Смерть идёт по следу

      Взяв ключи от комнаты Николая Таловыри в жилконторе, Мария Сергеевна, в компании Курочкина, направилась по адресу. Сурового вида пожилая женщина дала им подробные инструкции о жильцах квартиры, но сопровождать отказалась, кивнув на трость, прислоненную к рабочему столу. Передвигаться даже по ровной поверхности ей было тяжеловато. Со слов Анели Ивановны, во флигеле осталось трое жильцов — старик Макар Макарович Удовин, годами не плативший за коммунальные услуги, Николай Таловыря и некая Нина Виноградова тридцати пяти лет, проживающая то во флигеле, дабы не пропала жилплощадь, то в психоневрологическом интернате.       Путь лежал через три проходных двора к покосившемуся флигелю, при взгляде на который можно было понять, что жить в таком месте могут только люди, опустившиеся на самое дно. Фасад флигеля хранил следы как минимум двух пожаров, черные языки копоти поднимались по стене от окон второго и четвертого этажей, третий этаж, явно нежилой, наводил ужаса расколотыми фрамугами, хлопающими и скрипящими на ветру. Стекол, разумеется, не было.       — Мда… Вечером в таком месте без охраны делать нечего, — поежился Федя. Он мысленно порадовался тому, что не отпустил Марию Сергеевну одну на адрес — Винокуров бы этого ему никогда не простил. Дернув покосившуюся дверь парадной, Курочкин протиснулся внутрь. Следом шагнула Маша. По сколотым ступенькам они добрались до нужной квартиры, располагавшейся на первом этаже. Дверь, обитая рваной клеенкой, выглядела формальностью, но Федя громко постучал и прислушался.       В гулкой мрачной тишине размеренно стучали пустые оконные рамы, жутко завывал ветер во дворе-колодце, и Маше, и Федору, хотелось просто поскорее отсюда уйти. Но дело оставалось делом и Федор взялся за ключи. Отперев разбухшую дверь, приоткрыл ее и прислушался к происходящему внутри — мертвую тишину ничего не нарушало.       Мария Сергеевна невольно задержала дыхание — пахло в жилище санитара Николая далеко не розами, об уборке в квартире явно никто не слышал, да и с канализацией имелись ощутимые проблемы. Курочкин старался пореже дышать, держа в одной руке телефон с включенным фонариком, и пистолет в другой.       Не успели вошедшие хоть немного адаптироваться к темноте и вони, как в дальнем углу коридора раздался шорох и странный звук — то ли мычание, то ли испуганный вой. Луч фонарика тут же метнулся на звук, перед незваными гостями предстала та самая Нина Виноградова. Одетая в какие-то обноски, рваные и грязные, с бритой налысо круглой головой, она выглядела хрупкой и не особенно адекватной. На некрасивом лице виднелись застарелые кровоподтеки, на шее темнели ссадины, глубоко посаженные глаза смотрели на незнакомцев испуганно, а изо рта раздавалось мычание.       Мария Сергеевна одновременно с Фёдором подумали о том, что заснуть сегодня ночью будет проблематично.       — О-о-о-у-у-ы-ы-ы, о-о-о-у-у-ы-ы-ы, — она нелепо взмахнула руками и постаралась как можно скорее скрыться в комнате по левую руку. Но быстро не получалось — коридор был завален всяким мелким хламом, а сама Нина передвигалась с трудом, переваливаясь с ноги на ногу.       — Нина, мы пришли к Николаю, — постарался наладить контакт Курочкин, но получилось еще хуже.       Нина, добравшись до тонкой ДВП-шной двери, юркнула в комнату и, закрыв за собой дверь, привалилась к ней спиной. Сквозь рыдания можно было разобрать четко произнесенные слова:       — У-у-й-ей, Ко-о-л-я-я, Ко-о-л-я-я, у-о-о-ой…       От этого воя боли и ужаса стало совсем не по себе.       — Ну, что тут у вас? — на голос Винокурова, только что подъехавшего, и Маша, и Фёдор обернулись с долей облегчения. Втроем было как-то надежнее, да и мрачная атмосфера нехорошей квартиры с его приходом слегка развеялась.       — Таловыри нет, есть невменяемая девица и лежачий старик Макар Макарыч.       — Надо здесь все осмотреть, как следует… Притон какой-то, ей Богу. Самое то для вампиров, — раздраженный после встречи с Женей, Владимир посчитал за лучшее направить эмоции в рабочее русло. Он первым направился к незапертой двери справа. Комната, в который по всей видимости жил санитар Николай, пустовала. В углу, у окна, стояла продавленная кровать с панцирной сеткой, в углу же за дверью ждали своего часа слегка размокшие картонные коробки — две побольше и одна маленькая. Решив, что захватят их на обратном пути, Винокуров еще раз осмотрелся и вышел в коридор.       — Макар Макарыч! — стук в дверь ничего не дал. Толкнув дверь от себя, Владимир шагнул в комнату. У окна, с неожиданно целыми стеклами, на кровати, с продавленной чуть ли не до пола сеткой, в ворохе скомканного серого белья, угадывалось сморщенное старческое тело. Старик лежал с зафиксированными руками, примотанных бинтом в изголовью, голова свесилась на грудь. На грязной засаленной майке-алкоголичке угадывались бурые засохшие капельки, похожие на кровь.       Маша заглянула следом, оставив Курочкина налаживать контакт с причитающей Ниной. Та дала осмотреть свою шею, на которой среди кровоподтеков угадывались все те же следы то ли укуса, то ли проколы полулунной формы.       — Надо вызывать наших, — констатировала Швецова, доставая попутно телефон. Сделав все необходимые звонки и предупредив шефа, что на адресе обнаружилось еще два эпизода, мысленно прикинула, сколько им потребуется время чтобы установить всех жертв и, главное, личность самого Страшилища. Учитывая богатое на эпизоды дело получалась довольно неоптимистичная картина.       — Маш, пойдем на улицу, подождем?       — Пойдем, — в коридор Мария Сергеевна вышла первой. Курочкин уже закончил общаться с Ниной, отдал ей целую горсть прихваченных с собой карамелек и она что-то радостно лепетала, сидя на своей кровати.       — Федь, наши приедут еще не скоро, пошли на свежий воздух.       Фёдор подхватил ее под руку, и, подсвечивая себе фонариком на телефоне, они направились к выходу. Винокуров — за ними. Оказавшись на улице, все трое какое-то время просто молча дышали свежим воздухом — после смрадной квартиры и не менее неприятной парадной, сырой воздух казался на удивление приятным. Владимир похлопал себя по карманам, достал сигареты и закурил.       — Этот Николай становится опасным. Со слов Щеглова нашли еще пятерых, женщину и четверых мужчин, районы разные, — Мария Сергеевна поправила шарф и снова окинула старый флигель оценивающим взглядом.       — Маш, а давность?       — Пока не установили. И у Юры знакомый главврач частной клиники с таким случаем столкнулся. Прямо во дворе клиники жил старичок, к нему вызвали, а там — четыре прокола на шее и полное отсутствие крови.       — Надо же. А как же в приличный дом пустили Николая? По нему же видно — шибко пьющий товарищ, — Курочкин подпнул носком ботинка какой-то камешек.       — А если Страшилище сам охотился? — между затяжками озвучил мысль Винокуров.       — У кого угодно сердце прихватит при виде этого монстра, и убивать никого не потребуется, — Федя усмехнулся и поднял воротник куртки. На улице было прохладно, радовало только то, что снег с дождем закончился и можно было ожидать дежурную бригаду практически с комфортом.       — Надо будет узнать, как старичок Иванов мог впустить чужих, и кто вообще к нему приходил… Вполне возможно, Николай помогал Страшилищу добывать кровь. Тогда у нас вырисовывается схема — санитар работает в морге, добывает кровь для Страшилища, тот ему платит.       — Или пьют кровь вместе. Собутыльники, — предположил Курочкин.       — Маш, а что за главврач? Мне просто Женька сегодня говорила, что у ее жениха — такая же ситуация произошла.       — И что, Женя тебе не рассказала подробности? — Маша усмехнулась. — Акст Вадим Андреевич. Жених или не жених — я не знаю. Он к Щеглову обратился, поделился случившимся. А Юра сказал мне. Надо будет его на разговор пригласить, прояснить некоторые моменты.       — Ну да, — Винокуров кивнул. В душе шевельнулось что-то похожее на ревность, тем более Женька, с ее упорными попытками заставить его ревновать, преподнесла всю историю несколько в другом свете.       Федя выразительно вздохнул и покачал головой. Ему, как стороннему наблюдателю, были понятны Женины мотивы, но вместе с этим он очень хотел, чтобы она наконец-то успокоилась, устроила счастливо свою семейную жизнь и не трепала нервы Винокурову.       Подъехавший служебный УАЗик слегка разрядил обстановку. Маша не собиралась выяснять отношения прямо здесь, но поведение Евгении и ее желание сделать бывшему мужу, а ныне Машиному жениху, которого она очень любила и переживала за него, выводило из равновесия.       — Ох ты, Божечки ты мой… В таких дворах только и мочить, — прокомментировал увиденное Панов, выбравшийся наружу. Иван только присвистнул, глядя на мрачноватое здание. Учитывая особенности обнаружения тел да и всю ситуацию в целом, создавалось странное пугающее впечатление, как будто они правда расследуют дело о вампире и его жертвах.       — Лёнечка, у вас маски есть? Там пахнет далеко не розами…       — Сейчас все организуем. Для тебя, Манюнь, ничего не жалко, — запасливый Панов достал из чемоданчика несколько респираторов, как раз по количеству участников рабочего процесса.       — Тут бы снимать фильмы ужасов.       — Вот-вот. Приятное местечко прямо недалеко от моего дома, — Мария Сергеевна усмехнулась.       — Фонарики включаем и вперед, — Курочкин прошел в парадную первым, за ним — эксперты, Маша с Винокуровым замыкали процессию. Вскоре они добрались до нужной квартиры. Нина видимо так же сидела в своей комнате, во всяком случае встречать в коридор не вышла.       — Лёнь, вот тут старичок, Макар Макарыч.И еще одна есть женщина, на шее — такие же следы то ли укусов, то ли проколов…       — Давайте займемся старичком. Охо-хо, грехи наши тяжкие, — Панов прошел в комнату старичка Удовина. Иван вовсю уже фотографировал, довольный тем, что дневного света и фонариков вполне достаточно для нормальной работы. Когда он закончил, то Маша попросила его заняться комнатой, в которой был прописан и некогда проживал их санитар Николай. А потом можно было заглянуть в комнату к Нине Виноградовой — она их уже почти не боялась. Дверь в комнату не закрывала, не выла и не кричала.       — Давность какая, Лёнь?       — Свеженький, двое суток — максимум.       — А почему запаха нет?       — Ну, запах есть, какой-никакой. Но это пахнет кровь, — деловито отозвался Панов, показывая на лужицу подсохшей крови на простыне под телом. — А вони тут и не будет, Манюнь, потому что старичок сухонький был, маленький, без мяса на костях. При жизни вон, почти мумифицировался.       Лёня отпустил безжизненную руку трупа и собрался уже было вставать с корточек, как склонился еще ниже и показал на небольшой предмет, валявшийся под кроватью.       — Опа, ребятки, что тут у нас…       Маша с Винокуровым одновременно нагнулись туда, куда указывал Панов, чуть было не столкнулись при этом лбами. Владимир присвистнул: на полу лежала металлическая штука, похожая то ли на спицу для вязания, то ли на какой-то медицинский инвентарь.       Панов достал из экспертного чемоданчика белый бумажный конверт, ловко подсунул его под штуковину и стряхнул ее внутрь конверта.       — Интересно, дети мои, что тут делает донорская игла.       Шум в коридоре отвлек от дальнейшей дискуссии — в квартиру явно прибыли тетушки из жилконторы, которых Мария Сергеевна попросила прийти и побыть понятыми.       — Ой, умер все-таки Макар Макарыч, — причитали они, явно полагая, что умер старичок по самой естественной причине — от старости.       — Так, пойдемте, побеседуем где-нибудь в другом месте, — Винокуров увел их дальше по коридору. Кухня находилась по левой стороне, из мебели там имелись две табуретки и старая ржавая раковина. Стараясь особо ни к чему не прикасаться, Владимир стал задавать вопросы, отвлекая женщин от причитаний и горестных мыслей.       — Лёнь, причина смерти какая? Кровопотеря?       — Она самая. На шее четыре ранки, в области сонной артерии, слева. Из него выкачали кровь.       — Каким образом?       — Манюнь, вот видишь — донорская игла. Воткнул в артерию и качай себе кровушку, сколько нужно.       — И много так можно выкачать?       — Да хоть всю. Только ноги приподнять, — Лёня откинул серый пододеяльник в сторону, обнажив ноги Макара Макарыча. Они были связаны и слегка приподняты, привязаны к изножью кровати все теми же бинтами.       — Подвесить?       — Ну, не обязательно. Можно приподнять. Вообще, все манипуляции над телом лучше проводить в лежачем положении, это не я первый сказал.       — Лёнь, а из мертвого человека можно так кровь выкачать?       — Думаю, да. После смерти кровь сворачивается примерно в течении полутора-двух часов, на холоде, естественно реакции проходят медленнее… А потом, через некоторое время разжижается снова. Вот и качай.       — Значит и из живого, и из мертвого?       — Да. Только живого надо зафиксировать, чтобы не мешал.       — Ты про старика?       — Нет, я в вообще. Старичок-то наш уже шевелиться не мог, обессилел, с ним правиться легче легко было.       — Лёнечка, а как же мертвая кровь? Вампиры пьют только свежую…       — Ну, чем хороша трупная кровь — она, как и донорская, используется для изготовления плазмы (нативной и сухой) и других трансфузионных препаратов. Вряд ли правда нашим вампирюгам нужны именно эти ее свойства, но так как трупная кровь не сворачивается — в ней фибриноген отсутствует, — то ее хранить хорошо. Не портится и без консервантов.       