твое и мое

Кларк каким-то образом сдерживался до тех пор, пока они с Брюсом не добрались до своей штаб-квартиры. Когда он зашел внутрь, то сразу направился — беспомощно — к балкону. К балкону, к стене в конце него. К мертвой зоне, где не работало ни аудио-, ни видеонаблюдение, где никто не мог его увидеть, услышать, потому что он был… ему надо было… Боже. Он не мог справиться со всем этим. Он не мог это вынести. Сначала он думал, что все будет как всегда, правда, как в любой другой раз, когда ему приходилось прятаться, в любой другой раз, когда он притворялся кем-то другим. А потом он понял, что сейчас будет труднее, но он так подумал только потому, что Кал-Эл был претенциозным мудаком, и он просто не хотел быть им. Он решил, что все было из-за этого места, потому что оно оказалось столь незнакомым; потому что за ними велось наблюдение, потому что даже на нефтедобывающей станции, даже на рыбацкой лодке были места, где он мог быть один, где он мог быть собой. Но теперь он чувствовал уверенность, он заглянул в самую сердцевину проблемы. Та заключалась в том, что он больше не был один. Не то чтобы он был одинок тогда, не совсем. Но он бы в одно мгновение развалился на части, если бы оказался в комнате с мамой. Он оставил ее, уехал туда, где ее не было, и он мог снести все вполне достойно, потому что рядом не оказалось никого, кто знал бы, кто бы понимал, что в нем есть что-то еще помимо внешнего. Диана была права и в то же время так сильно ошибалась. Она думала, что это послужит утешением, то, как она говорил про Блэк Зиро. Мы сейчас с тобой. Ты не один. И он не был один, и он не мог этого вынести, потому что, когда он не был один, он не мог перестать чувствовать это. И даже сейчас он был не один, потому что рядом был Брюс. Несколько мгновений он отдаленно надеялся… может быть, Брюс не подойдет к нему. Может быть, Брюс решит, что ему надо немного личного пространства, и он останется вдалеке, будет чем-то занят; ведь они договорились, что будут осторожны, что будут знать, что кто-то находится вне мертвой зоны, что за кем-то наблюдают. Возможно, Брюс будет держаться от него подальше, и он сможет собраться, он выйдет, когда будет готов, и они притворятся, что этого никогда не случалось… — Кларк, — сказал Брюс. Кларк зажмурился, и глаза у него жгло, позволил лбу упереться в стену. Гладкий чужеродный металл — прохладный, твердый, недвижимый, в отличие от Кларка. — Кларк, прости меня. Что? Кларк сделал вдох, потер рукой лицо и провел по глазам, а потом заставил себя обернуться. Брюс… Брюс оделся. В криптонские вещи, и только-то. Ему, судя по всему, и правда нравилась юбка. Он был в ней, но на этот раз не надел укороченный верх — только отрез ткани, вероятно, задрапированный и завязанный каким-нибудь невероятно сложным криптонским узлом, которому корабль научила его месяц назад. Из плеча у него все еще текла кровь, и он, наверное, не хотел запачкать рубашку. Боже. — Я не мог объяснить, — быстро, тихо произнес Брюс. — Я не хотел, чтобы ты думал, что я убью его. Но я не мог объяснить, Тлин бы услышал меня… Он прервался, замер, нахмурил брови. Кларк запоздало осознал, что понятия не имеет, что отражается на его лице, но он не мог… не мог понять, как это исправить. Он чувствовал, что все его нервы оголены, что он надломился, и он не мог продолжать скрывать это. Он больше не мог продолжать скрываться. Боже, как он устал. — И причина происходящего кроется не в этом, — медленно заключил Брюс. — Нет, ты был… все прошло идеально, — услышал Кларк собственный голос. — Ты повел себя идеально. Я бы никогда не додумался до такого, я бы никогда не вспомнил. Я не… я не сержусь. Я не знаю, почему ты все время думаешь, что я на тебя сержусь. — Он покачал головой — беспомощно; откинул ее назад, оперся об эту прекрасную, твердую стену, потому что голова сейчас была немыслимо тяжелой. — Я не знаю, как ты умудряешься быть таким умным и таким глупым одновременно. — Кларк, — сказал Брюс — и сделал длинный шаг к нему. — Я просто, — произнес Кларк, — я не могу… я не могу. Я не могу стоять и смотреть на то, как тебе приходится… и потом… — Боже, он не был в состоянии это вынести. Он не мог выносить самого себя. Ему, наверное, станет дурно. — Кларк, — тихо произнес Брюс снова и дотронулся до его лица. — Ты