Если это сон, я хочу остаться в нём навсегда

За окном тьма. Робкие шаги, боящиеся нарушить тишину улиц, машина, с уставшим от поздней смены на работе чьим-то мужем и негорящие окна в доме, где спрятаны свои тайны за толстыми шторами и мраком. Подглядывать в чужие жизни – это словно подсматривать в сложной загадке её решение. Вроде ничего страшного, но и нечестно. И я не буду врать, ведь иногда глаз всё же цепляется в стеклопакет на невысоком этаже, где происходит своя маленькая история, написанная совершенно незнакомыми нам людьми, которые вообще раньше были маленькой частицей вселенной, а сейчас пишут свою книгу. Но она, как и всё в этом мире, закончится. Смысла в нашем существовании нет. Мы рождаемся, учимся, вырастаем, работаем и умираем. Но так говорят люди, которые искрились раньше словно бенгальский огонь, а после потухли, принеся совсем немного радости в этот мир, жертвуя собой. Мы не только делаем бытовые вещи каждый день, из года в год и до самого гроба, а может и после – кто знает? Мы чувствуем. Это самая важная часть человека. Каждая эмоция, будь то тёмная или светлая – это жизнь. Вы смотрели человеку в глаза, когда он смеялся? А замечали ли вы в эту секунду в глазах человека галактику с миллионами планет, где звёзды взрываются с огромной силой? То, как прямо в этот миг там рождается сверхновая, которая обязательно будет названа в твою честь где-то глубоко, в клубке мыслей. И рассматривая эту самую звёздочку с закрытыми глазами, тебя будут вспоминать каждый раз и, возможно, замечая, что она светит чуть ярче других. У некоторых там будет ночное, поглощающее всё на свете небо, усыпанное словно алмазами, каждый из которых можно рассмотреть. У других же оно будет с лёгкой утренней дымкой пастельных тонов, что приносят спокойствие душе и каждой клеточке тела, а та самая россыпь бусинок будет еле видна – нужно хорошо приглядеться. И только у одних там будет целый небосвод с одной самой яркой или наоборот потухшей звездой. И кому-то этого достаточно. А смотрели Вы когда-нибудь на человека, когда горькие, разрывающие кожу ножом слёзы вытекали именно из его глаз? Когда та самая цветная радужка, таившая в себе слова, какие можно прочитать, стоит только посмотреть, уступила место чёрному зрачку, который был словно клякса нефти, поражающая окружающую среду и въедаясь намертво? Но если эти чувства отключили? Возможно, не по своей воле. Возможно, самостоятельно, хоть и не намеренно. Что происходит с человеком именно в этот момент? Ничего. Просто пусто. Ты просто обитаешь где-то в этом мире, сам не понимая зачем. Антон вновь стоит на балконе. Это стало уже какой-то традицией, ведь понять его может только звёздное небо, где светит ярче всех она. Вещи, собранные для поездки, лежат в сумке: пара толстовок, футболок, нижнее бельё, всё для гигиены и прочие мелочи. Все они так не важны. Всё это лишь мелочи жизни, а то, что было так важно – невероятно далеко. Мама. Как знакомо нам это слово. Кому-то оно приносит щемящий, раздирающий на части трепет и смущённую улыбку. Кому-то тоску, что легче лечь в ко́му, чтобы пережить этот момент, а кому-то боль. И вот от последнего даже в этой "спасительной" коме – не скрыться. Причины разные, но все они заставляют погибать раз за разом изнутри. Чёртова жизнь, которая почему-то обязательно должна закончиться, а срок вселенная даёт нам невероятно короткий. Ничтожный. Каково это? Когда ты рисуешь ей в детстве кривую накаляканную открытку, а она смотрит на неё так, что хочется заклеить все стены и потолки этими каракулями, чтобы видеть вспышки сверхновых в родных глазах постоянно. А сейчас понимать - не увидишь больше никогда, в то время как картинка становится всё тусклее и тусклее, забирая её последнюю частицу с собой навсегда. Когда ты прибегаешь после школы и запираешься в комнате из-за того, что всё заебало. Что ты не знаешь себя, что ты не знаешь, что ждёт тебя дальше после выпускного и каков на самом деле мир. А она подкрадётся к тебе тихонько, подложит под одеяло самую вкусную шоколадку и прошепчет тихо-тихо: "ты всё на свете сможешь, а я всегда буду рядом". А потом ты осознаёшь, что "всегда" заканчивается и оно не вечно. Мама хоть и всё ещё с тобой, но уже не рядом. И больше никогда не будет, потому что вас разделяют слои атмосферы и галактики, а ты всего лишь мошка на вшивой, но такой огромной планете. Один. – А ты всё ещё ярче всех, мам, – надрывный шёпот, словно в горло засыпали битое стекло. Оно попадает в организм, а рана внутри, которая никак не успевает зажить, раздирается вновь. Только она не кровоточит. Из неё вытекает чернота, разъедает плоть и почти доходит до сердца. Лёгкие заполняются ею, ты задыхаешься, в глотке горечь, которая ни разу не стояла рядом с сигаретами, а на лице... пусто. Сил больше нет.

