Серафина. Орден Лотоса.

Камилла⁷

      Каким бы вечно цветущим ни казался благоухающий движущими им парами и золотом Сад Прогресса, ещё ни один день в Пилтовере не прошёл хотя бы без малейшего происшествия, подрывающего репутацию столицы воплощения мечт и гарантированной надёжности. Чаще всего визиту дотошных миротворцев подвергается запущенная и великодушно отданная несостоявшимся недо-пилтоверцам южная, представляющаяся некой надеждой на недалёкий подъём с колен часть города, тесно соприкасающаяся с печально известным утёсом, что скрывает между каменными, пропитанными ядовитыми отходами стенами созданное Поднебесьем химическое чудовище, небезызвестное имя которого — Заун — воплощение недопустимо прогрессирующего ада для всех возвысившихся и рая для каждого прокажённого, но несломленного под покровительством мерцания и химтекового производства. Хоть ситуация в северном крыле бесспорно обстоит гораздо лучше, но, несомненно, приукрашивается не беспокоящими городские сигнализации миротворцами, дабы как можно дольше поддерживать безобразную иллюзию благополучия роскошного города и не получать подзатыльники за кошмарно проделываемую работу, которую даже работой называть просто стыдно и неприемлемо. Финансирование фарсовой организации, неспособной защитить ценный хрупкий оплот науки, по-прежнему слепо набирает обороты, принимая вклады от богатейшего, закрепившего за собой сомнительное реноме⁸ клана Медарда и влиятельного семейства подлинных аристократов Кирамман, тренирующего юных охотников и, увы, мни́мых защитников правопорядка.       Лишь немногие из стражей действительно заинтересованы в тщательном поиске и поимке нарушителей ради развития и подпитки эссенции безмятежности Пилтовера, и именно таких бойких, сующих нос не в своё дело, но идущих до самого смертоносного конца агентов высматривает и предлагает им выгодный контракт подчинённый мне один из отрядов нашего клана Феррос, отвечающий за расширение фронта, обороняющего лидеров. Стоит отметить, что такие экспонаты, к несчастью, являются большой редкостью и либо ещё не были с громким позором вышвырнуты за дверь собственного, ранее уважавшего их дома, либо уже навсегда прочно охвачены родственной привязанностью. Когда-то нами была отмечена ставшая знаменитой после дела о «Поехавшей террористке Силко» дочь Кирамманов — ныне шериф и олицетворение слабо контролируемого обеспечения безопасности Пилтовера Кейтлин — уникальное, блестящее, неповторимое достояние и одновременно суровое наказание, проклятие семейства. Однако в глубине сознания ею движет заслуживающая уважения и понимания преданность семье, которую абсолютно при всех заманчивых условиях договора невозможно сломить, потому нам только и оставалось внести её в список опасных лиц, мешающих расследованиям дома и установить бдительное наблюдение и контроль за действиями объекта, имеющими малейшее отношение к взятым под рассмотрение кланом Феррос делам.       Несмотря на неудачу в её переводе под синий герб⁹, мне удалось собственноручно переманить под покровительство Феррос более важный и имеющий поистине наивысшую значимость элемент прогресса, использованный почти каждым домом, кроме нашего, в своих личных, не реализовавшихся в силу его характера целях. Джейс Талис — защитник завтрашнего дня, совершенство и разочарование Пилтовера, трансплантируемое порочное сердце города, определяющее следующие шаги влиятельных семейств. Именно он оказался первым заинтересованным в работе с нами лицом при возникшем недопонимании с высшими кланами, обязанными изобретателю всем нагрянувшим за его величайшие открытия богатством. Зависящие от верховного мнения и указов Кирамман, не позволившие Талису возвыситься меркантильные Джиопара и чересчур требовательные Кэдуолдер, ловко овладевшие чувствами и подчинившими себе тело Медарда — все они пытались добиться своего, но никогда не имели особого стержня, стиля и изящества в достижении поставленных перед собой задач, особенно если таковой является созданная их же озолотившимися руками и надеждами на собственное восхождение яркая звезда прогресса, диктующая развитие всего Пилтовера.       Никому, включая и нас, по сей день неизвестно, отку́да у Талиса появились судьбоносные голубые кристаллы шаровидной формы, хранящие в себе древнюю иноземную магию, перемещающуюся внутри материи белоснежным туманом. Первоначально предполагалась необъяснимая утечка материала за пределы поместья Феррос, но при дальнейших наблюдениях выяснилось, что наша добыча отличается от его находки, пускай и имеет высокую схожесть. Однако одно и я, и сам Джейс осознавали без сомнений — ресурс ограничен, а поднебесных знаний о создании целой партии оказалось недостаточно, чтобы уверенно продолжать путь неповторимого изобретателя. Как раз таки исключительно клан Феррос является единственным гарантом хекстека, о чём с момента принятия ядра прогресса в наши ряды известно каждому в обоих по-разному отреагировавших на это заявление городах: Пилтовер признал приблизившееся к власти семейство одним из ведущих и тепло принял меня, Камиллу Феррос, на должности одного из советников, постановляющих наиважнейшие решения и разрешающих сложнейшие проблемы; Заун же впервые насторожился и прислушался к скрежету металла по камню, исходящему от заменивших мне ноги острых лезвий, благодаря которым находились ответы на многие, мешавшие достижению целей вопросы.       Проведённые в давние времена нашим домом исследовательские экспедиции в Шуриму позволили добыть самые первые, но ставшие известными только после хекстека Джейса кристаллы. Моя двоюродная прабабка, лишившаяся руки в одном из таких походов, заверила семейство в скором взлёте и приказала продолжить истребление жукоподобных монстров из песчаных долин, основательно порекомендовав дождаться удобных обстоятельств. Феррос изначально были уверены в заключённой внутри вопящих в абсолютной тишине и при рискованном сближении синих шестигранниках силе, но до определённого момента не обладали необходимым количеством информации об использовании этой магический энергии и её перенаправлении на различные изобретения. Однажды одна из таких тварей была доставлена в Пилтовер для проведения над ней опытов, однако ответы на вопросы найдены не были, а само чудище сбежало из лаборатории и, возможно, живёт глубоко под Зауном¹⁰. Связанные с представленным городу хекстековым ремеслом примерные чертежи Талиса были законно скопированы в вечер празднования Дня Прогресса, когда ранее всеми любимый Джейс выступил перед народом с заявлением о новом открытии и поделился на приватном сборе советников достаточно подробным для повторения механизмом работы при наличии кристаллов. Тогда наш клан только становился на начальные мраморные ступени и славился лишь образовательной деятельностью, открыв в Пилтовере частные творческую и языковую школы. Тайные раскопки и разведывательная активность вскрылись только в максимально верный момент. Именно по этой причине нельзя сказать, что мы, подобно другим семействам, нагло воспользовались Талисом, ведь ознакомление с принципом функционирования хекстека, на основании которого мы приступили к проведению пробных экспериментов, было исключительно добровольным. Никто и подумать не мог, кем в будущем станут по сей день обучающие детей элиты могущественные Феррос.       Оригиналы извлечённых из пустынных членистоногих кристаллов не могли войти в оборот в их первозданном виде, потому при переходе Джейса на нашу сторону после расставания с Мел Медарда и установления одобренных самим Талисом негласных связей с лабораториями Зауна был выявлен способ создания синтетического варианта, что по существу является менее мощным, но безопасным и приносящим огромный доход в хекстековой монополии от продаж для лично обсуждаемых проектов в обоих городах. Пилтовер не благодарит нас искренне, не уважает наши взгляды, а лишь вынужденно соглашается с ними, играя по правилам клана Феррос, когда дело касается хекстекового мастерства. Талиса не раз пытались переубедить сторонники домов-конкурентов, о чём преданный новому прибежищу символ прогресса сообщал нам без задней мысли, после чего в отношении них применялись эффективные методы борьбы с нежеланной перекупкой, пускай мы и уверены на все из возможных процентов, что Джейс ни за что не решится на предательство, поскольку ни одно предложение не окажется более выгодным, когда на его ладонях целая империя хекс-устройств, обеспеченная ценящим его семейством. Связаны ли эти руки условной верёвкой за невидимой решёткой — вопрос другой, но ответ на него почтенный защитник завтрашнего дня искать пока не рвётся, не имея на это причин при безграничном спонсировании со стороны дома Феррос.       Площадь Синего Ветра и впрямь преобразилась в наших руках, умеющих сотворять подлинную красоту и десятилетиями не выпускать из моды элегантность во всём, к чему мы прикасаемся. Будь у нас истинное желание сделать каждого хотя бы на шаг приближённым к синему дому и свободное от настоящей тяжёлой работы время, известные только в кругах семейства кутюрье прославились бы на оба города своими грандиозными шедеврами, изготавливаемыми под заказ для каждой отдельной веточки высокоствольного пышного древа. Мы едины, когда речь заходит об общих вопросах, влияющих на существование всего рода, но, рассматривая синий холст поближе, замечаешь и градацию тона, целый спектр отличающихся друг от друга красок. Совсем нетрудно распознать одну заключённую узами брака семью Феррос среди десятков других — достаточно лишь взглянуть на их характерные броши, узоры на одежде, особые детали в стиле и, куда ещё может быть легче, на оттенок синевы. Пускай никто из стремящихся быть неповторимыми во всём и сразу пилтоверцев не делал нам комплименты, ни одна душа не сомневается в том, что мы приходимся идеалом, примером для подражания, высшей точкой мечтаний и что каждый грезит быть на нас в чём-то похожим: особенно в сегодняшние, изменившие ход истории Пилтовера годы наивысшего авторитета Феррос, господства над всеми кланами, неспособными предоставить нашему Поднебесью свежий вдох прогресса.       