тоже был идеален. Кларк сделал трясущийся вдох. Ему надо было продолжать говорить, нужно было, чтобы Брюс понял. — Ты был идеален. Ты так хорошо со всем справился. Господи. Кларк позволил глазам закрыться. Он неясно осознавал, что все его тело трясется, мелкая дрожь пробивала его насквозь без остановки. Брюс сдвинул руку на лице Кларка. Прикоснулся к челюсти Кларка; разжал пальцы, провел по шее Кларка, и большой палец оказался под ухом Кларка с одной стороны, а остальные свободно легли на шею с другой, и кончики пары пальцев слегка заехали под край тяжелого, толстого воротника Кал-Эла. — И ты говоришь мне, что ты не можешь этого сделать… так, будто ты этого не сделал, вот там? Ты был идеален, Кларк. Они все тебе поверили. Ты сделал именно то, что должен был, именно то, о чем я попросил тебя. Он снова пошевелился, изменил наклон большого пальца, позволил руке скользнуть на затылок Кларка, и Кларк… сдался. Покачнулся, голова откинулась назад, чтобы дать руке Брюса место, чтобы последовать за давлением. Брюс замер. А потом он отпустил Кларка, и это оказалось потерей, внезапным наказанием, и Кларк даже не понял, что сделал не так, даже не осознал, как попросить; а потом знакомое бряцанье достигло его слуха. Цепь. Брюс поднял ее с пола после того, как Кларк забрал у него нож Атиша. Наверное, так. Но Кларк не мыслил ясно, не прикрепил ее к его ошейнику. Брюс просто принес ее вместе с собой, она висела свободна — и была в его руках. Кларк стоял у стены и дрожал, ожидая. Сердце у него колотилось; он чувствовал пульсацию в горле, в запястьях, под ребрами. В бедрах… в члене. Брюс навис над ним. Обернул цепь вокруг него, за шеей, и потянул конец вниз так, чтобы тот свободно свисал с плеча Кларка спереди. — Хорошо, — сказал он очень мягко. Кларк вздрогнул и впился зубами в губу. Брюс не оставил цепь лежать так, как это делал Кларк, когда они… практиковались. Он позволил оставшейся части цепи упасть, и к полу протянулась узкая светящаяся дорожка, а потом он взялся за другой конец, протянул его по горлу Кларка и прижал к стене ладонью. Туго не было. Это совсем не походило на то, как он дернул цепь, натянул ее изо всех сил, чтобы вырвать нож из руки Атиша. Совсем не так, как когда он освободил ее из рук Кларка, когда та была лениво переплетена с его пальцами. Но этого было… этого было достаточно. Мягкое, постоянное напряжение, как раз достаточное количество давления, чтобы сообщить Кларку, что Брюс хочет, чтобы он оставался на месте, и Кларку было проще простого, проще всего во вселенной сделать это. Он судорожно втянул в себя воздух. Это ему было нужно. Ему нужно было перестать быть Кал-Элом, ему нужно было перестать… думать обо всем сразу, сомневаться и угадывать, не знать, что случиться в следующее мгновение и что ему придется делать после этого. А теперь весь вес ушел. Брюс забрал его играючи. Кларку не следовало отдавать его ему, Кларку следовало его забрать. Это… это не должно было случиться… — Хорошо, — сказал Брюс в его ухо. — Ладно, — услышал Кларк собственный голос — и остался на месте. Минут через десять Брюс отпустил его. Кларк чувствовал себя нормально. Голова была ясная. Он чувствовал, что может думать, он чувствовал, что может дышать. Брюс взял цепь и вложил в его руку, и он застенчиво откашлялся, взялся за конец и прижал его к ошейнику Брюса, и последнее звено растаяло, изменилось, прикрепилось к нему. — Правитель, — насмешливо, но не зло произнес Брюс. А потом что-то издало тихий звон. Кларк моргнул. Брюс тоже услышал звук — он повернул голову и нахмурился. — Консоль для коммуникаций, — сказал он. Кларк в мгновение ока надел маску Кал-Эла, и это тоже прошло проще: на лице у него появилось легкое любопытство, кто бы мог послать ему сообщение? Брюс, конечно, последовал за ним, тихий и покорный, и стоял рядом, пока Кларк нажимал на консоль и выводил на экран сообщение. Оно было коротким, точным. — Проблемы с рабом Тлина на корабле, — пробормотал Кал-Эл себе под нос и вздохнул, покачал головой. Но Кларк знал, что это не могло означать написанного. Проблема с рабом — да Атиш, казалось, никому не мог доставить проблем, особенно в своем нынешнем состоянии, и уж точно не Диане. Диана в таком случае хотела, чтобы они пришли на Мировой Двигатель, и это было наилучшим предлогом.