* * *

Тишина не давит. Потому что она прессует голову только тогда, когда внутри тебя громко. Все спят. Только деревья сонно качаются, убаюкиваясь под колыбельную ночного ветерка и Арсений сидит около озера, смотря на отражение луны, как в зеркало. Тараканы в голове набрасываются на мозг, прогрызая дыры, а сдохшие бабочки внутри неприятно отдают гнилью. Желание спать пришло очень давно, но игнорировать его гораздо спокойнее, нежели исполнить просьбу организма. "А вдруг он приснится снова? Что делать, если он опять сделает этим больно? Я больше не хочу", – думал он. Арсений врёт. Сам себе. Очень нагло и противно, пытается обмануть себя, зная, что точно не выйдет. Он хочет его видеть. Он хочет его чувствовать. Но он не хочет его потерять. Днём они отправятся обратно домой. Попов давно так прекрасно не отдыхал и безумно благодарен Серёже за всё. Впрочем, как и всегда. Он был бы уже давно не здесь, если бы не Матвиенко. Ещё после того самого дня, когда второй крестик стал красным рубцом, обжигая руку будто горячим металлом и сворачивая её судорогой. Друг всегда рядом. А она – нет. Допивая чай и глотая таблетку снотворного, мужчина заходит в палатку и ложится с краю, рядом с двумя тушами. И где-то в этом огромном мире, на расстоянии тысячи километров друг от друга, спят две потухшие души. И каждому из них вновь снится голубоглазый мужчина и зеленоглазый парень.

