1
22:11. Москва
— Да, мам, с другом! Нет, он просто друг. Ну мам, сколько можно этих вопросов? Ладно-ладно, передавай привет Мишке, позвоню уже утром. С наступающим вас! — Из прихожей раздается звонкий Танькин голос, а из гостинной — бубнеж пузатого телевизора. Сергей улыбается уголками губ и вносит блюдо с изумительно пахнущей запеченной уткой в гостиную, куда сразу за ним входит и Таня. Танька в шифоновом синем платье и маминых бусах, она пахнет духами «Признание», которые подарил ей кто-то из друзей. Танька любит сцену, любит компании, любит импортные сапоги и красивую одежду. Она румянощекая и мягкая, у нее толстые русые косы и веснушки на круглом лице. Она постукивает, пританцовывая под песню из фильма, новеньким туфельками по полу. Под платьем у Таньки гладкая кожа и мягкая полная грудь, тут и там посыпанная родинками. У Романа родинок не было. Пока Таня хлопочет у стола, Сергей приносит из серванта бокалы. На них залег вековой слой пыли, будто последним, кто из них пил, был дедушка Ленин. Возможно, так и было — настоящую судьбу бокалов Сергей все равно знать не может — эту квартиру снимать он начал недавно — всего пару месяцев назад, хоть и вернулся в Москву еще три года назад. Жить дома оказалось тяжелее, чем он ожидал. Он снова устроился в родной театр — здесь сами стены лечат, помогают оставить прошлое позади. Хоть Москва для него была вечным напоминанием о той жизни, которую он так и не обрел, но прожить печаль оказалось проще, чем прикидываться, будто ее не существует вовсе. Какое-то время Сергей даже пытался строить свою жизнь заново — сначала сойдясь с Ильей, потом в попытках построить отношения с Таней. С первым они встречались почти год — почти год, целуя Илью, Сергей непременно воображал лицо летчика с высокими скулами. С Танькой же было все иначе. Младше Сережи на три года, веселая и наивная, она сразу вызвала у него глубокие братские чувства. Какое-то время Сергей, отступив от собственных принципов, пытался убедить и себя, и ее, что между ними не нежная дружба, а что-то большее. Но девушка оказалась не глупа — однажды Таня попросила прекратить обманываться. Тогда Сергей выдохнул с облегчением. Даже оглядываясь на эту неудачу, они смогли построить настолько доверительные отношения, что Серёжа все ей рассказал — о себе, о Романе и его службе Афгане, о Луизе с малым Серёжкой. Танька лишь головой качала — «Бедный, бедный мой мальчик» — и прижимала Сергея к теплой груди. На столе стоит множество блюд: салаты, холодец, утка, бутерброды со шпротами — настоящий деликатес — Танька напрягла друзей, постаралась на славу. Она не только добыла дефицитные продукты, а и наготовила всего — дня два девушка стояла у плиты. Вообще, встречать Новый год было ее идеей. Сам Сергей не отмечал его уже четыре года, с того самого дня, когда злосчастную записку прочла Луиза, когда Роман уехал… Воспоминания терзали душу Сергея каждый раз, когда он ходил мимо афиш детских «Елок», когда мимо парня пробегал какой-то отец или старший брат, закинув на плечо вечнозеленый символ праздника, когда сквозь попытки уснуть слышал крики соседей — «Ура! С Новым годом, с новым счастьем!» — Ой, ну не могу я уже это смотреть! — Танька щелкает кнопку на телевизоре, прерывает страдания несчастного Ипполита в ванной. Подскочив к проигрывателю, который Сергей чудом достал, девушка ставит любимую пластинку.Сомкни ресницы, Моя любовь — Ночь синей птицей Упала вновь,
Проигрыватель потрескивает и шипит, но голос все равно звучит волшебно. Танька любит родную советскую эстраду, особенно Муслима Магомаева, любит зарубежные группы «Абба» и «Бони М.» — именно ей Сергей отдал пластинки, когда-то привезенные ему в подарок Романом. Таня счастливо улыбается, еще пару раз бегает с кухни в гостинную, то и дело что-то поправляет и выставляет, двигает, сметает, сдувает, пока Сергей вытирает бокалы.И в тишине, Кружась во сне, На землю звезды Летят, как снег.