***

— Диррамао заплатил… пожиратель миров перемещают. Кларк моргнул: — Погоди, серьезно? — Могу подтвердить, — произнес Виктор, и в его голосе был лишь легкий намек на напряжение. — Виктор уже подал сигнал Фонарям, — быстро подхватила Диана. — Но мы все читали документы… много раз. Если появится хоть малейший намек на то, что что-то не так, Диррамао сбежит, и поймать его на горячем окажется вдважды сложнее, — А ты думаешь, что он что-то заметил? — спросил Брюс. — Да, — признался Виктор. — Извините. Я заблокировал все так быстро, как только смог. Но эта станция большая, а эти корабли… я никогда не имел дело с таким большим количеством разных систем сразу. Я выключил сенсоры у всех кораблей, так что никто не увидит, как подлетают Фонари. И я заглушил коммуникации, чтобы никто на посту не был способен передать другим, что оборудование не работает — до тех пор, пока не станет слишком поздно. Но команда Диррамао хороша. — Виктор покачал головой, нехотя восхищаясь. — Он, наверное, навел на них страх господень. Один из них открыл канал. Я отрубил его, но… — Но Диррамао услышал, что его отрубили, — договорил Брюс, — и он знает, что сигнал шел с его судна. Он знает, что что-то не так, и пускай он не знает причины. Если он доберется до корабля, он сделает ноги. — Тогда нам придется задержать его, — сказал Кларк. Брюс встретился с ним взглядом, быстро и твердо. Непонятно по какой причине, но Кларк подумал: Хорошо, — и это прозвучало как голос Брюс, и в одно мгновение у него покраснели уши. — В целом да, — сказал Виктор. — Флот Фонарей уже приближается, это дело нескольких минут. Но если он отстыкует корабль и совершит прыжок, и эта херня будет у него на борту… — Да, да. Нам нужно его затормозить. Мне нужно его затормозить, — поправился Кларк спустя мгновение, — потому что у него нет причины говорить с кем-то из нас, кроме Кал-Эла. Брюс сразу закивал: — Ты хочешь присоединиться к нему. Ты хочешь получить кусок пирога. Ты уже стал понимать, как это все работает, и ты слышал много хороших предложений за последние несколько дней, но ты знаешь, что у Диррамао есть куда более выгодный козырь в рукаве. — И все мы знаем, сколько времени у этого индивидуума уходит на сделку, — согласился Виктор. — Так что, если ты сможешь немножко поболтать о том о сем… этого будет достаточно. — Ладно, — сказала Диана, уже пересекая палубу. — Пошли. К счастью для них, даже Диррамао должен был пройти тем же самым путем к докам, по внутренней стороне кольца, которым была станция, так же, как все: по главной аллее, длинному отрезку площади, на которую сквозь яркую, персиковую атмосферу смотрели звезды. Другими словами, ему нужно было пройти там, где Кларк имел полное право находиться, особенно учитывая, что его только что позвали на корабль сообщением в его покоях — в присутствии половины жучков. Заметить Диррамао было просто — рост, острый взгляд, и конечно, он уже подозревал о неприятностях, и вокруг него в боевом порядке выстроилось вдвое больше телохранителей, чем обычно. Им просто нужно было разговорить его. Счет шел на минуты. Как только Фонари окажутся в досягаемости видеоаппаратуры сверх, как только их можно будет увидеть даже без тысячи сенсоров под рукой у Виктора, все это уже не будет иметь значения. Будет слишком поздно. Просто заставь его говорить, подумал Кларк и ускорил шаг, тепло позвал: — Диррамао! Марра Диррамао, на секундочку? Диррамао обернулся — и напрягся при этом, его тело рефлекторно сжалось в удивлении, и это тоже было очень похоже на кота. Но он узнал Кал-Эла и он явно не думал, что Кал-Эл в курсе его дел. Он расслабился, и его охранники расслабились вместе с ним. Он позволил Кларку нагнать себя. — Я не задержу вас надолго, — произнес Кларк. — Я просто хотел поговорить с вами, вот и все. — Он улыбнулся. — Мне кажется, я уже пообщался со всеми на этом саммите про бизнес, рынки, к которым они имеют доступ, тип продукта, который они хотят поставлять… но я не разговаривал с вами. Глаза Диррамао сузились: — Неужто, — проговорил он. — И я все время слышу одно и то же имя — ваше. Как вы сами сказали, — добавил Кларк, — если за вашим столом для меня открыты возможности, мне… хотелось бы думать, что я ценю их. Диррамао склонил голову и долго, изучающе посмотрел на Кларка. И это было нормально, напомнил себе Кларк. Чем дольше все это займет, тем лучше. И неважно, если Диррамао подумал, что подход Кларка был неуклюжим, неважно, что он звучал смешно, и пускай кто-то другой (все другие) знал, что лучше так с Маррой Диррамао не разговаривать. Дело в том, что Кал-Эл был не в курсе, а значит, то, что Кларк кое-как это сделал, и было лучшим подходом. — Понимаю, — медленно проговорил Диррамао. А потом он отвернулся и вышел из кольца охранников, чтобы встать перед Кал-Элом — встать и начать обходить его кругом. И это было хорошо, это было просто отлично. Он все-таки позволил себе