К тебе попасть, сложнее чем к принцессе.
И белых роз осталось только три.
Сплетая пальцы, наступает вечер.
И зажигаются ночные фонари.
И даже расстояние не важно.
Среди гирлянд и зимней мишуры.
Я буду рыцарем, всегда отважным.
Чтоб одиноким не остался ты.
Ksana13001
К середине декабря серые Питерские улочки наполнили огни гирлянд и предновогодняя суета. Слякоть на дорогах припорошило снегом, а народу на улицах как будто стало раз в пять больше. Не миновала предновогодняя эпидемия и Олега, который раз за разом таскал в квартиру различные украшения, развешивал гирлянды, только до ëлки ещë дело не дошло. Разумовский лишь наблюдал за этим всем со стороны, слушая возмущения Волкова о том, что в квартире ни в одном ящике не оказалось вообще ничего новогоднего. Серëжа ненавидит Новый год, этакий концентрат его личного одиночества. Он привык, сидя на подоконнике с бокалом шампанского, утыкаться лбом в прохладное стекло и наблюдать, как после курантов во двор вываливаются семьи с детьми, запускают фейерверки и жгут бенгальские огни, лепят снеговиков и играют в снежки. Они искренне счастливы, а ему остаётся только сидеть в тёмной квартире и снова жалеть, что прошедший год не оказался последним. — Уже решил, с кем будешь отмечать? — как бы невзначай бросает Разумовский, не отрываясь от экрана ноутбука, на котором набирал текст дипломной работы. — Всмысле? — Олег ошарашенно замер, слегка покачиваясь на стуле, на котором стоял. Руки с гирляндой так и остались в попытке дотянуться до верхнего края кухонного шкафчика. — Я думал, мы вместе. — Меня не будет в городе. Двадцать пятого поезд в Москву. Перед тридцать первым планируется предпоказ дипломных, а после экзамены, так что возвращаться слишком дорого, останусь там в общаге. — голос для Волкова непривычно бесцветный, как будто Серëжа провалился куда-то в свои мысли, а новости озвучивает лишь пустая оболочка. Разумовский и правда столько раз прокрутил эту фразу у себя в голове, просмотрел наверное все варианты реакций и уже был готов к любой. — Ладно, что-нибудь придумаю, — в тон ему кивает Олег и отворачивается, возвращаясь к своему занятию. Тишина в комнате напоминает неразорванную атомную бомбу — малейшая ошибка приведëт к концу, низведëт всë накопившееся до атомов. Серëжа уже десятый раз пытается прочитать недавно написанное предложение, а оно лишь задорно жонглирует буквами перед глазами. Выдыхает лишь тогда, когда Олег слезает с табуретки и уходит в спальню, попутно лишь слегка похлопав по руке во вроде как поддерживающем жесте. Мысли снова роем пчëл слетаются к уставшему мозгу, но в этот раз Разумовский быстрее — отгоняет их, возвращаясь к тексту на экране.●○●○●
Двадцать пятого декабря ровно в семь часов вечера Разумовский стоял на перроне Московского вокзала, ожидая поезда. Промозглый ветер пробирал до костей, лишь дополняя ощущение внутренней прохлады. Олег стоит рядом, держит в руках чужую дорожную сумку, которую отобрал ещë на выходе из подъезда, потому что тяжëлая и «вообще непонятно, что ты туда наложил, Серый», но Серëжа ощущает тоже, что и все предыдущие дни: обиду и прохладцу, с которой в последнее время делалось всë. Объявили скорое отправление, и пока Разумовский показывал проводнице билет и паспорт, Олег успел оставить его сумку на нужном месте в вагоне и выскочить обратно на улицу, останавливаясь невдалеке от входа. — Сбрось смс, как доедешь и заселишься, — изучая взглядом асфальт, буркнул Волков, когда Серëжа вновь встал рядом. — Я позвоню, — скорее сам себе кивнул Разумовский, а потом быстро, чтобы не передумать, обнял Олега и лишь уже на входе в вагон добавил. — Загляни в тумбочку в спальне, когда будешь дома. Поезд тронулся с места, Волков всë также оставался на перроне, держа руки в карманах зимней куртки, а Серëжа махал из окна на прощание, пока не скрылся из виду.●○●○●
