Искусство, любовь и неприятности

      — Учитель Хуа, я принес зачетки группы 31, — известил вежливый голос с порога учительской. Редко кто обращался к нему с такой добротой.       Хуа Чэн не любил многих студентов, и его не любили в ответ. Он считал, что большинство поступали сюда с мыслями: «Ну хоть куда-нибудь, а то родители убьют». И это не было полностью ложью, такие студенты действительно были, но их не так много, как думал учитель живописи и рисунка Хуа. Творческий ВУЗ со многими специальностями отличался своеобразной молодежью, молодой педагог и сам выпускник этого заведения, поэтому понимал, что он просто недолюбливает всех людей в округе, и рассуждения о бестолковости студентов — лишь оправдание.       Группа, зачетки которой принес юный, с виду даже слишком юный студент, обучалась по специальности искусствоведение. В этих группах редко кто умел хорошо рисовать, но были и те, кто быстро обучался и к концу учебы приобретал хороший навык. Но некоторые… были необучаемы. Хуа Чэн жутко бесился с последних, но этот парень ставил его в тупик. Он был хороший, действительно хороший, всегда улыбался и был вежлив, помогал с любой работой и умело организовывал свою группу, так как был старостой, и он искренне пытался научиться всему, что ему преподавали, вот только с живописью и рисунком не заладилось совсем. Абсолютно безнадежно. Хуа Чэн знал, что студент неоднократно оставался дополнительно, делал кучу домашней работы и всегда внимательно слушал, но его словно руки не слушались. И, вроде как, каждый раз получать смешки от других учителей на просмотрах насчёт своего студента раздражает, и раздражает, что научить не можешь, но в то же время не можешь злиться, ибо студент старается.       Он тяжело вздохнул. Студент так и не решился пройти в кабинет, ожидая хоть какую-нибудь реакцию. — Проходите, Се Лянь, — позвал усталый голос педагога.       Се Лянь кивнул и ступил за порог, намереваясь аккуратно положить зачётки на стол, а также спросить, когда можно будет их забрать, чтобы отнести куратору и уйти, но все пошло не так с самого начала. Парень запнулся то ли о порог, то ли о собственную ногу, то ли об воздух, но итог один: он полетел на пол, роняя аккуратную стопку зачёток, сильно ударившись носом. Хуа Чэн вздрогнул от неожиданности и звука удара. Он не успел даже взгляд поднять на ученика, как тот уже лежал на полу. — Вы… — Я в порядке, — быстро подскочил Се Лянь на колени и стал собирать разбросанные книжечки. Их было не много, и вот они уже лежат на учительском столе.       Хуа Чэн посмотрел на растрёпанного студента. Тот неловко улыбается и слегка краснеет, нервно сжимая и перебирая свои пальцы. Из носа медленно стекает струйка крови. — А когда мож… — У вас кровь, — поднимаясь со своего места, отрезал педагог, — медсестра уже ушла, сейчас достану вам ватку.       Се Лянь от удивления в начале посмотрел на руки, а потом дотронулся до носа и, вновь посмотрев на кончики пальцев, увидел кровяные разводы. — А, ничего страшного, все порядке, потом умоюсь, — Се Лянь неловко усмехнулся.       Но его не слушали. Педагог уже доставал кусок ваты из аптечки в шкафчике. И почему он забыл проставить оценки за прошлый семестр именно этой группе? Как минимум стоило самому подойти к куратору искусствоведов и попросить зачётки, но Мэй Нянцин терпеть его не может, и это взаимно. Прося старосту зайти после занятий в учительскую, он хотел облегчить себе жизнь, но вышло совершенно наоборот. — Садитесь, — Хуа Чэн кивнул на своё место, а сам зашёл в небольшую каморку с раковиной и слегка смочил вату холодной водой. — Платка и льда нет, но хотя бы так, — Хуа Чэн протянул студенту смоченную ватку. — Приложите к носу.       Се Лянь всё ещё нелепо стоял посреди кабинета, не зная, что ему делать. Учитель, видя это, нахмурился. Хуа начал наступать на студента, разница в росте заставила Се Ляня отступить назад, в то время как учитель сжал его плечо и, надавив, усадил на своё место. — Ей-богу, не заставляй меня нянчиться с тобой, оказание первой помощи — моя обязанность. Скажут ещё, что я избиваю студентов. — Ахах, вы действительно это иногда делаете, — нервно хихикнув, произнёс себе под нос Се Лянь, но его собеседник всё услышал. Неловко вышло.       Хуа Чэн снова хмурится. Как же бесят студенты.       Чуть опустив голову, Се Лянь притих. Он даже не заметил, как Хуа Чэн вышел из кабинета. Прошло минут пять, Се Лянь, погруженный в свои мысли, приподнял взгляд и понял, что он один. Поняв, что смысла оставаться нет, студент ушёл следом.       Выходя из института, юноша заметил Хуа Чэна, мирно стоявшего за углом и курящего сигарету. Се Лянь задержал взгляд на высокой фигуре в брюках и рубашке, рукава которой были закатаны чуть ниже локтя, обнажая красивые предплечья с татуировками. На пальцах можно было увидеть кольца, а волосы длиной чуть выше плеч были убраны в аккуратный хвостик. Из изящного изгиба губ медленно выходил ядовитый дым. «Красиво…», — мелькнуло в голове студента, и он побрел домой. На его скулах появился предательский румянец.