отвлечься. — Вы должны понимать, Правитель Земли Кал-Эл, что я требую… определенную степень вовлеченности от моих бизнес-партнеров. Я прошу многого, и со мной стоит работать, потому что я возвращаю сторицей. В моей положении главное, чтобы меня рассматривали как надежного человека, на которого можно положиться и знать, что он держит в уме интересы своих партнеров. Он обошел Кларка раз, сделал второй круг. Кларк едва ли мог жаловаться на то, что его заставили ждать. Диррамао мог разглагольствовать о своих принципах сколько ему вздумается; все это хорошо занимало время. Кларк знал, кто такой Диррамао, что он делает, на что он способен, и пускай тот каким-то образом обманывал сам себя. А потом Диррамао снова предстал перед лицом Кларка, тот заглянул в его глаза и в одно яркое, холодное мгновение понял, что Диррамао тоже никого не дурачил. Он никого не разыгрывал. Он подводил базу для чего-то особенного, и в любую секунду он… — Итак, — промурлыкал Диррамао, а потом повернул голову и оголил в сторону Брюса слишком много зубов — по одному за раз. — Это ведь ваш, да? Ваш любимец. Кларк сглотнул. Это слово в последнее время звучало для Кларка по-разному, но Диррамао сделал его несомненной угрозой. Банкет проходил у Диррамао. Он сидел и смотрел на то, как Кларк улыбался Тлину и кормил Брюса с руки. Он проговорил весь вечер с Мулбаллу; что она ему сказала? Что познакомилась с Кал-Элом, что слышала все то, что он произнес по поводу своего раба, который всегда был вместе с ним? — Принц, — добавил Диррамао, сдвинувшись с места, обходя кругом теперь уже Брюса; и это был ответ, который Кларк не хотел получить. — Принц своего народа и воин. И ваши люди получают уважение, заполучив такого раба. — Да, — сказал Кларк. Он пытался звучать спокойно, хотел, чтобы так звучал Кал-Эл, и все-таки у него этого не получилось. Глаза Диррамао блеснули, словно бы он это заметил. Словно бы он это заметил — и оказался удовлетворен. — Тот самый, что победил милого маленького укаити Зтелзта Тлина. — Это было… — Сегодня, да, — согласился Диррамао. — Едва ли час назад. Но времени хватило. Слухи здесь разносятся быстро, и куда быстрее, если они движутся в мою сторону. — Он остановился прямо у плеча Брюса и посмотрел на Кларка, наклонив голову: — Это бы большой позор для Зтелзта, знаете ли. Укаити не очень-то дешевы. Господи. — Зтезт работал со мной долгое время, — мягко произнес Диррамао. — И вы ему не нравитесь. Совсем не нравитесь. Кларк не отвел взгляд, не моргнул, не позволил себе скривиться. Он видел все в лице Диррамао, в его глазах. Дело было совсем не в Тлине — хотя Кларк и не сомневался, что Диррамао был готов рассказать Тлину, объяснить, что сделал это, чтобы избавить его от позора, что Тлин задолжал ему. Но дело было не в Тлине. Тот оказался лишь предлогом. Дело было в том, что Диррамао тоже не нравился Кал-Эл. Кларк сказал себе, что неважно кто что подумает о Кал-Эле; как только миссия закончится, Кал-Эл — или по крайней мере та его часть, что была Правителем Земли, та часть, что сконструировал Кларк — перестанет существовать. Но сейчас он существовал. Диррамао казался увлеченным, заинтригованным чем-то новым поначалу; он пригласил Кал-Эла на свой банкет именно по этой причине. Но даже тогда он стал слышать чересчур много. Такое впечатление, что сегодня я слышал разговоры исключительно о вас. Это было его шоу. Саммит, сектор, бизнес. Это были его подмостки, и ему это нравилось. А Кал-Эл ворвался прямо в самую гущу событий, и Марра Диррамао хотел его оттуда убрать. Хотел — и точно знал, как это сделать. Неудивительно, что он вам так дорог. — Итак, — сказал Диррамао. — Вы видите мое затруднение. Вы видите, в какое положение вы меня поставили. Если вы хотите заниматься со мной бизнесом, Кал-Эл, мне кое-что от вам понадобится. Оно четко скажет, что вы способны быть столь вовлечены, как я того требую. И если оно поможет сгладить ситуацию с Зтелзтом, тем лучше. — И я так понимаю, вы что-то уже придумали, — как можно ровнее произнес Кларк. — И в самом деле, — согласился Диррамао, а потом указал подбородком на Брюса. — Накажите его. Кларк встретился взглядом с Брюсом. Тот смотрел в ответ спокойно; он даже не дернулся, даже когда Диррамао ходил вокруг него, даже когда мягкий, неприятный голос Диррамао произнес эти слова. — Накажите его за то, что он стал виной такого позора для моего уважаемого коллеги, — развил мысль Диррамао. — Или я сделаю это сам. Заставить его говорить. Несколько минут. Но он вот-вот перестанет говорить, перестанет — и начнет развлекаться с мышкой, которую выбрал на сегодня. И да, Кларк мог использовать скорость, мог унести Брюса на Мировой Двигатель отсюда за мгновение; но вот только если он неправильно оценил то, сколько времени это займет, сколько еще осталось подождать, тогда он мог дать Диррамао шанс достигнуть корабля и сбежать. Кларк посмотрел на Диррамао. — Он