* * *

Съёмный дом был не очень большим. Один этаж, пара комнат, кухня и ванная комната. Время близилось к вечеру, а на большой мягкой кровати лежали те, кто безмерно любят, поглощая каждую часть другого глазами. – Тош? – М-м, – глаза в глаза. – Спасибо, что из нас двоих ты оказался сильнее, – еле слышно, одними губами. Океан изучен на пять процентов, но вот в глазах Арсения можно разглядеть каждую частичку и сантиметр чёрно-синей ледяной, как айсберг воды, который тает только тогда, когда он смотрит на Антона. Самое интересное – дна ты в этом океане никогда не разглядишь, потому что чернота вокруг пугает и засасывает ко дну, а воздуха, чтобы выбраться уже не хватает. Но только ради одного человека вода в нём становится голубой и такой тёплой, будто налили из под крана, а дно становится совсем близко и можно встать на него ногами. Для зеленоглазого парня. Только для него. А он всё смотрит в этот океан, который ради него становится другим, и не видит шторма, что был раньше. Там тихая гладь. И он ныряет туда с головой, потому что знает – обязательно утонет. Но научится дышать под водой. – У меня есть для тебя ещё один сюрприз, – прошептал Антон, нежно поглаживая тыльную сторону руки Арсения. – Не слишком много сюрпризов для меня на сегодня? – Для тебя никогда не бывает много, родной, – улыбнулся парень и, встав с кровати, потянул за руку мужчину. – Пойдём. – Эх, а я только прилёг, – тяжело вздохнул тот, но послушно встал и отправился за ним. Они вышли из комнаты и подошли к двери. Зеленоглазый начал обуваться и Арсений покорно повторил за ним. Выходя на крыльцо, Попов заметил пакет в руках парня и предвкушение только усилилось. Солнце уже зашло за горизонт, окрашивая небосвод яркими кляксами. Двое парней молча идут по дороге, в известном только одному из них направлении, разглядывая это невероятное явление природы и слушая её музыку. – Говорят, когда человек умирает, вселенная разрешает внести ему что-то прекрасное в этот мир, в память о себе, – тихо заговорил Антон. – Художники раскрашивают небо вот в такие шедевры, – он вскинул руку к небу, – словно это холст. Музыканты создают мелодию с помощью оркестра природы, даря миру импровизированные творения. А кто-то просто приносит то, что ценят не все, – внимательно слушал парня, а тот даже не смотрел в его сторону, лаская чужие уши своим голосом. – Дождь, ветер, град, молнии, снег, жару. Всё это мы приносим в мир после своей жизни для того, чтобы те, кто нам дороги – не забывали. – Но если они действительно дороги, о них никогда не забудут, – ответил голубоглазый, на что Антон повернулся, даря мягкую полуулыбку. – Ты прав. Тогда, возможно, они сами не хотят забыть, – прошептал он и приобнял мужчину. – Мы на месте. Арсений оглядывается по сторонам, потому что даже не заметил, куда пришёл. Внизу небольшой бережок с почти белоснежным песком и озеро, с сотнями отражающихся звёзд в нём. А над головой тот самый хранитель сокровищ – небо. Антон спускается вниз по склону, тихо матерясь, потому что он довольно крутой, и мужчина неуверенно делает тоже самое. Они оказываются на песке и парень начинает разуваться, а после достаёт плед из рюкзака и стелит на поверхность. – Арс, ты чего стоишь, как истукан? Садись давай. – Это что, пикник? Да ты романтик, Тош. – Ой, иди в жопу, а, – фыркнул тот и дёрнул за руку мужчину. Он, потеряв равновесие, шлёпнулся прямо в объятия зеленоглазого и возмущённо фыркнул. – Какие мы нежные. Они просидели так около часа, болтая ни о чём. Нежные пальцы Арсения перебирали шелковистые волосы Антона. Словно проводишь рукой по колосьям в поле – немного жёсткие, но такие щекотные. Они не одни в целой вселенной. Они есть друг у друга, а большего и не надо. – Родной, – тихо шепнул парень. – М-м? – Помнишь, ты как-то просил нарисовать тебя? – Да, – мечтательно улыбнулся брюнет и опустил голову к Антону. – Можно я сделаю это прямо сейчас? – сказал тот и привстал на локтях. Вместо ответа брюнет кивнул и завороженно смотрел, как зеленоглазый достаёт из портфеля скетчбук и художественные материалы. Теперь в оркестр природы добавился новый звук шуршащего карандаша по бумаге. Антон то и дело склонялся над листком, а потом вновь поднимал взгляд и встречался с глазами Арсения, который точно также, будто художник, пристально рассматривал лицо зеленоглазого. Ночная жизнь гораздо таинственнее, нежели суматоха дня. Ночью весь мир выглядит по-другому. Совсем как в сказке. Парень поднимает взгляд на Арсения, пересекается с его глазами, откладывает рисунок и в миг оказывается так близко в сантиметрах, но так далеко в атомах. Глаза в глаза. Губы в губы. Дыхание на двоих. Жизнь на двоих. А рядом лежит листочек бумаги с портретом брюнета, нарисованный простым карандашом, где только одним, бриллиантово-синим цветом нарисованы глаза.

* * *

Последний будильник раздирается на всю комнату и Антон морщится, накрывая подушкой голову. – Лучше бы я умер, – хмуро говорит он и встаёт, шлёпая босыми ногами по ледяному полу. Руки под горячим кипятком, во рту горьковатая паста, а на часах 7 утра. Поезд в 2 часа дня, но нужно отвезти кота Диме, чтобы тот не подох с голода и одиночества, а также заскочить в магазин и докупить еды и воды в дорогу. Завтрак состоял из драников со сметаной и сладким чаем, так что вполне себе взбодрившись, парень надевает одежду и, конечно же, все свои цацки. – Люк, твою мать! Где ты, жирная скотина! – слышится даже соседям, потому что эта тварь спряталась, а нужно уже выходить. – Если ты сейчас же не выйдешь, останешься здесь один на пару дней без еды, понял? Тот, почуяв неладное, вылез из корзины для грязного белья и, сонно потягиваясь, подошёл к хозяину. Парень ласки не разделил, поэтому, смачно выругавшись, схватил пушистый комок и запихнул в переноску, выходя со всеми вещами в подъезд. Машина подъезжает к подъезду и Антон выскакивает на улицу, а после набирает код и заходит в подъезд. На пороге его встречает улыбчивая Катя и тянется обниматься. – Шаст, ну наконец-то ты куда-то выбрался! Хотя опять и по работе... – вскрикивает та и тискает парня вместе с дочкой Савиной. Яблоко от яблони. – Так, отпустите вы его бедного, ну! – оказывается рядом Позов и оттаскивает девочек. – Савин, я тебе кое-кого привёз, – сказал Шастун и открыл переноску. Из неё выскочил Люк и, как у себя дома, вальяжно подошёл к ребёнку, мурлыча. Та взвизгнула, схватила старого друга на руки и унеслась в комнату, даже не посмотрев на шоколадку в руке Антона. – Отдай ей потом, – ухмыльнулся он и передал сладкую плитку Кате. Дима выхватил из рук пакет с вещами для кота, а также коньяк, который ему с горем пополам впихнул парень в знак благодарности. Спустя пару минут все дружно попрощались и зеленоглазый вышел из этого уютного места к своей машине. Брать её с собой на вокзал нет смысла, поэтому он достаёт все вещи и вызывает такси.