— Серёжа, ну что нос повесил, — девушка подходит к Сергею, обеспокоенно берет его лицо в свои ладони, вздыхает. Сергей угадывает все ее действия, от этого становится спокойнее и легче на душе, ведь она, Таня, все еще рядом, она никуда не исчезнет. — нельзя же всю жизнь прожить в печали. Он хотел бы, чтобы ты праздновал со всеми. Зря ты не согласился к Алёше пойти, там ребята из театра, Илья, девчонки из общежития… — Тань, если хочешь — можешь пойти, я провожу тебя, — Сергей выдыхает, немало уже утомленный иногда излишней заботой Таньки. — и еду забирай. Хотя бы шубу. — Какой же ты дурак, Серёж. Не для Алёшки я это готовила! — Девушка снова улыбается, стягивая со стола кусочек докторской колбасы. — Вдвоем так вдвоем.2 20:04. Город где-то в ивановской области
Осыпан ими Весь город мой, По звездам синим Иду домой.
Снег скрипел от шагов. Новенькая шинель и яловые сапоги не давали промерзнуть, но искалеченная нога все равно болела. Он шел, заметно прихрамывая, но шел гордо — без палки или костылей. Его тяготила большая сумка, которую он нес на плече. Маленький городок тоже готовился к Новому году — на углу громко торговались за ёлки, хозяйки бегали по магазинам в поисках то горошка, то майонеза. Дети самозабвенно лепили снеговиков — в пылу подготовки к празднику матери позволили им погулять подольше, до самых сумерек, лишь бы они дома с ног на голову всё не переворачивали. — Отец, не подскажешь, Маркса 12а, это куда? — Мужчина добродушно хлопнул по плечу старика, везущего на санках внучку. — Почему же не подскажу, подскажу еще как! — Старик крякнул, выпрямляясь перед статным военным, который спрашивал путь. — До перекрестка и налево. Дойдешь до кафе-мороженого, а там уже посмотришь, это недалеко. — Спасибо, отец. — Военный еще раз похлопал его по плечу, сунул руку в карман шинели. — А это тебе. С наступающим! — Нагнувшись к девочке, мужчина вложил в ее варежку горсть шоколадных конфет. Глаза девочки загорелись счастьем. Улица Маркса, дом 12а оказалось правда недалеко — через четверть часа военный уже поднимался по лестнице на третий этаж. Поправив на себе шинель и сняв с плеча сумку, мужчина позвонил в звонок. — Роман! — Открывшая дверь женщина сначала оторопела, а после бросилась военному на шею. — Живой… Но как же похоронка.? Как ты… — Она улыбалась сквозь слезы, схватила мужчину за лицо, целуя морщинки в уголках глаз и мелкие шрамы. — Проходи, ты наверное замерз, давай, давай! — Она не верила своим глазам. — Боже, как же я рада тебя видеть!***
— Нас летело трое, все на Су-25. Перед вылетом мы с Тихарским поменялись местами, никому не сказав — у него в самолете была мелкая неисправность, с которой он лететь боялся. Ну, задачу мы не выполнили — всех троих сбили, Тихарский и Шолохов погибли, а я выжил. Мерзавцы, которые нас сбили, с тел одежду поснимали, а обломки подожгли — так что опознавали мужиков только по тому, возле какого самолете тело лежало. — Роман крутил в пальцах чашку, не отрывая взгляда от стола — не мог смотреть в полные горечи глаза Луизы. — Я попал в плен, пробыл там почти полгода. Когда наши взяли лагерь, меня направили в госпиталь, я пролежал там еще месяцев шесть. Было как-то сложно сломано бедро, еще и срослось неправильно, я не мог ходить — пришлось исправлять. Потом снова воевал. Из госпиталя слал тебе с Сережкой письма, но на старый адрес. Все до одного вернулись. — Роман вытащил из сумки на стол стопку писем, подвинул их Луизе. Он выглядел спокойным и даже радостным. Роман думал только о том, что наконец-то оставит войну позади. Это грело его настолько, что он даже не заметил мужские вещи в прихожей. — Мне ничего не сказали, — Луиза прикоснулась