Мари и Оливье

      С той памятной январской ночи Людовик и Анна переживали настоящий медовый месяц. Между царственными супругами воцарилась безмятежная идиллия, преисполненная спокойной нежности и трогательных знаков внимания. Омрачить сейчас ее не смогла бы даже королева-мать, которую отнюдь не устраивало то, что ее место возле сына было, казалось, безвозвратно ею утрачено.       В скором времени и парижане смогли воочию лицезреть счастливую королевскую чету ко всеобщей радости и ликованию: после Сретения Господня в преддверие Великого Поста на открытой несколько лет назад Королевской площади было решено устроить рыцарский турнир.       В день состязаний Мари проснулась раньше обычного. Она прислушалась, не раскрывая глаз: королевский дворец был еще весь словно погружен в глубокий сон, но неясные звуки уже доносились со стороны служебных помещений, где вовсю кипела работа. Молодая женщина блаженно потянулась и вновь зарылась лицом в подушку, нежась под уютным одеялом. Нет, еще не время, еще можно чуточку поспать! Мари изо всех сил старалась зацепиться краем сознания за ускользающий мир грез, где с ней рядом еще секунду назад был ее муж… Но реальность уже неумолимо предъявляла свои права, и в постели молодая женщина была, увы, одна.       Осмыслив, наконец, что вновь соединиться с любимым даже в царстве сновидений прямо сейчас не удастся, Мари чуть нахмурилась и решила вставать. В конце концов, день обещал быть насыщенным и увлекательным, а значит, холод разлуки не будет ощущаться столь остро. Молодая женщина велела себя причесать и быстро оделась с помощью горничной в приготовленное с вечера серое платье из тонкой шерсти, расшитое по лифу серебряной нитью. Платье могло показаться излишне сдержанным, если бы не было надето поверх ярко-алого шелкового, которое кокетливо проглядывало в прорезях рукавов и пламенело между полами юбки, вспыхивая в крупном жемчуге изысканных аграфов.       Мари спустилась в спальню Анны по внутренней лестнице, наподобие той, что соединяла покои Людовика и герцога де Люина. Лестница была недавно установлена по личному распоряжению королевы, чтобы подруга могла беспрепятственно проходить к ней в любое время в обход условностей официального протокола.       Светало. За окном понемногу рассеивались сизые предрассветные сумерки. Стараясь ступать неслышно, Мари на цыпочках приблизилась к кровати и тихонько приподняла тяжелый полог. Анна тотчас же открыла глаза, привстала на постели, опершись локтем на подушки, и, протянув Мари вторую руку, воскликнула:       – Наконец-то!       – Мадам, вы не спите? – приветливо улыбнулась Мари, приседая в реверансе и склоняясь к руке Анны, но та быстро притянула подругу к себе и усадила на край кровати.       – Ах, Мари, сестра, ну как я могу спать? Я так жду сегодняшнего праздника, что почти не сомкнула глаз этой ночью! – при этих словах изумрудные глаза Анны взволнованно заблестели, а на белоснежной коже ее щек проступил легкий румянец. Мари пристально взглянула на подругу. Королева обожала всякие развлечения и, к тому же, долго была их лишена при французском дворе, но сейчас ее возбуждение явно скрывало что-то еще.       Не в силах совладать с охватившим ее любопытством, Мари тут же поинтересовалась:       – Ваше Величество желает что-то сказать мне?       В ответ Анна сделала нетерпеливый жест:       – После! Прежде я должна поговорить с моим супругом. Состязание начнется только в три часа пополудни, это невыносимо! Вы поможете мне с выбором туалета. Сегодня особенный день, я должна быть неотразимой! А я доверяю только вашему вкусу.       - О, Мадам, вы всегда неотразимы, и мне не нужно прилагать много усилий, чтобы выгодно подчеркнуть вашу красоту!       Королева удовлетворенно улыбнулась:       – Я говорила, зовите меня просто Анной, когда нас никто не слышит. Вы поедете в моей карете вместе с принцессой Генриеттой Марией.       Мари преувеличенно округлила глаза:       – Но, Анна, это место вашей первой статс-дамы, госпожи де Монморанси. Какой жестокий удар по ее самолюбию! В ее годы герцогиня и без того не может похвастаться безупречным цветом лица, а теперь просто пожелтеет от досады. Она вся такая напыщенная, что напоминает мне индюшку, это мешает оттоку желчи.       Мари встала и, важно покачиваясь, прошлась по середине комнаты, копируя походку первой статс-дамы, после чего лукаво обернулась в сторону королевы. Подруги встретились взглядами и одновременно прыснули, а потом задорно рассмеялись.       – Я пошлю ей королевского лекаря, господина Эруара, он пустит ей кровь. Только вряд ли эта процедура улучшит ей характер, – вымолвила королева сквозь смех. – Она слишком чванлива и слишком скучна, ваше общество мне гораздо приятнее. Мари, неужели и мы с возрастом станем такими же?       – Не думаю, что дело здесь в одном только возрасте. Взгляните на принцессу де Конти, она старше нас, но так же игрива и неугомонна, как и мы.       