IV
27 сентября 2021 г. в 12:24
утренний осенний ветер колышет тонкий тюль, который, цепляясь за деревянную оконную раму, натягивался словно парус, окутывая спящего парня волной свежести. на улице уже вовсю шумели машины, гудела трансформаторная будка, и гнусаво лаяла соседская собака, насильно пробуждая артёма. ему сильно не хотелось вставать с кровати, потому что суббота наконец-то пришла, и возможность поваляться в постели до часу дня тоже. он небрежно скинул плед с ног, чтобы ткань не распаляла прохладу тела. артём обвёл свою комнату томным взглядом, будто все ещё привыкая к ней и куче вещей, являющимися пережитками прошлого. кровать брата была уже убрана, да и вообще вся его сторона душнила чистотой, вынуждая парня встать с совдеповской тахты и подойти к окну. хоть осень и затянула с «бабьим летом», воздух всё равно морозил, создавая лёгкие облачка пара, когда артём выдыхал, представляя, что курит своего любимого «самца». подбежать к куртке и вытянуть сигаретку было бы идеальным началом дня, но громыхание из кухни и приятный запах еды, доносящиеся с каждым разом всё чаще и чаще, обозначали одно — родители дома. шатохин посидел на оконной раме, проверяя в телефоне жалкие две соцсети и застелив кровать, направился в душ. под теплотой недавно вернувшейся горячей воды артём забылся, откидываясь на изрядно потрепанную пластиковую кабину. вырываясь из неги хриплым голосом отца и вопросом «утонул, что ль?», а потом цокотом лап пса и гудением электроприборов, артём вылез из ванной.
на кухне женщина в сорочке во всю готовила обед, параллельно выгружая из стиральной машины белье и забрасывая новое. парню нравилась такая немного суетная домашняя атмосфера теплоты и работы, почему-то сразу нерешенные проблемы уходили на второй план, затмеваясь улыбкой матушки и бубнежом отца за чтением новостей. артём за стол садится и поджимает ногу под себя, понимая, что нельзя — сколиоз в 17 и так дает о себе знать, но ведь удобно, а значит пару минут ничего не сделают. он уплетает омлет с крабовыми палочками и допивает кофе, когда отец, хмыкая и потирая усы, уезжает на рынок со списком продуктов, заботливо засунутым женой в нагрудный карман рубашки.
— тём, ты сегодня как? - женщина выключает печку, погашая адский жар, и садится перед сыном. — может егора пригласишь?
— м, возможно, я не знаю, ма, - парень голову чешет и за раковину встает, чтобы посуду помочь помыть. — планов вообще никаких, только, может, комнату убрать.
планы, конечно, были: написать юре, пригласить его в кино, а потом, если повезет — в бар заглянуть. они не виделись с той самой вечеринки у бледного, но пару раз списывались, фотки обсасывали с тусы, да мемы какие-то несмешные скидывали. у артёма по ночам под веками вспыхивали неоновые воспоминания бурной, химозной смесью из их поцелуя, тёплых объятий юры, его звериного взгляда на бывшего друга и дорожек кокса за закрытой дверью. шатохин пребывал в необъяснимом ахуе со всего, но ни егору, ни маме не скажешь даже толику своих чувств, поэтому молчать и сухо кивать на каждый вопрос друга «ты че такой странный в последние дни» стало обыденностью. артёму было необъяснимо по-больному приятно от всего, что произошло на тусе, ведь, пожалуй, его впервые целовали так. так влажно и напористо, так резко и сильно. юрины черты лица, губы и ключицы теперь засели в шатохинской голове, позволяя отпустить лишь на короткий срок. парень не сомневается, что юра забил на свой поступок или вообще забыл, не пытаясь хоть намёком спросить что было между ними. артём не был сентиментальным, даже отдалённо, но линдеманн запал куда-то под рёбра своими пьяными глазами и смехом, отчего глаза невольно закатывались, голова гудела и хотелось бóльшего продолжения.
перед прыжком в омут под именем «юра», шатохин для начала действительно решил привести комнату в божеский вид и, включив микс треков из плейлиста егора, погрузился в уборку. полчаса работы и личное пространство, разделенное с братом уже десятый год, выглядит более, чем нормально. артём садится на подоконник и пытается отдышаться то ли от слишком быстрого мытья полов, то ли от того, что юра оказался онлайн. переключая хип-хоп на более вичхаусное и атмосферное, спрятанное далеко в аудиозаписях, парень долго висит в диалоге, перечитывая последние сообщения двухдневной давности. артём никогда бы не подумал, что можно вот так тупо сидеть и пялиться в экран, пытаясь пригласить друга на прогулку. может оттого, что юра ему вовсе не друг.
