Жизнь гораздо лучше, когда ты мертв

— Ах, что может быть лучше, чем бродить по славным улицам старого доброго Готэма, не правда ли, дружище Моисей? — Мое имя — Моше, София, сколько можно повторять? Огненно-рыжая девица, сидящая за рулем, скорчила раздраженную гримасу, которую, впрочем, быстро сменило выражение полнейшей безмятежности: — Ты чересчур щепетильно относишься к таким мелочам, Моше, это слишком по-жидовски даже для тебя. — К твоему сведению, именно моей жидовской натуре мы обязаны нашей прибылью, так что я бы на твоем месте не жаловался. — Да кто жалуется-то? Черный винтажный «Ягуар Марк Х» неторопливо свернул на обветшалые улицы района Нерроуз. Веселенькая мелодия «Sail On Sailor» в исполнении Beach Boys, льющаяся из динамиков, совершенно не соответствовала ни холодной, пасмурной погоде, ни общей мрачной атмосфере этого района. Однако все трое — и рыжая девушка за рулем, и оба ее пассажира — как ни в чем не бывало покачивали головами в такт музыке, беззаботно подпевая исполнителю. — Итак, ребята, вы помните план действий, не так ли? — София обернулась к азиату, который расположился на заднем сидении и до сих пор хранил молчание. На нем был костюм-тройка в тонкую полоску, и, пожалуй, он выглядел слишком высоким для уроженца Востока. Его левый глаз отливал голубым цветом — сплошная молочная синева, за которой даже не видно зрачка. Этот глаз явно был поврежден. Азиат вяло глянул на Софию и в ответ лишь кашлянул, прочищая горло. Та, продолжая щебетать, вновь сосредоточила внимание на дороге: — Мы заходим в кабинет, как ни в чем не бывало, и, как только дверь закрывается, наш Ягучи быстро вынимает пистолет и берет врача на мушку. Так? — Так, так, — прохрипел Ягучи, кажется, подавляя отчаянное желание зевнуть. — Затем мой выход. Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Думаю, это будет забавно. Интересно, он отреагирует как простой обыватель или попробует применить к нам психологический подход? Отлично, мы почти на месте… трам-парам-пам… — София резко притормозила. — А вот и Аркхем. — Можно мне покурить прежде, чем мы войдем туда? — спросил Моше. — Ну почему ты всегда задаешь такие трудные вопросы? — раздраженно прорычала София, выбираясь из машины, и жестом велела мужчинам следовать за ней. — Покуришь, когда закончим — я хочу побыстрее со всем этим разобраться. На сегодня ведь планируется дохрена чисток, а? — Чисток? Для этого же имеется Кавасаки. Зачем тебе самой напрягаться? — пробурчал Ягучи, поднимаясь на ноги вслед за ней. Теперь стало заметно, что он немного прихрамывает. Они поднялись по бетонным ступеням и толкнули старую деревянную дверь. — Да, но если мы хотим продолжить наше дело, не беспокоя лишний раз дядюшку Салливана, будет лучше, если этим займется член семьи. — Да, пожалуй, ты права. Знаменитая лечебница претерпела кое-какие реформы. Отныне здесь лечили не только так называемых «невменяемых преступников», но и обычных пациентов — скучных бедолаг с их обывательскими проблемами. Резкий спад количества безумных злодеев в Готэме поставило было психиатрический корпус на грань разорения, что вынудило руководство открыть клинику для масс. Именно поэтому теперь любой гражданин — а, значит, и их троица, конечно, тоже — спокойно мог попасть внутрь и получить консультацию врача, избежав при этом многих лишних вопросов. Непринужденно болтая и поминутно хихикая, они блуждали по больничным коридорам, пока, наконец, не отыскали нужное место. — Эээ… здрасьте. У нас назначена встреча с доктором Уильямсом, — София слегка облокотилась о стол секретарши и с улыбкой добавила. — Семейная терапия. — Ваша фамилия? — секретарша с подозрением рассматривала странную группу. Двое мужчин. Один — чересчур высокий, с чересчур длинной бородой, заплетенной в косичку. Одет в костюм с воротником-стойкой. Вдобавок ко всему еще и чересчур еврейская физиономия. Другой — слегка пониже ростом, но гораздо более жуткий на вид — очевидно, азиат. И девушка — длинные рыжие