Полет за тысячу ли

4 сентября, округ Цзяннань. Ло Сяньсянь. Она отчаянно опаздывала. Трамвай завернул по рельсам и остановился, завизжав колесами на повороте напротив высокой чугунной ограды, выбрасывая сноп искр в ночную темноту. Сяньсянь в этот раз задержалась катастрофически неудачно. Не успеет — придется добрых полчаса топать пешком через непроглядно-темный парк, ведь тот, кто ее подвозил, уже уехал. Мысленно представив себе этот путь, Сяньсянь, сцепив зубы, рванула вперед, схватилась за поручень и взлетела по ступенькам, но в следующее мгновение вскрикнула — лодыжку обожгло огнем, не наступить. Этого только не хватало… Трамвай качнулся и тронулся. Сяньсянь дотянулась до спинки ближайшего кресла, рухнула в него и горестно застонала. Будто бы компенсируя её невезение, ближайший травмпункт обнаружился на конечной остановке, а водитель, заметив понуро сидящую в хвосте вагона девушку, под руку проводил ее к приемному покою. Старые черно-белые крупные часы над входом мигали цифрами 00:40, по коридору гулял сквозняк, а оказавшаяся перед ней в очереди молодая женщина нервно покачивала носком остроносой туфли, то и дело поглядывая на экран мобильника; но в остальном выглядела вполне здоровой. Вдруг экран засветился вызовом, её рука дернулась к уху, а под пальцами закачался брелок — белый остролистный цветок, замерцавший отблесками в полутьме.  — Да. Нет. Ничего не выйдет. Нет. Он не хочет отдавать, говорит, утилизировать проще. … Аргумент. Я перезвоню. Она в раздражении клацнула ногтем по экрану, промотала адресную книгу, заговорила вновь.  — Послушай, это списанный материал, не упрямься. Или мне привлечь кого-то еще? Что ты, какие угрозы… Голос у женщины неприятно-вкрадчиво шелестел и Сяньсянь сосредоточилась на гипнотически раскачивающемся брелке. Кажется, она не так давно видела похожий. У кого…?  — Я не угрожаю, к тому же… Договорились, — вызов сбросился, Сяньсянь на секунду снова зацепила чужое лицо взглядом, заметив, как уголок ярко-накрашенных губ дернулся в улыбке, и опять неприязненно отвела глаза. Она не понаслышке знала, что даже подвеска на телефоне несет в себе больше искренности, чем такая модельная улыбка.  — Я все уладила, А-Нань, — теперь голос полился сладкой рекой. — Все доставят…  — Госпожа? Идемте, — медсестра склонилась к Сяньсянь, а женщина впереди, будто только заметив, что не одна, поспешно отодвинулась, прикрыв динамик ладонью.  — Идемте, — повторила медсестра, протянув руку. — Я вам помогу. Ло Сяньсянь еще несколько минут с неприязнью думала о той улыбке — у брата на работе многие так улыбались, и это никогда не означало ничего хорошего. Но после и думать забыла о подслушанном разговоре — вывихи плечистый доктор в травмпункте вправлял качественно.  — Неделя физиотерапии, — заключил он, выписывая неразборчивый рецепт. — И нога будет как новенькая. Ло Сяньсянь кивнула, спрятала назначения в сумочку и заковыляла к выходу. У самого порога она оглянулась. Коридор перед приемным покоем был пуст. 5 сентября, частный аэродром, северный Чжэцзян. Е Ваньси. День не задался от утра до полуночи, хотя работа простая и привычная: проследить за разгрузкой или загрузкой, отправить рейс. Благо, не каждый день. Благо, работа непыльная, всего и надо — не задавать лишних вопросов. В ответ их не задают тебе, это на руку. Но сегодня хотелось, очень хотелось. Начиная с момента, как скорая, завывая всеми мигалками, взвизгнула шинами у трапа самолета. Е Ваньси неверяще моргнула — кто пропустил их на территорию без спец разрешения? Но