Отныне никто не в силах встать на место главенствующего дома, поскольку такова наша тягостная судьба непрестанного предводительства слабыми и глупыми детьми науки, вводящими безостановочно развивающийся механизм в хаос, с которым по предопределению необходимо бороться именно мне, облачённой в свойственный Серой Леди дымчато-голубой костюм, облегающий и защищающий модифицированное тело всем ушам знакомой стальной тени. В этом мне помогают наши эрудированные преподаватели творческой и языковой школ, избавляющие светлые, абсолютно чистые, пока ещё не забитые дурью родителей головы будущего Пилтовера от генетически передавшихся им опрометчивости и скудоумия; отважные исследователи иностранных территорий, добывающие колоссальное количество новой секретной информации и неизвестных никому в городе удивительных материалов; шпионские отряды, оберегающие свои семьи, родной клан, принадлежащее с рождения только им Поднебесье, ценные и способствующие ещё большему вознесению семейства надломленные фигуры, взятые на мушку личными врагами, спасение от которых имеет специфичную стоимость, принимающую отказы очень близко к хекстеку¹¹, заменившему ей сердце. Каждый предупреждённый обо мне житель наслышан о том, как редко я иду на уступки и почти никогда не играю по правилам игры, ведь их пишу я и только я, потому исключительно покойные невежды не соглашаются с условиями поиска и избавления от их проблем, которой в их коротком будущем ставлюсь я и снова только я — на самом переднем плане перед их буквально за несколько секунд до смерти напуганными взглядами своими ножными лезвиями, проливающими недостающую Городу Прогресса кровь во имя его развития. Ради него я продала свою душу. Все в клане Феррос знают, что значит идти на жертвы, так как всё здесь делается исключительно ради семьи. Именно по этой причине у тех беспомощных тел, к огромному сожалению, не остаётся другого выбора при встрече со мной. Лишь один единственный шанс, тот самый простой верный ответ, сохраняющий им целую бездарную жизнь.       Центр северного Пилтовера, приближённый к особнякам и производствам кланов, не просто так всегда носил в своём названии цвет трансформировавших всё в округе Феррос. Раньше эти переулки озарялись ослепляющим солнечным светом, попадавшим недостаточно прожигающими насквозь, как наши модифицированные, лучами на золотую узорчатую отделку, а дети после школ ребячились с перемещавшимися от заходящего солнца по стенам и асфальту бликами. Решётчатая бронза удерживала витражи с изображениями советников и важных лиц, внёсших вклад в историю города, и прочные крыши различной формы из толстого разноцветного стекла, сквозь прозрачность которого я тайно наблюдала за множеством важных, освещавших скрываемые от Феррос секреты и иногда кровопролитных событий. Тёплые оттенки отражались в вечно оранжевых облаках, приходившихся нам отовсюду заметным куполом, что, увы, не обладал защитной функцией и, словно зазывающие на праздник прожекторы, лишь кричал о желании обитателей Пилтовера встретиться в их богатом городе с жителями соседних земель, для которых мы всегда, сколько бы со мной ни спорили другие кланы, являлись лёгкой в вопросе доверия мишенью. Однако теперь, пока жив взлетевший род Феррос, всё навечно изменилось и не то чтобы подчиняется, но однозначно берёт во внимание на сборах советников наши доводы и намерения, всегда перерастающие в действия и результаты.       К их общему счастью, вежливости с моей стороны оказалось достаточно, чтобы убедить совет, единогласно утвердивший реконструкцию площади Синего Ветра и другие желаемые части города под руководством нашего дома. Всякое золото было перемещено на нижние ярусы зданий, а на их месте властно застыли нерушимые стеклянные, каменные и другие материалы, перекрашенные во все существующие синие оттенки, обладающие свойством тщательно скрывать происходящее за ними. По стенам некоторых построек с крыш были спущены длинные сапфирные покрывала и атласные флаги с изображением нашего ромбовидного герба. Небо заслонено множеством лазурных облаков, окрашивающихся за счёт поднявшихся к ним голубых небоходов, дирижаблей, капсульного и другого контролируемого нанятыми нами мастерскими воздушного транспорта, передвигающегося за счёт соединённого с хекстеком уникального топливного механизма. Прямо как на циферблате, от главной площади в разные стороны исходят широкие аллеи с посаженными и выращенными кланами разновидными растениями. В годы лидерства и расцвета амбиций семейства Медарда круг подстраивался под их белые, золотые и красные деревья, однако теперь площадь Синего Ветра соответствует своему наименованию, покрыв каменные дорожки фиалковыми лепестками в виде маленьких цветочных колокольчиков редких пышных деревьев, семена которых ещё давно были добыты исследователями Феррос на священном архипелаге к северо-востоку от Пилтовера. Когда поднимается ветер, кружась в грациозном танце с опавшими цветами, он действительно становится синим, как и задумывалось предками нашего дома, не имевшими достаточно власти, чтобы с самого начала вознестись на пьедестал. Но они пошли на всё ради семьи, и именно благодаря их генетической стойкости, переданному строгим воспитанием терпению, обученной агентами расчётливости и широкому уму сейчас клан Феррос находится там, где ему суждено быть.       Из-за других домов у гостей Пилтовера сформировалось общее ошибочное мнение о каждом неожиданно восходящем в тот или иной период клане, заключающееся в вечной демонстрации каждым непомерного богатства, предметов роскоши, доступных им ресурсов и услуг, что якобы и делает их правителями. Я бы согласилась с частью суждения приезжающих к нам иностранцев, ведь их наблюдение о выставлении напоказ верное, на что довольно кивают даже те же самые бывшие лидеры, вживляющие в себя золото и каждые выходные организующие очередной приём в безвкусных особняках. Однако оно ни в коем случае не распространяется на нас, закрепляющих преимущество куда далеко не монетами и возможностью приобрести за них землю в соседней Шуриме, а именно самой природной верховной властью за счёт высокого интеллекта, безграничным могуществом нашего необъятного влияния, абсолютным верховенством и высоким потенциалом в извлечении информации и заключении важнейших договоров одной только силой слова, повышенным и признанным престижем рода Феррос. Мы можем, если захотим, преобразовать совершенно весь Пилтовер и переименовать его во что угодно, подчинить каждый особняк стилю и правилам синего герба, распустить и реорганизовать совет, навсегда сбросив с воображаемых небес каждый мешающийся здесь наверху под ногами клан. Именно в этом и заключается мощь власти. Возможно, мы не самые состоятельные, но даже главенствовавшие богачи не были способны в чём угодно убедить весь бьющийся в ненависти от отсутствия возможности перечить нам совет и оказаться распорядителями трона, поскольку деньги — не равно власть и только они одни не сделают из человека лидера. Феррос никогда не были первыми в списке доходов, но неужели это помешало нам остаться позади? Разве они, на первых местах, смогли остановить нас? Удалось ли им, с крупнейшими счетами в банках, предложить Городу Прогресса новую ветвь развития?       Почему же мы тогда ещё не прибегли к узурпации? Да потому что иначе было бы совсем скучно и неинтересно. Важно создать иллюзию, поместить ни о чём не догадывающихся союзных врагов в прозрачную клетку с надеждой и верой перед глазами, но, потянувшись к ним, сделав обдуманно выбранный из сотни вариантов нужный бесшумный коротенький шажочек, упрямый и уверенный в своих силах широкий шаг, рискованный и омерзительно торопливый, неоправданно храбрый и скоропалительный прыжок, они наконец-таки поймут, что останутся здесь, будут стоять там, где я скажу, ведь не было же разрешения покинуть мою игру. По этой причине я всё ещё состою в прежнем совете, с улыбкой на лице оспаривая трудные вопросы и приходя к условному компромиссу, в котором не только остаюсь в плюсе, но и накладываю на советников вынужденный уход в минус с добавлением небольшого положительного утешения, вызывающего невероятную радость.       