Ложь грешников #1

Джей Он слышал о вечеринке. Конечно, слышал. Когда дело касалось Стеллы, он знал все. Это его обязанность. Он знал, что ее сумасшедшая подруга Рен устраивает вечеринку. Он также знал, что она развлекалась с Карсоном. Это его позабавило. Потому что эта женщина серьезно издевалась над ним. Он никогда не видел, чтобы на Карсона действовала женщина. Черт, он даже никогда не видел, чтобы он смотрел на женщину. Джей был уверен, что в мире нет дамочки, способной справиться с Карсоном. Но потом появилась Рен. И теперь похоже, что Карсон встретил единственную женщину в мире, с которой он не сможет справиться. Рен игралась с Карсоном. А теперь она игралась и с ним. От его внимания не ускользнуло, что она пыталась заманить его на вечеринку с мужчинами, намекая о том, что Стелла доступна всем. Это его тоже позабавило. Она пыталась заставить его ревновать. Она пыталась заставить его прийти на вечеринку, чтобы он заявил о своих правах. Но чего она не знала, так это того, что Стелла уже принадлежала ему. Не имело значения, что будет делать другой мужчина; Стелле это было бы неинтересно. Она будет думать о нем всю ночь. И он думал о ней. Представлял ее в этом белом платье. С этими крыльями. Похожа на ангела, упавшего с небес. Видимо, глубоко падала, раз оказалась в его объятиях. У него не было никаких планов отпускать ее. И у него не было никаких планов идти на вечеринку. Потому что он не был ангелом. Даже не святым. Он был грешником. Стелла Наступила суббота. Та, что после моей вечеринки. Почти вечер. Я провела утро, работая над новым образом для знаменитости. Он был хорошим человеком или, по крайней мере, вел себя как таковой. Он был добрым, у него не было толпы людей, бегающих в особняке. Он первый поздоровался со мной, предложил кофе, который сам приготовил, и вообще был очень харизматичным и милым. Ладно, Олли Каннингс был более чем харизматичным и милым. Он был гребаным Голливудским сердцеедом. Старый Голливуд. Как Кэри Грант. Но черты лица пожестче. Что меня удивило, ему нужен был стилист. Когда я только приехала, на нем была простая белая футболка и джинсы. Он пожал плечами, когда я спросила его, почему он нанял меня. — Ненавижу выбирать шмотки. У меня впереди вечеринки с вручением наград, ток-шоу. Я бы с радостью пошел в этом, — он указал на свою грудь. — Если бы мой менеджер не содрал с меня кожу заживо, — его глаза метнулись по гардеробу, прежде чем он наклонился, чтобы прошептать. — Я немного боюсь ее. Я не могла не усмехнуться. Его менеджер связалась со мной. Я работала с ней раньше, и она была чертовски устрашающей. Отлично справлялась со своей работой, но я всегда боялась с ней поругаться. Хотя она была ненамного старше меня. Я провела с ним все утро. И это не было похоже на работу. Это было похоже на свидание. Хотя он ничего не делал, чтобы я себя так чувствовала. Он не был жутким или сексуально вызывающим. Зато у него были пронзительные, голубые и полные секса глаза. Но я думаю, он всегда такой. И он мне нравился. Нравилось проводить с ним время. Нравилось смеяться вместе с ним. Нравилось, что он легко рассказывал про свою семью – они владельцы ранчо в Колорадо, которые безжалостно дразнили его за то, что он стал «голливудским красавчиком», но он их очень любил. Он даже спрашивал о моей семье, выглядя искренне заинтересованным. Когда мы закончили, мне почти не хотелось уходить. Что просто неслыханно, ведь сегодня суббота. Если бы я действительно устроилась на работу с четким графиком, я бы еле-еле сдерживала энергию, постоянно следила за телефоном, отсчитывая минуты, когда уже можно поехать к Джею. Я бы проклинала светофоры и саму себя за то, что притворялась сильной и независимой. К тому времени, как я приехала в Малибу, я была бы самой изголодавшейся по сексу версией самой себя. Но сегодня все по-другому. Я сказала себе, что это лишь потому, что прошло много времени с тех пор, как я наслаждалась деньками с привлекательным мужчиной. Даже пыталась сказать себе, что меня уже тошнит от этой