волосы с короткой челкой, в спортивной куртке, покрытой рисунками в стиле японских гравюр, с изображениями скелетов. И, если секретарша хоть сколько-нибудь разбиралась во внешности, то девушка была итальянкой. Ну, может быть, с примесью ирландской крови. Какие семейные узы могли связывать этих троих, оставалось только гадать. — Фальконе, — отозвалась София со сдавленным смешком. — Минутку… — секретарша бросила быстрый взгляд в регистрационный журнал, — Да, все верно, у вас назначен прием. Доктор Уильямс ждет вас. Она указала налево, на дверь, ведущую в кабинет. Что-то с этими пациентами не так — это было ясно, как день. И именно поэтому она решила не совать нос в подробности их отношений друг с другом. Родственники они или нет, но они прошли все необходимые формальности, чтобы добиться личной встречи с главой Аркхема, и, что важнее всего, могли это себе позволить. Бумаги были оформлены надлежащим образом — придраться не к чему. И все же она не могла отделаться от ощущения, что доктора Уильямса сегодня ждет незабываемое приключение. Действительно, так все и случилось — дальнейшее происходило в точности по плану. Как только дверь кабинета закрылась за ними, Ягучи выхватил пистолет и взял доктора на мушку. Доктор Уильямс, впрочем, надо отдать должное его многолетнему опыту психиатра, сохранил спокойствие и сделал все возможное, чтобы не выдать своего испуга даже случайным жестом. София уселась напротив него на стул для посетителей, ее спутники встали у нее за спиной. — Доброе утречко, доктор Уильямс, — с улыбочкой протянула она. — Надеюсь, вы узнали меня. Пожалуйста, держите руки на виду — подальше от телефона и прочих устройств. О, и позвольте взглянуть на ваш кошелек. Доктор колебался лишь мгновение. Разумеется, он прекрасно понял, кто именно почтил его своим присутствием. Он послушно потянулся к портфелю, пистолет Ягучи следовал за каждым его движением. Доктор открыл портфель как можно медленнее и некоторое время шарил внутри. Наконец, он извлек на свет свой бумажник. София протянула руку и жестом велела передать этот предмет ей. Ему оставалось только молча наблюдать, как она роется в бумажнике, перебирая его документы, кредитки — все, что он там обычно хранил. — Прекр-р-расно! Ну что ж, будем действовать по старинке, — проворковала она, радостно улыбаясь. Доктор прищурился, пытаясь рассмотреть, что так привлекло ее внимание, и заметно напрягся, когда София вытащила несколько фотографий из специального отделения бумажника. — Как говорят в таких случаях кинозлодеи, у вас очаровательная семья. Держи, Моше, это тебе, — она передала фото высокому еврею. — Теперь ступай, размножь их — ну, ты и сам знаешь. Да, можешь и покурить заодно. Моше с ухмылкой кивнул и вышел из кабинета. Доктор Уильямс некоторое время только ошарашено наблюдал, как за мужчиной закрывается дверь, прежде чем сумел перевести взгляд на рыжую девицу напротив. — Это был намек. Надеюсь, вы его уловили, — мягко произнесла она. Доктор кашлянул, прочищая горло: — Вполне уловил. Чего вы хотите? София возвела глаза к потолку и устроилась в кресле поудобнее: — Я хочу побеседовать с Джонатаном Крейном. Наедине. И чтобы об этом никто не узнал. Чтобы никаких пометок в журнале регистрации, и я уберусь отсюда раньше, чем кто-нибудь заподозрит неладное. Во всяком случае, я на это надеюсь. Ну как? Довольно безобидная просьба, не так ли, а? — Хотелось бы верить, — пробормотал Уильямс, нервно барабаня пальцами по столу. — Что ж, будь по-вашему. Пойдемте, что ли? — он встал из-за стола и вопросительно кивнул в сторону двери. Ягучи спрятал пистолет, но предупредительно продолжал держаться поближе к доктору. Игнорируя вопросительный взгляды секретарши, они покинули кабинет и в молчании прошли к лифту, доставившему их в подвал. Там содержались так называемые привилегированные пациенты, чьи привилегии в основном состояли в трехразовом горячем питании, наличии приличной постели и освобождении от особо мучительных лечебных