Искусство, любовь и неприятности

— Говорят, родинки — это места, в которые чаще всего тебя целовали в прошлой жизни, — обронил Се Лянь, оторвавшись от толстой книги. — Правда? — переспросил Хуа Чэн, откладывая свою книгу в сторону.       Они сидели на мягком бархатном диване в маленькой, но уютной квартирке Се Ляня. Множество разнообразных подушек лежали в ногах, под боком, за спиной, на коленях Хуа Чэна, чтобы хозяину квартиры было удобней лежать на тощих бёдрах (так считал сам обладатель этих самых ног). Тёплый свет летнего заката рассеивался по комнате, создавая умиротворённую атмосферу, которую ни один из мужчин не собирался нарушать, произнося каждое слово приглушенно и медленно. — Не знаю, так написано в книге, — улыбнулся Се Лянь, прижимая сборник рассказов к груди, а второй рукой потянувшись к подбородку мужчины над ним, чтобы погладить, словно тот был котом, а не человеком. — Этот Сань Лан очень ревнует гэгэ, больно думать, что кто-то другой в прошлой жизни мог целовать моего гэгэ, — ухмыльнулся Хуа Чэн, перехватывая ласковую руку и преподнёся её к своим губам. — Сань Лан, разве не ты мне как-то писал, что прошлое не имеет значения? — хихикнул студент. — Не помню такого, — чуть нахмурился педагог, продолжая расцеловывать костяшки. — Гэгэ, так куда же тебя целовали больше всего? — Хм, я и не знаю, не обращал раньше внимание на родинки. — Да? — как-то подозрительно спросил мужчина. — Может, тогда я поищу?       Лицо студента вспыхнуло как спичка. Се Лянь хотел было выдернуть руку, но не получилось, однако смущающие поцелуи прекратились, его возлюбленный ждал ответа. — С-сань Лан, — только и смог смущенно простонать студент-искусствовед.       Однако Хуа Чэн лишь молча смотрел ему в глаза и слегка улыбался уголками губ. Выражение его лица показывало озорство и внутренний разжигающийся костёр. Их пальцы переплелись. — Так нечестно, ты слишком обаятельный, — шепчет Се Лянь себе под нос. — Это значит да? — сильнее растягивает улыбку педагог. — Да, — немного обиженно. — Если гэгэ хочет, он тоже может потом посчитать мои родинки.       Хуа Чэн манит Се Ляня к себе ближе, студент садится боком на диван, откладывая книгу на столик, а его любимый проказник садится напротив, продолжая самодовольно улыбаться. — Тогда я начну с моей любимой родинки на верхнем веке, — придвинулся ближе Хуа Чэн. — Что? Там есть родинка? — удивился Се Лянь. Его щеки не отпускает теплый румянец, а руки тянутся к ладоням педагога, чтобы вновь сплести их пальцы. — Да, — шепчет мужчина, легко касаясь губами правого глаза, от чего его любимый непроизвольно жмурится. — Я заметил её совершенно случайно, когда проснулся раньше гэгэ и любовался его прекрасным лицом.       Се Лянь что-то смущенно бормочет, но не сопротивляется, а лишь потирает большими пальцами костяшки рук Хуа Чэна, ожидая куда же дальше его поцелуют. Педагог чуть отстраняется, чтобы найти следующую родинку. — Это было один, — шепчет педагог, словно рассуждает вслух, а не специально дразнит искусствоведа.       Два — целует за ушком, потершись перед этим носом, чтоб немного отодвинуть распущенные волосы.       Три, четыре, пять — расцеловывает плечо, а дальше его не пускает ворот домашней футболки. — Гэгэ, можно сниму твою одежду?       Ещё более красный Се Лянь смущается даже взглянуть на это наглое лицо, поэтому он кивает. Хуа Чэн всё понимает и вновь самодовольно ухмыляется. Расцепив замочки рук, педагог аккуратно стягивает кусочек светлой ткани с жизнеутверждающей надписью. Его сердце пропускает удар, а скулы также предательски краснеют, разрушая образ самоуверенного соблазнителя. — Шесть, — с придыханием шепчет Хуа Чэн, целуя пятнышко на груди и ощущает, как собственное сердечко разгоняется до сбитого ритма.       Се Лянь прогибается навстречу горячим губам, а потом чувствует, как нежная рука обхватывает его талию, а тело педагога наваливается на него, вынуждая аккуратно упасть на спину.       Семь — целует в районе бока.       Восемь, девять — на животе. — Гэгэ, вновь препятствие, — трётся носом о мышцы пресса, а взглядом ловит туманный взгляд студента. — Сними, — тихо предлагает Се Лянь.       Хуа краснеет на тон ярче, его бледная кожа может раскраснеться больше чем у Се Ляня, но каким-то чудесным образом педагог мог контролировать это раньше, но не сейчас, не тогда, когда студент так томно шепчет, а чужая кожа пылает под его касаниями.       Сглотнув скопившуюся слюну, Хуа Чэн развязывает шнурок на мягких клетчатых штанах и подцепляет край. Мужчина под ним приподнимает бёдра для облегчения процесса. От волнения педагог немного путается в ногах студента, краснея ещё больше от собственной нелепости, особенно после короткого смешка со стороны Се Ляня.       Десять — обиженно кусается в бедро с внутренней стороны. Студент кратко стонет, тут же прижимая ладонь к своим губам. — А-Чэн, не кусайся. — Прости, гэгэ, — зацеловывает место укуса, — но мне так хочется оставить метки на твоём теле, чтобы перекрыть каждую родинку. — Ты всё ещё ревнуешь? — вновь стонет Се Лянь от очередного посасывающего поцелуя в другое бедро. — Ммм… Да, — Хуа Чэн ищет новую родинку, скользя губами к икрам. — Но ведь это неправда. — А вдруг правда? — целует новое пятнышко, бурча себе под нос, — двенадцать или тринадцать?..       Се Лянь хмурится. Он стряхивает наглые ручонки и цепляется ногами на пояснице Хуа Чэна, подталкивая его ближе к себе. Педагог послушно нависает над студентом, опираясь на руки. Однако Се Лянь притягивает его ещё ближе к своему лицу, держа за щёки, от чего хуачэновские губы забавно дуются. — Сейчас ведь я с тобой, — улыбается искусствовед и целует своего ревнивца.       Хуа Чэн краснеет так сильно, что смущается от своего же смущения. Педагог полностью отдаёт инициативу в руки Се Ляня, и тот всё ещё немного неумело ласкает его своим языком, иногда проходясь по внутренним стенкам скорее случайно, а не намерено. Когда студент отстраняется, то сперва делает пару глубоких вдохов, а потом уже шепчет в ухо (где только научился?): — Из-за тебя в следующей жизни я точно буду самым веснушчатым человеком на свете. — Гэгэ… — стонет Хуа Чэн, больше не силах притворяться обиженным. А Се Лянь лишь звонко смеётся, понимая, что раздразнил своего возлюбленного, и теперь они не выберутся с дивана в ближайшие час или два.