договоренности. От Джея. Будто новизна прошла, и теперь я готова к настоящим, здоровым отношениям. С таким мужчиной, как Олли. Может быть, даже именно с ним. Но я не могла лгать себе больше нескольких секунд. Потому что меня не тошнило от этой договоренности. И конечно, не тошнило от Джея. Все наоборот. Я больше и больше привязывалась к нему. И обманывала себя, думая, что он привязывается ко мне. Будто у него есть ко мне чувства. И, если быть честной, я немного злилась из-за того, что Джей не пришел на мой день рождения. Несмотря на то, что он этого не обещал. Вечеринка же не была на выходных. Даже если бы это было так, он бы все равно не пришел. На дни рождения приходят парни к своим девушкам. Джей не был моим парнем. Я знала, что он ни за что не пришел бы, даже если бы знал, что Рен решила сосватать меня со всеми. Джей не будет отклоняться от своей регламентированной системы. Он не давал мне никакой ложной надежды. Это не в его стиле. И все же я лелеяла надежду в своем романтическом сердце. И в своем темном, мелочном сердце я была зла на Джея. За то, что он не изменился ради меня. За то, что он не делал никаких романтических жестов. За то, что не вел себя так, будто мы в каком-то романтическом фильме. На самом деле, это все моя вина. Но это не помешало мне хлопнуть дверцей машины чуть сильнее, чем это необходимо, когда я подъехала к тому, что теперь считала «своим» местом. Джей был в своем кабинете. Я вошла в дом ключом, который он дал мне на прошлой неделе. — Это ничего не меняет, это не значит, что я что-то чувствую к тебе. Это значит, что я предпочитаю удобство, чтобы ты сама заходила, раз уж говоришь, что будешь отсутствовать в моё время. Это он сказал, когда давал ключ, вместе с инструктажем по кодам сигнализации. Он изо всех сил старался показать, что я ему не нравлюсь, за исключением выходных или мероприятий, которые я посещала с ним. Он делал все, чтобы у меня не было к нему никаких чувств. И здравомыслящая женщина не должна испытывать чувств к этому холодному, сложному и суровому мужчине. Но когда он прикасался ко мне, казалось, что небо обрушится, а я и не замечу. И я не получу ни одной царапины, потому что Джей не позволил бы этому случиться. Я спала в полном, безмолвном покое в его объятиях, ни разу не просыпалась, не видела кошмаров. Он готовил еду для меня. Он увидел тьму внутри меня и дал ей приют. Там были какие-то чувства. Под его гранитной маской. Я видела их. Чувствовала их, когда он не мог заснуть, не обнимая меня. Когда он нежно целовал меня в голову, думая, что я сплю. Включал мой любимый фильм, о котором я упоминала один раз. Клал книги моих любимых авторов на тумбочку с моей стороны кровати. В этом грешнике были следы сладости. Были явные признаки того, что его обещания «ничего не чувствовать» были просто хорошо замаскированной ложью. Или я просто безнадежный романтик, лгущий самой себе. Некоторое время я молча наблюдала за ним, пока он, не отрывая глаз от компьютера, делал бог знает что. Может, он пишет эротический роман? Может быть, некоторые из моих любимых романов были написаны мужчиной, с которым я сейчас трахаюсь. Джей знал, что я наблюдаю за ним. Конечно, он знал. Этот человек полностью контролировал свое окружение. Он никогда не расслаблялся, всегда был начеку. Несмотря на то что он носил костюмы за десять тысяч долларов, несмотря на то, что у него был особняк, он мог позаботиться о себе. Мог защититься. Шрамы, покрывающие его тело, говорили о том, что ему уже приходилось это делать. Он боролся за эту роскошную жизнь. Я даже не могла себе представить, через что он прошел. Что заставило его поверить, что он не способен любить, из-за чего он теперь хочет быть в строгом согласии с женщиной, контролировать все, лишь бы ему не причинили вреда. Он не был неуязвим. Мне до боли хотелось узнать о нем побольше. Найти способ доказать, что он может мне доверять. Но я понятия не имела, как это сделать. И я все равно не была уверена, что у меня хватит эмоционального интеллекта, чтобы дать ему все, в чем он