показавшийся из машины фельдшер немедленно козырнул карточкой, в которой легко угадывался нужный допуск. Суетливые медики выгрузили каталку, заскрипел амбулифт, поднимая груз ко входу в самолет. Она успела разглядеть прилипшую к щеке темную прядь, резкие черты и бледное, без кровинки, лицо. — Мм, любовь моя, — ее обняли со спины, так нагло дохнув в ухо, что она не удержалась, двинула локтем в бок. Человек позади негромко рассмеялся, шепнул успокаивающе. — Ты слишком задумчива. Потерпи немного, скоро… Она кивнула рассеянно, вновь глянула на каталку, где под простыней угадывались очертания ботинок. Несчастный случай? Срочная операция? Но крови не было. Ни ее, ни кислородной маски на лице человека. Что там произошло?.. Широкая ладонь накрыла веки. — Не думай об этом. С ним все будет в порядке. Разумеется, Наньгун Сы не обладал такой уверенностью, но зачем волновать возлюбленную? Этого проблемного пациента везли в единственное место, где о нём могли бы позаботиться. 5 сентября, округ Цзяннань, правобережье Янцзы, раннее утро. Мо Вэйюй. Звонок в пять утра был действительно последним, чего бы Мо Жань хотел в свой выходной, когда он, теоретически, имел право отсыпаться за всю неделю. Голос по ту сторону телефона был знакомым, вежливым и мерзким, и сон как ветром сдуло. Звонил Наньгун Лю, заведующий здравоохранением по центральному округу, который к Мо Жаню и его клинике имел весьма расплывчатое отношение — как самая отдаленная руководящая точка, что обычно только радовало, но сейчас не спасло. Пару минут Мо Жань молча слушал зубодробительно долгое вступление, замаскированное под вежливость — мерзавец прекрасно понимал, как превратить ранний звонок в пытку — а после не выдержал и громко, с удовольствием зевнул. — Директор Мо, вы меня слушаете? — слегка обеспокоенно уточнила трубка. Мо Жань едва не огрызнулся на «директора». — Слушаю, — хриплым голосом ответил он. — Привозите. — Чудесно, на вас всегда можно положиться! — энтузиазма на том конце было даже чересчур. — Все имеющиеся документы будут приложены к делу, но на него мало что удалось найти, поэтому не рассчитывайте на многое. — Вы подписали полную передачу пациента? — Разумеется. — Тогда не забудьте список препаратов и копии анализов, и не тратьте мое время. — Разумеется. Всего хорошего, доктор. Мо Жань нажал отбой и рассеянно перевел взгляд на зеркало напротив. В темноте казалось, что отражение человека в постели состоит из огромного темного пятна, словно он спросонья не успел принять правильную человеческую форму. Встряхнувшись, Мо Жань поставил чайник и ушел в душ. Выходной день превращался в рабочий стремительнее, чем сознание возвращалось в реальность ото сна. Через полчаса он уже выходил из подготовленной пустой палаты в общий коридор, где поймал сонную улыбку еще не ложившегося Ши Мэя, которому успел бросить — «новый пациент» и кивнуть в ответ на сочувственный вздох. Зная его, Мо Жань мог с уверенностью сказать, что тот продлит свою почти истекшую ночную смену даже на час, чтобы успеть познакомиться c новым поступившим. Когда они подошли к воротам, медбрат как раз выкатывал из машины кровать с пристегнутым к ней человеком. Мо Жань поднял бровь, но промолчал. Он даже отсюда чувствовал запах сильных успокоительных. При такой лошадиной дозе человек, если не скончался, то уж точно не будет нуждаться в ремнях. Впрочем, одного взгляда на бумаги хватило, чтобы понять — не все так просто. Новый пациент был, если верить документам, школьным учителем тридцати пяти лет, обвиняемым в убийстве