менее ценен, если не может драться, — предпринял он последнюю попытку. — О, я не сомневаюсь, что на что-то он да сгодится, — тихо и мило промурлыкал Диррамао. Между Кларком и Брюсом оставалось не больше шага. Кларк пересек это расстояние. Брюс поднял руку, вытянул ее ладонью вперед. Он ничего не просил, не собирался прикоснуться, не успокаивал. Кларк знал его слишком хорошо, чтобы притвориться, что оно. Брюс говорил Кларку начинать. Это был лучший способ задержать Диррамао, по его мнению: ведь в руке столько костей. Кларк закусил зубами щеку изнутри и заставил себя потянуться в ответ — он предупреждающе провел по длине большого пальца Брюса. Боже. Он не мог этого сделать. Ему станет дурно. Он не мог сделать этого. Он поднимет Брюса, полетит с ним на корабль, а потом вернется, а у Диррамао не будет времени сдвинуться с места; Кларк просто скрутит его, будет ждать… Если его телохранители, его команда не сбегут без него. Фонарям был нужен не только Диррамао, им был нужен пожиратель миров, а тот находился на его корабле. Кларк мог отнести Диррамао к Диане, она столь же хорошо удержала бы его. Он не знал, какой корабль принадлежал Диррамао, но он мог найти… нет, Виктор мог сказать ему. Он мог, по меньшей мере попытаться, он мог попытаться, а если бы это не сработало, это все равно бы означало, что он не сломал чертовы руки Брюса самостоятельно. Давай. Давай. Давай… А потом, в одно мгновение, открытое пространство над головой Кларка озарилось ярко-зеленым. Фонари. Кларк вздрогнул, отдернул руки и не посмотрел на Брюса. Диррамао гневно кричал, и глаза у него были широко распахнуты, а его телохранители достали какое-то импульсное оружие и стали стрелять, но в пространстве расцвел жесткий зеленый цвет, и импульсы плазмы отразились от него, не причинив никому вреда. Мгновение спустя на аллею уже приземлялись десять, пятнадцать, двадцать Фонарей. Кто-то прокричал приказ, момент ожидания — и сияющий зеленый куб закрылся вокруг Диррамао и трех его телохранителей, стоявших ближе всего к нему. На аллею спускались все новые зеленые огни, прочерчивая пространство, как падающие звезды. И в самой близкой к ним, приземляющейся почти на Брюса и Кларка, была знакомая фигура. — Ну что, внезапно увидеть вас здесь, ребята, — сказал Хэл. Кларк не мог думать, не мог понять, как пошутить в ответ. Его глотка была слишком сильно сжата, чтобы издать хоть что-то. Но Брюс поднял бровь, вот просто так, и ответил: — А я-то думал, что ты делаешь нам одолжение и остаешься на Земле. — Ага, но мне маленькая птичка принесла на хвосте, что вам понадобится немного помощи. — Хэл пожал плечами, а потом сделал паузу и осмотрел Брюса с ног до головы. — Отличная юбка. — Спасибо, — ровно ответил тот.

***

Они забрали Мировой Двигатель домой. Сначала им пришлось немного подождать. Фонарям нужны были показания — в частности, от Виктора, потому что он напрямую взаимодействовал с таким количеством важнейших улик, а еще он сделал копию каждого файла, к которому прикасался, просто на всякий случай. Фонари сумели забрать и Атиша. Диана успокоила его, смогла убедить отдохнуть, и Кларк сделал так, что его нож к нему вернулся, на тот случай, если он вдруг снова его захочет. Но они не знали, где находится Укаят, и архивы Мирового Двигателя тоже этого не знали, по крайней мере, под этим именем. А вот Фонари рекрутировали пару укаити, и у них было больше шансов найти его семью, его клан, чем у Лиги. Но после всего этого… дела закончились. Порядок. Все было хорошо. В конце концов все получилось: Фонари конфисковали самую большую партию пожирателя миров, что они видели в одном месте, и арестовали Диррамао — и много его рабов. Этого было недостаточно. Но оно положило начало, заложило краеугольный камень. Кларку понравилось сидеть на всех этих встречах. Такое должно было случиться, это был период возвращения обратно. Брюс был в одежде и стоял на обеих ногах, а не на коленях рядом с Кларком, и на его шее не было ошейника. Он выглядел вполне хорошо, нормально. Создавалось ощущение, что ничего не произошло. И это, наверное, было к лучшему. Брюс будет жить дальше, да он наверняка уже начал это делать, и Кларк последует его примеру. Ему придется. Он и так уже неплохо справлялся — он был терпелив с Фонарями, он помогал, повторял все, что им нужно было услышать столько раз, сколько они хотели. Он сидел на месте и очень осторожно не сгибал пальцы вокруг фантомного ощущения тонкой цепи на них. Он разговаривал, он улыбался и он был нормальным, и не смотрел на Брюса больше, чем было нужно. Все было в порядке. Все должно было быть в порядке. Казалось удивительным, что ощущения от прыжка настолько разнятся, ведь на другом его конце была Земля. Кларк уже хотел вернуться обратно. Не то чтобы он был против прыжка: можно было использовать время. Впереди было пять дней, и ему не нужно было ничего делать: ему не нужно было нигде