процедур. Их шаги гулким эхом отдавались в тускло освещенном коридоре, привлекая внимание заключенных в камеры психов. Доктор остановился перед дверью с табличкой, на которой значилось имя Джонатана Крейна и его порядковый номер пациента. — Это здесь, — тихо проговорил он, вставляя ключ-карту в отверстие. — Ну, мальчики, ведите себя хорошо, пока я не вернусь, — София заглянула внутрь и обернулась на пороге, одаряя Ягучи широкой улыбкой. — Ага, и ты там постарайся не довести его до истерики, — пробормотал тот, заставив доктора Уильямса обеспокоенно дернуться: — Имейте в виду, что с моим пациентом не должно ничего случиться, — слабо пробубнил он. — Не будьте идиотом, доктор, — София вошла в камеру, и дверь медленно закрылась за ней. Джонатан Крейн сидел на постели, сложив руки на коленях. Казалось, появление в камере Софии вместо привычного ординатора лишь слегка удивило его. — Здравствуй, Джонатан. Меня зовут София Фальконе, должно быть, ты слышал обо мне. Я крайне рада встретиться с тобой, — протянула она, оглядывая окружение. Наконец, ее взгляд остановился на заключенном, и она села на пол напротив него, скрестив ноги. — У мне к тебе вопрос, знаешь… — пробормотала она, лениво потирая левый глаз. — Я слышала, у тебя где-то припрятан солидный запас этого замечательного токсина страха. Я хочу знать, где. — И что именно вы собираетесь сделать, чтобы убедить меня выдать вам эту информацию? — О, брось, — она поморщилась. — Ты в психушке, стоило бы спросить, чего я не могу с тобой сделать. — Ну, я хотел бы узнать о моих перспективах.  — Весьма и весьма мрачные, я бы сказала. Крейн одарил ее снисходительным взглядом. — Вам стоит уяснить кое-что, мисс Фальконе. Дело в том, что я вряд ли поделюсь подобной информацией с едва оперившейся криминальной старлеткой вроде вас. Во всяком случае, не без некоторых усилий с вашей стороны. Скажем, одно или два одолжения. — … хорошо. «Едва оперившаяся», говоришь, «одолжения», говоришь, — София замолчала на мгновение. — Я в некотором роде понимаю, почему ты так не хочешь расставаться с единственным тузом в рукаве, единственным, что позволит тебе восстановить положение в Готэме, случись так, что ты все-таки выйдешь на волю. Но мне всего-то за двадцать, и я в самом деле не должна быть такой понимающей в этом юном возрасте. Так что, вот как я поступлю. Я лично измерю член каждого из моих ребят и выберу самый, самый большой. Затем я устрою победителя на работу в Аркхем. И это будет твой личный медбрат, целиком и полностью для твоего удовольствия. Тебя будут насиловать каждый день, пока ты не решишь, что лучше бы прекратить быть таким скупым ублюдком. О, и не беспокойся, я сделаю все, чтобы вас, голубков, не беспокоили во время ваших развлечений. Как тебе такое предложение? На лице Крейна мелькнула неуверенность. Он сжал зубы и слегка изменил позу. — Это… довольно изощренно. Даже если вы каким-либо образом сможете это осуществить… просто из любопытства, не проще ли попытаться выпытать из меня ответ более… традиционным способом? — Ни в коем случае, мы ведь не хотим изуродовать синяками такую очаровательную мордашку. Нет-нет, мы оставим синяки там, где их никто не увидит. О, и не волнуйся насчет моих возможностей. Уверяю тебя, в твоей жизни начинается совершенно новая глава. Ну, или, может быть, внезапное возрождение старой, кто знает, что там было в твоем прошлом. Так что, каков будет ответ? Пока София говорила, Крейн внимательно следил за каждым выражением ее лица, пытаясь понять, был ли это блеф или же реальная угроза. Как сообщили его источники, девица возвратилась в Готэм три месяца назад после продолжительного отсутствия, и поскольку остатки империи Фальконе были стерты с лица земли, она вынуждена была начинать бизнес с весьма скудными ресурсами. Да, она была креативна, следовало отдать ей должное, но достаточно ли у нее было времени, чтобы собрать необходимые силы? София не выглядела чересчур уверенной в себе. Ее манера говорить была до