и признанным невменяемым; в той самой больнице Центрального округа, которой счастливо заведовал Наньгун Лю. Карта анализов огорошила Мо Жаня невероятными данными — сопротивляемость препаратам, если верить бумаге, была феноменальная. Возможно, этим отчасти объяснялось то, что пациента накачали коктейлем, который даже сам Мо Вэйюй не без сомнений разрешил бы в стенах своей клиники. Лицо пациента огорошило еще больше. Даже с жуткими тенями и синяками под глазами, даже с резкими складками у губ и между соболиных прямых бровей мужчина был очень красив. Несмотря на болезненную худобу, еще и соблазнителен. Измучен, да. А еще… Внутри Мо Жаня вдруг что-то дрогнуло, ожило и забилось быстрее. Не видящий снов поднял голову и ухмыльнулся. Мо Жань, почувствовав это, едва успел перехватить собственную руку. ...Они давно нормально не спали. Этим он поспешно объяснил необузданное желание накрыть ладонью чужое красивое лицо; почувствовать, как вздрагивают тонкие губы, когда этому человеку станет нечем дышать. Секунда долгого взгляда — хорошо, что пациент под транквилизатором — и рука Ши Мэя ложится на плечо. Успокаивает. Мо Жань благодарно кивает. Ши Мэй всегда сетует, что он мало спит. Они вдвоем катят кровать по пустому коридору, Мо Вэйюй больше не отвлекается и размеренно зачитывает самые интересные выдержки из дела. Когда же поднимает глаза, перед ними уже двери палаты, и Ши Мэй не спешит уходить. — Отдохни, — улыбается Мо Жань коротко, видя, как тот вздрагивает, словно очнувшись. — Ты как будто не здесь. — Я загляну к нему… — Я загляну, — качает головой Мо Жань. — Он мой пациент. Если меня вызовут куда-то, заменишь с физиотерапией, но не больше. На тебе и так двое висят. Он не дает возразить, разворачивается спиной и отвозит кровать один. Шагов позади не слышно, возражений тоже. Спорить с Мо Вэйюем о его пациентах — пустое дело. Почему лицо новоприбышего кажется знакомым, он понимает лишь тогда, когда от стены палаты отражаются первые солнечные лучи — просто он уже видел это лицо под светом раннего утра. Тогда они оба были моложе, но картинки из прошлого такие яркие, что на мгновение Мо Жань снова забывается. Именно в тот момент, когда дыхание на секунду прерывается от найденного воспоминания, человек, примотанный ремнями к кровати, вдруг открывает красивые и почти лишенные осознания глаза. Разрез феникса, отстраненно думает Мо Вэйюй, внимательно глядя в лицо, которое вспомнил только что. В юности ему тоже казалось, что в нем намешано все самое красивое. Забавно, что за столько лет мнение не поменялось. …Не вздумай назвать его Учителем, говорит он себе, поднимая спинку кровати так, чтобы пациенту было удобно сидеть. Мо Вэйюй садится напротив, выбрасывая остатки лишних мыслей из головы. Знакомый или нет, человек перед ним — загадка, к которой предстоит подобрать ключи. Такая красивая загадка — Не видящий снов на время опускает голову. Голова сейчас нужна пустой и ясной. — Доброе утро. Вы находитесь в центре психиатрической реабилитации Сюэ. Меня зовут Мо Вэйюй, с этого дня я - ваш лечащий врач. 5 сентября, северный Чжэцзян — округ Цзяннань, частный рейс. Новый пациент. Вой в ушах сменился звоном, мысли путались перекрестьем лазерных лучей в изысканной ловушке. Он попытался пошевелить рукой и не смог, только слабо вздрогнули пальцы, отзываясь на волевое усилие. Взгляд выхватил панель светло-серой пластмассы и голубоватое марево за округлым окном. Самолет? Последнее, что он помнил… Ничего. Ни мыслей, ни образов. Один. Золотые полупрозрачные нити в