Просто ешь мою любовь.

      Когда Лиаму было шестнадцать, а Лилит пятнадцать, юноша почувствовал это. Нечто незнакомое— чувство, которое он доныне не испытывал и которое так бурно паразитировало в его душе. Спускаясь всё ниже, оно щекотало солнечное сплетение при встрече с глазами Лилит: будь это за ужином, сидя друг напротив друга, или ранним утром, спросонья встретившись в коридоре. Он чувствовал, как оно разливается в животе, когда юноша подолгу задерживал прикосновения при любом удобном случае, а ладонь аккуратно обхватывала девичью талию при выходе в город, дабы показать, что девушка с ним, или когда жарко целовал ту в щёку. Лилит, которая лишь пару лет назад боялась любых тактильных контактов, больше не вздрагивала, когда Лиам пытался её коснуться.       И это чувство окончательно спустилось вдоль худого живота, когда юный господин понял, что Лилит начинает ему доверять.       Что-то явно неправильное и, в какой-то мере, грязное. Лиаму никогда не хотелось видеть Лилит через призму разврата. Ему хотелось отвлечься— очаровать очередную юную (и не очень) даму, прибывшую в отель, чтобы спрятаться от дождя, поухаживать за ней, по итогу, разочаровываясь, осознав, что с Лилит проводить время в разы приятней. Несмотря на распутные помыслы, что так часто посещали его голову, Лиам всё так же открыто продолжал ходить хвостиком за служанкой .       Его устраивало, что они уже могли свободно говорить на всевозможные темы, не стесняясь друг друга. Юноша и сам не понимал, в какой момент девушка начала постепенно открываться ему, всё чаще показывая свою мимолетную улыбку. Он же— научился этим пользоваться. В дни рождения он задаривал её дорогими платьями, которые обычно могли себе позволить только гости отеля и лишь единицы в Тотспеле. Она редко надевала их, но когда такое случалось, Лиам был в восторге. Солсбери почти удалось откормить Лилит, чтобы она набрала подходящий её росту и возрасту вес, но её ребра всё ещё впивались в корсет. Девочка схватывала всё налёту от своих наставников и уже через год, хоть и с трудом, могла управиться с отелем и садом в одиночку. — Лилит, давай прогуляемся,— выловив запыхавшуюся служанку, шепнул Лиам.— Я буду ждать тебя в саду.       Девушка увернулась от прикосновений, озираясь в поиске лишних ушей. И не найдя их, нервно пробурчала: — Твоя сестра меня прикончит. — Я прикрою,— обаятельно улыбнулся юный господин, унося с собой весь её настрой на продуктивную работу. Юноше с ангельской внешностью сложно было отказать. Особенно когда он так нежно и выжидающе смотрел на девушку.       И вот, отпросившись у Мэдди, Лилит скинула с себя пыльный передник и, будто подгоняемая цепким взглядом Жозефины, спустилась в сад. Появившийся сзади Лиам неожиданно схватил девушку за руку и повёл вглубь сада: — Пойдём быстрее, хочу тебе кое-что показать.— На его губах расцвела заговорческая улыбка и Лилит не осталось ничего, кроме как заинтересованно поспевать за ним.       Подойдя к летнему дубу, довольно мощному по своим размерам, Лиам аккуратно присел под ним, призывая то же сделать прислугу. И достав из кармана брюк конверт, повертел его в пальцах. — Как думаешь, что это? — Очевидно, письмо,— девушка взяла протянутый ей конверт и вдруг вздрогнула, почувствовав, как на её коленях расположилась белокурая голова молодого господина. — Верно,— улыбнулся он.— Любовное письмо от дочери миссис Эшкот, что была здесь этим летом. Я его пока что не читал. Прочтёшь мне?       Лилит поморщилась: ей было некомфортно, когда кто-либо нарушал её личное пространство, как делал это сейчас Лиам и она, уж точно, не хотела лезть в содержание чужих писем. — Я не думаю, что это правильно. Такая интимная вещь как обмен любовными письмами должна оставаться только между вами с леди Эшкот. — Милая Лилит, у меня от тебя нет секретов.