Анна кивнула в знак согласия:       – Да, принцесса бесспорно очень мила. Ну, полно болтать. Зовите всех, скорее вставать, завтракать и одеваться!       Мари присела, склонив голову, подошла к дверям, ведущим в Большой Кабинет, отворила их и сделала собравшимся знак войти. Пространство спальни вмиг пришло в движение оттого, что его заполонил оживленный гомон придворных дам и фрейлин королевы, которые тут же принялись суетиться вокруг своей госпожи. После омовения и обильного завтрака Анна Австрийская в длинном шелковом пеньюаре села перед туалетным столиком с массивным венецианским зеркалом. Мари привычно занялась ее прической и одновременно придирчиво рассматривала платья, которые предлагала хранительница гардероба госпожа дю Верне, сестра Люина.       Отвергнув очередной туалет, Мари, наконец, не выдержала:       – Все это совершенно не годится! Это мрачно, тускло, скучно… Нужны краски, что-то грандиозное, Ее Величество должна сегодня блистать!       – Сейчас зима… – робко запротестовала госпожа дю Верне.       – И что? Отнюдь не повод впадать в уныние, Великий Пост еще не наступил! Я сейчас посмотрю сама.       Мари стремительно прошлась между раскрытыми сундуками, в которых хранились туалеты королевы, и вдруг извлекла из одного из них верхнее платье из роскошного черного бархата:       – Вот! Это будет как нельзя лучше сочетаться с нарядом Его Величества, о котором мне вчера по секрету поведал господин де Люин.       – Черное? – презрительно скривила губы в усмешке герцогиня де Монморанси. – Разве при дворе кто-то умер?       Мари смерила ее взглядом, молча пожала плечами и торжествующе выхватила из соседнего сундука нижнее атласное платье глубокого сине-зеленого цвета, сплошь расшитое золотом и разноцветным жемчугом в тон. Которое тут же заиграло на свету, переливаясь дрожью мириад живых огоньков. Анна восторженно хлопнула в ладоши и благодарно улыбнулась подруге.       В эту минуту к Мари подошел Ля Порт и передал ей записку. Едва взглянув на нее, Мари узнала почерк брата, который находился в Лувре и срочно желал ее видеть. Кровь отхлынула от лица молодой женщины и прилила к сердцу, которое гулко, неровно застучало. Мари медленно втянула воздух, подошла к королеве и, наклонившись к ней, тихим шепотом произнесла:       – Мадам, мой брат здесь, в Лувре, и хочет меня видеть по важному семейному делу. Ваше платье готово, прическу я закончила, другие дамы вполне могут завершить ваш туалет. Позвольте мне отлучиться. Я скоро.       В ответ Анна тепло пожала ей руку:       – Я вам очень признательна, мадемуазель, ваш выбор наряда весьма удачен. Я могу какое-то время обойтись без вас, главное – возвращайтесь к моменту отбытия кортежа на Королевскую площадь.       Мари поклонилась и вышла. Герцогиня де Шон и герцогиня де Монморанси обменялась многозначительными взглядами.       Мари пересекла Большой Кабинет, прихожую и нашла Луи де Роана в галерее, примыкающей к покоям королевы. Там он неспешно прохаживался, ожидая сестру. Мари замерла на пороге, не в силах его окликнуть. Мысли куда-то испарились все до единой, а в голове образовалась странная пустота. Молодая женщина даже не пыталась предугадать, какие новости ее ждут, а принялась непроизвольно отсчитывать шаги Луи. Брат заметил Мари, ласково улыбнулся, подошел и поцеловал ей руку:       – Сестра, милая, не волнуйтесь, плохих вестей я вам не привез. Супруга вашего в Ванне я не застал, но разыскал врача и говорил с ним. Граф жив и был здоров, когда уезжал к себе в поместье.       Мари скользнула взглядом за окно во двор, где стайка голубей враз взмыла к небу с громким шуршанием крыльев. И тут же лопнул стальной обруч, сковывавший все это время ей сердце. Луи меж тем продолжил:       – Но память граф, увы, в самом деле, частично утратил. По крайней мере, вас он, очевидно, не помнит.       Мари покачнулась, брат тут же подставил ей локоть, на который молодая женщина оперлась тяжестью всего корпуса, а свободную руку прижала к груди, где под платьем находился медальон мужа. Луи озабоченно взглянул на нее:       – Присядем. Здесь за колонной в нише – скамья, там нам не помешают.       Молодой человек бережно усадил сестру:       – Кроме того, я видел кюре, венчавшего вас. Он знает графа несколько лет, и очень лестно о нем отзывался.       – Луи, но что дальше? – пальцы Мари тревожно сжали ладонь брата, которую она держала в своей.       – Ехать в Ля Фер, – спокойно улыбнулся Луи. – Я только что от короля. Его Величество отправляет меня в Англию. Сейчас идут переговоры о том, чтоб женить принца Уэльского на испанской инфанте. Я должен внушить королю Якову, что французская принцесса стала бы лучшей партией для его сына. Сегодня отдохну, а завтра снова отправлюсь в дорогу. Сделаю крюк и заеду в Ля Фер. Я найду способ убедить графа увидеться с вами. Лекарь почти уверен, что память к вашему мужу вернется, но нужен толчок. Наберитесь терпения и верьте.       Мари благодарно уткнулась лицом брату в плечо. Луи притянул ее к себе и поцеловал светлые кудри макушки сестры.