Запах сигаретного дыма неприятно щекотал нос, вызывая отвращение, но Серëжа упорно сжимал сигарету между тонкими пальцами, вдыхая удушливый дым в лëгкие. Он ненавидел курить, ненавидел запах, остающийся на руках, одежде и преследующий потом, кажется, везде, но только это помогало хоть немного расслабиться в последнее время. В небольшой общажной комнате две кровати и рабочий стол, заваленный учебниками и исписанными листами. Разумовский тушит сигарету, кидая еë в подобие пепельницы, оставшейся от предыдущих хозяев. Приходится закрыть окно, потому что комната быстро промерзает под натиском холодного воздуха. Серëжа вновь возвращается к учебникам.Предпоказ диплома прошëл несколько дней назад и ему пришлось кучу времени доказывать преподавателю, что соцсеть, над которой он работал, никакая не бесполезная. Они расстались, так и не придя к общему мнению, но огонëк азарта в Серëже разгорелся ещë сильнее, вот выпустит еë и все увидят. Практически всë остальное время он проводит за подготовкой к экзаменам. Мысли каждый раз возвращаются к Олегу и довольно холодному прощанию. Хочется позвонить, сказать, что соскучился, но в итоге почти за неделю они лишь перебрасываются несколькими смсками. Рука сама, уже больше по привычке, тянется к банке энергетика, которая позволяет увеличивать функциональное время почти до 21 часа в сутки. Очередной вопрос, расписанный на нескольких листах, быстро занимает всë его внимание, поэтому внезапный стук кажется громом среди ясного неба. Отвлекаясь, Серëжа обводит взглядом комнату, прислушивается и уже начинает сомневаться в своëм здравом рассудке, когда стук повторяется снова. На этот раз куда более настойчивый и определëнно точно со стороны окна. Мысленно попрощавшись со своей явно покинувшей гнездо кукушкой, Разумовский резко выдыхает и направляется в сторону звука, распахивает окно, оглядывается, почти высовываясь наполовину, и со скоростью света отскакивает обратно в комнату, услышав смущённый кашель сбоку. На пожарной лестнице, на высоте третьего этажа, почти под его окном, как ни в чëм не бывало висит Волков собственной персоной, который вообще должен был быть в Петербурге. Опомнившись, Серëжа всë-таки помогает парню забраться, практически втаскивая его внутрь. — Тьфу, ну и мегера у вас внизу сидит, к тебе попасть сложнее, чем к принцессе в башне. Просто повезло, что твоя яркая макушка вовремя оказалась видна в окне, — Волков отплëвывается от листьев и впихивает Серëже в руки три белых розы с немного покусанными стеблями. — Хотел притащить букет, но с ним в зубах особо не покарабкаешься. В общем, я это… — Дурак, — после нескольких минут ступора, перебивает мнущегося парня Разумовский и налетает с крепкими объятиями. — Ты почему не позвонил? — Как-то не подумал. Просто решил, что никто больше мне в этот праздник особо не нужен. — честно признаëтся Олег, вдыхая лавандовый запах рыжей макушки. Боже, как же он скучал по этому. — Кстати, а с каких пор ты вдруг куришь? — С тех самых, как в универ поступил, — хихикает Разумовский, отстраняясь. — Так, слушай, ты посиди здесь, а я до магазина туда-обратно, — начинает суетиться Серëжа, выпутываясь из объятий и не зная за что хвататься. Берëт футболку со стула, собираясь надевать, понимает, что и так в футболке, возвращает на место, перекладывает несколько вещей на столе, делая вид, что что-то ищет и пытаясь создать видимость порядка, но становится только хуже: всë падает, рушится, катится, не туда куда надо, вспоминает о цветах, оставленных на подоконнике, и ставит их прямо в недавно открытую бутылку с водой. Всë равно сейчас вазу днëм с огнëм не сыщешь. В итоге Разумовский накидывает на плечи толстовку на молнии. — Пока надо переждать. По этажу можешь ходить не боясь, там направо в конце коридора душ, недалеко ещë там кухня. А на праздники тут только охранник останется, можно будет ходить туда-сюда, сколько заблагорассудится… Так, подожди надо достать тебе полотенце, кружку, может одежду? — Серëж, остановись на минуту, пожалуйста. Я за тобой не успеваю, — Олег ловит парня уже по пути к шкафу, аккуратно