Вместо бросающейся в глаза деспотии в виде приказов по избавлению семейств от индивидуальности мы расширили собственные владения, перестроив отдельные для каждого брака Феррос скромные домики в одну просторную общую усадьбу, стоящую главным особняком среди всех остальных. Несмотря на то, что вход к площади Синего Ветра расположен от нас к югу и мы на этом неполном циферблате находимся в районе девяти часов, самой видимой точкой являются не хоромы рода Медарда прямо напротив центра, а именно мы — сбоку, но выше, шире и больше нескольких кланов вместе взятых. Масштабнее нас могут быть только многоэтажные жилые дома с апартаментами и стоящая на наиболее возвышенной территории Академия, одновременно являющаяся и дворцом советников для проведения собраний. То же самое в вопросе самобытности семейств происходит и с нашими творческой и языковой школами: мы могли бы ввести обязательную и единую для всех учеников синюю форму Феррос, что бы точно вызвало всеобщее недовольство якобы из-за намерения присвоить нам таким способом чужих детей, чего нам точно не надо. Ну, имеется в виду, возмущений общественности. Потому мы воздержались от этой насильственной идеи, ведь и без неё демонстрируется власть нашего рода: дети самостоятельных кланов отправляются по собственному желанию родителей в школы верховного дома и обучаются именно нашей идеологии, рассматривая своих родных с не всегда светлых сторон; влюбляются в нашу неповторимую эстетику, охотно прикрепляя к одежде голубые детали; следуют нашим советам, начиная, если и не вслух, но мысленно не соглашаться с предками; а в ближайшем будущем своевольно покидают кровную обитель, переходя в и без того обширные ряды полюбившегося ими клана. Бессердечно и хладнокровно с нашей стороны? Нет. Благоразумно и осознанно со стороны повзрослевших детей? Да. Наша задача — обучить их чётким реалиям жизни с каплей мудрого мировоззрения клана Феррос, а их дальнейшие действия зависят исключительно от самих себя. В любом случае родители не просто так отправляют их к нам: таким образом они признают наш развитый интеллект и врождённую склонность к власти, которых стоит набраться их любимым отпрыскам, ведь на них возложены высокие надежды по свержению клана Феррос с их неосязаемого золотого трона, что в любом случае использовался бы нами в качестве предмета мебели, никогда не демонстрирующего лидерство.              Посаженные на нашей аллее деревья — самая идеальная задумка среди множества, казалось бы, более важных мыслей советников. Панорамные дверные окна моего кабинета не закрываются даже в сильно холодные, ветреные и, особенно, пасмурные для Пилтовера дни, когда аромат ионийских фиалковых растений обостряется и, витая под облаками в личном дивном темпе, заполняет собой всё помещение, придавая ему свежести и ауру спокойствия. Аккуратно отстранившись от железной перекладины и разорвав гипноз чарующих видов настоящего Поднебесья, возвращаюсь со стеклянного балкона обратно в комнату по сообщающему о готовности нагретой воды щелчку чайника. Лёгким мычанием напевая себе под нос последнюю сыгранную вчерашним вечером на пианолончели композицию, двигаюсь с мелодичным звоном от ножных лезвий по полу из серой плитки к расположенному отдельно ото всех высокому чайному шкафчику. Я подхожу к выбору соответствующего моему настроению сорта с большей серьёзностью, чем во время поиска уже известных мне, но так забавно долго выискиваемых советниками решений. Это точно как написание шедеврального творения: будь то сочинение неповторимой, будоражащей кровь и воображение симфонии или создание цепляющего и не отпускающего часами великолепного триптиха — гармоничность и красота, требующие точности и гениальности, в этом процессе превыше всего.       Дела по спасению города от развала, организованного семейством Медарда, а затем и быстро, но ненадолго разбогатевшим родом Джиопара не дремлют, потому засыпаю в узорчатый серебряный заварочный чайник один из лучших сортов чёрного чая, доставленного прямиком из любимой нами Шуримы, и добавляю к нему бутоны подсушенных кустарниковых бордовых роз, заливая всё это душистое и настраивающее на работу чудо кипятком. Переношу его вместе с белой чашкой к главному круглому столу посреди комнаты и оставляю на несколько минут рядом с отобранной агентами сто́ящей, по их мнению, моего драгоценного времени и внимания почтой, которую всё-таки предстоит сегодня разобрать. Конечно, мне куда ближе погоня, нежели изучение просьб нуждающихся в подпольной помощи жителей обоих городов, однако без них не было бы и догонялок. Меня устроят и самые безобидные из опаснейших для невинных объекты, поскольку даже в таком случае стратегический план может развернуться в десятки разных направлений, лучший и выгодный среди которых выбирается только мной. Клан Феррос имеет свой личный совет, где я представляю отдельную, с относительно недавних пор самостоятельную часть рода размером в одну серую единицу, но даже мои́ действия и мысли могут быть осуждены или отвергнуты родственниками других ветвей. Только семьёй и никем другим. Я позволю себе умолкнуть или подстроиться под просьбы союзов клана Феррос, но, являясь его щитом и мечом, финальное решение в вопросе своих задач остаётся исключительно за мной. Мне под силу обдумывать несколько версий исхода событий в связи с действиями защитного отряда, потому в крайних случаях Феррос терпят масштабный урон, ведь прогресс невозможен без потерь, а чем выше положение, тем бо́льшим приходится жертвовать, лишь бы удержать его.       Пока чайные листья разбухают, окрашивая горячую воду в тёмный, почти приближённый к чёрному оттенок красного цвета и придавая ей сладкий цитрусовый вкус, включаю сенсорный экран перед собой и вывожу широкоугольную картинку на пустую стену, освобождённую от лишнего декора и книжных полок, расположенных по бокам комнаты. С помощью созданной нашими специалистами единственной во всей Рунтерре программы по отслеживанию нужных нам целей и наблюдению за ситуациями через спрятанные по всему городу камеры и подслушивающие устройства, работа хранителей клана Феррос значительно облегчается и позволяет всегда быть на шаг впереди, узнавая местоположение ценных объектов и озвучиваемые секреты буквально каждого жителя Поднебесья, попавшего под объектив камеры. Жучками и линзами кишат весь Пилтовер и общие уровни его южной части с Зауном — Променадный и Антресольный — развлекательная и густонаселённая зоны общего важного органа городов. Более нижние этажи и тёмная лабиринтная глубь Нижнего города со множеством нераскрытых даже нами тайн пока ещё не изучены, потому те и не страдают от правильно расположенных замаскированных устройств, что является для нас единственным минусом, который хотелось бы поскорее закрыть, к чему мы и стремимся через сотрудничество со всеми отправителями этих отдающих ядовитым душком конвертов, постепенно впитывающих в себя ароматы площади Синего Ветра и моего любимого сорта чая.       Люди Подземелья, даже если бы и очень хотели этого, не смогли бы предоставить нам дополнительную помощь по контролированию Пилтовера, больше той, которая уже была отблагодарена и оплачена во времена начала сотрудничества с Джейсом Талисом, когда мы взялись за совместную деятельность с химтековыми лабораториями по разработке синтетических материалов, принцип создания которых опробовали и с хекстеком, что у нас в итоге получилось. Нам не нужны уродующие улицы взрывы и нарушающие спокойствие города налёты обезумевших бандитов, гибель обычных, ни в чём не провинившихся граждан, утечка смертельно ядовитого газа в районе дворца Медарда за улучшенное устройство для захвата группировкой одной из ранее отобранных у них точек в Зауне. Мы ни в коем случае не поощряем такие действия, даже если, грубо говоря, они нам и вправду фактически помогают. И ведь были такие отдельные умники, пытавшиеся предложить ограбить и устранить приближённых к власти лидеров мелких домов за жизненно необходимый им синтетический хекстек. На одно из таких писем я отправила согласие и, предупредив ту самую семью о скором нападении, отрядила защитников встретить мерзавцев прямо на пороге. Результат превысил все возможные ожидания, чему я, честно признаться, приятно удивилась. Два подтверждённых заунских трупа, шесть покалеченных до переломов и луж крови скрывшихся в отстойниках Подземелья тел, благодарности и уважение со стороны пострадавшего от атаки семейства, что теперь всегда соглашается с родом Феррос, и вождь банды, наверняка уже покончивший жизнь самоубийством от параноидальных мыслей о моей охоте за ним, которые, над чем я с радостью постаралась, точно засели в его голове, поскольку в первые дни после произошедшего я и вправду ввела его в дичайший страх, организовав фальшивую, но ужасно вымотавшую нас обоих погоню.       Феррос играют не только против богатства, но и физической силы, куда чаще приписывающейся к показателям высшей власти, потому нам нужна информация о таких головорезах, а не их благородно поднятые с подземельных небес услуги. Возможно, технохирургические вмешательства в моё уже бессмертное тело смутят услышавших эту концепцию, однако не за счёт них я, а уж тем более клан пришли к тому, где сейчас находимся. Я не устраивала переворот и не обезглавливала правителей, к чему прибегла впервые оказавшаяся в тогда ещё не являвшемся Городом Прогресса и Пилтовером Зауне мать-ноксианка даже не юной, но уже безвыходно ставшей в тот день регентом Мел Медарда. Будет грязной ложью, если я скажу, что их абсолютно не за что уважать, как бы, возможно, стыдно это ни звучало. Амбесса Медарда, будучи важным лицом Ноксуса, осмелилась на пускай и собственноручный, но, увы, исключительно кровожадный, абсолютно чудовищный захват трона, принадлежавшего неготовой ко вторжению шуримской правительнице широких портовых земель Оша Ва’Зауна. Как известно, Мел Медарда пришла к короне через кровь не на своих руках и со временем пала перед соблазном быть богаче каждого в городе, однако её, почти полностью не соглашающуюся с миросозерцанием матери, полюбили перепуганные и не ждавшие ничего хорошего жители пострадавшей земли, и только она собрала всех людей вместе, начав строить будущее и быть на шаг впереди среди почти всех в Рунтерре. А вот Камилла Феррос, чтобы добиться всеми уважаемого нынешнего положения, не использовала ни ножные лезвия, ни встроенные в ещё человеческие бёдра крюки, ни улучшенные с помощью магии хекстека вместо сердца устройства, ни сотни мешков с монетами от производства и продажи синтетического материала для покупки места в совете