«привет, юр, что делаешь?»
дурно. становится дурно от того, насколько тупо напечатаны слова.
«хай»
«рублюсь в приставку»
шатохин зависает, в попытке продолжить, успокаивая себя, но, чувствуя, как щёки начинают пылать из-за ментального поцелуя на губах, опечатывается и пишет «хочкшь в кинр?». слишком быстро редактирует сообщение, до того, как юра читает.
«кино?»
проходит полминуты, минута, две. артём откусывает заусеницу и шипит от прострельнувшей мимолетной боли.
«не»
«нет настроения вылазить из дома»
шатохин бьется головой о раму, откидывая телефон на стол. вот и все — прекрасно поговорили, на этом можно и заткнуть бурную фантазию и сидеть весь день дома. конечно, артём не мечтал случайно прикоснуться к юре, сидя на узких креслах в кинотеатре, не хотел заглядывать в его влажные пьяные глаза после крафтового пива в баре, не думал о новом поцелуе, потому что слишком глупо. шатохин напридумывал какой-то сценарий лучшего развития их отношений, от неумения в них самих участвовать. он и не влюблялся никогда, и целовался до юры всего несколько раз, и тот неловкий петтинг в пятнадцать лет вовсе позабылся. но линдеманн отчего-то ощущается именно слишком банальными симптомами при увлечении в человека, и артём в растерянности.
«ты можешь ко мне прийти в принципе»
«родителей нет»
«у меня ахуенный телик и много фильмов, зачем тратить деньги на билет если можно на пивас?»
шатохин моргает и перечитывает несколько раз: юра позвал его к себе. домой. они будут одни. парень печатает «угу)» и по-дурному сам себе лыбится в зеркало. он действительно очень хочет видеть юру и, похоже, его ненормальный эгрегор во вселенную сработал слишком прекрасно.
***
ехать на седанку к линдеманну в забитом дачниками автобусе с рюкзаком, звенящим пивом на каждой кочке, оказалось еще более приятным ощущением, чем эти клокочущие бабочки в животе.
в наушниках что-то лайтовое и артём подпевает каждой строчке, забивая на косые взгляды людей. он выходит на остановке и долго разбирается в какую сторону идти по яндекс картам, потому что телефон всё никак не мог определиться с геолокацией и указывал в противоположную сторону, к городу. шатохин почти бежал к юриному дому, иногда переходя на легкую трусцу, в попытке быстрее добраться. коттеджные дома, ранее не видимые так близко, сменялись друг за другом, и вот заветный дом с охровым забором показался за поворотом. он печатает юре, что прибыл к нему и ждёт. автоматические ворота приоткрываются для него, пропуская во внутренний двор. синий порш рядом с летним домиком из брусков дуба встречает взбудораженный взгляд шатохина, и две немецкие овчарки с любопытством вглядываются в него, готовясь залаять.
а потом появляется юра с сигаретой в зубах и скакалкой на плече, приближаясь к артёму расслабленной походкой. парень сжимает лямки рюкзака и делает несколько шагов к парню, неожиданно оказываясь в лёгких объятиях.
— быстро ты, я даже не успел закончить треню, — линдеманн непринуждённо улыбается, глядя в глаза. — нормально добрался?
— мгм, да, — артём кивает и продолжает осматривать территорию, останавливаясь на тачке. — твоя?
— ага. отец сказал, что после выпуска официально оформит её, а пока так, - юра затягивается и выдыхает дым. — езжу по району, да в магаз.
— пиздато… - всё что мог сказать шатохин.
— прокачу как-нибудь обязательно, может, даже сегодня, - линдеманн усмехается и выбрасывает сигарету, шагая к дому. — погнали?
двухэтажный коттедж впустил двух парней, автоматически включая свет в прихожей с небольшой гардеробной. шатохин не вовремя ощутил всю неловкость своего присутствия тут, потому что дом был слишком большим для него. архитектурно красиво выстроенный, наполненной дорогой мебелью и качественной техникой, с ровно вывешенными на стене рядом сертификатами, дипломами и благодарностями мирону яновичу, с большим кабинетом и библиотекой в конце коридора. артём задерживает потупленный взгляд на фотографии, где юра и ещё двое мужчин на фоне триумфальной арки, окруженные суматохой парижского дня. юра с короткими кудрявыми волосами и брекетами стоит слева, а двое мужчин держатся за руки и улыбаются. шатохин отводит глаза и смотрит на юру, который шумит посудой на кухне.
