Speak My Language

Ручки скользят по бумаге с едва слышным шелестом. Некоторые тихо постукивают, оставляя маленькие чёрные точки, ещё не готовые превратиться в слова. Кто-то из студентов гнёт уголок тетради, сворачивая его трубочкой, кто-то задумчиво перебирает волосы, кто-то отпивает апельсиновый сок. На сосредоточенные лица падает желтоватый свет предзакатного солнца, сочащегося через широкое окно. День постепенно двигался к концу. - Всё, время вышло. Сдавайте листы и можете идти, - объявляет Минхо, посмотрев на часы, и хлопает ладонью по столу. – И не забудьте про эссе, не менее 250 слов, я буду считать. Кто напишет меньше хотя бы на одно, должен будет сдать дополнительное эссе, только уже на 300 слов. - Профессор, ну зачем вы так? – тянет студентка с длинными чёрными волосами. – Эссе было на прошлой неделе. - И оно будет на следующей. Вы как IELTS сдавать собираетесь, если даже 250 слов написать не можете? - С частью чтения бы разобраться вообще, - парень в клетчатой рубашке кладёт лист на учительский стол и на ходу застёгивает рюкзак. – А вы ещё и эссе писать заставляете. - Давайте не нойте, ленивые горошины, я вас и так жалею, а то ведь хотел ещё и аудирование скинуть. Хотите? - Нет, профессор, спасибо, хорошего вечера, - два других парня скорее выталкивают своего друга из аудитории, пока из-за него не накапало заданий сверху. Гомон смолкает, перетекая в коридор, дверь закрывается. Минхо потягивается, поднимая руки и сжимая-разжимая кулаки. Спина затекла, голова чуть гудит. Пересчитав листы, он постукивает ими о стол, выравнивая, откладывает в сторону, после чего убирает свои бумаги в тёмно-синюю папку, туда же засовывает ручку, щёлкает кнопкой и уже сверху на папку кладёт работы. Подхватив всё это левой рукой, убрав телефон в карман и захватив правой термос, он выходит из аудитории. Стоящие у подоконника студенты, которые, судя по всему, выбирали, куда сходить поужинать, желают ему хорошего вечера, когда он проходит мимо, направляясь к лестнице. Минхо кивает и думает о том, что сам бы не отказался чего-нибудь съесть, однако это случится не раньше, чем он разберётся с проверкой теста. Потом ещё нужно составить план занятий для завтрашних групп и подумать над темой очередного собрания разговорного клуба. Раньше девяти вечера он точно не освободится. Стоит двери учительской распахнуться, как его тут же обдаёт цитрусовой волной. Хёнджина тысячу раз просили не есть на рабочем месте, но он всё равно сидит и закидывает в рот мандариновые дольки, попутно что-то печатая. В пакете рядом с ним уже накопилась целая оранжевая башня. - Будешь? – предлагает он, заметив неодобрительный взгляд Минхо. - Я не хочу заляпать все свои бумаги. - Зануда. Хёнджин фыркает и начинает чистить новый мандарин. Положив папку на свой стол, Минхо откидывается на спинку стула и какое-то время сидит, прикрыв глаза и собираясь с мыслями. Не проходит и минуты, как дверь резко хлопает и в учительскую влетает Чанбин, чуть ли не с порога швыряющий кожаный дипломат на своё место. - Я херею с них, - начинает он свою тираду. – Скинул на домашку аудио, сказал сделать транскрипт и что вы думаете? Четыре человека написали диалог на хангыле. Французский диалог, блин, на хангыле, это ж додуматься надо. - Их ничего не смутило? – посмеивается Хёнджин, с весельем наблюдающий за его возмущённым лицом, где буквально каждая черта выражала шок и негодование. - Мне кажется, их вообще ничего в этом мире не смущает. У меня аж глаза на лоб полезли, я сначала вообще не мог понять, что это за инопланетянские высеры. Французские слова корейскими буквами, они вообще, - он постукивает кулаком по столу и буквально падает на свой стул, отчего тот жалобно скрипит. – У меня слов нет. - Съешь мандаринку, успокойся, не трать нервы на идиотов, - Хёнджин засовывает ему в рот сразу целый мандарин и Чанбин послушно начинает жевать, не переставая возмущённо покачивать головой. - Один из моих тоже сегодня выдал, - Минхо лениво трёт глаз. – Отвечали на вопросы по тексту и этот гений выдаёт «He don’t can». Я чуть стул в него не швырнул, ёб твою мать, основа основ, мы разбираем академические тексты, а этот… - Да ладно, их проблемы. Платят деньги за языковую школу, а сами не делают ни хрена, придурки, - машет рукой Хёнджин. - Говорит человек, который на