к холодной бумаге, будто проверяя, не снится ли ей это. — я еще не прописалась тут, на почте не знали куда переслать. — Я догадался что ты переехала, но не знал куда… Узнал, только когда позвонил твоей матери. Не охай, я специально попросил, чтоб она тебе не говорила! Сюрприз хотел сделать. — Роман сдержано улыбнулся, отхлебывая из кружки. — Скоро они с Сережкой вернуться? Я вам подарки привез. Луиза молчала. Она прятала глаза от Романа, несколько раз вдыхала, будто собиралась что-то сказать, но в последний момент затихала. — Я… Они… Они не только с мамой гуляют. Понимаешь, Серёжке нужен был отец, а я не могла жить в том проклятом городе, все напоминало о тебе… — Наконец-то женщина набралась смелости и подняла на Романа глаза, полные слез. — В общем, я вышла замуж. — На последнем слове ее голос предательски сорвался и опустив голову, она нервно принялась тереть лицо рукавом платья. — Ты… — Лицо Романа будто утратило весь цвет разом. Он замолк, не находя в себе слов. «Нужен отец, я вышла замуж, напоминало о тебе» — слова Луизы на мгновение выбили из него сознание. — Все только начало налаживаться! — Луиза вскочила с места, красная и заплаканная, упала на колени перед Романом. — Умоляю тебя, уходи! — Она ревела, всхлипывала, цепляясь за рукава и подол его рубашки. — Я не смогу так жить! Игорь любит меня, Серёжка ему как родной… Мы столько считали тебя мертвым. — Она подняла лицо, вглядываясь в в глаза Роману, словно моля об отпущении страшного греха. — Да и не смогу я жить с тобой, после того как ты и Сергей… Уходи, пожалуйста! Уходи, не говори ничего Серёжке, он только отошёл… Пожалуйста, пожалуйста… Уходи.***
Из дома на Маркса 12а вышел, прихрамывая, мужчина в шинели. Вышел как раз вовремя, чтоб не успеть пересечься на лестнице с пожилой женщиной, ее зятем и внуком, которые шли с горки домой. Мужчина вышел, чтоб узнать на вокзале ближайший поезд на Москву и за серьезную сумму просить взять его хоть на третью полку — лишь бы быстрее попасть в город.3 22:56. Москва
И верю вновь, Что я найду Снежинку счастья, Мою звезду.
Сергей стоит у окна, наблюдая за метущим на улице снегом. Ночи сейчас холодные, как в детстве. В руках у него фотографии, которые отдала Луиза. Будучи малым пацаном Сергей обожал, когда снегопад ненадолго прекращался, смотреть в полное звезд небо. Оно казалось ему далеким-далеким, холодным-холодным, совсем недостижимым. Будучи уже взрослым Сергей все еще любил смотреть в небо — будь оно звездное или затянутое черными тучами, ярко-голубое или дождливо-серое — небо напоминало ему о Романе. Раньше Сергею нравилась мысль о том, что они с Романом, будучи в тысячах километров друг от друга, смотрят в одно небо. Иногда Ярко-голубое, иногда дождливо-серое, но всегда — свободное-свободное. Сейчас же Сергей, сам того не желая, вспоминает вкрадчивые рассказы матери из детства — о том, что души людей после смерти отправляются на небо, и смотрят оттуда на живых. Сергей противится этой мысли, взрослый советский человек не может верить в байки верующей женщины, но как же он хочет в них верить. — Серёж, открой банку пожалуйста! — Танька снова отозвалась из кухни и Сергей, оставив фотографии на подоконнике, идет к ней, чтоб помочь с этой непосильной задачей. На часах уже десять вечера. Через тонкие стены дома прекрасно слышно, что соседи уже пьют — то-ли за удачу в наступающем году, то-ли за все радости уходящего. Таня высыпает маринованные грибы в тарелку — их передала её мама из Тулы — и они с Сергеем возвращаются в гостинную, чтобы досмотреть чертову Иронию судьбы и выпить за уходящий год.4 23:26. Москва
Сомкни ресницы В полночный час. Хочу присниться Тебе сейчас.