гранях бокала, неимоверная горечь грушевого вина. После мир, который он не помнит, перестал существовать. Это ощущение уже знакомо, но откуда? Скоро все изменится, обретет новую ясность. Или нет? Самолет резко ухает вниз, желудок подводит, он дышит на счет, утихомиривая подступающую к горлу тошноту. Шаги за спиной по мягкой ковровой дорожке. Успеть закрыть глаза. Он кожей чувствует чужое дыхание и с трудом удерживается, чтобы не скривить губы. Он не терпит, когда кто-то так близко. Нельзя прикасаться к кукле. Или можно? Не сейчас. Взгляд ощупывает, рукав рубашки резко задирают, кожу обжигает тонкой болью. По венам с каждым толчком сердца все сильнее растекается непреодолимая усталость, а затылок становится тяжелее горы. Не спать, не спать. Нельзя. Он все-таки засыпает. Просыпается в другом месте. Здесь тихо и в воздухе плавают пылинки в солнечных лучах, не нужно видеть, чтобы знать. Под спиной мягко. Кто-то позаботился? Глупости. Кому нужно о нем заботиться? Он не один в комнате. В небольшой комнате…и дыхание человека рядом быстрее нормы. Чем-то взволнован? Он не спешит открывать глаза, веки непомерно тяжелые, как и все тело. «Меня зовут Мо Вэйюй», — говорит человек, голос искажается и плывет. Он напрягает кончики пальцев в попытке сосредоточиться. Остаться в сознании. Замирает на словах и понимает — собственное дыхание сбилось с ритма. Теперь притворство бессмысленно. Он поднимает ресницы, чтобы встретиться со взглядом темных глаз, голос хриплый, словно он ни с кем не говорил целую вечность. Или дольше. «Я не помню, как меня зовут». Виски пронзает болью, но имя всплывает из глубин памяти. Его имя? Он пользовался им когда-то. Очень давно. Подойдет на первое время. — Меня зовут… Чу Ваньнин, — говорит он и закашливается. Переводит дыхание. — К сожалению, не могу пожать вам руку. Издевки не услышит разве что глухой. Доктор Мо Вэйюй вряд ли из таких. Чу Ваньнин не собирается говорить о себе больше положенного. Смотрит пристально. Ждет. 5 сентября, округ Цзяннань, клиника Сюэ. Мо Вэйюй. Мо Жань прищурился, разглядывая Чу Ваньнина — глаза у того казались совершенно черными, и с такого расстояния было непросто понять, естественный ли это темный цвет, или результат ненормально расширенного зрачка. Ладно. Встав, Мо Жань обошел кровать, достав из тумбочки бумажный стакан с пластиковой трубочкой, и пластиковую бутылку воды. Наполнил, поднес к лицу пациента так, чтобы трубочка оказалась прямо у губ. Дождался, пока тот напьется. Взгляд, которым наградил его Чу Ваньнин, он встретил вежливой улыбкой. Сев обратно, он пошарил в левом кармане, и незаметно включил диктофон. Достав из того же кармана блокнот — принт на страницах в виде замысловатых чёрных цветов, подарок Ши Мэя — Мо Жань открепил от него ручку. «Язвительность. Еле вспомнил, как зовут, а вовсю иронизирует. Привычный паттерн (?) Причина.» — Вы находитесь на территории клиники реабилитации Сюэ, северный Чжэцзян, провинции Цзяннань. Сегодня утром вы, вероятно, совершили тяжелый перелет. Как вы себя чувствуете? Тошнота, боль, спутанность сознания?.. Он мысленно проигрывал ритмичную мелодию, в приблизительно равные интервалы опуская и поднимая глаза, чтобы пациенту было комфортнее, и записывал, не глядя. Поля блокнота украсили короткие скачущие заметки, типа «Выразительный взгляд» и «красивый; везунчик или ухоженный?». Несмотря на молчание, Мо Жань без труда распознал, что новый пациент уже хорошо понимает, о чем ему говорят, просто не дает себе труд отвечать. Что ж, прямо сейчас диалог и не