прошлой неделе плакал над домашками, - ехидно вставляет Минхо. - Нет, ну блин, тогда это вообще был какой-то треш полный. Ладно нуляши, но третий уровень там такую белиберду понаписал, да я бы даже если специально неправильно писал, всё равно бы не смог такой бред выдать. - Бестолковые. Ленивые и безответственные, что ещё сказать. Любимым занятием преподавательского состава, который между собой они называли не иначе как «крысятник», было обсасывание своих учеников. По большей части оно состояло из жалоб, ворчания и нытья, но помимо очевидного лицемерия носило и терапевтический характер. Вывалив всё друг другу, они могли с облегчением идти дальше на занятия и не срываться на учеников, которые каждый день выдавали очередной фокус. Когда кажется, что ничего глупее уже в жизни услышать невозможно, какой-нибудь персонаж с достоинством доказывал обратное. Постепенно в учительской заполняются и другие места. Каждый пришедший издаёт традиционный тяжёлый вздох, опускаясь на стул. Почти без перебоя звучит клавишная дробь, в которую иногда вплетаются короткие разговоры. Конец занятий не означал конец рабочего дня, только не для преподавателей. - Это что, моя кружка? Когда Минхо дописывает урок и поднимает глаза, они свирепо сужаются. Стоящий у принтера Джисон, прихлёбывавший кофе, смотрит на белую кружку с котами в своей руке. - Это твоя? Да, моя разбилась, пришлось одолжить. - Я разрешал тебе её брать? - Нет, но я просто… - Так и какого хрена ты её взял? – чеканит Минхо. – Свои вещи трогай. - Так я же не наплевал туда, а просто кофе заварил, - Джисон трясёт чашкой в воздухе, после чего резко выдыхает через нос. – Ладно, извини, пойду помою. Он выходит из кабинета, сопровождаемый острым взглядом Минхо, недовольно поджавшего губы. Тот перебирает пальцами и снова возвращается к ноутбуку, долбя по клавишам так, что ещё немного и они начнут разлетаться в стороны. - Опять ты до него докопался. - Он взял мою кружку. - Я тоже брал твою кружку, но ты на меня не орал, - многозначительно подчёркивает Хёнджин. - Мы с тобой давно знакомы, а этот… - Минхо не договаривает и сжимает челюсти, смотря на рабочее место Джисона с презрением. - Да ты с самого первого дня, как он устроился, на него взъелся, - фыркает скрепляющий листы степлером Сынмин. – Думаешь, мы не заметили? - Ничего я не взъелся. - Ну да, - Чанбин криво усмехается. – На каждый его вопрос глаза закатываешь с таким видом, как будто он обязан знать, как у нас тут всё работает. - Тортом угостил всех, кроме него, - добавляет Хёнджин. - Дерьмом поливаешь каждый раз, как он выйдет, - поддакивает Сынмин. - Не нравится он мне, что я поделаю? - А чего не нравится? - Просто не нравится. - И это никак не связано с тем, что ему отдали часть твоих учеников? Минхо сжимает челюсти. Хан Джисон пришёл в их языковую школу три недели назад и после представления Чан, их начальник, объявил, что четверть каждой группы Минхо переходит к новому преподавателю английского. После очередного набора ему отдадут и большую часть новеньких, чтобы группы выровнялись по количеству, а потом всех новоприбывших им придётся делить поровну каждый раз. Плюсом, конечно, выступало уменьшение нагрузки на Минхо, который только и делал, что тонул в домашних заданиях и составлении уроков, но уменьшение нагрузки означало ещё и уменьшение зарплаты, что никого бы не смогло порадовать. - Он просто раздражает меня одним своим видом, ясно? Буквально через пару секунд открывается дверь и в учительскую заходит Джисон, несущий стаканчик кофе из автомата. Он ставит его на стол и начинает сортировать бумаги, которые выдал принтер, не замечая неестественной тишины, наступившей с его появлением. Остальные преподаватели переглядываются и возвращаются к работе. Минхо смеряет спину в серой рубашке прожигающим взглядом. Где-то в глубине души он надеялся, что его теперь уже бывшие студенты напишут жалобу, попросят вернуть их обратно в свои группы, к своему преподавателю. Однако время шло и вместо жалоб на их сайте появились два положительных отзыва о Джисоне, а опросник, который Чан пустил по ученикам, показал 4,9 из 5 баллов удовлетворения новым преподавателем. Студентам он явно нравился, да и с остальными коллегами он сошёлся достаточно быстро и теперь присылал мемы в общий чат, а во время перерывов