***

      Хуа Чэн бесспорно был красив, дьявольски красив. Он молод, высок, хорошо сложен и, кажется, занимался спортом, эпатажный, а стоило студентам узнать про его татуировки, то им вовсе крышу сносило. Они выглядели очень эффектно: ярко-красные цветы, змеи и бабочки оплетали обе его руки и даже уходили на грудь. А чёрная повязка на глазу добавляла Хуа некой загадочности, ведь никто не знал причины, по которой учитель носит ее. Многие студентки и студенты на первом курсе влюблялись в него. Они буквально бегали за ним по коридорам, считая, что их не видно и не слышно. Студенты смущенно хихикали, когда он проходил мимо. Пару раз он даже слышал, куря все за тем же углом, как его восхищённо и бурно обсуждали выходившие из института. Это льстило. Ему безусловно нравилось, но крутить романы со своими студентами Хуа Чэн не собирался, да и попадая к нему на пары, эти самые студенты вдруг превращались в трусливых кроликов в логове лиса.       Хуа Чэн был строг, очень строг, он не терпел, когда на его парах отвлекались, переговаривались или ещё как-либо пренебрежительно относились к натуре. Пришел на пару — значит сиди и рисуй, пока попа не станет квадратной, или стой, пока ноги не откажут. Если его требования нарушали, он не кричал, но тон его голоса был страшен, грозно взирая, он заставлял вздрагивать всех, даже проходящих мимо кабинета зевак, решивших заглянуть внутрь кабинета через приоткрытые двери.       После его пар никто уже не смел влюблённо хихикать за его спиной, бывало всё так же обсуждали его невероятную красоту, но уже шёпотом и оглядываясь вокруг себя.       Были и студенты, которые нравились педагогу, если можно так назвать его заинтересованность в них. Их было немного, на данный момент двое: Бань Юэ с отделения живописи и Хэ Сюань тоже с живописи, но курсом старше. Эти двое были не так плохи и действительно что-то умели, и внимательно слушали все замечания. Хоть с последним у них были своеобразные отношения. Хуа Чэн любил подразнить студента, но тот был достаточно хладнокровен, иногда педагог замечал лёгкое раздражение во взгляде или жесте, это его веселило.       Хуа Чэн работал здесь уже третий год, ему было 27, устроился практически сразу после выпуска. Карьера дизайнера ему показалась немного скучной, а заниматься живописью и выставляться он мог и будучи педагогом. Таким образом, у него было два источника дохода, обеспечивающих его хорошей прибылью.