нуждался. Мои мысли вернулись к утру с Олли, и как легко все было. Он был открытым, непринужденным, и ему было интересно со мной. Это я хорошо знала. Единственными осложнениями с ним были бы папарацци. И реалии его работы. Но не было бы никаких правил. Ему не пришлось бы приказывать мне быть с ним. Но между Джеем и мной было что-то такое, что не было легким или простым. Джею приходилось командовать мной. И я не знала, как представить себе жизнь, не повинуясь ему. Я такая жалкая. — Ты опоздала, — сказал Джей, прерывая мои мысли. — Встреча только закончилась, — ответила я, чувствуя себя странно виноватой. Он не поднял глаз. Наверное, был зол. Ему не нравилось, когда я опаздывала. А мне не нравилось, что я все еще работала в выходные, хотя мы об этом договорились с самого начала. — С Оливером Каннингсом, — заявил он. Я моргнула, на мгновение удивившись. Конечно, он знал, где я была, и с кем. Это слишком агрессивно. Неадекватно. Но мне это нравилось. Нравилось, что он следил за мной, вкладывал энергию и деньги, лишь бы знать, где я нахожусь. Это означало, что ему не все равно. И так я чувствовала себя в безопасности. Какой бы я ни была феминисткой двадцать первого века с сильным чувством независимости и здоровыми границами в отношениях, часть меня – большая часть – наслаждалась быть… в его собственности. Не просто подчиняться кому-то, а только Джею. Такие чувства не выйдут за рамки этих отношений; я всегда буду принадлежать только Джею. Это мое благословение. Мое проклятие. Он наверняка будет владеть многими женщинами после меня. И до меня их было много. — Почему ты выбрал меня? — спросила я, вместо того чтобы продолжать обсуждать Олли. Джей сделал паузу, что было совершенно нехарактерно для него. Он был готов наказать меня за опоздание, может быть, за то, что я опоздала из-за другого мужчины. Когда Джею хотелось наказать меня, ничто его не останавливало. Но он сделал паузу. — Я не особенная, — продолжила я, не в силах остановиться. Джей пусто уставился на меня. Ну, то, что посторонний наблюдатель мог бы воспринять как пустоту. Я больше не была для него незнакомкой, и определенно не наблюдателем. Теперь я была вовлечена в этого человека, в его жизнь, но даже сейчас я чувствовала, что ничего не знаю о нем, лишь могу распознать тонкие изменения в его выражении лица. В его взгляде был вопрос. Интенсивный. — Я легкомысленная, — продолжила я. — Трачу слишком много денег на ненужные вещи. Всегда делаю безответственный выбор, и уверена, что буду продолжать это делать. Моя работа не помогает людям, не вносит никаких положительных изменений в мир. Только немного преподношу для индустрии моды. Я не вызываюсь добровольцем. Я не уничтожаю наркобаронов или серийных убийц, и не управляю приютами для бездомных. Я пью со своими подружками коктейли, которые стоят в три раза дороже, чем должны. Я хожу на вечеринки и веду легкомысленную жизнь. Я начала расхаживать по комнате, потому что оставаться неподвижной под пристальным взглядом Джея было почти невозможно. Я подошла к его книжному шкафу, поднимая разные предметы, а затем кладя их обратно. — В этом городе тысячи женщин живут также, — продолжила я. — Я не особенная. Не та, кто заслуживает такого внимания, — я махнула рукой Джею. — Твоего внимания, — добавила я, понизив голос, говоря таким тоном, который просто ненавидела. Я должна гордиться собой. Кем я была, кем я стала. Почему же я так упростила свою жизнь, которую любила до того, как в нее вошел Джей? Но я ничего не могла с собой поделать. Он открыл так много частей меня. Теперь я другая. И то, что раньше наполняло мою жизнь, теперь ничего не значило. Джей сидел и наблюдал за мной все время, пока я говорила, не перебивал. Хотя энергия, исходящая от него, становилась все гуще и гуще, и я подозревала, что выражение его лица стало более напряженным, но я изо всех сил старалась не смотреть на него. Однако, когда я закончила, все ставки были отменены. У меня не было возможности избежать его взгляда, потому что он подошел от своего стола к