тормозя за предплечья и смотря со смешинками в глазах. — Не переживай так, отсвечивать не буду, а ты всë-таки надень пуховик. Понимаю, что толстовка — вещь на все века, но там ветрище и снег, что дальше собственного носа ничего не видно. — Ладно, — вдруг выдыхает Разумовский, как будто разом сдуваясь, — я пока всë достану, а ты напиши список, что нужно купить, приготовим что-нибудь на ужин, ты наверняка голодный. За время, пока Серëжа ходил в магазин, Волков успел переодеться, принять душ и во всю похозяйничать в месте своего ближайшего пребывания: разобрал всю посуду, скопившуюся на столе, набрал целый мусорный макет банок из-под энергетиков, раз десять удивился, как это у Разумовского сердечко ещë терпит его болезного и не останавливается, и ещë раз пятнадцать попытался понять, каким святым Духом парень питался всю ту неделю, пока был тут. — Как хочешь, но я сегодня больше на улицу ни ногой, — в дверях стоит Разумовский с пакетами в руках, больше похожий на сугроб, чем на человека. — Холодно, мокро и вообще бррр. Как кто-то вообще может любить зиму? Волков только беззлобно смеëтся стряхивая с парня прилипший снег, уже таящий и начинающий стекать ручейками по пуховику, перенимает пакеты из чужих рук и, осторожно целуя в уголок губ, подталкивает заледеневшее тело в сторону душа. Пока Серëжа отогревается в душе, Олег успевает почувствовать себя хозяином на общей кухне: распихивает продукты в почему-то пустой холодильник, находит в шкафчиках нормально выглядящие сковородку с кастрюлей, пару ножей, разделочную доску и с удовольствием берëтся за то, что любит и умеет, — готовку. — Слушай, а на этаже кроме нас вообще кто-то ещë остался? Тихо, как в гробу, — интересуется Волков, когда взъерошенное рыжее чудо всë-таки доползает от душа до кухни. На столе стоит чашка с нарезанной половиной оливье, пока другая остывает в кастрюле на одной из плит. Серëжа забавно хмурит брови, явно погружаясь в глубокий мыслительный процесс: — Кажется, и правда никого. Несколько парней, к родителям уехали, а остальные комнаты предназначены для заочников и магистров, правда в этот раз почти всех на двух этажах выше селили, в основном. Так, а ты давай, командуй, чем я могу помочь? — Разумовский с решительностью осматривает кухню, которой суждено стать местом его побоища с продуктами. Под звонкий смех, не прекращающиеся шутки и разномастные истории все приготовления закончились только ближе к полуночи, поэтому, пока Волков намывал посуду, Серëжа старательно таскал тарелки, кружки, салатники и прочие блюда в комнату, попутно разгребая накопившийся хлам со стола, который в итоге вообще придвинули к кровати, чтобы было удобнее. Олегу почему-то казалось, что всë происходящее напоминает какой-то фильм: вот сейчас они обязательно под бой курантов откроют бутылку шампанского, загадают желания, которые обязательно сбудутся, а потом будут долго-долго обниматься и целоваться, пока новогодняя ночь не перейдëт в рассвет. Совсем, как в фильме, не получается: Разумовский второпях вместо шампанского схватил похоже выглядящий лимонад, пока писали желания и пытались в лучших традициях утопить их пепел, пробили куранты, за окном радостно закричали люди, в воздух взлетели первые фейерверки, взрывающиеся цветными искрами. Парни лишь рассмеялись, разлив лимонад по кружкам и забив в итоге на желания, в конце концов, они сейчас рядом, а этого уже достаточно для начала. Маленькая общажная комната, стол придвинутый к кровати, двое, сплетаясь пальцами, не могут оторвать друг от друга взглядов, желая окончательно сплестись, раствориться друг в друге, так чтобы уже не расцепить. Близость пьянит не хуже алкоголя, Серëжа целует везде, куда только может дотянуться, мажет по скуле, перебирается на чужие колени, заставляя прижимать себя крепче, ближе, касается глаз, лба, где у Олега частенько собираются морщинки, и наконец добирается до губ, вкладывая в поцелуй всю нежность и любовь, разпирающую изнутри.