быть, никаких встреч, документов или уроков криптонского. Пять дней, чтобы понять, как запереть это все в ту коробку, из которой оно вывалилось, и выбросить ключ. Когда ему придется заходить в Зал Справедливости шесть дней из семи и смотреть Брюсу в глаза, он сможет это сделать. Ему придется. Его комната осталась той же: большой, удобной. У них все было хорошо на пути туда и все будет хорошо на пути обратно. Ему пришлось сказать это себе несколько раз подряд, и он наконец смог заставить себя отрыть дверь. С того момента, как они покинули сектор 3252, он уже был здесь. Он примчался прямо сюда, чтобы переодеться из вещей Кал-Эла в одежду Кларка Кента, и если он торопился так, что пуговицы потом пару минут дымились, все вежливо проигнорировали этот факт. В общем, дело в том, что криптонская многослойная одежда все еще была разложена по койке там, где он ее бросил. Кларк сглотнул и заставил себя пересечь комнату. Он перенесет вещи, вот и все. Он поднимет их и перенесет, уберет их или даже попросит Мировой Двигатель переработать их. Ему придется их передвинуть, чтобы использовать койку. Это было разумно. Он потянулся за верхней рубашкой. Просто она лежала ближе всего. Было странно, трогать ее снова вот так. Он был в джинсах и фланелевой рубашке, он почти умудрился забыть то, как ощущается тяжелая криптонская ткань. Он пробежался двумя пальцами по передней части. Вниз, а затем вверх, а потом по закругленному краю рукава, где ткань расходилась в стороны — перед тем как снова собраться у запястья. Он хотел… — Запрошен вход. Доступ разрешен? Боже. Он не был готов к этому. Но в то же само время он был вполне уверен, кто стоит за дверью, и это означало, что ответ может быть только один. — Доступ разрешен, — сказал Кларк и остался на месте, заставил себя дышать. И, конечно же, он был прав. Ему не нужно было оборачиваться, не нужно было смотреть. Он слышал дыхание Брюса, его сердцебиение. Ботинки по полу — раз уж он больше не ходил повсюду босиком. — Кларк, — сказал Брюс. Кларк закусил губу. — Привет, Брюс, — ответил он, когда был уверен, что это не прозвучит странно. Тогда он позволил себе посмотреть. Брюс не очень далеко ушел от двери. Он стоял там, держал обе руки в карманах, осторожно смотрел на Кларка, и лицо у него было нечитаемым, без какого-либо выражения. — Я подумал, что нам нужно поговорить, — сказал Брюс. И это, наверное, было правдой. Но в то же время в устах Брюса — неизбежно — звучало очень смешно; Кларк слегка усмехнулся, не успев остановить себя. — Извини, — быстро сказал он, — извини, я не хотел… Ты прав. Конечно, ты прав. — Он сделал вдох, чтобы успокоиться, снова поднял взгляд, быстро улыбнулся, и Брюс… Брюс смотрел на него. — Я, — сказал Брюс, а потом остановился и медленно облизал губы. — Я предположил, что пересек черту. В последний день… — Все в порядке, — слишком громко сказал Кларк. Да боже. — Все… все в порядке. Все прошло нормально, тебе не о чем волноваться. Я… Я не сержусь. Я не знаю, почему ты все время думаешь, что я на тебя сержусь… Он откашлялся, проглотил остаток предложения, ведь произнести его вслух так и не удалось, а потом повторил: — Все в порядке. — Да только дело в том, что нет, — ответил Брюс. Это не прозвучало как настоящий вопрос. Теперь Брюс смотрел на Кларка внимательно, словно искал что-то. — На всякий случай: ты тоже не пересек черту, — добавил он спустя мгновение. — Ничто из того, что ты сделал до или после прибытия на станцию, не стало для меня проблемой. Это не могло быть правдой. Это точно не могло быть правдой. Брюс просто хотел заставить его так думать, вот и все. Какая щедрость, даже если из-за этой фразы в горле Кларка поднялась горечь. И господи, Кларку нужно было что-то сказать, но он не мог придумать ни слова. Он не мог поблагодарить Брюса, это было бы… он просто не мог. Он не мог сказать то же в ответ; не потому, что Брюс сделал что-то эдакое, а потому, что Брюс по большей части не делал ничего, он следовал за Кларком так, как и полагалось. — Брюс, — наконец произнес он, только потому, что это было единственное слово, которое он точно мог найти в своей голове. Брюс сделал шаг вперед, и его взгляд блуждал по лицу Кларка с определенным намерением. — Ты так и не понимаешь, да? Кларк, мне было просто. Это было легче легкого. Ты по-прежнему считаешь, что я боюсь тебя, что я не доверяю тебе… что я могу стараться изо всех сил, но все равно какая-то часть меня смотрит на тебя и видит кошмар. Но я и правда доверяю тебя. Я знаю, кто ты, и я доверяю тебе. Если уж на то пошло… Он остановился и в первый раз отвел взгляд, поднял руку и потер рот. — Если уж на то пошло, я не доверяю себе. Он достал руки из карманов; в одной ладони было пусто, а в другой он держал свернутую в петлю цепь. Кларк уставился на него, и сердце в его груди застучало сильнее. Он не понимал, почему та все еще у Брюса, почему он… почему он