* * *

Арсений просыпается от смеха Оксаны и Юли рядом с палаткой, и понимает, что лежит один. Он быстро выходит из убежища и видит перед собой девчонок, которые в очередной раз над чем-то хохочут. – Доброе утро, – успокоившись, сказала Фролова. – Ты прям как медведь из берлоги вылез, – еле дыша, заявила Юля, и они вновь залились звонким смехом. Ничего не понимая, Арсений подходит к парням, которые загружают вещи в машину. – Утречко, – говорит Серёжа. – Привет. А вы не знаете, что с девчонками? – спрашивает Арсений, широко зевая. – А что с ними? – бурчит Валера и откусывает шоколадный батончик. – А ты опять жрёшь! – Отставить возмущаться, Матвиенко! Вон у Попова спроси, он у нас гуру по поеданию сладкого. – Ой, отвали, – фыркнул Арсений. – Они ржут, как не в себя. Я только вышел, а они сказали, что я как медведь и хохочут до сих пор. – Ну, а что ты хочешь? Вчера набухались же больше всех, а сегодня отойти не могут, – хмыкает Лёша. – Завтракать будешь? Ещё осталось. – Не откажусь, – заявляет счастливо брюнет и принимает свою порцию бутербродов. Завтрак, сборы, ругань, смех, подколы и наконец, они едут в машине обратно домой, не переживая ни о чём. Они стали ближе к друг другу и теперь как настоящая команда. Арсений не жалеет ни о чём. Вернее, только о том, что пора домой, в эти противные стены. Он даже на работу выйти не сможет, у него отпуск на неделю. В мозг ударяет сон. Каждая его мелочь отразилась в памяти, наверное, на ближайшее всегда, а чувства, которые мужчина испытывал, он переживает вновь, вспоминая каждый момент ночного видения. "Я влюбился в зеленоглазого парня из сна", – думает Попов и усмехается мыслям, совсем забывая, что он не один. Матвиенко рядом замечает, что друг уже давным-давно не здесь, а где-то внутри себя, а это – подтверждает догадки. Что из этой ситуации более странное? То, что Арсений влюбился в парня из царства Морфея или то, что его скорее всего нет в мире? А может... то, что сейчас этот самый парень едет прямо в Питер? Это всё шуточки вселенной.

* * *

Ох уж этот город Питер, который меняет жизни людей. Все те, кто хотели бы начать всё с чистого листа едут именно сюда, не жалея ни о чём. И кто знает, получается у них или нет. Антон не исключение, хоть приехал сюда ненадолго и частично не по своей воле. Здесь другой запах, люди. Здесь другой мир, и он ничем не хуже Москвы, так что Антон резво ступает из такси к своему отелю, оглядываясь по сторонам. На ресепшене сидит прекрасная девушка по имени Дарина, судя по бейджику. Она приветливо улыбается, даёт ключи от номера и желает хорошего дня. Номер просторный, но абсолютно простой. Парень падает на кровать и утыкается в чистую свежую подушку, нежась от горизонтального положения. После нескольких часов в транспорте все затекло, поэтому лежать сейчас кажется сущим раем. А в мозгах – сон. Ночная сказка разума. Он думал о нём весь день и так и не пришёл к логическому выводу. Разве что... "Я влюбился в голубоглазого мужчину из сна", – сделал мысленный вывод Антон и залился смехом от абсурдности ситуации. И только тиканье часов, звук машин и сопение парня разлеталось по номеру, нарушая его законную тишину.