— тём! - голос линдеманна звонко отлетает от стен. — ты иди ко мне, короче.
— да я подожду тебя, - артём шагает по теплым полам и встаёт возле дивана.
— я тут с посудомойкой разбираюсь, поэтому иди давай на второй этаж, - юра загружает мокрую посуду и кривится. — там первая дверь справа. постер маньяка наведёт тебя, ах-хах.
шатохин непонимающе проморгался, но решил всё же пойти в комнату, параллельно считая ступеньки. артём открывает дверь с огромным плакатом майкла майерса на ней, пустив в сумеречную комнату сквозняк осеннего ветра. он с порога заметил стопку книг в твёрдой обложке на столе, макет географических открытий в период 20 века и пленочный фотоаппарат «фэд 5в» 80-х, хотя в магазинах столько новых фотиков и камер, что глаза разбегаются, но подоспевший линдеманн буркнул, что это раритет и «я создаю атмосферу дешевых, подростковых американских сериалов»; окно с немецким стилем приоткрыто, и жалюзи-плиссе подняты криво. стул-мешок перевернут из-за количества вещей на нем. паркет с мягким ковром возле кровати завален тетрадями, книгами и карандашами; на стенах плакаты, искусственная листва, полароидные фотографии с вечеринок, много из них — сам юра, аня и кирилл с кислотно-зелёными волосами. доска с немецкими фразами и расписанием, патефон на подоконнике рядом с фиалкой и много-много виниловых пластинок, альбомов. стул завален толстовками и рубашками, джинсы и брюки-чинос висят, почти сваливаясь на пол. мартинсы, nike, кеды из дешевой ткани, скейтборд, бас-гитара fernandes frb-65 родом из японии. посреди небольшого беспорядка висит огромный телевизор и полки под ним забиты комиксами и новыми играми для ps в пластиковых контейнерах. кровать заправлена, но отпечаток задницы и руки юры видны под золотым светом. вещи в комнате линдеманна не создают визуальный шум своим количеством, а, наоборот, ощущаются полными удовлетворения и спокойствия.
— че замер? - юра лезет пальцами в свои мягкие волнистые волосы. — проходи, садись! ща кое-что покажу, - он лезет головой в шкаф и достает бутылку алкоголя.
— да комната классная… - шатохин вдыхает свободу личного пространства.
артём садится на кровать и щелкает пультом, включая какой-то сериал. он сбрасывает кофту с мехом, оставаясь в футболке и брюках. рюкзак с чипсами и пивом шатохин ставит рядом со стулом и вскидывает глаза на юру. тот уже переоделся в огромную рубашку, оголяя ключицы, родинки и пару засосов на них, заставляя артёма невольно зависнуть на пару секунд.
— ром? - шатохин удивленно отползает к подушкам. — где ты его достал?
— это единственный вопрос, который тебя волнует? - ехидная усмешка. — он у меня от отца из кубы, - юра плюхается рядом, отпивая жёсткую, горькую и острую алкогольную палитру вкусов. — нам надо немного расслабиться.
— зачем?
— хуй знает, просто. ты че-то взял тоже?
— ну да, пиво и чипсы, - парень достает несколько пачек. — я думаю без пива, а то плохо будет…
— агась. проверь на ноуте торрент, там «хэллоуин» новый загружается.
пока фильм качался, они обсудили какую-то беспонтовую херню и посмеялись с аниного голосового. шатохин случайно узнал, что юра подписан почти на тех же артистов в инсте, что юре очень понравился новый альбом у «дайте танк», что юра помешан на старых слэшерах и до усрачки любит смотреть диллерские вылазки по заброшкам. артём улыбнулся и признался, что с удовольствием сходил бы с юрой на концерт, хоть артём и не понял, как они пришли к таким темам, но убедился, что у них схожие предпочтения и вкусы. юра почему-то спросил о семье, и артём с несвойственной ему скромностью сказал, что всё слишком банально, да и квартира у него служебная дедушкина. признаться, что шатохин не завидовал состоянию линдеманнов было сложно, потому что это изобилие люксовой одежды и крутой новой техники порождало много вопросов, особенно не находился ответ на причину, почему юра решил с ним продолжать общение. он был самым обычным парнем из спального района с разбитым самсунгом в кармане, но линдеманн искренне увлеченно слушал всё повествование о родителях шатохина, что заставляло сердце артёма учащенно биться от такого интереса и любопытного взгляда светлых глаз.
парень открыл чипсы и думал. размышлял пытаться ли что-то спрашивать у юры для большего сближения или нет. глотнув рома и закурив с разрешения владельца комнаты, шатохин решился.