требовался. — Вы пришли в себя на удивление быстро, так что я не успел привести кровать в порядок. Сейчас я расскажу некоторые основные моменты, после чего вы будете свободны перемещаться по этой комнате, теперь она ваша. Вам принесут завтрак минут через двадцать, вы как раз успеете немного освежиться с дороги. После еды вас проводят в мой кабинет, где мы сможем побеседовать более внятно и составить вам индивидуальное расписание. Вы зададите мне все вопросы, которые возникнут. Одежду на смену возьмите в шкафу, там же вы найдете дополнительный комплект одеял. Ваша кровать уже застелена, а эту отвезут, пока мы будем беседовать в кабинете. Перечисляя бытовые мелочи, Мо Жань по установившейся привычке избегал слов «больница», «палата», «каталка» и так далее. Он не ограничивал возможность выбора, но автоматически составлял предложения так, чтобы они ненавязчиво диктовали нужный порядок действий. Дезориентированным людям это всегда шло на пользу, а излишне самоуверенным сразу давало понять, что отныне их влияние на течение собственной жизни будет ограничено до четких пределов. И главным, едва ли не единственным инструментом для этого будет оставаться диалог с лечащим врачом. Чу Ваньнин мог не понимать этого, да и сам Мо Жань испытывал непрофессиональное желание проявить излишнюю для себя деликатность, но все это было неважно - люди, которым могло помочь доброе слово или обращение, никогда не попадали в клинику Сюэ. Закончив краткий инструктаж, Мо Жань закрыл блокнот, лист которого был заполнен лишь наполовину, и, встав, подошел к Чу Ваньнину, взяв его за подбородок и слегка запрокинув голову. На конце ручки зажегся фонарик, и он посветил в распахнутые глаза, проследив реакцию зрачка. Нет, видимо, зрение у пациента было отличное, просто… просто красивые глаза. Такое бывает. Странно другое — его накачали так, что даже привычный ко всему Мо Вэйюй почувствовал запах, но зрачки уже пришли в норму, взгляд был осмысленным, сознание не показывало перебоев. Почему? Наркоман со стажем? От волос пахло… Яблоком. Нет, не так. Яблочными цветами? Или это запах кожи? Может, он использует крем с такой отдушкой? Его кожа и правда выглядит очень… Мо Жань холодно обрубил мысль до нужных пределов. Кожа пациента выглядит хорошо. — После беседы в моем кабинете вам нужно будет пройти комплекс анализов, — сказал он, отпуская подбородок Чу Ваньнина, и принимаясь расстегивать ремни на его руках, стараясь избежать искушения приподнять их запястьями ближе к лицу, разглядывая голубой рисунок вен. — Осваивайтесь. Покидая комнату, Мо Жань перенастраивает электронный замок, чтобы тот писал и отправлял видео-записи с камеры реального времени в комнате прямо на его Облако. По дороге в кабинет он просит кофе у секретарши. Когда она осторожно вносит и ставит на его стол поднос с дымящейся чашкой, он задумчиво барабанит пальцами по столу, глядя в блокнот. — Сяньсянь, у какого уходового средства для мужчин аромат цветов яблони? Для кожи или волос. — Если у моего отца своя линия косметики, то ты думаешь, что я могу навскидку знать все, что угодно, обо всем, что угодно? — Ло Сяньсянь улыбнулась ему, будто маленькому ребенку. Мо Жань сделал свой самый невинный вид и сказал честно: — Нет, только о косметике. Она вздохнула. Он обожал ее за миндальный кофе, который она варит, и за то, что она всегда была очень добра. — Я поищу, что это может быть. Ты точно уверен, что именно цветы яблони? — Точно. Я однажды сорвал цветущую ветку яблони в саду тетушки, потом ходил с ней целый день, не