— Юноша невинно посмотрел на девушку, хлопая белёсыми ресницами, и поспешил распечатать конверт, чтобы вручить той письмо.— Тем более я хочу, чтобы мы вместе посмеялись,— улыбнулся Лиам, выжидающе глядя на подругу и покусывая внутреннюю сторону щеки. — И где ты только был, когда Давид преподавал этикет,— проворчала себе под нос Лилит и под хихиканье Лиама быстро пробежалась глазами по тексту, выведенным красивым почерком.— «Дорогой Лиам. Я пишу Вам с рассветом солнца, потому что не могу перестать думать о Вас даже ночью.— Лиам аккуратно взял девичью ручку и запустил её в свою светлую копну волос, внимательно слушая и не отрывая глаз от девушки. Лилит проигнорировала этот жест, но руки не отняла.— Никак не могу забыть нашу первую встречу: Вы были так галантны со мной и с матушкой, что я, ненароком, влюбилась в Вас. Я испытываю искренний трепет, когда рассказываю о Вас своим подругам. То лето, когда я впервые позволила себе свободно разговаривать с юношей моего возраста и тот поцелуй, что Вы подарили мне в цветущем саду я больше никогда не смогу забыть, как и тепло Ваших губ на своей щеке. Бывает, что я живу только этими воспоминаниями, потому что больше, как оказалось, этой промозглой осенью меня ничего не греет. Надеюсь, что Вы тоже в глубине души лелеете эти воспоминания.— Лилит несильно потянула белокурые волосы, массируя кожу головы, не замечая, как Лиам прожигал её взглядом. Он дышал беззвучно, но глубоко и порывисто, что его грудь нервно то поднималась, то опускалась. — Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи. С любовью, Ваша Джейн. P.S. Мы с матушкой вновь посетим „Valle Deliria” через несколько месяцев.»       Лилит закончила читать и перевела взгляд обратно на молодого господина, который сделал глубокий выдох. Казалось, он задержал дыхание на всё время прочтения. — Проклятье. И с чего эта леди взяла, что она «моя»?— Юноша забавно поморщился, попытался скрыть улыбку и, прикрыв глаза, вернул руку служанки обратно к себе на голову. Но вместо приятных прикосновений почувствовал щелбан.— Ай! За что? — Жозефина просила так делать каждый раз, когда ты сквернословишь.— губы Лилит растянулись в снисходительной улыбке и она нежно потёрла пальцем место удара.— По правде говоря, это довольно трогательное письмо. Глупое, но сентиментальное. Тебе стоит подумать над подобающим ответом.       Это было одной из ребяческих черт Лиама— он обожал делиться с Лилит всевозможными победами. Это, может, и походило бы на хвастовство, если бы не выглядело и не звучало так невинно: «Моя дорогая Лилит, смотри, я посадил те цветы, которые тебе понравились!», «Лилит, леди Эшкот считает меня красивым, а ты?», «Милая Лилит, я сделал цветочную корону, примеришь?»       Такое детское поведение часто забавляло девушку, но ещё больше, где-то глубоко внутри настораживало. Ей не верилось, что всё это было просто так. Сладкий голос, который только-только начал ломаться, мёдом заливающийся в уши девушки и его руки, аккуратно обвивающиеся вокруг талии при любом удобном случае, никак не вязались с просто добрым отношением. Эта новизна и неизвестность в её жизни в поместье Солсбери пугали.       Не настолько, как пугал сам Valle Deliria, где по ночам слышен вой ветра и тихий скрип половиц. Где отражения в окнах и зеркалах уродуют истинное обличие, но лишь на мгновение, чтобы припугнуть, а позже обитатели могли списать на морок. Где всё было пропитано давящей затхлостью, спрятанной за обновлённым интерьером. И, казалось бы, Лиам был глотком свежего воздуха в мрачном отеле, тем самым солнцем, что скрыто от глаз жителей Тотспела за влажными тучами, наивность и искренность в чистом виде.       Но Лилит никогда не покидало ощущение, что юноша был неотъемлемой частью тьмы, живущей в стенах отеля.