странности свободной и невозмутимой, ко всему прочему, она едва заметно заикалась. Как ни смотри, ничего устрашающего. Так стоило ли ему рисковать? В конце концов, шансы, что София осуществит угрозу были не так уж высоки. И даже если это ей удастся, Крейн был уверен, что сможет стерпеть унижение, чтобы защитить свои сбережения. Если же выяснится, что это для него слишком, он всегда может раскрыть местонахождение токсина, но пока… он решил рискнуть. — Мой ответ нет. — О, боже мой, — София издала странный звук, что-то среднее между визгом и смешком. — Так ты гей? — Нет, я не гей. Я просто не нахожу ваши доводы убедительными. София потянулась и медленно встала. Здесь ей больше нечего было делать. — Я бы посоветовала тебе состряпать какую-нибудь смазку из той гадости, которой вас здесь кормят, знаешь ли… С этими словами она покинула камеру.

* * *

На следующий день новый санитар действительно был назначен для интенсивной терапии доктора Крейна. По окончании первого дня, по личному мнению Джонатана, назвать этого человека талантливым в этом деле было бы серьезным преуменьшением. Излишне говорить, что Крейн был более чем готов сотрудничать с Софией в самом начале лечения; к сожалению, он оказался вынужден терпеть терапию целую неделю. Когда настал день освобождения, Джонатану пришлось использовать все мужество, чтобы не демонстрировать облегчения, когда он увидев, как София входит в его камеру вместо его слишком личной няни. — И вновь приветствую тебя, дорогой. Прошу прощения за мое продолжительное отсутствие. Моему другу Микки слишком понравилось твое общество, и у меня просто не хватило духу отозвать его так быстро. Так что скажи мне, что ты знаешь, Джонатан, скажи скорее, я вся превратилась в слух, — щебетала София, занимая свое место на полу. Крейн чувствовал, что он не способен скрыть, насколько обижен и расстроен. Но какая-то часть его и не была против, возможно, его вид вызовет хоть немного раскаяния в посетителе. Все, что он мог сделать, это хоть капельку уколоть совесть Софии, и он был бы признателен за самое незначительное доказательство этого. — Во время прошлого разговара Вы ясно дали понять, что мое благополучие находится под угрозой, пока я предпочитаю оставаться, как Вы выразились, скупым ублюдком. Что ж, я изменил свое мнение в тот самый день, когда Вы прислали этого… грязного зверя. Так почему… — в этот момент Крейн просто не мог больше сдерживаться. Он болезненно закусил губу, и София могла поклясться, что видела, как у него на глазах выступили слезы. — Что… блядь. — Не будь ребенком, Джон. Иногда нужны особые меры, чтобы донести людям свою точку зрения, — сказала она слащавым воркующим голосом. — Знаешь, что… Я позабочусь о тебе. Расскажи мне уже то, что знаешь, и ты, возможно, обнаружишь, что ведение бизнеса со мной может быть очень полезным опытом. Джонатан некоторое время смотрел на нее с сомнением, чувствуя, как смирение накрывает его. — Ладно. То, что вам нужно, можно найти в доках Диксона. В подвале третьего склада от моста Винсфинкель. — В подвале? — Многие из этих складов служили прибежищем для людей, которые ценили уединение. Все было приспособлено под их потребности. — Ясно. Есть какие-нибудь нюансы, чтобы получить товар? — Чтобы войти на склад, вы должны ввести комбинацию из шести цифр, 7-5-4-3-9-0. Люк находится под лестницей. Внизу перил есть кнопка переключения. Нажмите ее, и вы найдете в изобилии то, чего желаете. — Большое спасибо, Джонатан, я очень признательна. А теперь скажи, ты хорошо питаешься? Может, это все мое воображение, но ты, кажется, немного похудел с момента нашей последней встречи. Нет, подожди, не отвечай. Я знаю, что в последнее время ты активно проводил время, но теперь пора поправляться. Вот. — София вытащила из сумки шоколадный батончик и положила его Крейну на колени. — Для начала. Береги себя. Она вышла из камеры, размахивая рукой. Крейн пристально посмотрел на шоколадный батончик и испустил глубокий печальный вздох.