что-то живо с ними обсуждал, успевая вставлять клоунские шутки, заставляющие других гоготать. Всех, кроме Минхо. - Он такой шумный. На следующий день, когда до конца обеденного перерыва остаётся пятнадцать минут, Джисон собирает за своим столом Чанбина и Ёнбока для того, чтобы вместе попрактиковать английские скороговорки, которые он собирается дать ученикам. Уже через минуту они дружно начинают хохотать с французского акцента Чанбина, который тот практически не мог контролировать из-за профессиональной привычки. - Зато как-то повеселее стало, - поливающий цветы на подоконнике Чонин, рядом с которым Минхо стоя попивал чай, оборачивается на компанию за столом. – В первые дни же он какой-то тихий был, а потом разошёлся. Я рад, что он к нам привык, он классный. Видел памятки, которые он налепил у входа в аудитории? Такие прикольные, студентам нравится. - Памятки как памятки, - фыркает Минхо. – Любой дурак может из интернета скачать. - Он сам их делал, я слышал, как он спрашивал у Сынмина насчёт цветов. - Всё равно. Тоже мне большое дело. Памятки на самом деле были очень даже неплохие и Минхо думал, что это Чан решил так помочь студентам в запоминании предлогов. Он отпивает жасминовый чай, отворачиваясь к окну. Сентябрь выдался тёплый, практически без дождей. В пасмурную погоду студентов всегда тянет спать и они щёлкают клювом чаще обычного, так что в этом плане им повезло. Хотя вечерние группы всё равно под конец занятий сидели уставшие и воспринимали информацию не так хорошо. Те, что учились в школе или университете, были после стандартных занятий, а те, кто уже влился в жизнь взрослых людей, приходили после работы. - Эй, Минхо, попробуешь? – звонкий голос, которого в буднях стало чрезмерно много, выдёргивает его из мыслей. – Как у тебя со скороговорками? - Да не будет он, для него это детские забавы, - насмешливо тянет Чанбин. – Он слишком крутой и старый для такого, не то что мы. - Заткни свой рот чьим-нибудь багетом, d’accord? – Минхо подходит к их столу, бедром отталкивая стул Чанбина. – Показывай. - Давай вот эту. - Peter Piper picked a peck of pickled peppers, A peck of pickled peppers Peter Piper picked. If Peter Piper picked a peck of pickled peppers, Where’s the peck of pickled peppers Peter Piper picked? Минхо читает быстро, каждый слог отскакивает от зубов чётко и дробью отдаётся от стен кабинета. Акцент если и звучал, то такой лёгкий, что не прислушавшись, его можно было и не заметить. Учительский состав удивлённо охает. - Вау, у тебя такое чистое произношение, - круглые глаза Джисона поражённо смотрят на своего старшего коллегу, он начинает хлопать. - Победителем соревнования по говорению хрен знает кого не выберут, - Минхо гордо хмыкает, чувствуя триумф и вскидывая подбородок. – Чему преподаватель научит своих учеников, если не может говорить чисто? - Грамматике и лексике? – разводит руки Хёнджин. - А живая речь? Ученики мимикрируют под преподавателя, так что если он говорит так, как будто дерьма в рот понабрал, то и его ученики будут говорить так же. Я терпеть не могу, когда люди начинают учить язык, но не уважают его, а это – неуважение. - Какой ты пафосный. - Я тоже думаю, что произношение – это важно, поэтому и собрал все эти скороговорки для занятий, - Джисон кивает, поднимая листы со стола. – Но у тебя реально классное произношение, респект, мне аж самому потренироваться захотелось. - Тренируйся, тебе не помешает. Минхо, день которого стал в разы краше от ощущения того, что он уделал надоедливого новенького, берёт со стола свои вещи и выдвигается на занятие. Даже вызванное недосыпом недовольство испарилось. Пусть знает, кто тут топ-преподаватель, и довольствуется позицией сменщика. Его взяли только из-за того, что расписание Минхо трещало по швам от наплыва народа. Квадраты солнечного света, создаваемые окнами, орнаментом бегут по полу из окрашенной в цвет горького шоколада ольхи. В коридоре мягко пахнет цитрусами – по углам стоят автоматические распылители. Первый этаж был отведён для восточных языков, учительской, кабинета директора и зоны отдыха. Проходя мимо последней и поднимаясь по лестнице, Минхо поглядывает на студентов, которые сидели за фиолетовыми и синими столами, готовясь к занятиям. Перед ними лежат учебники, тетради, ручки, карандаши, маркеры и