Маша в ответ кивнула. Она конечно прояснила для себя множество нужных моментов, но ее, в принципе всегда боявшуюся вида крови, начало мутить.       — Лёнь, как закончишь, еще Виноградову надо осмотреть.       — Ага. Я скоренько.       Оставив Панова заниматься с телом старичка, прошла дальше по коридору. Тетушек теперь развлекал разговорами Фёдор, Винокуров пытался хоть чего-то добиться от Нины. Та смотрела на него своими выпуклыми светлыми глазами и повторяла как заведенная:       — Ко-о-л-я-я, у-о-о-й, Ко-о-л-я-я, у-о-о-й.       — Ну и где этот чертов Николай?!       От вопроса Нина дернулась и с ногами забралась на кровать, съежившись, как будто ожидая удара.       — Может, посадим здесь засаду? Может он сюда еще придет? — предложила Мария Сергеевна. Надежда на это слабенькая, но была.       — Откуда? С того света? Маш, он умер.       — Неважно. Приходил ведь.       — Оперов сюда страшно сажать, чертовщина какая-то.       — Возьмите с собой осиновый кол и святую воду, — попыталась пошутить Маша, но получилось как-то невесело. Они вышли в коридор, позволяя эксперту сделать свою работу.       Панов заглянул в комнату к Нине. Оглядел клочьями свисающие обои, узкое окно с мутным стеклом, вторую часть, закрытую куском ДВП, мусор на полу, мягкие игрушки, усаженные на комоде в шеренгу, остатки хлеба на подоконнике и что-то еще, непонятное на вид в обычной с стеклянной банке.       — Ангидрид твою валентность через медный купорос! Что ж он так тебя, лапу шка, — Лёня осторожно приблизился к Нине. — Ну-ну, не бойся, моя хорошая, больно не будет.       Нина на удивление сразу его поняла, повернулась так, чтобы была видна шея, послушно замерла и позволила себя осмотреть. Темных пятнышек на шее оказалось больше, чем четыре — свежих, ярких Панов насчитал семь. А в целом шею молодой женщины покрывал один большой синяк, цвета которого варьировались от желто-зеленого до темно-фиолетового, почти черного. Николай, судя по всему, ни в чем себе не отказывал и пользовался Ниной на постоянной основе.       Оставив Виноградову ненадолго одну, Лёня присоединился к совещающимся на кухне.       — Из нее он понемногу качал, но часто. Давайте-ка ее в больницу отправим.       — Надо ее врачу позвонить, у меня номер есть, — Анеля Ивановна достала из кармана куртки телефон. — У Нинки олигофрения, речь нарушена, сами видели. Не сможет она ничего вам рассказать.       — Но помощь медицинская ей все равно нужна. Я пока «скорую» вызову.       — Да, Лёнь, надо это все организовать.       Панов ушел обратно в комнату к Нине. А Винокуров, озадаченно потерев переносицу, обратился к Маше:       — Маш, нам бы по хорошему все тут осмотреть, подвалы, например… Может Николай где-то тут и прячется.       — Тогда нам нужно подкрепление, — Фёдор вздохнул.       — Вызывай, нам нужны любые зацепки. Мало ли, что-то найдем, — Мария Сергеевна согласно кивнула. Она дописывала протокол осмотра и изъятия — они с Иваном собрали коробки из комнаты санитара Николая и теперь следовало расписаться понятым.       Через полчаса приехало еще трое оперативников, однако тщательный осмотр подвалов ничего не дал. Если Таловыря и скрывался где-то здесь, то успел сбежать, услышав посторонний шум. Они явно кого-то спугнули, но поймать так и не удалось.       Выбравшийся наружу Винокуров, в пыли и каком-то мелком мусоре, выглядел недовольным. Федя чихал без остановки и ругался на всяких психопатов, которые в двадцать первом веке решили поиграть в вампиров и усложнить честным, мирным людям жизнь.       — Нифига там нет.       — Подожди, что у тебя такое? — Маша достала из сумки упаковку влажных салфеток и убрала с винокуровской челки что-то похожее на голубиный помет.       — Что там?       — Похоже на голубиный помет.       — Маш, какие голуби в подвале?       — Значит летучие мыши, — с видом доброго психиатра прокомментировал Панов. — Пора выдвигаться, а то мы так до послезавтра не управимся.       В итоге Мария Сергеевна поехала вместе с экспертами в морг, успев предварительно созвониться с Вадимом Акстом и договориться о встрече на завтрашнее утро. А Винокуров с Фёдором пообещали подъехать в прокуратуру чуть попозже для небольшого совещания. Коробки из комнаты санитара Николая решено было завезти в Машин кабинет по пути.