***

      Когда Лиаму исполнилось восемнадцать, он впервые напился. Ранее, на банкетах или просто ужинах с гостями, юноша никогда не позволял себе подобного, напротив— отодвигал подальше бокалы от себя, от сестры и Лилит. Но в день совершеннолетия многое пошло не по плану.       За неделю до банкета Жозефина разослала приглашение нескольким знакомым, которые когда-то задерживались в отеле и имели детей возраста Лиама. Сам же юноша мало с кем водил дружбу, но всегда был вежлив и доброжелателен ко всем постояльцам. Жозефина же искала спонсоров и, цепляясь за обширные связи, не жалела приглашений.       Берт, чей отец на протяжении долгих лет рисовал портреты постояльцев, а в скором времени должен был передать эта традицию своему сыну, стоял у стены и наблюдал за копошениями юной служанки, изредка посмеиваясь, видя её закатанные глаза. Сколько бы он не предлагал свою помощь, девушка наотрез отказывалась от неё, ссылаясь на то, что у художника и без этого сильные мигрени. — Гости прибудут к шести часам вечера. Всё уже готово, Лилит, ты можешь отдохнуть,— сказал Берт, отталкиваясь от стены и выхватывая из рук служанки тряпку, с хитрой улыбкой пряча её за спину.       Всего год назад Лилит осталась одна из всего персонала. Болезнь, которая поразила Тотспел не пожалела ни садовника Тома, ни беременную Мэдди, что находилась уже на третьем месяце. Давид же просто исчез. Все тяготы ухода за отелем Лилит пришлось взвалить на себя, изредка получая поощрения от сварливой Жозефины.       Давид пропал незаметно ото всех, так тихо, будто его никогда и не было. Будто и не он вовсе обшаривал отель в поисках Лиама, который отлынивал от игры на фортепиано или заставлял белокурую голову впитывать стихи французских поэтов. Лилит болела всю неделю, когда Давид вдруг перестал приходить. Она слышала звук играющего рояля с первого этажа и думала, что гувернёр всё-таки поймал Лиама, заставив сокрушаться над клавишами. Но ни замечаний, ни упрёков от мужчины слышно не было. Позже, навещая Лилит, Лиам поведал, что играть без надзора намного приятнее, да и просто появляется само желание играть для себя. Нежно убрал прядь каштановых волос с потного девичьего лба, который ещё лихорадило, провел тонкими пальцами по линии скулы, пройдясь по бледным веснушкам, и заботливо оставил колокольчик на тумбе. На случай, если что-нибудь понадобится. Больше о Давиде в отеле никто не вспоминал.       Приготовления шли полным ходом: Жозефина копалась в гардеробе, примеряя все нарядные платья, Мэри было поручено отвлекать Лиама за пределами отеля. Наверняка они сейчас гуляли по бутикам, выбирая парадный костюм для юноши на сегодняшний вечер. Лилит переплетала толстую косу, которая к семнадцати годам была уже ниже поясницы, а Берт тихо сидел на кровати девушки, любуясь. — Удивительно, ещё недавно мы с ним были совсем мальчишками. Ты и я множество раз подстрекали его на всякие авантюры, а Жозефина потом злилась и гоняла нас по всему отелю,— с улыбкой вспоминал художник. Глядя на то, как девушка за ширмой меняет передник на платье, расшитое кружевом, которое как раз ей подарил Лиам, юноша решил продолжить:— Что ещё более удивительно, так это то, что в академии он ведёт себя совершенно иначе. Порой, мне кажется, Лиам делает вид, будто не знает меня. — Вот как?— раздалось за ширмой, и тень замерла. Корсет был затянут, а вот ленты никак не поддавались и постоянно развязывались. — Будь добр, помоги.       Лилит вышла из-за ширмы и повернулась к Берту спиной, демонстрируя спутанные завязки корсета. — Да, конечно. Так вот, он там почти ни с кем не общается. Постоянно сосредоточен и раздражён. Иногда мне кажется, что мы друзья с ним, только когда рядом ты,— юноша аккуратно затянул ленты, легко проводя большими пальцами по пояснице девушки. Лилит же улыбнулась на прикосновение и развернулась, заключая руки художника в цепкий капкан своих. — Сегодня его праздник. Я не считаю нужным думать об этом сейчас, но если это именно то, что тебя волнует, то мы можем вернуться к этому разговору позже. И… О Боже, что за ужасный галстук…       Девушка ловко развязала яркое недоразумение на шее художника, которое никак не вписывалось в строгость его парадного костюма, и принялась копаться в комоде, в поиске подходящего платка.       