что он должен пройти.       — Начну с главного, — твёрдо начал Шисуи, пристально глядя на Итачи, когда они оба уселись на кухне, — у Саске пробудился шаринган.       Итачи от неожиданности выронил чайную ложку из рук и ошарашено взглянул на друга.       — На экзамене на чуунина, — продолжал Шисуи.       — Там кто-то… погиб? — Итачи спросил первое, что пришло на ум.       К его облегчению Шисуи отрицательно замотал головой.       — Сила Саске пробудилась от другого: его друзья были в опасности, а он хотел защитить их, — Шисуи говорил уже гораздо мягче и даже позволил себе легонько улыбнуться. — Шаринган пробуждается от сильных переживаний, но это не обязательно горе и боль потери. Страх этой самой потери может быть даже сильнее.       — Что там случилось?       Итачи немного успокоила новость о том, что Саске не пришлось познать горечь потери и увидеть смерть друга. Стремление защитить друзей – вполне благородная причина для пробуждения силы. Однако он всё равно беспокоился: шаринган остаётся шаринганом.       — Об этом я тоже должен был поговорить с тобой, — посерьёзнев, отозвался Шисуи. — На экзамен в Лесу Смерти заявился Орочимару, именно с ним столкнулись дети.       Сказать, что Итачи был поражён — это ничего не сказать. Орочимару — самый опасный преступник последних лет, обладающий множеством запретных техник, способный на самые низкие поступки, жестокий и хладнокровный убийца. Как дети могли противостоять ему? Итачи и сам не был уверен в том, что смог бы одолеть Орочимару.       — Именно поэтому Саске и пробудил шаринган, — продолжал Шисуи. — Я не знаю подробностей, но поговорил с Анко. Она была там. Она уверена в том, что Орочимару, помимо своих козней против Третьего и Конохи, нацелился на Саске.       — Зачем ему Саске? — Итачи почувствовал, как кислая желчь обожгла полость рта.       Если этот змей и правда нацелился на Саске, то Итачи рискнёт всем, не раздумывая, в том числе своей жизнью, чтобы Орочимару не добрался до него.       — Анко может лишь догадываться, но она кое-что знает об Орочимару, — ответил Шисуи. — Вероятно, ему нужно новое тело, молодое и сильное, сосуд.       — Это омерзительно, — с презрением отчеканил Итачи. — И почему именно Саске?       — Об этом я тоже спросил Анко. Она ответила, что Орочимару заприметил Саске в Лесу Смерти, когда тот смог пробудить шаринган, будучи парализованным, и вырвался из-под власти страха.       — Коронный приём Орочимару, — мрачно добавил Итачи.       — Верно, — согласился Шисуи. — Он умеет парализовывать страхом смерти, что-то вроде гендзюцу. Опытные ниндзя ещё могут дать отпор, а вот дети вряд ли. Но Саске смог, и это, видимо, подкупило Орочимару. Анко предупредила об опасности: змей захочет оставить свою метку.       — Такую же, как у неё на плече? — Уточнил Итачи, чувствуя теперь, как и его парализует страх за брата.       — Да, проклятая метка Орочимару, которая даёт небывалую силу владельцу, но последствия… могут быть страшными.       Итачи решительно поднялся.       — Где сейчас Саске?       — Готовится к последнему этапу экзамена с Какаши-саном, — ответил Шисуи и тоже встал. — Он сможет ему помочь.       — Я должен поговорить с ним…       — Подожди, не торопись. Дай ему сосредоточиться, пусть Какаши поможет ему, а Учихам лучше не вмешиваться.       Шисуи был прав, но Итачи не поговорил с братом в прошлый раз, когда у него ещё не было шарингана, теперь откладывать разговор уже нельзя.       — Что говорит отец? — Спросил Итачи, устало облокотившись о кухонную стойку.       — Гордится, конечно, — осторожно отозвался Шисуи.       — Он в курсе, что Саске в опасности?       — Разумеется. Но ты его знаешь: он никогда не покажет своего беспокойства.       — Может, потому что его и нет, — недовольно процедил Итачи, и Шисуи снисходительно усмехнулся.       — Ты к нему несправедлив, — мягко заметил он. — Твой отец многое держит в себе, но неужели ты всерьёз думаешь, что он не беспокоится за Саске и не хочет как следует навалять Орочимару?       Итачи неопределённо пожал плечами. Он уже ни в чём не был уверен, даже в самом себе. Какая страшная угроза нависла над его младшим братом, а то и над всей деревней, а у Итачи совсем не осталось моральных сил для противостояния. Конечно, он сделает всё возможное, чтобы защитить Саске и всю Коноху, но хватит ли ему сил? Итачи посмотрел на Шисуи и в очередной раз убедился, что его друг — сильнейший шиноби деревни, а то и всего мира. И дело не только в уникальных способностях, но и во внутренней удивительной силе, в понимании мира, в милосердии и бесконечной доброте. Шисуи был воплощением Воли Огня. Третий Хокаге говорил так и об Итачи, но он теперь и в этом не был уверен.       Друг заметил на себе задумчивый взгляд и одарил Итачи добродушной улыбкой.       — Что с тобой, приятель? — Спросил он.       Итачи даже при желании не смог бы нормально объяснить, что с ним. Как-то резко всё навалилось к уже существующей куче проблем.       — Я тут вчера вечером встретил Изуми в квартале…       Итачи раздражённо выдохнул и решительно направился к дивану, на который устало рухнул. Шисуи не отставал и присел в соседнее кресло.       — Видимо, всё очень плохо, — предположил лучший друг и усмехнулся. — Не волнуйся, что бы ты ни натворил, она тебя простит.       — На этот раз вряд ли, — сухо отозвался Итачи.       — Что такого ты успел отчебучить? — С иронией вопросил Шисуи.       А Итачи ответил так быстро и бездумно, что сам от себя не ожидал:       — Влюбился в другую девушку.       Он сказал это и осёкся, поражённый столь внезапным ответом. Итачи вдруг осознал всю степень трагедии, ведь его чувства к Кин действительно походили на влюблённость. Ненормальную, очень странную и хрупкую, как фарфор, но всё же. Он до сих пор ничего не знал о ней, но теперь это было неважно. Все эти недели и месяцы, что они знакомы, Итачи непозволительно часто думал о Кин, вспоминал в самые неподходящие моменты. И теперь, когда, возможно, связь с ней потеряна навсегда, Учиха, наконец, осознал серьёзность своих чувств.       Шисуи присвистнул в ответ и нагло ухмыльнулся, после чего панибратски ударил Итачи по плечу.       — Никогда не слышал, чтобы ты говорил что-то подобное, — заметил Шисуи. — Видимо, эта девушка особенная.       — Да, — вздохнул Итачи, — только она тоже не желает меня видеть.       — Да ты гений: обидеть сразу двух женщин за один день…       — Не смешно, — огрызнулся Итачи и смерил Шисуи угрюмым взглядом.       Друг легонько рассмеялся и тут же принял самое серьёзное выражение лица.       — Никогда не поздно всё исправить, не падай духом, — бодро проговорил он. — Если чувства взаимны, то шанс есть. Лучше расскажи о ней.       Итачи хмуро взглянул на Шисуи, давая понять, что у него нет желания рассказывать подробности своей личной жизни. На это друг лишь снисходительно усмехнулся.       — Ты же понимаешь, что я от тебя не отстану? — Насмешливо осведомился он. — Мы редко видимся в последнее время. Ты мой лучший друг, я хотел бы знать, что происходит в твоей жизни.       — Это взаимно, — мрачно отозвался Итачи, глядя прямо перед собой.       — Я закоренелый холостяк, сам знаешь, — непринуждённо ответил Шисуи. — Ну же, что это за особенная девушка, которая смогла растопить твоё ледяное сердце?       Он не мог обойтись без подколов, даже когда был серьёзен. Иногда это выводило из себя, но как можно было отказать ему? Шисуи всегда добивался своего.       — Я мало, что мог бы тебе рассказать о ней, — неуверенно начал Итачи, понимая, насколько нелепо это звучит. — Это сложно… Её зовут Кин и она работает в лавке Тору Дана. Это всё, что я могу тебе сказать.       — Маловато сведений о той, из-за которой ты так страдаешь…       — Я не страдаю!       — Да, я вижу, — с иронией вставил Шисуи. — Ладно, пока достаточно. Просто знай, что я с тобой. Всегда. На тебя много всего навалилось, Итачи, но бывало и хуже, сам помнишь. И мы справились.       — Благодаря тебе, — недовольно буркнул Итачи.       Иногда он всё ещё чувствовал себя маленьким мальчиком рядом с Шисуи, и ему это даже нравилось временами.       — Неправда, — твёрдо заявил Шисуи. — На передовой был ты, а не я. Мне оставался лишь последний штрих.       — Напомнить тебе…       — Не надо, — перебил старший Учиха. — Речь не об этом. Нет ничего, с чем ты не смог бы справиться, я тебе об этом всегда говорил. Соберись, а я буду с тобой.       Итачи был ему не просто благодарен, это было больше, чем дружба. Те узы, которые их связывали, возникли именно в тот момент, когда Итачи больше всего в них нуждался. С тех пор Шисуи всегда был рядом, поддерживал в трудные минуты, не давал упасть и прикрывал спину. Их объединял общий груз ответственности за клан, груз, о котором не знал никто, кроме них.       — Какаши прямо сейчас тренирует Саске на скалах, — вдруг произнёс Шисуи, прервав размышления Итачи. — Можешь понаблюдать: то ещё зрелище. Твой отец, кстати, был в ярости, когда узнал, что Саске предпочёл ему Какаши.       Итачи в глубине души порадовался этой неожиданной новости. Он был рад, что Какаши-сан стал для брата авторитетом, и верил, что Копирующий ниндзя даст ему то, чего не смог бы отец: реальное понимание предназначения шиноби и адекватную оценку своих способностей.       Шисуи прошёлся с ним до окраины деревни, после чего они распрощались, и старший товарищ поспешил по своим делам. Итачи хотел бы, чтобы они виделись чаще, но Шисуи почти всегда пропадал на миссиях, хотя его и старались беречь как зеницу ока. Не каждое столетие рождается Учиха со столь уникальным даром гендзюцу.       