знал, кому подарить… Она так пахла, что я на всю жизнь запомнил. Мужчине тридцать пять лет, никаких залысин или видимых проблем с внешностью, выглядит очень хорошо. — Ладно. Но учти, в следующий раз на такие вопросы тебе будут отвечать колонки «Космополитена». — В следующий раз я сначала кину в тебя шоколадкой, а потом уже спрошу. Не смотри на меня таким взглядом; я прочел, что так надо вести себя с нервными женщинами, как раз в твоем новом номере. — Он не мой, — пробормотала Ло Сяньсянь, отворачиваясь, чтобы он не видел улыбку. — Мне подкинули. 5 сентября, округ Цзяннань, клиника Сюэ. Чу Ваньнин От него обычно отворачивались, отводили взгляд. Но доктор Мо Вэйюй смотрел, спрашивал, дотрагивался, говорил — так, будто вовсе не боялся. Это потому, что он знает, как обращаться с куклой? Мысль обдает холодом, Чу Ваньнин качает головой, отодвигает мысли за воображаемую ширму, осматриваясь по сторонам. Палата… нет, комната похожа на номер в небольшом загородном отеле. Кресло с низким столиком, пейзаж в пастельных тонах с видом на незнакомое побережье, уютно висящий на светлой стене; большое окно, скрытое плотными занавесками цвета небеленой шерсти и раскидистая древесная крона, закрывающая происходящее во дворе. Он садится в кровати слишком резко; становится больно у ребер. Чу Ваньнин замирает — прошло… показалось. Кожа зудит, он несколько дней провел в одной одежде. Душ обнаруживается за пластиковой панелью. Чу Ваньнин долго стоит под струями теплой воды, вымывая из волос пыль, вспенивая в ладонях гель, пахнущий свежим зеленым чаем. Одежда, сложенная ровной стопкой за створкой шкафа, вполне его устраивает. Немного ожидания и он узнает, какого рода реабилитация ему потребовалась; немного ожидания и точки на картине сольются в понятный узор, думает Чу Ваньнин, вдевая руки в пушистые рукава свитера, приятно и ненавязчиво пахнущего кондиционером. Не только его комната, вся клиника целиком неуловимо походила на гостиницу. Словно это должен был быть уютный семейный отель из тех, что лежат в живописных местах где-то в пригородах и утопают в зелени. Выходя в коридор, он замечает в конце информационную стойку, засыпанную солнечными зайчиками, будто огоньками отельного ресепшен — и девушка за ней с улыбкой поднимает голову, стоит ему подойти. — Я могу вам помочь? — Мне нужна резинка, — говорит Чу Ваньнин, ладонью проводя по лежащим на плече волосам — О… — девушка с улыбкой отодвигая ящик тумбочки. Помимо бумаг там несколько бусин, узкий отрез шелка, белоснежная, словно выточенная из нефрита, заколка.  — Боюсь, ничего не могу сейчас… или вот, — ее пальцы цепляют край шелкового платка. — Возьмите это. В дальнейшем мы учтем ваши пожелания. — Где мне найти доктора Мо Вэйюя?  — В 312. — Благодарю, — шелк в руках переливается оранжевым и красным, словно маленькая река огня. Лифт звякает на третьем этаже, Чу Ваньнин уверенно идет по коридору, когда вдруг цифры на ближайшей двери расплываются, пол качается под ногами и он опирается ладонью в ближайшую дверь. Она тут же распахивается, но от стола к нему оборачивается отнюдь не доктор Мо Вэйюй. Неприятный взгляд проходится по коже, как будто оставляя неосязаемый след, и на губах облаченного в белоснежный халат врача — любезная кроткая улыбка. — Я ошибся, — коротко произносит Чу Ваньнин, захлопывая дверь. Нужная дверь находится со второго раза. Сердце стучит неприятно часто, но постепенно успокаивается, когда ручка опускается под ладонью с тихим щелчком. Уже лучше. Ему сюда. — Доктор Мо Вэйюй. Продолжим беседу.