Ближе к вечеру гости начали наполнять залу и поместье впервые за долгое время наполнилось светом. Увесистые люстры, свечи на которых, казалось бы, ещё несколько часов назад упорно поджигали Берт с Лилит и поднимали к потолку, освещали гостиную, отгоняя всё то темное и пожухлое, что было в отеле. Зал наполнился атмосферой праздника, гулом старых постояльцев и гостей.       Миссис Эшкот— полная дама в преклонном возрасте— не глядя, бросила свою накидку на бедного художника, который даже опомниться не успел, как увесистая ткань накрыла его с головой. Видимо, дама спутала его с прислугой. Дочь её— юная Джейн Эшкот, тихо прошла за матушкой, изредка озираясь в поисках именинника. Несмотря на то, что девушка выросла в любви, полном содержании и никогда ни в чём не нуждалась, нередко она могла себе позволить некую надменность по отношению к персоналу отеля. Когда Мэдди и Том были живы, Лилит довольно часто слышала от них сплетни о ней. Был даже случай, когда леди Эшкот обвинила прислугу в воровстве. А когда вскрылось, что всё это лишь клевета, Джейн Эшкот не потрудилась принести извинения и лишь гордо усмехнулась, ссылаясь на неудачную шутку. Разумеется, эту сторону она показывала исключительно обслуживающему персоналу, но никак не предмету своего воздыхания— Лиаму. Тот самый лунноголовый мальчик ради которого она не раз и не два уговаривала матушку приехать в Valle Deliria.       Этот самый молодой человек сейчас сидел в окружении малознакомых ему людей в трапезной, нервно попивая из бокала красное полусухое. Гул гостей и периодические тосты «за именинника» неслабо утомили Лиама, но ему ничего не оставалось, кроме как вежливо улыбаться и иногда кивать на слова Джейн, что сидела с ним по левую руку. Но как бы парень не старался запить плохое настроение вином, он отчётливо чувствовал, что для самого важного для него человека даже не выделили места за столом. А то, что он считал праздником, постепенно оборачивалось лицемерным застольем.       Жозефина заговаривала очередного инвестора, отец Берта неловко ужимался от лести гостей, а его сын изредка переглядывался с Лиамом. Видимо, он получал от праздника не больше удовольствия, чем сам Солсбери. Мэри тоже всем своим видом показывала, как терпит своего мужа. Мужчина в возрасте, чье лицо немного осунулось и было покрыто длинными четкими морщинами, то и дело что-то рассказывал своей молодой жене, а она от скуки лишь пыталась побыстрее опустошить свой бокал. Лиам даже представить себе не мог как ей удавалось жить с ним, если даже для вида она не могла сделаться заинтересованной.       Лилит появлялась в трапезной редко, но всегда вовремя, будто чувствовала, когда гостям что-то нужно. Подливала шипучего шампанского или вина, меняла блюда и только иногда поднимала взгляд на Лиама. Жозефина не любила проявлений дружбы с прислугой и потому при гостях вела себя с ней холодно и равнодушно.       Как бы редко Лилит не появлялась на горизонте, её роскошное платье не ускользнуло от взгляда леди Эшкот. — Забавно. Прислуга, а ходит в кружевах. Это ваша с леди Жозефиной задумка? Чтобы гости не испытывали жалости? — леди Джейн ненароком коснулась руки юноши, дабы привлечь к себе внимание.       Зубы Лиама сжались до появления желваков и губы медленно растянулись в больно сладкой улыбке. — Лилит мой дорогой друг и чего точно не терпит, так это жалости. Не было бы её— не было бы и этого празднества,— юноша встал из-за стола под недоуменные взгляды гостей и сестры. — Прошу меня простить. — Что такое, Лиам?