сохранил ее. — Мне нравилось, — осторожно, ровно произнес Брюс. — Мне нравилось, что я могу отдать себя тебе. Мне нравилось быть под твоим контролем. Я так много искал варианты, чтобы посадить себя на цепь, сдержать себя; я создаю правила, а потом я придумываю, как оправдать то, что я их нарушаю, и это кажется правильным в тот момент, когда я это делаю, но на самом деле это не так. Доверие тебе выглядит совсем по-другому. Каждый раз, когда я решался довериться тебе, это был правильный выбор. И я был способен отпустить все, делать только то, что ты просишь… Боже. — Боже, — услышал Кларк собственный голос. Это было… но это не имело никакого смысла. Он никак не мог найти здравое зерно. — Но тот человек, человек, которому ты принадлежал, не был… Я не должен был быть способен на такое. Если бы я был таким, как ты думаешь, я не был бы способен на такое. Брюс странно, смешливо посмотрел на него: — Кларк, ты должен был убеждать людей в том, что ты жесткий тиран и что тебе наплевать на всех, кроме себя. Я должен был быть твоей собственностью. И вместо этого ты расхаживал и рассказывал всем, что я принц, почти победивший тебя в схватке, и никто из них… — Он прервался. На его шее заходил кадык. — Никто из них не был достоин обладать мною. Никто из них не заслуживал меня. — Он покачал головой. — Если тебе что-то из этого понравилось, то это не то, что у тебя есть раб. Ты не относился ко мне, как к собственности. Ты относился ко мне так, будто я твой. — Я не… Я имею в виду… Я тоже тебе доверяю, — беспомощно выпалил Кларк. — Брюс, я не знал, что делаю. Когда сражался с Зодом и после. Когда мы дрались. Когда ты вернул меня из мертвых, а я ранил тебя… — Ты не помнил… — Я знаю, я знаю, просто… — Кларк прервался и помотал головой. — Тогда ты думал, что должен убить меня до того, пока у меня будет возможность понять, что ты на это способен, до того, как у меня будет возможность остановить тебя. Но это не было… я благодарен за это. Я рад, что ты на это способен. Когда я теряю контроль над собой, я превращаю в руины половину города. Мне нужен кто-то, кто сможет остановить меня, и для меня хорошо, что это ты. Это хорошо, что ты можешь заставить меня сдаться тебе. Он просто пытался найти нужные слова, вот и все, спотыкался, набрасывал все то, что казалось правильным. Он не понимал, насколько отчаянной получится фраза, до того, пока не увидел, как Брюс смотрит на него. И Брюс… у него все еще была в руках цепь. Кларк задохнулся еще до того, как Брюс резко пришел в движение, сократил расстояние между ними и поднял руку к лицу Кларку. — Мне нравится, что я могу дать это тебе, — тихо сказал он. — А тебе иногда нравилось отбирать это у меня. Но еще тебе нравилось, когда я отбирал свободу у тебя. Кларк почувствовал, как краснеет. Брюс сделал шаг вперед, и Кларк беспомощно двинулся вместе с ним: сделал шаг назад, и Брюс безжалостно наступал на него, пока не осталось место, пока Кларк не уперся в переборку. И это было совсем как со стеной на балконе. Рука Брюса на лице Кларка. Брюс поднимает цепь, оборачивает ее вокруг шеи Кларка, совсем чуть-чуть натягивает ее на глотке. Боже. Он и правда имел это в виду. И правда имел это в виду. Он хотел… Брюс обернул короткий конец вокруг шеи Кларка, потом еще раз и еще. Не присоединил к самой цепи, не завязал узел. Другой конец был по-прежнему в его руке. А потом он поднял другую руку к воротнику и расстегнул пуговицу. Еще, еще. Он стряхнул рубашку с плечей, и его обнаженная грудь… боже, как Кларк хотел до него дотронуться. Он не сделал этого. Он остался на месте, там, куда Брюс его поставил. И Брюс разделся перед ним — методично, без спешки, и вдруг ощущение словно вернулось. Брюс был голый, а Кларк все еще в одежде, ждал его, и единственной поддержкой была стена. — На колени, — очень мягко сказал Брюс. Кларк закрыл глаза, его залило жаром, он был благодарен, ошеломлен, и встал на колени. Пока он не достиг пола, он чувствовал себя неуклюжим, неловким, но потом рука Брюса легла ему в волосы, Брюс придвинул его лицо к своему голому бедру, и Кларк медленно выдохнул, и почувствовал, как что-то глубоко внутри пришло в норму. Он так сильно пытался не смотреть, потому что знал, что это сделает происходящее в тысячу раз более трудным, но боже, какой красивый член был у Брюса. Брюс позволил ему прикоснуться к нему, потрогать минуту, направил его рот по нему, скользнул им в рот Кларка, а затем отодвинул его голову, удерживая за волосы, и его член уже наполовину встал, но к тому моменту, как Брюс вытащил его из рта Кларка, он был толстый и горячий, с потемневшей головкой, мокро прикасался к животу Брюса. Брюс использовал цепь, чтобы направить его на койку. Ему пришлось остановиться и скинуть вещи Правителя Кал-Эла, но все это было только к лучшему, почти как когда Кларк только снял их. Брюс не был столь резок и эффективен с одеждой Кларка, как со своей. Он