— слушай… я не знаю…
— чего? - юра оторвался от горлышка алкоголя и вопросительно замер.
— ты как? - артём выпалил первое, что пришло в голову.
— в смысле.
— ну как после того вечера?
— а как должен быть? — линдеманн ехидно переводил стрелки.
— ну голова не болела, а то ты столько выпил… - артём опять вспомнил их пьяный поцелуй и отмахнулся. — ай, забей… юр.
— че?
— я не знаю, можно или нет, но кто эти мужчины на фотографиях?
— в смысле?
— я просто заметил ту фотку из парижа в прихожей, вы выглядите счастливыми… - артём глядел сквозь юру. — мне просто интересно.
— отец и его брат, кто ещё, - линдеманн усмехнулся и закинул чипсину, долго её пережевывая. — не разлей вода все дела.
они распили почти ровно половину, закусывая чипсами с глутаматом натрия и химозной отдушкой паприки, юра, почти с такой же интонацией, как у известных критиков, обсирал новую часть слэшера причитая, мол раньше было лучше. но потом он замолчал и повернулся к артёму, вглядываясь в него.
— это не мой дядя, я спиздел, - юра поджал ногу и вздохнул. — это мой второй отец.
— м? - пьяная голова шатохина запоздало воспринимала слова.
— у меня два бати, вот, - юра отвёл взгляд на телевизор, вглядываясь в кровавую расправу майкла майерса.
— это как?
— обычно. они вместе уже пятнадцатый год, познакомились в берлине, когда папа учился по обмену в меде, - юра всё это говорил больше экрану, чем артёму, но потом вернулся к парню глазами. — тогда мирон встречался с шлюховатой девкой — она залетела, первые месяцев пять пыталась воспитывать меня, а потом съебалась, бросив папу. он на третьем курсе сидел со мной, учился и работал, короче, сильным пытался быть, чтобы родители не обосрали его. было сложно, и он начал покуривать травку, но несмотря на это успешно закончил четвертый год учёбы, ну и тогда познакомился на какой-то встрече экономистов в баре с моим вторым отцом. тиллем линдеманном, заведующим директора какой-то немецкой фирмы.
— нихуя… - слишком глупое слово в ответ на этот личный монолог парня, артём хотел было сказать что-то еще, но юра продолжил.
— они начали встречаться, папа переехал со мной к нему на хату, жили четыре года в германии, сыграли свадьбу. а потом тилль решил открыть свой собственный бизнес в рашке, начав с москвы, но не получилось, зато всё равно при деньгах был из-за квартиры проданной, и подумал, что тут, во владике, больше шансов удержаться на рынке… так оно и оказалось. а папа успешно закончил учёбу в меде, получил диплом нейрохирурга, сейчас в клинике работает. вот так, - юра залпом догнал бутылку рома, и крепкая алкогольная тяжесть опустила его на кровать полностью.
— это так странно…
— что именно, хах?
— всё, - артём руками нарисовал воображаемый круг. — я бы даже никогда не подумал, что ты…
— сынок пидоров? - юра криво улыбнулся.
— нет! что ты из германии, что твой отец тилль линдеманн, что ты такой…
— какой? - юра приподнял голову с подушки и долго вглядывался в лицо шатохина, ожидая ответа.
— удивительный.
артём почувствовал сильную волну жара от груди до сведённых бёдер. она заставила искусственно создать опахало из ткани футболки, а потом и вовсе снять её. юра пьяно наблюдал за ним, закуривая сигарету. им уже было всё равно, что происходило на экране. линдеманн думал о чём-то своём, и артём влюбленно-желанно смотрел на парня, затягиваясь побольше кэмелом и облизывая губы от жжения в горле. шатохина развезло и он повалился на мягкий плед, кладя голову на торс юры, а затем скользнул на руку, используя её вместо подушки.
— как ты? - ослепительно улыбаясь, линдеманн перехватил холодными пальцами сигарету артёма, другой ладонью взъерошил его волосы.
— в-в порядке? - неуверенно выдохнул дым парень. — может просто музыку послушаем?
он пощелкал каналами и остановился на музыкальном — там был марафон альбома группы «t.a.t.u», девушки-лесбиянки пели про свободу, противостояние родным и красоту любви. артём долго смотрел на профиль слишком задумчивого юры, прежде чем прикоснуться к щеке губами, а потом, наклонившись к нему, соединил их губы вместе. за несколько секунд мимолетного касания юры, поглаживания его ребер под рубашкой, у артёма в глазах заплясали белые огни, а ноги свело судорогой глухого возбуждения. шатохин пытался тянуть поцелуй столько, сколько мог и хотел, но юра всё же отстраняется, почти мягко убирает из под артёма руку и тянется за новой сигаретой.