— окликнула брата старшая Солсбери, который уже направился в сторону дверей. — Мне что-то нездоровится, сестрица. Я думал ненадолго прилечь. Не волнуйтесь и продолжайте праздник.       Юноша остановил Лилит, которая зашла в зал, дабы подлить гостям вина, и перехватил у неё из рук почти полную бутылку. — Будь добра, наполни мне горячую ванну, милая Лилит,— шепнул на ухо девушке Лиам, ненадолго задержавшись в таком положении. Пройдясь носом вдоль девичьего ушка, каштановых волос, пахнущими лавандовым мылом, юноша невольно подумал: а не зарыться ли ему в них до конца приёма? А может и до того момента, пока запах лаванды полностью не пропитает его лёгкие.       Лиам же ушёл, унося с собой бутылку и оставив после себя лишь шлейф неудовлетворённости. Праздник был хоть и в честь него, но не для него.       Девушка незаметно от гостей и Жозефины поднялась в комнату молодого господина, отмечая опрятность помещения без её вмешательства: все одежды были выглаженные и аккуратно вывешены в шкафу, кровать была застелена так гладко, будто Лиам и не спал на ней вовсе, а все косметические приборы были бережно сложены по ящикам. Комната будто бы была подготовлена для нового постояльца.       Пройдя к ванной, Лилит собрала пару ароматизированных масел и принялась набирать воду. Неожиданно послышался стук в дверь: — Лиам! Лиам, вы в порядке?       Лилит определила голос леди Джейн и неспешно подошла к двери, думая: открывать или всё-таки пощадить чувства юной Эшкот. Выбор пал на первое. — Вы так внезапно ушли, что я подумала… — Дверь отворилась как только леди собиралась занести руку для очередного стука. Увидев перед собой служанку, Джейн медленно поменялась в лице. — Ах, это ты. — Боюсь, леди Джейн не дозволено находится в комнате господина. Я предупрежу, что вы его искали,— Лилит уже хотела закрыть дверь, как почувствовала давление снаружи— Джейн упорно давила на неё туфлёй, протискиваясь в комнату. Закрыв за собой дверь, она лениво облокотилась на неё спиной, придирчиво рассматривая прислугу. — А ты красивая, милая Лилит. Так же он тебя называет?— девушка слегка наклонила голову, усмехаясь.       Лилит было крайне неприятно чувствовать этот скользкий взгляд на себе, но всё-таки выпрямила спину, копируя улыбку девушки. — Так уж вышло, что матушка давно присматривалась к Лиаму, как к моему потенциальному жениху,— полы юбок зашуршали. Леди Эшкот подошла к служанке, и, наплевав на всякий этикет, протянула руки к кружеву её платья. — Вот забава: а он задаривает подарками… Кого? Бывшую прачку?— её пальцы едва касались платья Лилит, но девушка всё равно чувствовала непомерное давление в тех местах, где побывала рука Джейн. Она прошлась по кромке платья у самой шеи, двинулась по плечу и одёрнула один из рукавов. Аккуратно, чтобы не было повреждений. — Я просто хотела предупредить: находись именно там, где тебе и положено. Не стоит какой-то горе-служанке разевать рот на чужое и, уж тем более, портить планы моей матушки. Она этого не любит. — Я думаю, господин сам в праве решать с кем ему коротать время,— теперь уже наступала Лилит. Лицо её озарила миловидная улыбка, а глаза загорелись искренностью граничащей с безумием. — Он взрослый, мудрый господин,— ещё шаг в сторону леди и она была прижата к двери. — Местами наивный и рассеянный, но поверьте…— Лилит заглянула Джейн в глаза перед своей маленькой шалостью. Она приникла всем телом к леди Эшкот, ощущая вздымающуюся грудь той, что в мгновение растеряла всю свою уверенность, и провела носом по тонкой шее, жадно втягивая воздух.— …запах гнили он учуял уже давно. — Да что ты себе…— чужое декольте нервно впивались в ключицы Лилит. Служанка завела руку за спину леди Джейн и тихо повернула ручку, выпуская напыщенную особу за пределы комнаты. — Я предупрежу, что вы его искали,— повторилась Лилит, закрыв перед собой дверь.