и согласия на реставрацию города. Я никогда не заставляла советников и их кланы не то чтобы совсем отдавать, ведь в Пилтовере нет единовластия, а даже позволять мне прикоснуться к ранее находившимся в их крепко и бесстрашно обхватывавших руках рычагам. Если я хоть что-то и использовала, как бы двусмысленно не звучало это слово, для достижения сегодняшнего статуса, то только нами спасённого, обеспеченного успехом и настоящей семьёй и согласившегося на мои сочувственные условия Джейса и переданные генетикой Феррос положительные черты и качества. Со временем руки советников сами отпрянули от государственного штурвала, о чём мы их не просили, до сих пор позволяя принимать хоть и не самые ключевые, но всё же их решения. Кланам только и осталось что доверять нашему поднявшему Пилтовер на новый уровень роду, пока те не внесут бо́льший вклад в развитие прогресса, чего не произойдёт, или пока мы не оступимся и не полетим с горьким поражением в яму подвластия, что тоже даже не обсуждается, ведь я, чёрт побери, часами пролетаю с помощью цепляющихся за нужные места верёвок над целой пещерой, ведущей в самый настоящий ад, прибежище маргиналов, террористов и анархистов, и знаю, как справляться даже с тяжелейшими трудностями, используя природную смекалку и приходя к оригинальным способам их решения. Побольше бы женщин, которые всего добиваются сами без прибегания к ложно являющимся общепринятыми показателями власти способам.       — Миледи Камилла, — из скопления постоянно находящихся в голове мыслей меня почтительно вытаскивают неожиданно раздавшийся стук в дверь вместе с тихим хрупким голоском юной приспешницы защитного отряда, ставшей моей подопечной после жестокого убийства её матери и исчезновения отца. — Позволите войти? — меня всегда радовала учтивость этой девочки в командной работе и сейчас вызвала улыбку, что я тут же скрываю, заранее поднимаясь со стула.       — Входите, Констанция, — в дверях появляется низенькая голубоглазая, как и все родоначальники клана Феррос, ровно по плечи стриженная брюнетка и, то ли уважительно, то ли боязливо опустив взгляд, делает лишь один шаг в сторону стола.       Молчание становится категорически громким, а её зашуганная поза наводит на меня лёгкую злость за пока ещё не отточенные со старостами оборонительного союза уверенность и бесстрашие. Констанция очень далека от тренировочных занятий по борьбе, но в стратегическом классе эта девочка показывает наивысшие результаты. Может быть, она и стоит передо мной слишком скованно, схватив ладонью пальцы другой и задержав дыхание от фобии моего буквально убийственного тела, но она ни в коем случае не безмозглое дитя, на которое нельзя возлагать хотя бы какие-то надежды.       — Констанция, — одним только словом приказываю обратить на себя внимание, что она через силу покорно выполняет, бросив секундный взгляд на мои светящиеся в затемнённой комнате синие глаза и тут же переместив его ниже, к точно так же сияющему в яркой голубизне хекстеку.       — Стряслось кое-что непредвиденное, миледи Камилла. Мне велели донести до вас эту весть, — стараюсь не сорваться на и без того травмированного ребёнка из-за заставляющего меня закипать и свистеть изнутри, подобно чайнику, оттягиванию, уверенно держа строгий вид и осанку и скрестив ножные лезвия.       — Прошу вас, юная леди, не медлите. У меня очень много важных дел и писем, которые… — не успеваю договорить, как она нарушает свою тишину и мелодию моего скачущего от недовольного вздоха голоса.       — Объект номер один покинул Пилтовер по небу без разрешения совета Феррос.       Её слова, как гром среди ясного неба, заставляют меня потерять лицо в неподдельном удивлении, резко перешедшем в обеспокоенность, которую Констанция тут же замечает через поменявший на оранжевый цвет хекстек и в ещё большем испуге выпрямляется, сжимая вспотевшие кулаки. Отворачиваюсь и закрываю глаза, настраиваясь на невозмутимость, пускай шестигранное сердце пылает смертельным пламенем, способным убить за серьёзную оплошность. Она просто новенький в рядах защитного отряда подросток, на которого не побоялись сбросить всю вину. Констанция не в ответе за отслеживание ключевых целей.       — Говорите, объект номер один? — улавливаю спиной, как она нервно сглатывает накопившуюся слюну и делает глубокий вдох. — Говорите, покинул Пилтовер? — её пурпурно-синяя обтягивающая рубашка намокает от стекающего по спине пота и готова расстегнуться в районе груди от слишком громкого и быстрого сердцебиения. — Говорите, по небу и без разрешения? — она вот-вот упадёт, потеряв сознание, или расплачется в диком рёве, выбежав за дверь. — Констанция, вы вообще хоть что-нибудь говорите?.. — сжимаю зубы, чтобы эта трусиха хоть слово промолвила.       — Они просто сговорились и надавили на меня, чтобы я донесла это до вас! Объект номер один покинул Пилтовер по небу без разрешения совета Феррос! — эта раненая в самое сердце девочка не перестаёт меня потрясать. Ей удалось приструнить робость и повысить голос, отважно, но неразумно оскалившись на меня в ответ, пускай даже и в спину.       — Да, это я уже услышала, — обернувшись и бросив на брюнетку оценивающий голубой взгляд, немного унимаю её пыл и хватаюсь за спинку своего стула, доброжелательно улыбаясь в лицо хотя бы уже не стиснутой Констанции. — Они сказали, как это могло произойти? — она заметно удаляет часть речи перед тем, как ответить, и грубо закатывает глаза.       — Никто не знает, — короткий и абсолютно не удовлетворяющий ожидания от защитного отряда ответ заставляет моё тело с пронзительным звоном ударить одно ножное лезвие о другое.       — Будто это моя задача знать такую информацию, — резко отстраняюсь от стула и двигаюсь в сторону стального комодного хранилища всех ценных документов. — Присядьте за стол, Констанция.       — С чего вы вообще взяли, что они мне что-то скажут, если даже и знают?! — ей повезло, что я обладаю нечеловеческим терпением и крепкими нервами, иначе бы, даже несмотря на возраст, её голова уже валялась на холодном полу.       — Я понимаю, что вам, подросткам переходного возраста с тяжёлой судьбой, приходится совсем непросто с подавлением неопалимых эмоций, но, будьте любезны, Констанция, держать себя в руках, а иногда и язык за зубами, если вы не забыли, с кем разговариваете, — вырываю из сотни жёлтых папок в ящике «С» одну красную и закрываю его на ключ в единственном экземпляре. — А́мали и Раво́н Феррос были неповторимыми, абсолютно бесценными исследователями нашего клана, потому я и предположила, что ты получила свойственные им наблюдательность и сообразительность и могла знать дополнительную информацию об объекте номер один, но, видимо, сильно ошиблась.       — Вы не ошиблись, я слышала все обсуждения отряда, но мне бы не хотелось говорить о своих родителях! — я не просчиталась, выбрав тактику принижения способностей через давление на болевую точку, дабы вытащить наружу секреты, но этой юной леди понадобится много времени и сил на контролирование своих эмоций.       — Мне думается, именно о них и необходимо поговорить, Констанция, раз уж после их гибели никто не проводил с вами психологическую беседу, отсутствие которой заставило вас вести себя неподобающе обладателю голубой крови Феррос, — оборачиваюсь к уже севшей на стул по левую сторону стола нахмурившейся от злости подопечной и с громким лязгом обхожу правую сторону, возвращаясь к чайному столику за ещё одной чашкой.       — Я же ясно донесла, что не стану обсуждать их, мэм! — на её глаза выступают слёзы злости от потревоженной за долгое время боли в сердце, а мои глаза вновь желтеют от почти достигнутого своего предела терпения.       — Тогда обсудим объект номер один, — с останавливающим невыносимое хамство грохотом швыряю в её сторону тяжёлое от количества страниц дело, от звука которого она, конечно, перепуганно подпрыгивает, но не переводит на него мокрый взгляд, заострив тот на мне, пока я присаживаюсь рядом и ставлю обе чашки и заварочный чайник между нами.       — Вы… жестоки и бездушны, — Констанция осуждает меня прямо в лицо, на что я усмехаюсь и расплываюсь в улыбке, наливая нам обеим чёрный шуримский чай. Она даже не представляет, сколько в её руках привилегий, раз, позволяя себе развязность, до сих пор остаётся в живых и имеет возможность пить любимый сорт Камиллы Феррос в её же компании.       — Скорее, бессердечна, нежели бездушна. А вы, мисс, невоспитанны и излишне бесстрашны, — делаю долгожданный глоток любимого согревающего напитка, и, не ощущая отсутствующее успокаивающее свойство в подобранном под другое состояние сорте, понимаю, что чаепитие, увы, сорвалось и продолжать его бессмысленно.       — Скорее, несдержанна, нежели невоспитанна, — в очередной раз огрызается брюнетка, но я уже пропускаю этот лишённый зрелости и не в полной мере осознанный лепет мимо ушей, указывая взглядом на переданную папку. — Для чего мне знать, кто является объектом номер один?       — Разве я ошибаюсь в твоём желании узнать, из-за кого все всполошились и послали ко мне самого слабого, наиболее уязвимого человека отряда? — Констанция уже готова возразить, сведя тонкие брови у переносицы маленького носика, но я вовремя останавливаю её. — Я озвучиваю оценочное суждение твоей команды. Сама-то я знаю, что ты совсем не такая, иначе бы и не позволила себе перечить мне, — девушка отводит поуспокоившийся взор в сторону и оглядывает кабинет, наконец-таки осознавая действительность её нахождения в этой комнате и реальный вес всего происходящего.       