***

      Пятница. Завтра пар у Хуа Чэна не было, он специально просил каждый год освобождать ему выходные. И вот последняя пара подошла к концу. Четвертый курс живописи, группа Хэ Сюаня, они продолжали писать второй день обнажённую натуру в масле. Занятия прошли спокойно, без всяких выкрутасов со стороны студентов, которые сейчас послушно прибирали кабинет, а педагог заполнял журнал, не желая оставлять это на потом.       К нему подошла Цзян Лань, натурщица. — Эй, как насчёт сходить в бар сегодня? — она была уже одета и заговорщически улыбалась. Студенты уже вышли из кабинета и не могли слышать, как легко и даже дерзко она говорила с Хуа Чэном. Во время пар женщина обычно редко разговаривала, видя, как серьёзно относится к своей работе её бывший одногруппник. — Тц, отвлекаешь. — Да ладно, ты уже всё написал, я же видела, как ты собирался закрыть этот несчастный журнал, — она улыбнулась ещё шире. Хуа Чэн лишь слегка недовольно взглянул на неё. — От тебя всё равно не отделаться, прилипнешь же, как банный лист. Куда хочешь пойти сегодня? — ответил педагог, вставая со своего места и направляясь к выходу.       Студенты пошли выливать грязную воду из ведра, а значит надо уйти из кабинета, пока они не вернулись, не хватало ещё распространять свою личную жизнь. Цзянь Лань с довольным выражением пошла за ним. — Я слышала, что открыли новый бар пару недель назад. Молоденькие красивые официанты, хорошая выпивка и по пятницам особые номера, — она хитро улыбнулась, словно демоница. — Ты мать одиночка, а говоришь такие вещи, не стыдно? — в шутку упрекнул Хуа Чэн подругу. — Хм, подумаешь. Что мне теперь, совсем безвылазно дома сидеть? Цоцо с няней, всё хорошо, к тому же мы давно не проводили вечера с хорошим виски.       Хуа Чэн ухмыльнулся в ответ и зашёл в учительскую. Оставив на полке журнал, он забрал тонкое пальто и переобулся в осенние ботинки. Цзянь Лань ждала снаружи, набирая сообщение подружке-няне, что задержится и доплатит за ночь, в ответ получая опять же лёгкий укор и новости о том, что чадо поело и спит, так что она может не беспокоиться и отдохнуть как следует. Женщина нежно улыбнулась, получив фото спящего сына, и убрала телефон в карман куртки. Хуа Чэн как раз вышел из кабинета и жестом показал, что готов идти.       Пришли они в очень неплохой бар, «Крепость»: просторный и стильный, множество небольших столиков и длинная барная стойка, но за ней все места были заняты. По залу ходила парочка официантов: молодой парень и девушка, одетые без изысков и пошлости — в обычные рубашки, брюки да фартуки. А вот на сцене в дальнем конце были персонажи поинтереснее — две стройные девушки изящно извивались вокруг шеста. Цзянь Лань и Хуа Чэн расположились у стенки ближе к сцене, но не слишком близко, ведь прямо под сценой располагались особо похотливые мужчины в возрасте, да и молодые тоже. Но рядом стояла охрана за своеобразными кулисами, которая пресекала любые попытки протянуть руки. Что ж, место в принципе приятное: мягкие креслица, тёмные тона, приглушенный свет, да и музыка не особо громкая и ненавязчивая.       Они обсудили заказ и к ним подошёл официант. Хуа Чэн сидел в тени, и его не особо было видно, а вот юноша хорошо освещался гирляндами с потолка. Педагог вдруг замер. Это был его студент. Главная проблема всех людей, работающих в сфере образования — встретить своего ученика. Но, кажется, тот его не узнал. «Се Лянь», — проскользнуло в голове.       Юноша мягко улыбался его подруге, которая озвучивала их заказ. У Се Ляня были длинные волосы, намного длиннее, чем у Хуа Чэна. Изящные черты лица выглядели более подчеркнуто в этом контрастном и ярком освещении бара. И на нём был макияж, в институте он его, вроде, не использовал, или Хуа Чэн не обращал внимания? Ну да, зачем ему разглядывать студентов. Небольшие стрелки подчеркивали глаза, кажется, ещё были тени, которые делали глазницу чуть глубже, и губы были чуть ярче, в цветном свете маленьких огоньков сложно понять, какого цвета были помада или тени, ведь юноша примерно по пояс переливался разными цветами гирлянд. Волосы были распущены, из-за чего юноша заправлял их за ушко, выявляя на свет небольшую серёжку-кольцо. Невольно задержав взгляд на пухленьких губках, то изгибающихся в улыбке, то что-то рассказывающих, Хуа Чэн спустился взглядом ниже, подмечая ещё одну необычную деталь: ворот рубашки был слегка распахнут, открывая вид на шею, опоясанную широким чокером. Это было очень сексуально. Темный фартук, повязанный вокруг бедер, с кармашком для блокнота и ручки выглядел мило. В целом получился образ невинно милый, но и горячий.       Хуа Чэн прослушал весь разговор, поэтому, когда юноша развернулся и посмотрел на него короткое мгновение, тот слегка вздрогнул, но Се Лянь лишь забрал его меню и ушёл. Цзянь Лань хитро улыбалась, словно прочла все пошлые мыслишки педагога. — А кто-то идти не хотел. Я же вижу, как ты пожираешь взглядом эту юную овечку, — девушка оперлась подбородком на ладони и чуть наклонилась поближе к Хуа Чэну. — Кхм, ничего я не смотрел, просто задумался, что это неплохое заведение. — Ахах, ври больше.       Заказ им принесла уже другая официантка, что с одной стороны немного расстроило, а с другой наоборот успокоило, со второго раза студент отделения искусствоведения, наверно, узнал бы его. Но тем не менее, взгляд Хуа Чэна иногда ловил изящную фигуру юноши, что словно бабочка порхал по залу, принимая и относя заказы. Наверно, Хуа ещё вернётся сюда… Как-нибудь…