медлил, заставлял Кларка ждать, зачарованного, дрожащего, пока он не решал, что настало время расстегнуть еще пуговицу. Еще. Еще. Но наконец пуговиц больше не остался, и Брюс стянул его рубашку, дал Кларку ощущение своих рук на его коже; там, где он касался Брюс на миссии, везде, он находил голую кожу, но прикосновения Брюса были всегда приглушены, чувства Кларка открывались для них — и напрягались, и даже тогда он не мог ощутить их сполна. Сначала Брюс поставил его на колени и локти, чтобы выебать. Удерживал его в такой позе, и давление цепи было едва ощутимым, легчайшим, а потом он вошел в него, и Кларку не было — не могло быть больно, да только почти хотелось, чтобы было. Жжение от контакта было почти так же хорошо, как и боль. Жжение, влажное трение, повторяющееся, задваивающееся с каждым толчком, потому что Брюс ничем не воспользовался, просто прижал его к койке и толкался в него, пока Кларк не поддался, А потом Кларк сдался. Он открылся и взял, взял, снова взял, и Брюс вознаградил его, стал трахать жестче. А потом Брюс вдруг издал мягкий, задушенный звук, наклонился над Кларком и обернул руки под руками Кларка, поднял их до его плеч и поднял его, и длинный конец в его руках оказался зажат на шее Кларк, пересек ее. Кларк вскрикнул и вздрогнул; он не знал, чего хочет Брюс, не знал, делает ли все правильно. Брюс привел их обоих в вертикальное положение, он стоял на коленях на койке, но колени Кларка не касались ее, не могли, и он беспомощно трепыхнулся, попробовал сжать их по обеим сторонам бедер Брюса, и блядь, блядь, Брюс больше не ебал его, не толкался внутрь… он поднимал весь вес Кларка вверх с помощью движения бедер, а потом позволял Кларку опускаться на его член, и Кларк ничего не мог поделать (кроме всего того, что он уже был способен сделать, всегда был способен; двинуться так быстро, что Брюс не увидит этого, перевернуть их, опустить Брюса вниз и заглотить его член, прижать его за бедра и не отпускать или…) только позволить ему. Где-то через три таких движения Кларк неясно осознал, что это больше не его вес, что он поднимается чуть высоковато, но Брюс все еще держал его за плечи, у него в руках все еще был длинный конец цепи, прижатый к глотке Кларка, и господи, блядь, блядь, возможно, он догадался, возможно, он знал, что Кларк потеряет контроль над полетом — или же это была просто удача. Но цепь держала Кларка, он не мог улететь из хватки Брюса, и Брюс притягивал его вниз с помощью нее, как гравитация, насаживал его на свой член, туда, где он и должен был быть. Кларк отдаленно удивился, когда кончил. Он так запутался в ощущениях, так утонул в них от кончиков ногтей до корней волос, что не особенно думал про свой член в частности. Он смутно осознал, что внутри что-то нарастает, какое-то напряжение в животе, у него задрожали бедра. А потом все это ринулось наружу, как волна, и он задохнулся воздухом и затрясся, и Брюс ебал его все это время без остановки, пока все его тело не стало беспомощно мягким, выжатым насквозь. На то, чтобы кончил Брюс, ушло не больше двух секунд. Наверное, он был почти готов, смутно понял Кларк. Черт бы побрал его самоконтроль. Но возможно, в следующий раз он попробует, заставит Брюса отпустить себя. По меньшей мере, если Брюс ему позволит это сделать. После этого Кларку не надо было спать. Но он не собирался думать, что и Брюсу не надо. Ему даже нравилась сама идея — лежать без сна и смотреть на спящее лицо Брюса. Но Брюс просто продолжил смотреть не него. Почти задумчиво. А потом брови Брюса слегка опустились, он потянулся и размотал короткий конец цепи: она была обернута вокруг шеи Кларка два раз, и только-то, но Кларк казалось, что на ней криптонитовый зажим. Кларк почувствовал странный холодок где-то в груди, и ему пришлось бороться с собой, чтобы не шлепнуть Брюса по рукам, прочь от цепи. Судя по взгляду Брюса, он не сумел удержать прямое выражение лица. — Тебе это не нужно, — тихо сказал Брюс, аккуратно доставая ее из-под затылка Кларка. — Тебе не нужно ее носить, чтобы быть… моим. Его голос был ровным, контролируемым; но вспышка в его глазах, то, как он не мог смотреть на Кларка, когда произносил это, выдали его. Кларк медленно вдохнул и позволил теплоте этих слов осесть внутри. — А тебе не нужно все время ходить голым, чтобы быть моим, — сказал он, когда был уверен, что сможет произнести фразу уверенно. — Хотя, чисто на всякий случай, я не буду особенно протестовать. — Буду иметь в виду, — сухо проговорил Брюс, но мягкие линии у его рта, вокруг глаз сложились в беспомощную улыбку. — И я не откажусь от юбки, — добавил Кларк. Выражение лица Брюса сделалось созерцательным. — Мне и правда нравится юбка, — сказал он словно бы себе под нос, и Кларку пришлось рассмеяться, пришлось вытянуть руку и прикоснуться к нему, просто ради того, чтобы знать, что может: что ему позволено, что ему рады, что это дом, это — его.