книжному шкафу, заключив меня в клетку. Предметы с грохотом упали на пол, когда я ударилась спиной о полку. — Надо собрать, — кротко предложила я. Он не ответил. — Они, наверное, очень дорогие, — продолжила я. — Давай поднимем. — Заткнись, — прошипел он. Мои губы сжались вместе. Я не была из тех женщин, которые затыкаются, когда мужчина говорит ей об этом. Но до Джея я не была женщиной, которая позволила бы привязать себя к кровати на всю ночь или выпороть тростью. Я не была женщиной, которая думала, что ей все это понравится. Теперь я была женщиной, которая перестала говорить, когда ее мужчина велел ей заткнуться. — Это последний раз, когда ты говоришь подобное дерьмо, но если я буду заставлять тебя молчать, эти раны будут гноиться, а я этого не потерплю, — сказал мне Джей. Его глаза были яркими, живыми, манящими. — Так что я не собираюсь приказывать тебе больше так не говорить. Тебе нужно поговорить. Несмотря на то, как сильно у меня закипает кровь от таких слов, мы все обсудим. Если это не поможет, ты пойдешь на терапию. Я подняла брови и забыла, что должна была заткнуться. — Ты заставишь меня пойти на терапию? — спросила я с укором в голосе. Хотела скрыть страх, который я ощутила внизу живота. Он думал, что я сломлена. Он увидел что-то внутри? Начало чего-то необратимого. Мой самый большой, самый темный страх? Конечно, нет. Джей точно не ясновидящий. Он просто чертовски искусен в чтении людей. Вот почему он услышал укор в моем тоне. — Я не намекаю, что с тобой что-то не так, — ответил он ровным голосом. — По моему мнению, ты само совершенство. Его рука двинулась вверх, проведя тыльной стороной ладони по моей щеке. — Я хочу, чтобы ты поверила, что с тобой все в порядке. А профессионал в этом деле даст тебе инструменты, чтобы понять это. Наше тело похоже на машину, Стелла. Разум – самая сложная часть из всех. Мы не можем знать все тонкости своего разума. Не можем знать, как исправить то, что нас сломало. Так что, если ты не можешь избавиться от этих гребаных ядовитых мыслей, я усажу твою задницу в кабинете психотерапевта. Его глаза потемнели, а мои соски затвердели в ожидании. — А пока что я скажу тебе, кто ты есть, — продолжил он. — Ты упряма до такой степени, что это бесит меня и в то же время впечатляет. Ты бесстрашна в том же самом смысле. Ты так жаждешь жизни, что пожираешь ее со свирепостью, несмотря ни на что. Ты танцуешь в гребаном клубе, как будто никто не смотрит. Ты роскошно одеваешься, но все же ты самая великолепная, когда на тебе вообще ничего нет, кроме отметин, которые я на тебе оставил. Его рука легла мне на шею. Плотно. — Ты думаешь, что у тебя есть пределы, но потом ты видишь, что за ними есть еще кое-что, и ты счастлива идти дальше, — его большой палец коснулся нежной кожи моей шеи, а взгляд остановился на моих губах. — Я объездил весь мир, встречал хороших, плохих людей и всех, кто был между ними. Я трахал многих женщин. Разных женщин. Я думал, что знаю о них всё. Думал, что я все контролирую, и никогда не позволял никому вцепляться в себя. Его хватка немного усилилась, прежде чем он переместил ее вниз, на мою ключицу, задев мой сосок, а потом обхватил мое бедро. Его голова склонилась к моей шее, где он глубоко вдохнул мой запах. Затем его глаза снова встретились с моими. — Ты особенная, — прохрипел он. — Таким образом, что я даже не знаю, как объяснить. Это пугают меня до чертиков. Таким образом, что у меня возникает искушение убрать тебя из своей жизни, потому что ты ставишь под угрозу контроль, а мне потребовалось десять лет, чтобы крепко ухватиться за него. Мое бедро слегка запротестовало, когда он надавил на него подушечками пальцев. Он говорил вещи, которые задевали мое сердце. Разбивали его. Затем дно ушло у меня из-под ног, потому что он говорил о том, что хочет убрать меня из своей жизни, я больше не могла вдохнуть. Если Джей принял решение покончить с этим, я ничего не могу поделать. Он не передумает. В этом я бессильна. Это ужасно, но я не могла быть с ним по-другому. И он мне нужен.

