Свет во тьме

       В воздухе давно витает это тяжёлый запах. Запах смерти, страха и ужаса. Как Дарклинг и говорил, Шухан узнал о произошедшем в подножьях гор и объявил Равке войну. Кровопролитную, уничтожающую и бесчеловечную. Но прежде, все, что случилось было продано огласке.        Алина помнит тот день. Собрание в тронном зале, чёрный, как никогда подходящий ко времени цвет — цвет траура. Рассказ Александра о том, что произошло. И, наконец, раскрытие всех карт под чистую. А затем и всепоглощающий ужас на лицах послов, герцогов, политиков и военных.        Гриши не были единственными жертвами.              — Шухан скрывал от нас не менее важный факт, — вспоминает Алина речь нового Царя. — Всё знают о пропаже гришей с территорий Равки. Но ведь и отказники исчезали друг за другом. Никто не сопоставлял этот факт. Но мы нашли свидетелей. Свидетелей тому, что целью Шухана были не только гриши. А все Равкианцы.        Вздохи недоверия проносятся по толпе тихим рокотом. Все знают, каков Царь в гневе. Но тот лишь молчит, давая шуму утихнуть.              — Первые гриши появились в Равке, — продолжил Александр спокойно. — С нас все началось. И Шухан был уверен, что каждый из нас, каждый житель Равки обладает даром гришей, — рокот нарастает. Алина скосила глаза и увидела хмурое лицо Николая. Он был на том допросе. Как и сама Алина. Слышал все своими ушами. И до последнего отказывался верить в услышанное. — Большая часть из тех, кто пропал, не уходили в другие земли, не отправлялись через Неморе. Их забирал Шухан. Как и гришей. И многие их них уже никогда не вернутся домой.        Эта новость потрясла Равку. Если сначала всем было плевать на жизни гришей, потом, к ним привыкли и даже охотно принимали помощь. А сейчас, они осознали ужас того, что много лет их соседи забирали их сограждан. Резали, жгли, пытали наравне с гришами. И ненависть ушла, оставив место страху. Который перерос в гнев, когда вести разнеслись по всей стране.        Отказники больше не ненавидели гришей. Они боролись наравне с ними. Как смешно. Всё, что было нужно сделать для объединения страны — лишь открыть истину. Та, которая напугать до ужаса. Та, что была на поверхности и заметить её не составляло труда, если бы взор человеческий не застилала зависть, ревность и ненависть. Так глупо.        Каждый раз, когда такие мысли закрадываются в голове Алины, она презрительно кривит губы. Отвратительные человеческие эмоции и их же глупость. Ненависть в груди обжигает, и это её пугает. Каждый раз она гонит страшные мысли прочь, ощущаю чужими. Но потом, они снова настигают её даже во снах.        Она слишком хорошо помнит, тот свой самый первый сон. Лес, безлюдная поляна и звенящая тишина. Это пугало — ни пения птиц, ни дуновения ветра — все будто бы умерло. Тишину прерывает чей-то лёгкий, неспешный шаг, а её сердце заходится галопом.        Во сне её волосы все те же — знакомого тёмного оттенка, на теле нет ни следа от усилителей. Зато есть на её отражении — девушки с серыми волосами, что впервые появляется на кромке леса. И улыбается чужой, холодящей кровь улыбкой.        В первый раз, Алина просыпается тихо, тяжело дыша от ужаса. Александр просыпается вместе с ней и долго успокаивает, гладя по голове, вновь помогая уснуть в его объятиях. В этот раз, без сновидений.        Алина спит все хуже — с каждым новым сном её новая копия приближается все ближе, шепчет сквозь зубы извечное «моё». Алина никак не может понять смысл. Её пугает собственное отражение в зеркале, а в тёмных углах мерещится всякий кошмар. Ужас сковывает её и во сне, и наяву. Она слабеет, угасает как огонёк тлеющей свечи, не зная, что происходит.              — Все в порядке, — постоянно твердит она всем. — Это война.        Ей верят все, пока в один день она в бою не может призвать свой дар. Это была несерьезная стычка. Она привычно сжигает врагов солнечным светом, борется наравне со всеми. Их с её небольшим отрядом настигли у северных границ, когда они возвращали в родной город небольшую кучку выживших. Детей, женщин, мужчин и стариков. Гришей и отказников.        Она чует опасноть заранее, будто знает. И первая дает команду к бою. Едва не погибает, когда над ней заносят кинжал. Вскидывает руки в заветный пас — но свет не откликнулся. Её вовремя уводят из-под удара, она помогает своими силами, когда после окончания схватки ощущает тихий ужас — она больше не чувствует свой свет.        А затем, вернувшись домой, сутками пытается понять, что происходит. Но не может. Никто не может. Сны становятся все реалистичнее, а та, новая Алина, все ближе. И её шёпот заполняет все вокруг. Как и тьма, что постепенно окружает её со всех сторон. Лес чёрные, сохнет, каждую ночь её поляна сужается, лучи теплого солнца оставляют вокруг небольшой круг света. Через который той Алине не переступить. И она как хищник бродит вокруг. Шепчет, шепчет и шепчет. Ещё немного и это начнёт сводить с ума.        Александр тоже видит это. И ищет для нее последний третий усилитель.