* * *

В ту ночь, когда София и ее когорта решили совершить набег на доки Диксона, луна была очень яркой. Тускло освещенное место казалось полностью заброшенным. С тех пор, как на севере появились новые современные транспортные сооружения, это место, казалось, служило лишь как хранилище для различных подозрительных лиц. Оно обеспечивало высокую конфиденциальность без всякого назойливого сервиса и защищало от слежки, как и сказал Джонатан Крейн. Однако все эти скрытные люди сейчас или в могилах, или в специальных учреждениях. Последние два года действительно были очень плодотворными для борьбы с преступностью. Каждая попытка воровства или грабежа обычно заканчивалась кровавой бойней. Как ни странно, страдали при этом не жертвы, а преступники. Некоторые говорили, что это сделал Бэтмен. Некоторые говорили, что он наконец ушел на покой. В конце концов, его не заметили ни разу за полгода. Похожая ситуация была и с Джокером. После того, как его приняли в Аркхэм два года назад, он всего два месяца украшал это место своим присутствием, а затем сбежал. Сначала он появлялся на публике, как обычно, но его попытки сеять хаос так и не достигли первоначального уровня. В конце концов, когда маленькие представления Джокера становились все более редкими, его образ постепенно исчез из общественного сознания. Можно было бы задуматься: почему и Бэтмен, и Джокер полностью исчезли из поля зрения общественности и, в некотором смысле, забрали с собой всех преступников в Готэме? Хотя эта ситуация в какой-то степени заинтриговала Софию, она была более чем довольна результатом. Город, который чист как стеклышко — если не считать микроскопические безвредные предприятия — был идеальным местом для создания новой империи с нуля. Черный «Ягуар» остановился за унылым складом. Тихий гул двигателя полностью исчез, и ничто другое не нарушало совершенную тишину. — Я так понимаю, что мы совсем одни здесь, да? — спросила София, перебирая разные вещи, которые она запихнула в сумку, прежде чем отправиться в путь. — У нас есть все? — Да, у меня есть… как это называется… взломщик кода или что-то в этом роде. Мы можем попробовать его на других складах, на которые еще не совершали набеги. Немного старовато, но это же военная игрушка. Может сработать, — пробормотал Ягучи, свешивая с губ сигарету. — Ты не мог бы меньше выделываться? Посмотри на себя, костюм в тонкую полоску, чертова мафиозная шляпа и этот херовый голос, вот честно, — София весело посмотрела на него и продолжила рыться в своей сумке. Кривая улыбка появилась на лице Ягучи: — Ну, может быть, некоторые мужчины просто такими родились. — Вот блядь. У меня есть фонарики, веревки, но может кто-нибудь сказать мне, почему у меня с собой эта камера ночного видения? И эти… прищепки для белья? Я имею в виду, нахрен?.. — Боюсь, не знаю. Мы можем продолжить? Я хочу протестировать эту модную Nokia, которую нам дал Риз, — Моше тяжело вздохнул. — Та, что со всей этой херней с сонарами? — отозвалась София. — Да, если у Крэйна есть подвал в этом месте, можно с уверенностью предположить, что на других складах может быть много скрытых сюрпризов. Кстати, как вы заполучили этот артефакт? Потому что я, правда, не помню. — Ну, помнишь, мы нанесли визит Ризу и спросили его, кто этот Бэтмен на самом деле? — Да уж… — И как он продолжал ныть, что ни за что не скажет, иначе