***

— Почему твоего кота зовут Воландеморт? Вопрос возник из бездны, которая называлась «жизнью» после того, как Джей закончил трахать меня. Чем дольше мы были вместе, тем больше времени мне требовалось, чтобы вырваться из его хватки. Найти себя снова. Вот почему мне потребовалось много времени, чтобы ответить ему. Ответить на второй вопрос о моей жизни, который он мне когда-либо задавал. Про гребаного кота. — Потому что он злое существо, — ответила я, подбирая слова. — И я обожаю Гарри Поттера. Я верю, что он темный волшебник, перевоплотившийся в кота. Я поняла это в ту же секунду, как подобрала его в приюте. Он уставился мне в глаза, зашипел, а затем вцепился когтями в шею. Я указала на область чуть выше ключицы, где был тусклый шрам. Пальцы Джея коснулись сморщенной кожи, и у меня перехватило дыхание. В том, как он прикоснулся к шраму, было какое-то благоговение. Нежность. Я поймала себя на том, что завидую ему. Я позволяла ему свободно прикасаться к своим шрамам, но его шрамы все еще были запрещены для меня. — Если считаешь его таким злым, тогда почему ты взяла его домой? — Джей задал свой третий вопрос. — Потому что даже злым вещам нужен дом, — прошептала я. — Им нужен кто-то, кто примет их. И полюбит, — я сглотнула, глядя в глаза Джея. — Я умею любить злые вещи. Джей долго смотрел на меня. В этом мгновении я бы хотела остаться жить. — Иди приведи себя в порядок, — проинструктировал он ледяным голосом. Момент был упущен. Что бы это ни было, все кончено. Я научилась хорошо переносить эти удары. Но они все равно причиняют боль. Каждый раз, когда он уходил, закрывался от меня, исчезала возможность того, что это превращалось в нечто большее, чем договоренность. Это меня убивало. Но все же я оставалась. И подчинялась. Когда я вышла из ванной, на моей подушке лежала коробка. Джей стоял у окна, глядя на океан, повернувшись ко мне голой спиной. Мои глаза пробежались по его мускулам, по шрамам, которые я едва могла разглядеть в тусклом свете. Он не обернулся. Хотя мне ужасно хотелось подойти к нему сзади и обнять, я этого не сделала. Если Джей вставал спиной, это означало, что я не должна прикасаться к нему. Одна из многих вещей, которым я научилась. Одна из его многочисленных границ. Вместо этого я подошла к кровати и схватила бархатную коробочку со своей подушки. Теперь я привыкла получать подарки. Но все еще не знала, как к ним относиться. Придется ли мне забрать их с собой, когда все закончится? Так у меня будут физические напоминания об этом человеке. Может быть, поэтому он и дарил их мне, потому что хотел, чтобы его не забывали. Я сделала резкий вдох, когда открыла коробку. В середине шкатулки на тонкой золотой цепочке лежал один рубин. Это было просто поразительно. Необычно. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. — Повернись, — Джей пересек спальню, а я и не заметила. Он взял коробку у меня из рук, и я повернулась. Джей убрал мои волосы с затылка, затем застегнул ожерелье, его рука на мгновение задержалась на моей шее, прежде чем он развернул меня. Я искала что-то в его глазах, что угодно, но они оставались темными, бесстрастными. Хотя, с рубином на шее, это почему-то не ранило меня так глубоко как раньше. Что-то ощущалось по-другому. Как будто произошла какая-то перемена. Это было не просто ожерелье. — Оно