шатохин понятливо кивнул, отведя взгляд. ожидаемо, что тут ещё сказать? все эти поцелуи и касания, а должны ли они что-либо значить? или это просто алкоголь и одиночество заставляли кровь бурлить и совершать опрометчивые дурные поступки, которые затем казались сделанными не артёмом, а кем-то посторонним. он отстранился от юры и отполз на край кровати. почему-то опьянение заглохло, и парень не мог больше расслабиться, а только косо смотреть на юру и его влажные губы.
— блядство… - артём выпаливает это себе под нос, но линдеманн слышит и поворачивается к нему.
— да, тём, ещё какое.
песни сменяются, и вот поёт какой-то слащавый ноунейм, уже совсем нагнетая обстановку между парнями. а потом за приоткрытым окном слышится звук шин автомобиля, позвякивание ключей и шорох бумажных пакетов. из-за этого юра моментально меняется, подскакивает и потерянно прячет пустую бутылку с сигаретами куда-то в коробки обуви. хватает парфюм и запшикивает добрую половину комнаты, засовывая в рот три пластинки жвачки. артём садится и надевает футболку, прижимаясь головой к прохладной бутылке пива из рюкзака.
— убери, - юра зло смотрит на шатохина. — если это тилль, нам пизда. мне особенно…
— почему?
— да потому! блять, я ждал его вечером, но, видимо, совещание отменилось. чёрт, - он открывает окно в попытке проветрить комнату. — а, не, это машина папы.
и тут же с первого этажа раздается юрино имя и «я пришёл», заставляя юру расслабиться и выдохнуть.
— ладно, пошли, всё — тебе пора.
— да-да, я тоже уже собирался, - соврав, отвечает артём.
— как раз познакомишься с папой, - линдеманн открывает дверь и отдает кофту.
юра дышит прерывисто и резко останавливает артёма на пороге комнаты, смотрит сверху-вниз на растрёпанного шатохина и наклоняется, целуя, мазнув алкогольными губами по подбородку. три секунды и еще семь, потом отстраняется и бурчит что-то себе под нос, спускаясь по лестнице. артём остается стоять на месте, пылая щеками и возвращаясь в реальность голосом юры. сердце трепетало в горле, ощущалось абсолютно инородно, неправильно, но приятно до колющих ощущений на кончиках пальцев и давления на лёгкие. он, немного покачиваясь на ступеньках, выходит к линдеманну, о чём-то шепчущимся с отцом. артём облокачивается о стенку и здоровается с мужчиной. мирон янович выглядит слишком обычно для крутого нейрохирурга: в растянутом свитере и потрепанных джинсах, бритой головой и золотым кольцом на безымянном пальце.
— юра рассказывал про тебя, - отец юры улыбается и протягивает руку шатохину.
— да-а? - артём прокашливается, пожимая ладонь мужчины. — мне про вас тоже… очень приятно познакомиться.
— что делали? - мирон наверняка чувствует запах алкоголя, но не подает вида.
— да так, фильм смотрели, музыку слушали, пиво пили.
— совсем немного! - шатохин сконфуженно продолжает.
— ну вы молодцы в четыре часа дня пить, - мужчина качает головой, однако не пытается журить сына, только волосы ерошит. — ладненько, я продуктов купил — кушать хотите?
— я уже домой ухожу, спасибо, - артём пожимает плечами и застегивает кофту. — до свидания…
— может, всё-таки останешься? я курицу приготовлю, - мирон пакеты разбирает и духовку ставит разогреваться.
— не-не, спасибо.
— ну пока тогда, артём, счастливо добраться.
— угу…
— ой, стой, - мужчина поворачивается к нему. — давай подвезу?
— я даже не знаю…
— па, он сам доберётся, - юра напирает на артёма, и головой кивает в сторону выхода. — я провожу его до остановки.
— юр, да подожди, - мирон ключи берёт со столика. — поехали. зачем тебе в толкучке этой стоять?
— сегодня суббота, па.
— и что? поехали.
— я тогда дома останусь, - юра уходит на второй этаж. — пока… артём.
— пока…
шатохин в тумане добирается до автомобиля, садясь на переднее сиденье. слишком сильно юра привязал артёма к себе, или, наоборот, слишком сильно он проебал себя шатохину, от этого парень чувствует какую-то тянущую боль в груди и вздыхает, наблюдая в окно, как юра на балконе провожает его взглядом.