***

      К двум часам дня разодетые по случаю праздника горожане столпились у решеток, которыми огородили центр Королевской площади, где должен был состояться турнир. Все окна особняков по ее периметру, украшенные персидскими коврами, были заняты знатью в роскошных нарядах из числа вельмож, не имевших должности при дворе. Как только часы на городской Ратуше пробили два, раздались восторженные крики толпы, которая приветствовала Анну Австрийскую. Королева вышла из парадной кареты, поднялась в ложу на сооруженном специально для этого случая помосте, затянутом фиолетовым бархатом с золотыми лилиями, и расположилась там в окружении своих дам.       После утреннего разговора с братом Мари пребывала во власти смешанных чувств. С одной стороны она испытала огромное облегчение, узнав, что здоровью и жизни Оливье больше ничто не угрожало. Но то, что потеря им памяти подтвердилась, не могло ее не беспокоить, хотя вердикт врача, привезенный Луи, и звучал обнадеживающе. А ей бы так хотелось видеть сейчас мужа в окружении короля среди дворян, участвующих в турнире!       – Вы сегодня как-то особенно задумчивы, моя милая! – неожиданно прервал ее мысли слегка ироничный шепот сидевшей рядом принцессы де Конти, заставив Мари едва заметно вздрогнуть. – Не отвечайте… О чем еще может мечтать юная девушка ваших лет, как не о любви? Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, герцог де Люин, несмотря на все усилия, не находит отклика в вашем сердце? Эка беда! Взгляните на свиту Его Величества, они все как один не сводят с вас глаз и готовы броситься к вашим ногам. Даже те, кто связан узами брака.       В ответ Мари чуть зарделась: сказанное принцессой было ей, пожалуй, приятно.       – А вы премило краснеете, вам это к лицу! – голос соседки Мари продолжал звучать немного насмешливо. – Только не говорите, что не подозревали, какой эффект оказывают на сильный пол ваши очаровательные глазки! Особенно, когда вы их вот так прикрываете вашими длинными ресницами. За то короткое время, что вы находитесь при дворе, вы сумели нажить себе немало завистниц.       Мари молча улыбнулась, никак не подтверждая, но и не опровергая слова собеседницы. Та, меж тем, продолжала:       – Поверьте, ложная скромность – отнюдь не то, что поможет вам сделать карьеру при дворе. Хотя, наша испанка уже не может без вас обходиться. Вы мне нравитесь, и я бы предпочла видеть первой статс-дамой вас, а не эту старую грымзу Монморанси. Но чтобы занять ее должность, вы должны быть замужем…       В этот момент толпа вновь радостно загудела, и на площадь въехала цветистая кавалькада из тридцати всадников с копьями в руках. Впереди на белом коне в шитом золотом и серебром седле гарцевал король в белоснежном одеянии, а над его головой развевался пышный султан из белых перьев. Мари рассеянным взглядом проводила Людовика и его свиту, которые шагом объехали импровизированную арену.       – Если позволите, я бы обратила ваше внимание вон на того дворянина, который едет сейчас рядом с братом Людовика, герцогом Анжуйским. Этот господин недавно вернулся из Лотарингии, и вы с ним пока не знакомы. Но он жаждет это исправить.       Всадник, на которого указывала Луиза де Конти, осадил коня перед помостом и, сняв шляпу, галантно приветствовал королеву и остальных дам, а затем, подчеркнуто учтиво поклонился Мари. Это был красивый статный мужчина примерно одних лет с герцогом де Люином, с тонкими, но мужественными чертами лица. В ответ Мари одарила его своей лучезарной улыбкой и приветливо помахала ему рукой, затем наклонилась к принцессе и тоже шепотом живо поинтересовалась:       – Кто же он?       – Мой родной брат, герцог Клод де Шеврез. Поверьте, он ни в чем не уступит любимчику короля Люину, а уж в знатности семейство д’Альбер с Лотарингскими принцами (1) тягаться не сможет. И брат тоже холост. Правда, до сих пор заставить его связать себя узами брака было не под силу ни одной женщине, но у вас, возможно, получится. Попробуйте!       В этот момент звуки труб и рожков возвестили о начале турнира, в котором состязающиеся должны были на всем скаку снять концом копья кольцо с установленного в центре площади высокого шеста. Людовик и его свита облачились в рыцарские доспехи, ярко сиявшие в лучах еще высоко стоявшего солнца, а коня короля слуги покрыли белой попоной расшитой золотыми лилиями.       