Джокер его убьет? — Да, это было забавно, когда он сидел и ревел, и сопли свисали до груди. — Скажи? Когда ты собиралась отрубить ему ноздри, он сказал, что сделает все, что угодно, может достать интересные вещички, которые могут оказаться полезными в нашей деятельности. — О, точно! Продажный ублюдок. И что потом? Я была в таком похмелье, что помню все как в тумане. — Затем мы заключили сделку. Неужели ты не помнишь, как на следующий день мы получили отчеты по всем отделам исследований и разработок Уэйн Энтерпрайсис? Эти телефоны могут быть чудесным подспорьем на вражеской территории, — Моше вытащил из кармана сотовый телефон и повертел его в руке. — И еще несколько гаджетов. — Все, что я помню: на следующий день проверяла результаты теста на ВИЧ наших проституток. Но теперь я думаю, вы, ребята, уже говорили мне об этом. Я больше не пью, не хочется задаваться вопросом, а что было вчера. — Пойдемте уже, а? — решил высказаться Ягучи. — Вперед, мужики. Они оставили машину в тени и пошли к воротам. Информация, предоставленная доктором Крейном, оказалась точной, и код открыл им доступ в большой, почти пустой зал. Единственное, что выделялось, — пара пустых картонных коробок и лестница слева. Склад был погружен в темноту, его освещала лишь луна, проникающая сквозь открытые ворота. Люк, ведущий в подвал, открылся, обнажив то, что скрывалось под ним почти два года. Так называемый токсин страха. Целые бочки с ним. Моше спустился по ступеням, ведущим под землю, за ним последовали остальные. — Вот это… очаровательно, — София ахнула при виде такого изобилия, когда луч фонарика пронесся по бочкам. — Да, я позову кого-нибудь, чтобы он приехал с парочкой грузовиков. А теперь давайте проверим другие склады, — Ягучи повернулся и уже собирался подняться, когда услышал глухой звук, за которым последовал звук борьбы. София сразу выключила фонарик. В чем они и были хороши, так это в том, чтобы оставаться не замеченными. Видеть все, но не светиться. Проводить сложнейшие операции, не издавая ни малейшего звука. Каждый из них медленно занял позицию на ступеньках, чуть приподняв головы, чтобы оценить ситуацию. То, что они увидели, превзошло все их ожидания. Бэтмен швырнул Джокера на склад, и одним стремительным ударом повалил его на пол. Джокер приземлился на спину. У него даже не было шанса подняться, пока темная зловещая фигура нырнула вниз и оседлала его за считанные секунды. Бэтмен быстро снял перчатки, обнаженные руки лихорадочно маневрировали вокруг пояса Джокера, а затем и его ширинки. Джокер даже не попытался оказать хоть какое-то сопротивление, когда его штаны почти сорвали с него, стянули до щиколоток. Тяжело дыша, он наблюдал, как мужчина, стоявший над ним, встал между его бедер, сплюнул в открытую руку и смазал слюной свой возбужденный член. Не колеблясь ни секунды, Бэтмен одним резким ударом погрузился в распростертое под ним тело. Спина Джокера непроизвольно выгнулась, крики боли граничили с похотливыми стонами, вырывающимися из широко открытого рта. Его руки протянулись вверх, пальцы зацарапали кевларовые пластины в попытке удержать человека, который толкался в него с безумной жестокостью. В ответ Бэтмен наклонился над ним и прижал его руки к полу, крепко сжимая. Член Джокера, прижатый к броне другого человека, сочился, оставляя липкие следы на кевларе; вопли с каждой