***

      Когда Лиаму только стукнуло восемнадцать, он напился. Терпкое красное вино окрасило его губы приятным малиновым цветом, глаза заплыли и он уже потерял счёт времени которое просидел в саду. Незаметно проскользнув с празднества через дверь, о которой знали только жильцы поместья, парень устало плюхнулся под деревом, не заботясь ни о новых брюках, ни о шёлковой рубахе, расшитой рюшами. Земля постепенно охлаждала тело, задушенное среди гостей.       Откупорив бутылку, Лиам сделал три глубоких глотка и поднял взгляд на окно своей комнаты, в которой тускло горел свет. Он знал, что где-то там его преданная подруга и, по совместительству, трудолюбивая служанка кропотливо выбирала нужные для принятия душистой ванны масла и тихо кружилась по комнате, оставляя в ней частичку себя. Лиаму всегда казалось, что с Лилит любое помещение становится живее. Несмотря на свою немногословность, ей каким-то образом удавалось вытянуть из человека душу. Она располагала к себе спокойной улыбкой, запахом трав и проникновенным взглядом. Всегда тихая, вдумчивая, поглощающая. Она впитывала в себя всю необходимую информацию, как губка. Откровенничать с ней было себе дороже. Разумеется, лишь посторонним людям.       А вот Лиам любил раскрывать ей душу, словно сундук с драгоценностями: «Бери! Воруй меня! Мне ничего не жалко. Только побудь ещё немного рядом». Именно так со стороны выглядел их союз. Неприученная к ласке Лилит думала, что всё, что делает для неё Лиам лишь поощрение. Или привязанность избалованного юноши, который таким образом проявлял свою дружбу.       Сделав ещё пару глотков, Лиам почувствовал лёгкий озноб. Сегодня Жозефина должна была выбрать новую жертву для своего исследования. Кого-то из гостей. Кого-то старого, забытого своими буржуазными детьми, которые были бы только рады исчезновению их дряхлого препятствия к наследству. Лиама это мало интересует, но на помощь сестре он всегда найдет время. Только вот не сейчас.       Лиам сделал ещё несколько размашистых глотков и встал с насиженного места, опираясь на дерево. Опьянение дало о себе знать лишь тогда, когда подошвы туфлей вдруг показались неимоверно тяжёлыми, будто и вовсе пробивающими почву насквозь, а мир слегка плыл перед глазами. Вдобавок ко всему, парень почувствовал жжение в горле. Именно этого он в алкоголе и не любил. Похмелье будто настигало его ещё до наступления утра, не успев начаться.       Ловко взбежав по ступенькам на второй этаж, всё ещё не привлекая к себе всеобщего внимания, Лиам быстрым шагом направился к себе в комнату. Несмотря на налившиеся медью ступни, всё внимание тела и разума были сосредоточены на шагах, откуда и происходила уверенная походка. Заметив поднимающуюся по лестнице тень, парень шмыгнул в свою комнату, запирая её на замок. — Лилит! О, Лилит, я ужасно пьян и несчастен! И даже не знаю чего во мне больше: разочарования или тоски. — Ты преувеличиваешь,— служанка усмехнулась при виде этой картины: Лиам плюхнулся на кровать, картинно прикладывая запястье ко лбу. Порой, он вёл себя как настоящее дитя.— У тебя теперь есть куча подарков, а это уже один из поводов не сокрушаться весь вечер над неудачным ужином. Мэри сегодня постаралась— ты прекрасно выглядишь. — Правда? Тебе нравится? А я уже извалял её в траве.— В голосе Лиама прозвучали нотки разочарования. Фиолетовая рубашка действительно была ему к лицу, тем более что и Лилит понравилось. — Я приготовила ванну. — Иногда ты такая бессердечная, моя дорогая Лилит. А если я усну там и простыну? Или, что ещё хуже, захлебнусь. Поухаживай за мной немного. Это будет лучшим подарком на день рождения. — Но Жозефина… — Сестрица всё простит. Всё, что касается меня она прощает. К тому же, Берт так норовил тебе помочь...— пробурчал Солсбери, проходя в ванную комнату, по дороге снимая вещи. Лилит же только и оставалось, что семенить за молодым человеком и подбирать их, умиляясь такой беззаботной наглости. Сегодня он позволил себе быть крайне капризным.       