Всадники один за одним понеслись через площадь, вздымая клубы пыли. Попытки короля, герцога де Люина и герцога де Шевреза были неудачны, и каждая сопровождалась возгласами разочарования со стороны дамской трибуны. Кольцо все так же продолжало висеть на верху шеста.       Очередь дошла до маркиза де Куртанво. Он пустил своего коня в галоп, приближаясь к шесту, поднял копье, но оно лишь едва коснулось кольца. Куртанво сменил маркиз де Сен-Люк, кончик его копья заставил кольцо задрожать, публика затаила дыхание… но кольцо осталось висеть на прежнем месте. Мари услышала за своей спиной сокрушенный вздох: Сен-Люк был любимцем дам, и они уже были готовы поверить в успех своего фаворита.       Меж тем, участники турнира выстроились для новой попытки. Король на полном скаку промчался под шестом, его копье молнией сверкнуло на солнце, и тут же площадь взорвал гул ликования: на острие королевского копья гордо покачивался трофей. Людовик подъехал к Антуану де Плювинелю(2), желая передать кольцо своему учителю в знак благодарности за свой успех. Мари едва не задохнулась от возмущения, чувствуя, как ее вновь накрывает утихшая было волна неприязни к монарху.       – Господь Всемогущий, что он делает?! – почти прошипела она, склонившись к самому уху принцессы де Конти. – Нет, он не исправим! Его супруга – королева сегодняшнего турнира, она так ждала этот день, мы потратили столько усилий, выбирая ее наряд, хотя он – лишь жалкое обрамление ее красоты. И все это ради кого? Ради мужчины, который даже не догадался, что должен принести свой трофей Ее Величеству. Ну почему, почему такая восхитительная женщина досталась в жены этому бесчувственному существу? Это несправедливо!       – Не волнуйтесь так, моя дорогая, – похлопала принцесса по руке Мари. – Все это, право, не стоит ваших нервов. Его Величество еще слишком молод, а с такой матерью, как Медичи, неудивительно, что Людовик боится проявления своих чувств. К счастью, у него нет недостатка в добрых советчиках.       В самом деле, Плювинель жестом указал Людовику на ложу, где сидела Анна, король, спохватившись, направил коня туда и с помощью копья положил к ногам супруги кольцо при всеобщем восторге публики .       Турнир продолжился. Но Мари, вся во власти возмущения, с которым никак не могла совладать, не глядела на арену. И опомнилась лишь тогда, когда что-то звякнуло о помост, и она обнаружила у своих ног такое же кольцо, как то, что король преподнес королеве. Подняв глаза, Мари увидела перед собой гордую улыбку герцога де Шевреза. Молодая женщина едва успела благодарно улыбнуться ему в ответ, как герцог уже вернулся к остальным дворянам, ожидавшим своей очереди.       Теперь все внимание Мари было приковано к состязанию. И от нее не ускользнуло, что герцог де Люин отнюдь не разделил ее собственного восторга от жеста Шевреза. Люин выехал на арену, промчался под шестом – и второе кольцо легло к ногам Мари рядом с первым. А через несколько минут к нему присоединилось третье, добытое юным графом де Суассоном. Люин и Суассон получили свою долю улыбок в награду и вызвали завистливое перешептывание дам за спиной у Мари. Наконец, герцогу д’Эльбефу тоже удалось снять кольцо, которое он презентовал своей супруге.       – Вот теперь турнир становится по-настоящему интересным, – усмехнулась принцесса де Конти и с видом сообщницы подмигнула Мари. – У нас состязание не только среди мужчин, но и среди дам.       На третьей попытке кольца добыли только король, Шеврез, Суассон и Эльбеф. К огромной досаде герцога де Люина, которую он даже не пытался скрыть, удача больше не улыбнулась ему. Анна Австрийская и герцогиня д’Эльбеф собрали по два кольца, Мари – четыре, а еще одно кольцо граф де Суассон презентовал сводной сестре короля Анжелике де Верней. Но победитель турнира, который должен был получить из рук королевы главный приз – перстень с бриллиантом – по-прежнему не был определен. Герцог де Шеврез коротко о чем-то переговорил с графом де Суассоном и герцогом д’Эльбефом, и все трое, подойдя к королю, предложили уступить пальму первенства ему. Людовик наотрез отказался.       Во время этой заминки на помост поднялся лакей без ливреи, молча с поклоном подал Мари какой-то свиток, и тут же удалился, прежде чем она смогла его о чем-то спросить. Молодая женщина развернула лист и прочла несколько строк, написанные незнакомым почерком:

Пусть мне вина и тяжкий грех,

А вам – лишь блеск, как свет во тьме,

Коль разделю я участь тех,

Иных, кто в вас влюблен, Эме.

Пусть их пути озарены

Небесным светом – но нежней

И ярче синей вышины

Ваш взгляд, прекрасная Эме.

Амур оружье изострил –

Что у лукавца на уме? –

Он в сердце мне огонь вложил:

Пылаю и люблю, Эме!(3)

      Принцесса де Конти чуть скосила глаза в сторону записки в руках Мари и небрежно произнесла:       – Поздравляю, моя дорогая, вы делаете успехи! У вас появился еще и тайный поклонник. И как чудно в стихах обыграно ваше имя!(4)       Взгляды остальных дам острыми иглами впились в Мари. А она свернула бумагу и убрала в рукав, стараясь казаться предельно равнодушной:       – Даже не представляю, кто бы это мог быть… Но стихи, в самом деле, прелестны!       Герольды объявили о двух дополнительных попытках для всех четырех финалистов, и на второй из них, под бурные овации собравшихся, король вновь добыл кольцо. Людовик снял доспехи и, гордый своей победой, вдруг забыл о придворном церемониале, взбежал на помост, где его ждала Анна, в глазах которой блестели слезы счастья. Король преклонил колено и подал ей третье кольцо. При этом он искоса взглянул в сторону Мари, на коленях которой лежало четыре кольца, болезненно поморщился и, обращаясь к Анне, надменно произнес:       – Мадам, примите в дар этот новый трофей, и прошу, простите меня, что их меньше, чем у вашей подруги. Но я старался для вас один, а она, похоже, не прочь полакомиться из нескольких кормушек.       Мари мгновенно опустила ресницы, иначе ее взгляд просто испепелил бы Людовика. Анна примиряюще улыбнулась супругу и вручила ему перстень. При этом Мари, сидевшая ближе всех к королеве, услышала, как та, смущаясь, прошептала:       – Сир, я должна вам сказать: врач вчера подтвердил, у нас будет ребенок. Надеюсь, я подарю вам дофина!       Растроганный Людовик, забыв и о Мари, и обо всём дворе, поддавшись порыву, заключил супругу в объятия в розовых лучах уходящего солнца и поцеловал на глазах у своих ликующих подданных.       (1) Клод Лотарингский, герцог де Шеврез, и Луиза Маргарита Лотарингская, принцесса де Конти, были детьми герцога Генриха I де Гиза по прозвищу «Меченый», одного из главных зачинщиков Варфоломеевской ночи и основателя «Священной Лиги».       (2) Антуан де Плювинель – первый из французских мастеров по верховой езде, оказавший большое влияние на современную выездку лошадей, был учителем Людовика XIII.       (3) Анонимный и достаточно вольный перевод стихов Анны де Роан.       (4) Эме – (фр.) любимый/любимая. Полное имя героини – Мари Эме де Роан-Монбазон.