стикеры. Приятно видеть такую старательность. Школа начала своё существование с двух единственных кабинетов на втором этаже, которые раньше были офисами. На то, чтобы арендовать больше помещений, денег не хватало, так что студентам приходилось проходить мимо сомнительных организаций, ютившихся на одном сером пространстве. Постепенно кабинеты обустроились новой мебелью, соседние комнаты выкупались друг за другом и через два года всё здание заиграло яркими красками свежего ремонта. Помимо аудиторий появилась теперь заполненная личными ноутбуками и нужной техникой учительская, а затем и зона отдыха, в которой имелось пять столов, окружённых стульями, один кожаный диван, стеллаж со всякими справочниками, стаканы с письменными принадлежностями, копировальный аппарат и даже два автомата: один с кофе, другой со снеками. В специальных коробках, разделённых на языки, лежат карточки с полезными словами, которые преподаватели готовили самостоятельно для того, чтобы студенты могли пробегаться по ним и тренироваться в любое свободное время. Всевозможные учебники тоже были подобраны не просто так, а целенаправленно отбирались по качеству и начинке. Минхо в довесок ко всему третий месяц капает Чану на мозги, чтобы в комнате отдыха появился ещё и стационарный компьютер, через который студенты могли бы что-нибудь распечатывать или пользоваться онлайн-сервисами, слушать аудио к заданиям. Несмотря на все свои жалобы и сочащийся из щелей яд Минхо очень любит как своих учеников, так и их школу. Ему нравится передавать знания и видеть, как они начинают цвести в других людях, он просто терпеть не может ленивых и безответственных. Поднявшись на второй этаж и миновав кучки болтающих студентов, ждущих начала своих занятий, Минхо подходит к нужной аудитории. Справа от двери висят две оформленные в пастельно-зелёных тонах памятки с предлогами. Губы чуть кривятся от крошащейся в груди соли. И правда хорошие. Краткие и полезные, с понятными примерами. Подавив вздох, Минхо входит в класс. - Здоро́во, горошины, - салютует он рукой, направляясь к своему столу. Привычке называть студентов горошинами, то есть маленькими, совсем ещё зелёными бобами, он изменяет, только проводя занятия в группах, где было несколько представителей рабочего класса, потому как людей старше себя горошинами назвать язык не поднимался. Новички сначала терялись, но быстро привыкали, некоторые даже по праздникам дарили ему консервированный горох шутки ради. - Здравствуйте. - Здравствуйте, профессор. Ученики начинают рассаживаться по своим местам и заканчивать разговоры. - Я надеюсь, вы хорошо подготовились к диктанту, потому что все эти слова будут на финальном тесте вместе с пачками слов, которые я вам ещё буду накидывать. Не выучите их сейчас – сами себе добавите работы на экзамен. - Нам задавали какие-то слова? – шепчет, впрочем, слишком громко, один из студентов соседу слева. - Да, но я тоже их не учил, забыл совсем. Минхо едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. Всё-таки иногда он ненавидит своих учеников. После диктанта, во время которого по лицам сразу становится понятно, кто готовился, кто пытался готовиться и кто даже не открывал, начинается стандартное занятие. Белая доска заполняется маркерными надписями и пометками, термос с мятно-лимонной водой опустошается наполовину. Засучив рукава рубашки без воротника и затем накинутого сверху чёрного кардигана, Минхо ходит перед своим столом, объясняя новую грамматику, её нюансы и не переставая при этом активно жестикулировать, подчёркивая пальцами каждый момент. Точка в воздухе – акцент на слове, взмах вверх – акцент на интонации, растопыренные ладони, словно держащие невидимый шар и скачущие слева направо – расстановка слов в предложении. Движения, которые он уже делал неосознанно. - У кого-нибудь есть вопросы? Несколько голов отрицательно покачиваются. - Отлично. Тогда даю минуту переписать всё с доски, кто ещё не дописал, и перейдём к практике, - Минхо отходит за стол, чтобы глотнуть воды. - А мы не будем разбирать песни, как профессор Хан? - Что? – он недоумённо оборачивается, закрывая термос. - Тэён же теперь в группе профессора Хана, - говорит с передней парты студент, постоянно напоминавший Минхо кролика. – Он мне рассказывал, что они иногда в конце занятий разбирают английские