прекрасно, — прошептала я, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Исторически считалось, что рубины обладают мифическими свойствами, — объяснил Джей, теребя камень, лежащий у меня на шее. — Люди думали, что ношение камня близко к сердцу позволит его владельцу жить спокойно. Что этот камень защитит их от опасностей, — глаза Джея встретились с моими. — Пока я с тобой, у тебя не будет мирной жизни. Твоя жизнь будет в опасности. Это измениться только если я тебя оставлю. И все же я не хочу оставлять тебя. И не собираюсь. Поэтому я даю тебе шанс носить мир на шее, потому что в твоем сердце всегда будет хаос. Мое сердце дрогнуло от его слов. Он не собирался бросать меня. Это была клятва. Приговор к жизни в хаосе. И тьме. И я не хотела ничего больше. ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ — Что думаешь о встрече с моими подругами? — спросила я, не в силах скрыть дрожь в голосе. Мне потребовался весь день, чтобы заставить себя задать этот вопрос. Мое тело превратилось в комок нервов, в горле пересохло, несмотря на бокал мартини передо мной. Джей оторвал взгляд от разделочной доски. Он готовил мне ужин. Я сидела на другом конце кухонного островка и наблюдала. Передо мной не было книги. Телефона тоже. Только мой напиток и мой мужчина. Если можно назвать его моим. Его драгоценные камни были у меня на шее, на запястьях. Его хватка была вокруг моего сердца. Теперь между нами было что-то большее. Он готовил мне ужин. Каждую ночь я была здесь. Он делал для меня коктейли. Сначала смешивал напиток, потом включал мою любимую музыку. Когда он хотел, чтобы я читала, он брал книгу с прикроватного столика и клал ее передо мной. Когда ему требовалось мое внимание, не всегда разговор, просто внимание, он не клал книгу. Иногда я разговаривала. Рассказывала ему о своем дне, даже если он не спрашивал. Я говорила о Карсоне и Рен, шутила о том, как будут выглядеть их дети, о том, какую опасность они будут представлять для мира. Джей не отвечал, но и не велел мне замолчать. Что-то подсказывало мне, что ему это нравится. Быть на кухне, готовить для меня, пока я говорю о нормальных вещах. Я не думаю, что у него было такое раньше. С другими женщинами. О которых я изо всех сил старалась не думать. Я хотела победить их. Этих женщин. Я не должна считать себя соперником. Но хотела, чтобы все было по-другому. Я хотела, чтобы Джей был чем-то большим, чем просто тенью в моей жизни, бросая свое присутствие на все, к чему бы я не прикасалась. Я хотела, чтобы мои лучшие подруги познакомились с ним. Как будто, встретив их, он каким-то образом закрепится в моей жизни. Встреча с подругами – новая глава в отношениях. Ведь они – мои родственные души. — Нет. Голос Джея пронесся сквозь мои мысли, разрывая мечты. — Нет? — повторила я тем же слабым голосом. Я чертовски ненавидела этот голос. — У меня только два дня в неделю с тобой, Стелла, — сказал Джей. — Я не собираюсь делиться ими ни с кем. Спорить с ним было бессмысленно, хотя мне не терпелось сказать ему, что он уже делился, когда мы ходили на его мероприятия. Мне же приходилось делить Джея со множеством людей. Но опять же, на самом деле он не был моим, да? Я принадлежала ему, и он командовал. Поэтому вместо того, чтобы спорить, я просто кивнула один раз, отхлебнул напиток и попыталась проглотить свою боль.