Она прекрасно понимает допущенную ошибку, но не принимает её за счёт силы протестующего подростка внутри неё, ведь у того есть свои личные принципы и правила. Возможно, мне трудно признать это, но с появлением новых расцветающих поколений и увяданием смертных, в отличие от меня, предков клан Феррос терпит великие перемены. Когда мои отец и брат были живы, воспитание отличалось от нынешнего во многих внутриродовых семьях. Самообладание, уважение прошедших сквозь годы страданий старших, чувство такта и готовность встречать проблемы хладнокровно — всё это постепенно утрачивается. В воздухе витает аромат эссенции близящейся и уже ощутимой под ногами революции, организовываемую безответственными мятежниками, вцепившимися за спустившуюся к ним надежду, которую я видела собственными глазами и которая, как оказалось, покинула Пилтовер по небу без разрешения совета Феррос.       — Ну так что, ты желаешь ознакомиться с возникшей на горизонте проблемой поближе? — кладу ладонь на дело, пристально заглядывая ей в глаза и пододвигая то ближе к брюнетке, что, сделав глубокий вдох, открывает первую страницу.       — Вы ничего не перепутали? — Констанция насупливается и даже закрывает папку, глядя на красную обложку, означающую наивысшую опасность объекта. Закинув лезвие на лезвие, мотаю головой и в ожидании её мнения вожу пальцами по краям остывшей чашки. — Серафина? Серафина… Блосвайн?.. Вы же сейчас несерьёзно, правда ведь? Это какая-то проверка в наказание? Я не должна была открывать дело? — она нервно усмехается, но, замечая лишённое готовности убить её лицо, снова мрачнеет, абсолютно ничего не понимая. — Серафина входит в список чудовищных угроз наряду с химтековыми баронами, одержимыми психопатами, террористами и предателями? Обычная певица из Пилтовера?       — Поправка — она переехала сюда из Зауна, — снова недоумевая, Констанция интересуется, какой это имеет смысл, если теперь она жительница Пилтовера. — По-твоему, переселившиеся в наш город ноксианцы, билджвотерцы, а уж тем более заунцы имеют благие намерения?       — Заун оказался в кошмарном положении не по своей воле, а оставленные там внизу жители, страдавшие от уродовавшей их радиации и смертоносной утечки ядов, не виноваты в том, что их бросили! — кидаю в её сторону удивлённый от такого довода взгляд и провоцирую ещё большую вспышку бунтарства. — Я изучала историю Рунтерры, была в самом низу библиотеки, и вы не можете опровергнуть совершённое пилтоверцами бессердечное преступление! Я ходила на Антресольный концерт… — она резко прерывается, видя мои поднятые от пикового изумления брови и понимая, что проговорилась. — Там были все, миледи Камилла, потому я не могла не пойти. И все мы слышали о её желании снова объединить души жителей обоих городов и видели, как у неё это получилось сделать хотя бы на время выступления! Почему же её благие намерения входят в список смертельно опасных?! — она раздражённо откидывается на спинку стула, демонстрируя фанатизм, которым в тот день заразились многие, не исключая и передавшиеся мне по воздуху симптомы, что продлились около недели в виде навязчивых, но, определённо, ложных мыслей.       — Что если мы, пилтоверцы, и вправду допустили серьёзную ошибку, бросив их выживать там внизу, с подлой искренностью надеясь на скорейшее вымирание, чтобы свалить это всё на несчастный случай, неспособность помочь им и чтобы сделать Заун историческим кладбищем под нашими ногами? Что если мы все осознаём свой грех, но вынуждены подавлять всплывающие в голове размышления? Но они живы, Констанция. Полны зверской ненависти и нарастающей силы, готовой выплеснуться даже на родственников обидчиков ради единственной желанной мести, — подрываюсь с места и двигаюсь к балкону, переводя её взгляд за собой, смотрящей на площадь Синего Ветра вдалеке. — Каким ты видишь день воссоединения пилтоверцев и заунцев? Вон они, пришедшие из ядовитых глубин к циферблату кланов, оставивших их помирать. Вдохнут запах богатства и власти, расплакавшись от радости при виде солнечного света и природы, от ощущения настоящего ветра, и отправятся искать себе жильё здесь наверху? Они захотят власти и при первой же возможности вторгнутся в наши владения и, в зависимости от их настроения и уровня ожесточённости, лично распорядятся судьбами жителей города. Власть — кара небесная, наложенная на нас всех бесконечным циклом стремления к управлению людьми и созданию законов, собственных правил жизни. Феррос добились этого и удерживают позицию на протяжении длительного срока. Хочешь, чтобы на наши места встали дети Зауна? Жаждавший излечить прокажённых с помощью хекстека Виктор? Готовая к мирному сотрудничеству и прощению ради безмятежности «хранительница Пилтовера» Вай? Наивно верящая в добро и мир без насилия Серафина? Может быть, они бы и вправду оказались лучшими советниками среди нас всех, но копившие в себе десятилетиями ярость влиятельные бароны и убийцы не позволят этому произойти.       На какое-то время она замолкает, обдумывая всё услышанное за обеспокоенным глотком чёрного чая, после чего снова заглядывает в дело и дрожащими пальцами листает страницы собираемой месяцами информации о всех известных действиях Серафины и её родителей, которых удалось вычислить, пускай это и было трудно из-за раздельного проживания и отсутствия каких-либо данных о них во всех существующих документах по причине разных фамилий.       — Даже если всё это имеет смысл… Разве она способна поднять их всех наверх? Что в ней есть такого, из-за чего она попала в этот список, а другие подобные ей «активисты» нет? — возвращаюсь к столу и, оказавшись над ней, перелистываю записи на нужную страницу и указываю на сделанную во время концерта фотографию. — Вы имеете в виду её… голос?       — В целом — да, ведь она смогла очаровать нас всех своей печальной речью, вызвавшей душераздирающие мысли и переживания, от которых к нам вернулось и чувство вины, что в некоторых засело слишком надолго… — её голубые глаза поднимаются к моим осуждающим, понимая элементарный намёк на саму неё. Разрываю связь и усаживаюсь обратно на своё место. — И она права, Констанция. Говорит верные вещи, если взглянуть на них со стороны утопичности Вселенной. Серафина была лучшей ученицей творческой школы и выделялась на фоне остальных, потому что даже тогда была способна быть лидером. Но она ещё не до конца осознала, в каком мире находится, и, если её не направить, Пилтоверу придёт конец. Люди Поднебесья не настолько глупы, но они падки перед мечтами и угрызением совести, и именно хекстеком Серафина смогла усилить ощущения каждого слушателя на Антресольном уровне, даже… даже мои. Главная проблема заключается в том, что кристалл внутри её платформы не синтетический, а оригинальный.       — Что? Но как это возможно? Они же не продаются и находятся в безопасности в закрытом хранилище… — развожу руками и поджимаю плечи, разочарованно заостряя внимание на прикреплённом к её груди значке защитного отряда.       — Получается, мои меры воспитания и надзора над вами недостаточно эффективны, раз кто-то из клана позволил себе пойти против рода и передать семье Блосвайн даже не второсортный вариант шестигранника, а ограниченный и обладающий наивысшей, совершенно неконтролируемой и непредсказуемой силой, — голубоглазая закрывает дело и скрещивает руки на груди, разрываясь между верой в Серафину и здравой логикой.       — Хекстек создан для улучшения устройств и механизмов, придавая им магической силы, но способна ли хекстековая сцена, помимо передвижения по воздуху и усиления громкости звука, одурманивать разумы слушателей? Знаю, вам неизвестны способности подлинного кристалла, но… теоретически это имеет смысл быть? — отворачиваюсь к окну, прокручивая в голове все воспоминания о, казалось бы, обычной доброжелательной певице, не поддававшейся посеву обожания и возвеличивания клана Феррос.       — Нет, мне прекрасно известны его возможности, — поглаживаю прочное холодное стёклышко в груди, просвечивающее хекстековое сердце. — Он не способен позволить музыке проникать людям в головы и настраивать их на воодушевлённый, но лишённый рассудительности мятеж. Если только… сам обладатель хекстека не владеет, скажем, магическим даром. Я не знаю, кто есть на самом деле Серафина Блосвайн, но в одном я уверена — она неотразимое очарование, сияющее великолепие, спасительная надежда, проникновенный голос, всепоглощающая ярость, ложная богиня, ядерное оружие Зауна и заворожённых предателей Пилтовера. Какой бы простой девочкой она ни казалась и как бы часто надо мной ни смеялись старейшины клана, когда о ней заходит речь, я убеждена и ощущаю, что Серафина погубит тысячи жизней и разрушит всё так долго нами выстраиваемое. Если сильные чувства вовремя не обуздать, то потом они полыхнут. Лучше притушить шторку и не наблюдать за тем, как она спалит весь дом… — ловлю себя на том, что неожиданно повторила предсмертные слова брата, обращённые ко мне после его непростительного предательства.       — Всё верно, но… вы же мне позволили взорваться, когда я оказалась в кабинете. Чем ситуация Серафины отличается от моей? — улыбаюсь тому, что она отметила мою снисходительность, и вывожу на экран карту Пилтовера, вбивая идентифицирующий объект номер.       — Многим. Но в большей степени тем, что вы, Констанция, в надёжных руках и искра внутри вас тоже под внимательным наблюдением, — приближаю картинку ближе к району, где в последний раз была замечена певица, и узнаю точный адрес — «Мастерская Фреда», принадлежащая клану Медарда.       — Если она способна усилить эмоции, может, она также в силах угомонить их, сбавить пыл и жажду убивать во имя мести и в борьбе за власть? — поднимаюсь со стула и подхожу к двери, открывая её для не отошедшей от промывки мозга подопечной.       — Вам ещё многому предстоит научиться. Собирайтесь с мыслями и ожидайте меня через час у главного входа — раз уж они послали разбираться с этой проблемой вас, Констанция, значит на то есть свои недоступные людскому пониманию причины. Оденьтесь потеплее, мы отправимся к пирсу.       Девушка напоследок медленно окидывает комнату взглядом и покидает её теперь уже с высоко поднятой головой, оставляя меня наедине с еле сдерживаемой злостью на халатность защитного отряда, за который отвечаю именно я. Мне не стоило давать им столько свободы, ведь иначе бы такого не произошло. Старейшины совета Феррос в любом случае закроют на эту ошибку глаза, так как речь идёт о Серафине, за которой, по их мнению, я зря бегаю. Проблема лишь в том, что её далеко не простой концертный вылет за пределы города после громкой речи на Атресольном этаже стал началом трудно контролируемого конца. Я должна приложить все силы ради семьи, чтобы избежать этого. Но боюсь, что уже слишком поздно.       В тот день улицы южного Пилтовера впервые были похожи на основную часть туристических маршрутов, целиком заполнившись заинтригованными жителями северной части города, среди которых вынужденно оказалась и я, на миг буквально околдованная ощущением необходимости посетить концерт одной из своих поистине бесценных учениц. У каждого слушателя были собственные причины впервые спуститься на нижние уровни, и в большинстве своём люди следовали за резко встрепенувшимися чувствами: кто-то нашёл в себе смелость за счёт появившегося шанса хоть глазком познакомиться с культурой ранее убитого их родственниками Подземелья; кто-то вспомнил розоволосую девочку, стоявшую с гитарой в многолюдных местах и собиравшую монеты своим очаровательным пением и неотразимой красотой, и вспыхнул в гордости от новости о дебютном концерте в самом центре между двумя городами; кто-то не понимал причин такого рискованного поступка юной пилтоверки и считал собственным долгом спуститься на шестигранном конвейере, публичном лифте, к злейшим врагам для защиты девчонки. Список мотивов для проделывания столь безрассудного пути в зелёно-фиолетовое Подземелье можно продолжать бесконечно, поскольку каждый нашёл в себе личные причины направиться в конце рабочего дня к очаровавшим ещё до начала концерта звуковым волнам. Её могли не знать, ни разу не видеть и не слышать, но передававшиеся на протяжении недели из уст в уста приглашения сходить вместе на выступление некой восходящей звёздочки Пилтовера, которую внизу считают чистокровной заункой, оказали влияние, раз и навсегда поселив певицу во всецело принадлежащие ей сердца. Задумавшись о желании появления женщин, добивающихся власти собственными силами без использования ложных способов, я не учла, что Серафина, к моему большому сожалению, является такой фигурой, пришедшей ко всеобщему принятию исключительно через повсеместно вызванное чувство обожания. Если у клана Феррос получилось прийти к нынешнему положению этим же единственным верным путём через логику, ум и эрудицию, то ей удалось найти путь к фибрам душ, руководствуясь только эмоциями, переживаниями и глубинными механизмами даже самых бессердечных созданий. Спуститься на тросах вдоль Утёса я решилась совершенно неоднозначно, сбросив всё на опасность проводимого мероприятия и важность контролирования ситуации со скрытых возвышенностей Антресольного уровня, но пытавшись заглушить образовавшийся внутри хекстека трепет, невероятное волнение, переходящее в дрожь перед выходом на сцену той самой любознательной воспитанницы творческой школы Феррос, выпустившейся с особым отличием и заслуженным восхищением со стороны своей любимой преподавательницы. Мне понадобилось время, чтобы потушить неожиданно засиявшие спустя многие годы после пересадки кристалла искры, загоревшиеся с невообразимой силой в момент взлетевших по пещере аплодисментов и плавного выхода Серафины на радостную, воссоединившуюся ради неё публику под яркие розовые и фиолетовые вспышки из её, как я выяснила при внимательном изучении во время выступления, передвижной хекстековой сцены.       В конце исполнения каждой наполненной подталкивающим к действиям, изменениям и переосмыслению жизни текстом меланхоличной песни она сияла от счастья в летевших в неё душистых солнечных и напитанных токсичными газами цветах, только что приобретённых на деньги родителей белоснежных и собственными руками сделанных из подручных материалов плюшевых игрушках и безоговорочно радостных возгласах пилтоверцев и заунцев, стоявших так тесно друг с другом, что мысленно разделявшая их линия расплывалась благодаря её объединяющей музыке. Она оказалась на крайне важном месте, не осознавая всей подноготной, не улавливая скрывающиеся от её наивных, не познавших жизни глаз тончайшие детали, не имея понятия, какую силу та обретает и с которой не способен без потерь распорядиться даже самый мудрейший правитель. Голубой взор великодушной певицы застеклился полными надежды на светлое будущее для обоих городов слезами, а в микрофон доносились лишённые зрелого взгляда и реализма речи об огромном желании, обойдясь без насилия, сплотиться, любить и уважать друг друга несмотря ни на что, ведь каким бы тёмным и насыщенным бесповоротными ошибочными решениями ни было прошлое, важно строить совместное и крепкое будущее. Одурманенные мелодичностью и безупречностью, завораживающей красотой раскрывающейся активистки пилтоверцы прониклись её замыслами и мечтами, впервые позволив вине одержать верх над ними и заставить задуматься о бедных, брошенных и почти убитых их предками заунцах, так доброжелательно относившихся к ним во время концерта, обменивавшись любезностями, дополнительно давившими на чувство причастности к беззаконию и злоупотреблению властью в отношении затопленных, поражённых смертельными ядами и охваченных обречённостью подземных жителей. Довольные способностями голоса своей пилтоверской богини заунцы разделились на две части, где дети и нищие за долгое время страданий от голода, убогости и удушливого серого неба Подземелья обрели веру, набрались необходимой энергии и получили тот долгожданный воодушевляющий толчок; а преступные организации и химтековые бароны увидели в, казалось бы, предательнице будущую условную королеву, обаятельное лицо вожделенной революции, символ правосудия, избавление всего отродья заунского от цепей обидчиков, которые в ближайшее время навсегда исчезнут с Рунтерры, а их полная лицемерия грязная кровь будет вручена Серафине, наземной сирене, императрице всех билджвотерских обманчивых морских нимф, спасшей свой настоящий род и добившейся для себя и всего Зауна отобранной годами ранее справедливости.       Невольно очарованная её отчаянной борьбой за идеалистичность пускай и не мира, но семьи, представляющейся ей в виде объединения социально несовместимых слоёв, дружного союза последователей хекстека и воздыхателей химтека; принудительно погружённая в воспоминания о преподавательской деятельности в творческой школе я почти что отдалась всем, как мне думалось, приученным к хладнокровию шестигранником Серафине, но тут же разорвала эту связь, когда в океане эпизодов прошлого услышала тот важный вопрос ученицы, заставивший меня приглядывать за ней и направить в нужную клану Феррос сторону при выборе семейства и идеологии, к которым она так и не примкнула. Мне не потребовалось и минуты, чтобы соединить все кусочки паззла воедино при взгляде на фиолетовый кристалл внутри её передвижной платформы. Я до сих пор не знаю точно, каким образом действуют на сознание и души окружающих её внушительная радужная проповедь — через семя врождённых и оттачиваемых ораторских способностей, таинственным образом переданную неизвестную магическую силу или сам хекстек — но одно мне известно наверняка — ни её родители, ни она сама не могли приобрести его в оригинальном виде, что я осознала по цвету и тут же прояснившейся причине покорения натренированного подавлять чувства кристалла внутри меня браккернской душой за стекляшкой в центре парящей сцены Серафины. Подняв всю историю сделок, проведённых с прототипом шестигранника, мною не было обнаружено ни одного договора, похожего на несертифицированный проект Блоссвайн, что не оставило сомнений в нелегальности способа получения собственности Феррос. Перед плановым собранием совета старейшин клана, отказываясь верить в истину собственных логических цепочек и не желая принимать страшнейшую правду, я повторно обратилась к архивам и запросила доступ в хранилище, изучив порядковые номера кристаллов. Но даже убедившись в продаже каждого отсутствующего ни одному лицу с инициалами семьи Блоссвайн, мною был составлен список всех возможно причастных к преступлению членов рода Феррос, в течение последних двух десятилетий охранявших сферы с хекстеками, участвовавших в подписании бумаг о приобретении прав на кристалл, отчитывавшихся перед советом с предоставлением всех содержащих сведения о заказчиках документов в пятнадцати подходящих по срокам соглашениях. Выступив со всей отобранной информацией на собрании клана, мне хоть и не удалось получить признания важности дела о Серафине из-за, по их мнению, отсутствия весомых доказательств и опасности обсуждаемого лица для Пилтовера и клана Феррос, но я точно была услышана изменниками, вселив в них дичайший страх быть пойманными и заставив судорожно работать над разработкой плана спасения.       