Когда Итачи добрался до подножия скал, то услышал с вершины гулкий грохот, треск, а также характерный звук, похожий на щебетание птиц. Он быстро запрыгнул наверх и притаился за огромным валуном, откуда мог видеть Какаши и Саске. Итачи ещё внизу начал подозревать о том, чему учитель учит своего подопечного, но надеялся, что это не так. И его надежды не оправдались.       По наблюдениям Итачи, Саске ещё достаточно слабо овладел шаринганом и физически не успевал за ним. Это явно злило его, но Какаши умел успокоить ученика. В этой связи Итачи не понимал, зачем учить Саске такой сложной и опасной технике, как чидори. Смотреть на это было невозможно, и потому Итачи обнаружил себя, выйдя на открытое пространство. Какаши не удивился, он наверняка заметил присутствие старшего Учихи, ещё когда тот был у подножия скалы, а вот Саске недовольно нахмурился.       — Что ты здесь делаешь? — Строго осведомился он, и Итачи мягко улыбнулся в ответ.       — Пришёл посмотреть, как проходят твои тренировки, — непринуждённо ответил Итачи.       Он не хотел, чтобы Саске видел его беспокойство. Брат и без того многое пережил за последние дни, когда Итачи не было рядом.       — Чидори? — Уточнил Итачи несколько скептично, обращаясь к Какаши.       — Техника идеально подходит обладателям шарингана и предрасположенности к стихии молнии, — невозмутимо отозвался Какаши. — Не волнуйся, Саске отлично справляется.       Итачи так не думал. Он был уверен, что младшему брату ещё рано обучаться подобным техникам, но об этом он предпочёл сказать Какаши наедине. Старший Учиха хорошо помнил, что вытворял его старший товарищ в АНБУ, используя чидори. Он хорошо помнил, сколько врагов пало от молниеносной руки Какаши.       — Третий этап уже через две недели, — мрачно проговорил Саске. — У меня нет времени на разговоры.       Итачи снова одарил брата снисходительной улыбкой.       — Кто будет твоим противником?       Какаши и Саске как-то странно переглянулись, как будто не хотели говорить Итачи правду. Однако ответ последовал почти сразу:       — Джинчуурики из Песка.       Итачи оцепенел от ужаса, который охватил его целиком. Он много странствовал в течение всей своей карьеры, и до него, разумеется, доходили слухи о монстре из деревни Песка, который держал в страхе даже самых опытных и матёрых воинов. Этого ребёнка защищала непробиваемая броня из песка, песок же был его страшным оружием. Кто вообще допустил это чудовище до экзамена? Всё это походило на какой-то кошмарный сон.       — Ты, наверняка, слышал о нём, — голос Какаши вмешался в лихорадочный поток мыслей Итачи. — Песчаная броня неприступна и действует сама по себе, без управления носителя, но и у неё есть слабые места. Рок Ли доказал это на втором этапе.       — У каждой техники есть изъян, — онемевшими губами согласился Итачи.       — Именно, — подтвердил Какаши. — Скорость — один из изъянов данной техники. Песок не успевал закрыть хозяина от скоростных ударов тайдзюцу. Но этого мало: нужна техника, способная пробить эту стену.       До ошарашенного разума Итачи стал доходить смысл слов Какаши. Теперь он понял, зачем так скоро обучать Саске чидори, но от этого легче не становилось.       — Доверься мне, — снова начал Какаши. — Я помогу Саске преодолеть этот путь. Это его битва.       Итачи был согласен с Какаши, но мог ли он перестать бояться за брата? Его противник — не просто подросток из другой деревни. Это безжалостный и кровожадный убийца, которым управляет чудовище. Он уже даже не человек. Что Итачи мог? Взять Саске за руку и увести домой? Закрыть в комнате? Заманчивая перспектива, но так нельзя. Его брат шиноби, и он должен преодолевать трудности. Ему ещё не раз придётся столкнуться с противниками, превосходящими по силе или опыту, и Саске должен будет преодолевать самого себя ради победы. Только путём проб и ошибок он поймёт, где находится его предел и есть ли он вообще. Только так он станет сильным и сможет защищать себя и то, что ему дорого. Возможно, отец был прав.       — Хорошо, — не скрывая своего потрясения, ответил Итачи. — Я доверяю вам, Какаши-сан. И я доверяю тебе, Саске. Я приду на турнир, чтобы посмотреть на твою победу.       Брат удивлённо посмотрел на Итачи, как будто не поверил своим ушам. Это неудивительно: Итачи никогда не уделял должного внимания тренировкам Саске и его стремлениям стать сильнее. Пришла пора принять выбор младшего брата, каким бы тяжёлым и болезненным для Итачи он ни был.       Над всей деревней сгустились опасные тучи, и Итачи должен быть готов ко всему. Слишком много дорогих людей оказались под угрозой. Все, кроме Кин, могли за себя постоять. Выводы напрашивались сами собой.