* * *

Жопа вновь квадратная, но тем не менее, они уже подъехали к дому Оксаны. Лёша, как истинный джентльмен, предложил помочь своей даме, и сейчас они заходят в подъезд вместе с её вещами. Валера вышел ещё раньше, поэтому осталось отвезти Суркова до дома, а после, двое верных друзей отправятся к Арсению, потому что тусить одним всё ещё не хочется. – Ты чего такой загруженный? – нарушает тишину Матвиенко, протирая телефон рукавом худи. – Да так, – буркнул Попов, но встретившись с недовольным взглядом, поспешил добавить, – давай я всё расскажу в кафе? Что думаешь? Дома сидеть не особо хочется. – Окей. Но смотри у меня! Не отвертишься, Арс. Через десять минут вернувшийся ранее Алексей был доставлен до дома, а Арсений и Серёжа уже ехали в лифте с вещами. Квартира, пустая и унылая, стала немного ярче с приходом людей. Бросая ключи на полку, они снимают ботинки и проходят в комнату, принимаясь разбирать сумку Попова. В кафе было решено сходить позже, ибо идти туда после такого приключения грязными – не лучший вариант. Пока Матвиенко забил очередь в душе, брюнет подбирал чистую одежду для выхода на белый свет и всё ещё думал про сон.

* * *

Антон, позвонив Диме и наслушавшись миллион наставлений не быть лентяем и сходить прогуляться, решил послушать друга и как минимум походить по набережной, делая наброски. Погода на удивление была прекрасная, поэтому закинув в рюкзак всё необходимое, он вышел на улицу. Каждый человек здесь – светится. Искрит, херачит током с таким разрядом, что это передаётся остальным. Они все, словно единый организм, и Антон не успевает зарисовывать каждого прохожего в блокнот, сидя на лавочке. Думаю, люди в Питере гораздо сильнее отличаются от её переменчивой погоды. Рука ноет и Шастун, довольный собой, так как половина скетчбука заполнена, повинуется урчащему животу и отправляется на поиски кафе. Одно из таких заведений находится совсем недалеко от места, где рисовал парень. Интерьер простой и даже немного скучный, но искать другое – лень, поэтому он мирно садится за стол и выбирает в меню запечённую картошку и стейк. Может себе позволить, ведь Паша дал премию заранее, со словами: "оторвись там по полной". Нельзя принимать пищу одному. Потому что мозг активничает гораздо сильнее, а направить его в другое русло очень сложно. Перед глазами всё ещё стоял тот рисунок Арсения при свете луны. Антон, осознав свою тупость, немного нервно вырывает из блокнота листок и выводит карандашом копию своего ночного шедевра. Почему он не сделал этого раньше? Такие же голубые глаза смотрят на него с листка бумаги и дыхание перехватывает. Он оплачивает счёт, хватает рюкзак и скетчбук, а после отправляется к себе в отель. Идти до него примерно 15 минут и уже в номере парень принимает душ и плюхается на кровать, дорисовывая наброски и параллельно смотря телевизор. И только рисунок голубоглазого брюнета остался лежать в кафе, забытый своим создателем.

* * *

– Арс, ты можешь быстрее собираться? Я уже есть хочу! – кричит Матвиенко, стоя уже в обуви у двери. – Всё, бегу, Серый, – взыдыхает Арсений и появляется рядом с другом. Под его хмурый взгляд он натягивает обувь и они оба выходят к лифту. До любимого кафе, в которое они ходят постоянно, идти около пяти минут, поэтому быстро преодолев расстояние, они заходят в помещение. Их привычное место занято, и они разочарованно идут к другому. Сев за стол, им приносят меню и ребята, спустя несколько минут препираний заказывают еду, после чего Арсений откидывается на спинку кресла и уходит в свои мысли, ожидая заказ. – Попов, помнится, ты там обещал мне всё рассказать, – напомнил Матвиенко, не желая, чтобы друг опять улетел в другое измерение. – Да, я... – начинает он, но взгляд цепляется за какую-то бумажку рядом с салфетницей. Он хватает её в руки не особо заинтересованно, а в следующую секунду тело леденеет, мурашки противно бегут от головы по всему телу, дыхание сбивается, руки начинают трястись, а сердце заходится в бешеном ритме и сейчас разорвёт грудную клетку, выскочит из неё и разобьётся об кафель на мелкие кусочки. – Что случилось? – взволнованно спрашивает Серёжа и выхватывает из рук Арсения клочок бумаги. На ней простым карандашом нарисован мужчина, с цветными голубыми глазами. Этот мужчина – копия Попова. Матвиенко ошарашенно поднимает взгляд с рисунка и натыкается на растерянного друга. В его глазах блестят слёзы, а всё тело трясёт. – Этот рисунок я видел сегодня во сне. Он его нарисовал.