секундой становились все громче и резче в ушах зрителей. Джокер прижался к полу и крепко зажмурил глаза. Стоны, вырывающиеся из горла Бэтмена, становились все более и более нечеловеческими, по мере того как он увеличивал скорость движений. Через минуту, которая, казалось, длилась вечно, нарастающая какофония животных звуков достигла своего апогея, а затем медленно исчезла. Все, что осталось, это тяжелое дыхание и тихое хныканье. Хватка Джокера ослабла. Его глаза остановились на черной маске, когда он снова протянул руку. На этот раз Бэтмен не остановил его. Клоун провел пальцами по его губам, а вторую руку положил на то место, где маска соприкасалась с верхней частью обмундирования. Он осторожно нажал, испустив короткий вздох, когда услышал тихий щелчок, положил руки на обе стороны маски, и движения его были странно деликатными. Бэтмен по-прежнему никак не реагировал, даже когда Джокер начал снимать его маску, постепенно открывая лицо. Маска упала на пол, ее отбросили, как мусор. Джокер попытался подняться, но обнаружил, что тело его не слушается, поскольку он слишком ослаблел. Он обнял Брюса за шею и потянул вниз, соединив его рот со своим. Поначалу колеблясь, Брюс сдался и запустил пальцы в светлые кудри. Наконец он отстранился от клоуна, зажмурился и глубоко вздохнул. Он казался усталым, полностью истощенным — как эмоционально, так и физически. Бэтмен повернул голову в поисках маски, надел ее и недостающие части костюма, все зафиксировал и медленно встал. Не взглянув на распластавшегося на полу человека, Темный рыцарь исчез в ночи. Пару минут Джокер лежал неподвижно. Наконец, он дотянулся до штанов и натянул их. Прошла еще минута, прежде чем он решил встать. Он стряхнул пыль со своего костюма, развел руками, театрально пожал плечами и вышел со склада, напевая себе под нос «Малышку»: Полагаю, я получил, что заслуживаю. Заставил тебя долго ждать, моя любовь. Мы так долго молчали. Не знаю, о чем ты думаешь: забыл ли я или мне плевать, Но у меня особая любовь к тебе, дорогуша. Дни становятся длиннее. Ты, правда, думаешь, я тебя обижу? Когда я отпустил тебя, Думал, ты поймешь: я доказываю Свою особую любовь к тебе, дорогуша.

* * *

— Твою ж мать, — произнесла София, опуская руку с фотоаппаратом. — Знаешь, что… Я хотел бы официально поблагодарить тебя за такое великолепное использование женской интуиции, — слабо прохрипел Ягучи, указывая на камеру. — Я знаю, я знаю. Я слишком прекрасна, чтобы быть настоящей, — наконец София почувствовала, что ее мозг освободился, и мысли потекли так же свободно, как всегда. — Моше, друг мой. Скажи что-нибудь. — Что… ох, — Моше покачал головой, словно пытаясь избавиться от остаточных изображений. — Это все было в реальности? — Да. — Значит, помимо глубокой психологической травмы, у нас теперь есть личное секс-видео с Брюсом Уэйном. И… — мужчина ущипнул переносицу, растерянно усмехнувшись. София похлопала его по плечу. — Да. Я знаю. Ошеломляет, когда самая большая тайна Готэма распутывается перед твоими глазами в таком вот стиле. — Я просто не могу не пожалеть их, — Ягучи сунул сигарету в рот и задумчиво закурил. — Ну, знаешь, я как бы забочусь о себе. Я считаю, мы достигли предела удачи за последние десять минут. Нам нужно найти действительно хорошее применение плодам этой экспедиции, — София поджала губы и задумчиво посмотрела в камеру.