Парень погрузился в горячую душистую воду, которая едва ли не переливалась через края. Зажмурился, защемил ноздри пальцами и на пару секунд пропал под водой. Девушка подставила небольшую табуретку и, нашарив небольшую губку, обмочила её в воде. Лиам вынырнул, убирая белоснежные пряди с лица, и пьяно улыбнулся: — Не помогло. Боюсь, завтра можно меня не ждать за завтраком, милая Лилит.       Рука с надутой мочалкой сжалась прямо над головой парня, неожиданно омывая лицо и снова сгребая мокрые волосы на глаза. — Ни слова больше. Я разбужу тебя как обычно.       Лиам за волосами хихикнул и, собрав всю копну спереди, открыл Лилит доступ к спине. Мочалка не спеша прошлась по широким плечам, опускаясь к острым лопаткам, вырисовывая на них замысловатые спирали. Лиам смиренно дышал в колени, наблюдая из под мокрых волос за сосредоточенным лицом служанки. Это была его первая в жизни просьба сопроводить его в ванной, а она и глазом не моргнула. Не зарделась, не возмутилась. Только он один сидит и краснеет. То ли от алкоголя, то ли от пристального взгляда, то ли от самого присутствия Лилит. Скорее всего, всё сразу. — У тебя, оказывается, много родинок,— улыбнулась девушка, для удобства садясь на бортик ванной, добираясь до следующей лопатки. Спина парня напряглась, а за волосами послышался шумный выдох. — Где, Лилит?— с улыбкой в голосе спросил он. Знает и всё равно спрашивает, плут,— подумалось девушке. — Здесь несколько,— Лилит ткнула пальцем на один из позвонков прямо у самой шеи. Палец продвинулся ещё чуть ниже и левее,— под лопаткой ещё,— палец двинулся дальше, а парень чуть сильнее согнул ноги, наслаждаясь моментом. — На рёбрах и… Ох, и… невероятно… большая бородавка.       Вода всколыхнулась и парень моментально оказался лицом к лицу с Лилит, обнимая обеими руками белоснежную спину, в страхе пряча возможное уродство от глаз служанки. Но не нащупав никаких впадинок или лишних выступов, обидчиво глянул на девушку, что с трудом подавила смешок. — Ты просто ужасна, Лилит,— буркнул парень себе под нос, отворачиваясь от девушки. — Стало быть, увидь ты все мои веснушки и родимые пятна— рухнул бы замертво.       Лиам обернулся, сложил руки на бортике, ложась на них и виновато поник: — Увидь я их— впервые бы познал звёздное небо без телескопа, милая Лилит.       В ванной стало тихо. Только плеск воды и едва слышный гул с первого этажа отеля смягчали эту тёплую, липкую тишину.       Лилит криво усмехнулась, припоминая недавние угрозы юной леди Эшкот, устало прикрыла глаза и тихонечко встала с насиженной табуретки. Лиам тоже ненадолго прикрыл глаза и девушке не хотелось нарушать его дрёму. Он бы в любом случае не утонул бы, ведь ванна была довольно небольшой и чтобы сделать это, нужно было ой как постараться.       Пройдя в комнату, она достала небольшую коробочку, заранее спрятанную в юбке платья, и положила на туалетный столик. Скромный подарок, выбранный накануне дня рождения, теперь покоился на столе, когда все остальные подарки были разбросаны вдоль кровати. Лилит не хотелось, чтобы именинник потерял его среди других.       Взгляд девушки зацепился за замысловатую шкатулку. Та единственная из всех остальных шкатулок была до блеска очищена от пыли. Другие же неприметно стояли, ждя своей очереди в использовании. Лилит подковырнула лакированную крышку ногтем, но та не поддалась, демонстрируя замочную скважину. Прокрутив в голове варианты что же такое ценное там может храниться, когда даже при знании, что прислуга никогда не возьмёт чужого, всё равно надо было её запирать, Лилит не попался ни один подходящий предмет из всех перечисленных. Ещё раз посмотрев на умиротворённое распаренное и немного хмельное лицо парня, Лилит слабо улыбнулась и поспешила выйти из комнаты.       Когда все гости расселились, а в зале погасили свет, отель снова погрузился в загадочную дрёму. Состояние сна, которое не прерывалось даже при свете дня. Старинное поместье отлично передавало настроение всего города. Сейчас же тишину нарушал лишь треск камина в комнате именинника.       Гости уснули. Отель проснулся без одного постояльца.