Когда предатели внутри моего собственного защитного отрада будут вычислены, они заплатят за унижение их главы старейшинами перед всем кланом Феррос, в тот день впервые усомнившемся в моих бесспорных способностях, и собственноручно выкрадут конспиративно переданный Блоссвайн хекстек, сознавшись перед советом в своём преступлении перед законом и всем нашим родом, намеренно поставленным под угрозу во имя личной выгоды. Однако события стремительно набирают обороты, а я не успела обойти всех заказчиков шестигранников и изучить дальнейшие договоры с перекупщиками, некоторые из которых тоже были неправомерными, за чем люди моего отряда так же не уследили, но пока не понесли наказания. Наивысшую важность представляют лица, сотрудничавшие с Серафиной за спиной семейства, и, даже если не они ответственны за найденные мною упущения и пролитую именно моими лезвиями за незафиксированные нелегальные подземельные передачи кристалла кровь, всё равно будут годами отвечать за свои ошибки и больше всех страдать в мучительных болях за кровную измену ценою в ужаснейший подвальный холод, горящий перед отходами истощающий животный голод, вызванный недержанием и наготой стыд, леденящий душу от неизвестности страх, бесконечные кровавые и лишённые всякой жалости пытки, пробивающееся изнутри от безысходности на переломанных костях сожаление о содеянном, обессиленное из-за жара, кровотечений, травм, галлюцинаций предсмертное смирение, отданную на предательство в пользу себя жалкого и покойного жизнь. Вылет Серафины за пределы Пилтовера без разрешения прерывает расследование, длившееся месяцами лишь из-за работы над ним в одиночку, поскольку моё доверие подорвано ещё с давних времён при жизни предавшего семью брата, а солдаты оборонительного отряда не должны знать, что я активно и глубоко занимаюсь выкапыванием явно не способной долго находиться в тайне правдой. Им известно лишь то, что после собрания совета старейшин я потребовала вести особое слежение за певицей, не подавая вида о дополнительной самостоятельной работе. Не развернувший её в мастерской агент будет обязательно пойман и допрошен таким образом, что либо сознается в деяниях десятилетней давности, либо прольёт свет на потребовавших его действовать на благо Серафины, либо расплачется на месте от собственной глупости и… останется в клане без понесения наказания, потому что лидеры совета Феррос вновь не воспримут всерьёз выезд подтолкнувшей заунцев на восстание и поставившей пилтоверцев на раскаивающиеся колени Серафины с однозначно украденным благодаря помощи отступников нашего рода прототипом хекстека, что перевернёт вверх дном весь долго выстраивавшийся и приводившийся в порядок Пилтовер и начнёт кровопролитную войну, уничтожив механизм процесса, истребив родоначальные кланы и стерев с лица Рунтерры весь род Феррос.       Обычно я не передвигаюсь по улицам Пилтовера, если не посещаю важное городское мероприятие или не отправляюсь в Академию для очередного заседания совета лидеров кланов, где ко мне, в отличие от собственного, всегда прислушиваются, какую бы ценность ни имела озвученная информация в обсуждаемом вопросе, однако сегодня особый случай — официальный визит во владения Медарда, а именно в один из регистрационных пунктов для организации полётов, о каждом из которых при наличии у клиента хекстека в полной мере докладывается оборонительному отряду семейства Феррос потому жители южной части города не отрывают от нас с Констанцией настороженные взгляды, перешёптываясь между собой под заглушающий их мысли звон ножных лезвий. Ранее переживавшая юная леди держится весьма уверенно, следуя к мастерской нога в лезвие рядом со мной с высоко поднятой головой, изучая новые для её глаз пейзажи менее обеспеченных и находящихся ниже от холмов севера районов. Серафина могла воспользоваться услугами любой другой центральной точки вылета, проживая почти рядом с Площадью Синего Ветра, но проделала длинный, точно выматывающий, если при ней был багаж, путь и явно не просто так, зная, что в нищих окрестностях, где пилтоверцы приближены к культуре и проблемам жителей Зауна, гордящихся мечтательной певицей, к ней будут менее требовательны. Лишь единственная деталь регистрации полёта Блоссвайн не поддаётся ни одному логическому объяснению: каким образом эта опаснейшая ошибка могла быть допущена агентом защитного отряда, если он всё-таки не причастен к краже и осведомлён об уровне угрозы Серафины? Поддался её чарам в момент оформления воздушного средства или всё ещё не отошёл от Антресольного дебюта? По собственному желанию и, соответственно, глупости, неприемлемой в семействе Феррос, нарушил закон, обесценив красный цвет папки? Находится в сговоре с изменившими клану грязнокровками? Имеет ли Серафина контакт с людьми Феррос по сей день, потому и была отправлена в ранее назначенный пункт? Предупреждены ли все солдаты оборонительного отряда о сотрудничестве с Блоссвайн, обернувшись против меня вместе со слепо не оказывающими должного внимания старейшинами? На ходу опускаю взгляд на Констанцию, который она тут же ощущает изворотливым инстинктом, словно упущенная хищником жертва, или замечает ко всему готовым хитрым боковым зрением, поднимая на меня голубые глаза, в которых ничего кроме преданности и честности не читается. Она знает о всех планах отряда, даже о тех, в которые не включается, являясь чистокровной представительницей рода Феррос с её пронырливостью и верностью единственной оставшейся у неё части семьи — мне, Камилле Феррос, которой она растерянно улыбается прямо в лицо в ответ.       «Мастерская Фреда» находится почти в самом низу города у причальных доков близ заунского утёса, обойдя который стороной, обсуждения моего появления здесь обрели громкость из-за густонаселённости этого района и расположенных тут шестигранных конвейеров для перемещения по этажам пещеры. Здесь моя подопечная, заробев от огромного количества негативных, осуждающих взоров, чуть ли не прижалась ко мне, спрятав лицо за волосами, пока я пронзаю своим оранжевым взглядом их всех в ответ, вгоняя лезвия в камень значительно сильнее прежнего, издавая оглушительный скрежет и на миг делая вид, что направляюсь в их сторону, отчего вся мнимая уверенность улетучивается вместе с ними, а я, довольно улыбаясь, меняю направление, остудив их пыл и развеяв преувеличенное самомнение. Пункт регистрации выделяется на фоне южной архитектуры, но не схожим тёплым оттенком кирпича, а внутренним интерьером, кричащим о принадлежности к клану Медарда золотой отделкой, красным окружением, униформой и стрижками работников, тоже вжививших в свои лица, шею и руки парочку золотых пластин, отличительно мерцая на уходящем алом солнце. Оказавшись у них без предупреждения, встрепенувшиеся во время приятного общения между собой смуглый длинноволосый шатен из рода Медарда и совсем молоденький блондинистый агент моего отряда молниеносно поднимаются со стульев и выходят из-за стойки, чтобы поклониться мне, нахмурившей брови и тут же обходящей их стороной, заныривая прямиком в огромный зал, где и ведут ремонтные работы транспортных средств, а чуть дальше, за открытыми воротами размером во всю стену, виднеются летательные изобретения, на одном из которых этим утром Серафина отправилась путешествовать по Рунтерре без выданного советом разрешения. Окончательно переведя на себя внимание абсолютно каждого мастера и приостановив работу искрящихся инструментов, встаю в центр гаража-ангара и резко оборачиваюсь лицом к ранее встреченным на входе юношам, заглядывая им обоим в глаза, не смеющие даже моргнуть, наверняка понимая, для чего я к ним заявилась.       — Сегодня утром по информации оборонительного отряда Феррос, лидером которого я являюсь, Серафина Блоссвайн покинула Пилтовер через данную регистрационную точку. Кто занимался оформлением документов и предоставил разрешение на вылет? — несмотря на безэмоциональность в холодном голосе, слова звучат громко и со звоном отбиваются от стен, создавая эхо.       Кадыки юнцов передо мной одновременно приходят в движение при нервном сглатывании. Не услышав быстрого ответа, уже хочу переспросить чуть серьёзнее, как внезапно темноволосый представитель клана Медарда набирается смелости и признаётся в том, что именно он в компании моего агента занимался оформлением полёта Серафины и её менеджера Авиетты. Зеленоглазый вежливо, демонстрируя уважение и неся за собой всю ответственность, делает шаг вперёд, однако его коллега остаётся на месте, опуская взгляд, хотя и его причастность была озвучена. Меня всю изнутри прожигает стыд за своего служащего, а повысившийся уровень гнева читается в поменявших оттенок глазах, но переброс вины на другого ему и мне сейчас на руку.       — Предоставили ли названные лица официальное письменное разрешение совета клана Феррос с подписями больше половины лидеров? — темнокожий заметно бледнеет на глазах и аккуратно хватается за шею от чувства накатывающей тошноты, вызванной осознанием единственного и неизбежного продолжения ситуации при уже известном мне ответе на вопрос.       Мужчину охватывает дрожь, которую блондин рядом пытается унять ладонью на его спине, но он всё равно сознаётся, что те зарегистрировались на вылет без необходимой для владельцев хекстека документации.       — Известна ли вам часть хекстекового закона о покидании территории Пилтовера и Зауна? — юноша, закрыв заслезившиеся глаза, кивает несколько раз, после чего начинает мотать ею и вздыхает от предстоящей боли. — Я продиктую его вам, если вдруг во время утреннего инцидента у вас наблюдался серьёзный пробел в памяти, на месте которого должны быть самые первые и важные слова в вашей работе: «Лицо, выезжающее за границы Пилтовера с хекстековым устройством, обязано предъявить в регистрационном пункте выезда специальный документ о разрешении данного действия советом клана Феррос, где больше половины подписей старейшин наделяет его таким свойством. Если лицо явится в регистрационную точку с половиной или меньше неё подписей и потребует транспортное средство для передвижения за границами Пилтовера, обслуживающий его сотрудник пункта обязан оперативно связаться с защитным отрядом Феррос и сообщить персональные данные лица, желающего покинуть территорию города. На нарушивших настоящий пункт закона будут наложены индивидуальные санкции по выносимому судом совета клана Феррос решению».       Шатен медленно поднимает взгляд с ножных лезвий, скользя вверх по идеальной фигуре, пока не достигает глаз: на вид абсолютно спокойного голубого взгляда, в действительности готового вершить правосудие прямо на этом месте от лица всего семейства. Я не вправе отнимать у него жизнь, поскольку в законе чёрным по белому сообщается о суде совета клана, однако мои следующие действия — личный трибунал, экстренное наказание, заранее демонстрирующее именно мой голос, вердикт Камиллы Феррос на слушании по делу этого до смерти напуганного тишиной пред извержением юноши. Напрягаю правое ножное лезвие, мысленно подбирая верный угол взмаха, но не успеваю поднять его, как резко в дверях слева слышится низкий мужской голос, зовущий меня по имени. Не дёрнув и мускулом лица, дожидаюсь, пока подсудимый отвлечётся на прервавшего нас человека, повернув голову в его сторону, стремительно задираю лезвие на сгибе и вонзаюсь кончиком в плечо, грубо разрезая нежную плоть вдоль внешней стороны его левой руки до сгиба кисти.       — Миледи Камилла! — вопящий голос владельца мастерской становится слышимым сразу после окончания моей работы, и я оборачиваюсь, полностью забывая о верещащем в плаче от боли длинноволосом преступнике на полу в растекающейся луже собственной крови.       К оправданно пострадавшему от моего лезвия сотруднику сразу же подбегают на помощь мастера со всех углов гаража, потому что один агент Феррос, опустившийся на колени и измазавший все свои серо-голубые одеяния и белоснежные волосы и кожу в предательской алой жидкости не справляется с такой обширной территорией травмы. Зеленоглазый рыжий мужчина шире дверного проёма со всех ног несётся к группе работников и просит их доставить его на автомобиле в травмпункт, потирая объёмную бороду в самом настоящем ужасе от столького количества крови. Фред Медарда шустро перемещает шокированный взгляд сначала на всё это время стоящую рядом Констанцию, иногда отшагивающую назад от подползающей к её туфелькам лужице, а затем на меня, протягивающую ладонь для приветствия.       — Полагаю, самовольно распоряжаясь собственностью рода Феррос, находящегося у Серафины в передвижной платформе, вы ожидали увидеть меня с душистым презентом и благодарностями? Что ж, в своих догадках вы были далеки от истины, — он крепко сжимает мою ладонь и подходит ближе, изучая довольное, насмешливое лицо и в абсолютном смятении мотая головой.       — С каких пор, миледи Камилла, вы являетесь единственным лицом в суде совета вашего клана и собственноручно выносите финальный приговор в отношении нарушителя? — зеленоглазый ещё немного держится за меня, но затем отпускает руку и отходит в сторону, чуть не наступив на увеличивающееся в размерах пятно моего авторства.       — С каких пор, Фред, клан Медарда не подчиняется нашим законам, позволяя иметь в своём составе работника, подвергшего опасности целый Город Прогресса?! — он ухмыляется мне в ответ и даже пускает лёгкий смешок, заглядывая в светящиеся глаза.       — Разрешение на вылет было отдано лично мной, миледи Камилла, сразу же после уточнения Джааром о наличии специального документа. Он всего лишь следовал моим, более авторитетным указаниям и зарегистрировал девушек в системе. Вашему агенту, Бенео, перед их приходом было поручено другое дело, с которым он справился уже в момент оформления транспортного средства и сиял от счастья при виде его любимой звёздочки Пилтовера, за которой вы так отчаянно гоняетесь по чужим головам, — помимо того, что он вообще позволяет себе такой тон и подобного рода действия, мужчина отвлекается от разговора и просит одного из сотрудников прибрать здесь через пару минут.       — Как же это благородно со стороны потерпевшего, решившего прикрыть вас своей левой рукой, не находите? — он вновь ехидно фыркает, провожая взглядом призрачные очертания уже покинувших мастерскую работников, и указывает пальцем в сторону регистрационной стойки.       — Как же это человечно со стороны агента вашего оборонительного отряда, останавливающего кровь взявшего на себя всю вину пострадавшего, не находите? — проведя лезвием по липкой субстанции на полу, издаю скрежет и вбиваю его в треснувшую белую поверхность.       — Не уверена, с кем именно вы имеете связи, Фред, и почему решили так просто отпустить Блоссвайн за пределы Пилтовера, но ответственность за это понесёт именно ваш выступивший в роли щита работник, покалеченность которого — моё преждевременно высказанное мнение вне стен зала суда, — мы чуть отходим в сторону, пока двое мужчин присаживаются на пол и начинают с двух сторон вытирать кровь, за секунду впитывающуюся в тряпки, уже неспособные справиться с оставшейся частью.       — Всё очень просто, миледи Камилла — Авиетта лично попросила меня оформить всё значительно быстрее, потому что они очень спешили на крайне важное мероприятие, — в регистрационный пункт заходит молодая девушка, но тут же покидает здание, замечая в арочном проёме нежданного посетителя семейства Феррос. — А вы, я смотрю, не отличаетесь особой притягательностью, как, например, та же Серафина. Бенео был рад с ней повидаться, даже попросил автограф. Я всё же не понимаю, клан Феррос её боготворит или с ней есть какие-то проблемы? — скрестив руки на груди, Фред прижимается всем телом к стене, совсем не переживая за последствия своего нахальства.       — Согласно закону, вы обязаны предоставить её нынешнее местоположение на радарах, — рыжеволосый, нахмурившись, издаёт протяжное мычание и кивает несколько раз.       — Согласно закону, эта информация конфиденциальна, поскольку вылет был произведён без документа, подтверждающего наличие у вылетевшего контролируемой вами собственности, — у Констанции неожиданно срабатывает рация, и она отходит в сторону, извиняясь. — Более того, если вас это утешит и вы не пожелаете обезглавить и меня, транспорт Серафины был потерян в воздушном пространстве, так что мы тоже не владеем этими данными. Думается, даже божественные создания, управляющие выводящими из строя навигационную систему транспорта ветрами, не желают помогать вам в этом вопросе, — это может звучать слишком безумно, но каковы масштабы, пускай и неосознанные, желаний и планов Серафины в действительности, если даже забытая, но однажды послужившая заунцам самым настоящим спасением Жанна, возможно, лишь привидевшаяся, но существующая богиня ветров, помогает ей в достижении своей цели.       — Вы допускаете большую ошибку, Фред, позволяя Блоссвайн злоупотреблять своей ядовитой, фатальной очаровательностью, — подойдя к нему вплотную, заглядываю в глубокие зелёные глаза, совсем лишённые страха перед кончиной, и кладу ладонь на плечо. — Она способна перевернуть всю сущность Пилтовера, приговорив наш город и его жителей к неминуемой смерти.       — Не знаю, зачем вы так вцепились в эту безобидную девчонку, но если ей под силу изменить ход истории Пилтовера и Зауна, то, возможно, именно её помощь нам и требуется. Она ни за что не позволит насилию править нашей родной территорией, а вы, судя по всему, против этой идеологии, потому так и гонитесь за последней надеждой всех желающих обрести покой. Миледи Камилла, вы только что чуть не лишили жизни молодого парня клана Медарда. Обычные люди не забывают подобные поступки, а ножные лезвия, в отличие от голоса Серафины, никогда не станут объектом всеобщего шарма.       — Миледи Камилла! — уровень моей злости достигал предела, однако отвлёкшая нас от разговора Констанция вовремя остановила неконтролируемый поток сжигающего всё на своём пути гнева. — Ионийские агенты клана Феррос только что доложили о концерте певицы из Пилтовера, которой, предположительно, является Серафина.       — Спасибо, Констанция, ждите меня на улице. Пока что обратитесь в регистрационный пункт около Площади Синего Ветра и попросите подготовить транспорт на двоих до Ионии. Выясните, где именно организовано мероприятие и прикажите агентам встретить нас на ближайшей точке высадки, — темноволосая запоминает всё сказанное и выбегает за дверь, оставляя за собой лишь эхо от звонких каблучков.       — Не забудьте, что и вам, миледи Камилла, потребуется разрешение совета на вылет за пределы Пилтовера, — он указывает взглядом на моё сердце, а я, опустив взгляд, молча направляюсь к выходу, стараясь придумать обход своей же хекстековой системы, поскольку уверена, что ни один из членов совета старейшин не позволит мне вылететь на жизненно важную, но опасную и, по их мнению, ненужную операцию. — Припомните мои слова, когда народ потянется к её душевной доброте и желанию о мире во всём мире! — слышится за спиной выкрик точно так же одурманенного владельца мастерской.       — Припомните мои слова, когда наверх поднимутся идущие за ней заунцы, город вспыхнет ярким пламенем, а главные головорезы явятся к вам в дом и переубивают половину семейства Медарда. Им для этого, в отличие от меня, повода не понадобится. Всего доброго, Фред, — не оборачиваясь, заканчиваю беседу и следую к ожидающей Констанции.