***

       Они стоят бок о бо в зале Военного Совета. Очередное собрание только что закончилось — они остались наедине, но так и стоят, склонившись над картами, ощущая тепло друг друга.              — Тебе нужно отдохнуть, — в который раз начинает Александр, глядя на карту. Не то что бы одному ему думалось лучше. Но он все видел.        Видел, как Алина лишенная своего дара старается изо всех сил. Словно пытается доказать, что от неё есть польза. Это никогда не нуждалось в доказательствах. Но она упрямо этого не понимает, буквально изводя себя.              — Еще немного, — упрямится Заклинательница, не отрывая взгляд от карт. — У меня есть еще идея.              — Алина, это не просьба, — обрывает он её, поворачивая голову в её сторону. — Ты почти не спишь.              — У меня отличный учитель, — легко отбивает девушка шпильку. — Сам-то когда спал в последний раз?              — Я хотя бы не потерял свой дар и не иссыхаю от этого.        Удар достигает своей цели. Алина вскидывает голову вверх встречаясь с ним глазами. И Дарклинг в который раз подмечает — он не узнает ее взгляда. Он становится чужим, будто Алина меняется день ото дня. Становится жестче, безжалостнее. Возвращается с поля боя с ног до головы в чужой крови. С горящими от триумфа глазами.        Он думает, что война закаляет её.              — Я делаю все, что в моих силах, — её голос звучит задушенно. Ей больно, мысли в голове путаются.        Она прячет лицо в его черном кафтане, когда он заключает её в объятия. Он чувствует её страх. Через связь. Но сам себе признаться боится — часть ужаса тех эмоций его.        Мягко гладит по голове, пока они вместе идут к своим покоям. Сжимает её в объятиях, когда она лежит рядом и дрожит. Она боится спать. Он уверяет её, что будет рядом. Она верит ему. Но не может уснуть.              — Расскажи мне, Александр, — просит она шёпотом.              — О чем? — так же негромко отвечает он, водя пальцами по ее обнаженной спине.              — О себе, — пальцы сбиваются с ритма. — Расскажи о себе.        И он рассказывает. О скитаниях, о жизни, о том, как Багра учила его выживать. О первых войнах, о первой попытке служить королю. О его крахе и создании Каньона. О столетиях во тьме и потаенном страхе.        Алина слушает не перебивая. Кивает и слушает. Слышит, как его слова впервые сквозь виной. Такой живой эмоций, что это режет её сердце.              — Ты спасал их, — едва слышно шепчет Алина. — Спасал каждый раз, принося в жертву самого себя.        Она в состоянии полусна, едва ли чувствует как он дёргается как от удара. В груди будто впервые за столетия появляется что-то тёплое. Будто сердце начинает биться заново. Она верит ему. В него. Оправдывает его. Монстра, коим пугают детей всего мира.              — Ты не монстр, Александр, — будто читая мысли произносит она и её слова растворяются во тьме, оставляя после себя горечь. — Ты просто слишком долго был один в этой тьме. Но не теперь. Теперь ты не один.        Она засыпает, в этот раз без сновидений, не замечая чужого тяжёлого дыхания. Не ощущая шокированного взгляда, что направлен на неё. Как они начинают блестеть ещё сильнее в полумраке их спальни, отражая всю ту боль, что веками пряталась глубоко в его чёрной душе. Объятия на её плечах становятся крепче.        Но даже во тьме, Алина смогла разглядеть то, что века назад Александр в себе похоронил — отголоски света.        Он уже и забыл каково это. Но теперь, явственно чувствовал облегчение. Словно только она могла подарить ему то, зачем он охотится так давно. Прощение.        И Александру это нравится.