Москва особенно красива в снегу. Роман вообще всегда любил этот город, почти так сильно, как Сочи. Роман идет по улице, вдыхая морозный воздух. Он обжигает легкие, но проясняет мысли. Роману давно не было так легко и хорошо, как сейчас. Он провел последние четыре часа в поезде, без остановки думая о Луизе и малом Серёжке — хотя, конечно, сейчас он уже не тот пугливый ребенок, которым Роман его запомнил. Внутри было паршиво, но где-то на задворках сознания засела мысль, которую Роман уперто отгонял — он ощутил облегчение. Луиза сделала то, что, несомненно, ранило его, но и помогло ему — больше не нужно делать выбор между семьей и любимым человеком, ведь Луиза сама отсекла его, сама решила, что так больше нельзя продолжать. И Роман был благодарен ей той горькой благодарностью, о которой никогда нельзя говорить вслух. Сейчас он шел по ночной Москве и думал о том, что почти на месте. Только ведомый внутренним ощущением он шел к театру, в котором играл Сергей, только ведомый интуицией он решил набрать на таксофоне номер секретарши, с которой когда-то там познакомился. — Здравствуйте, — раздался растерянный голос в трубке, на фоне кто-то заливался звонким смехом. — а, ой, не узнала, прошу прощения! И вас! А… Сейчас посмотрю… Да, работает ваш друг, живет недалеко от театра. Сейчас скажу адрес…***
За последние сутки Роман уже второй раз поднимается по ступенькам дома. На этот раз это дом возле театра, где предпочитают жить молодые актеры. Роман случайно полохает парочку представителей такой богемы, что целуется в подъезде. Молодые, горячие — улыбается Роман, он сам таким был в свои 19… Да и когда с Сергеем впервые целовались, ему уже не 19 было, а все равно… Роман улыбается своим мыслям, хотя руки дрожат от тревоги — а вдруг секретарша что-то перепутала, а вдруг у него семья, вдруг разлюбил, вдруг выгонит. Роман нажимает на дверной звонок. Раздается противный визг, потом стук каблуков по полу — у Романа сердце уходит в пятки, словно он не воевавший мужчина, а школьник какой — дверь открывает миловидная юная девушка. Приветливая улыбка на ее лице застывает, медленно перетекает в удивление. — Здравствуйте, простите что тревожу так поздно, — Осторожно начинает Роман. — тут Сергей Серебренников проживает? Я его давний друг… Девушка молча разворачивается, убегает в квартиру, даже не закрыв двери — через секунду прибегает, все еще безмолвная от шока, но волоча за собой его — Сергея. Тут слова покидают и Романа — он бросает сумку на пол, хватает его в объятия. Сергей что-то говорит, без остановки тараторит что-то о том, как он скучал, как он любит, но Роман не может разобрать отдельных слов или фраз, лишь улавливает общий смысл. Он смотрит на Сергея и не может наглядеться, целует и не может нацеловаться — он будто ждал этой встречи вечность. Сергей — все тот же Сергей, его любимый Серёжа, правда волосы отрасли и тело схудло, но это не важно, это не то, о чем стоит думать — Роман готов любить его даже тогда, когда Сергей станет сморщенным старцем, который будет собирать всех окрестных кошек домой. — Не стойте вы в дверях, пойдемте отмечать! — Наконец-то подает голос девушка. — Почти полночь, скоро куранты. Нужно же еще выпить за встречу, за то, что вы живы! — Нужно, — Соглашается Серёжа, растирая по лицу слезы, улыбаясь, как счастливый ребенок. — пойдем, Ром, у нас стол накрыт. Ты наверное голодный с дороги, устал. Расскажи, что случилось, почему похоронка… Но потом, сейчас шубу есть будем. Потом они ели шубу и не только ее, пили шампанское, смотрели поздравление по телевизору, снова пили. А потом Танька осталась спать на диване в гостинной, а Сергей забылся в объятьях Романа. Горячих, долгожданных, таких нереально счастливых, держащих так крепко, будто навсегда. Роман брал его нежно и медленно, как в их первый раз, и жизнь начиналась заново.И верю вновь, Что я найду Снежинку счастья, Мою звезду.