песни. Профессор Хан раздаёт им тексты с пропущенными словами, потом включает песню и они должны правильно расслышать и заполнить пропуски. Потом уже они вместе разбирают песню полностью, грамматику там, лексику. Мне кажется, это интересно. - В песнях часто нарушена грамматика и используются не те фразы, которые используются в повседневной жизни или академических текстах. Я не считаю, что это поможет вам сдать экзамен, - размеренно отвечает Минхо, сохраняя спокойное лицо, но чувствуя, как внутри загорается раздражение, быстро и обжигающе. - Просто это могло бы быть немного повеселее, - скребёт затылок мальчик-кролик. - Если хотите повеселее, то могу пригласить заменить меня пару раз профессора Кима, как тогда. Хотите занятия с профессором Кимом? - Нет, - тут же в один голос протянули студенты, встревоженно выпрямляясь на стульях и ёрзая. – Мы дописали, давайте попрактикуемся. Минхо хмыкает, снова открывает термос и делает ещё два глотка. В начале года он слёг с гриппом и его заменял Сынмин, который помимо основного немецкого раньше преподавал ещё и английский. Вернувшись с больничного, Минхо увидел такие счастливые лица, какие никогда не видел и вряд ли увидит. Ему казалось, что студенты были готовы на руках его носить. Как выяснилось из их нытья, Сынмин придерживался старой школы и задавал им столько, что они часами сидели над переводом текстов, а потом ещё и зубрили исписанные с двух сторон листы со словами. Те, кто застал этот период, больше никогда не жаловались на объём домашнего задания. Ведя занятие дальше практически на автопилоте, Минхо не перестаёт думать о том, что теперь и его собственные студенты начинают обсасывать этого чёртового Хан Джисона. Как будто ему не хватало его в учительской. Придумал какие-то свои дурацкие упражнения и теперь морочит ученикам головы. Этим раздолбаям только дай повод расслабиться и отойти от учёбы – они накинутся на него, как голодные собаки. Отвлёкшись на предложение, на котором застрял отвечающий, Минхо успокаивается и отгораживается от этой темы, сосредотачиваясь на работе. За последующие занятия он приходит к выводу, что его это вообще волновать не должно. Чужая методика – это как чужая спальня. Пусть делает у себя, что хочет, главное, чтобы к нему со своими заскоками не лез. Однако через два дня Минхо кажется, что дверь его личной «учебной спальни» не просто открыли, а практически вышибли с ноги. Он заходит в кабинет к Чану, который просил его подойти в конце рабочего дня, чтобы что-то обсудить. По-хозяйски развалившись в мягком полу-кресле, Минхо расстегивает первые две пуговицы рубашки и потирает уставшую шею. - Ну давай, вещай. Если это насчёт журнала, то я жду, пока мне сдадут два теста отстающие, чтобы внести всё сразу. - Нет, с журналом всё нормально. Я хотел попросить тебя выделить пару свободных часов, чтобы вы с Джисоном вместе скооперировались и переделали все программы. - В смысле? Зачем? - Он просмотрел наши программы со всеми материалами и нашёл явные недочёты, я тоже их не замечал замыленным глазом, - Чан по привычке вертит ручку пальцами. – Некоторые темы нужно поменять местами, некоторые дополнить, переоформить, переделать задания и добавить туда что-то новое. У него есть отличные предложения. - Эти программы по сто раз отработаны на учениках, с ними всё нормально, - Минхо сам не замечает, как садится прямо, челюсть начинает с силой двигаться. - Это потому что ты к ним привык, я понимаю, о чём ты. Но со стороннего взгляда сразу видно все косяки и места, которые можно и нужно улучшить. В кабинете Чана основное освещение выключено и работает только большая настольная лампа, окидывающая центр комнаты мягким светом, не раздражающим глаза. На кремовых стенах висят сертификаты и награды, стеллаж полон папок с отчётами и личными делами студентов. На столе отодвинутый в сторону ноутбук, огромная чашка кофе и блокнот для быстрых пометок. На тумбочке в углу горит синяя лава-лампа. - То есть он теперь специалист? Он будет смотреть наши с тобой программы и указывать, что мы с тобой сделали не так и как надо делать по-умному? - Не воспринимай всё так в штыки. Программы не плохие, их просто нужно преобразовать и освежить, отталкиваясь от нашего общего опыта. У Джисона отличные показатели по международным экзаменам, ещё он учился в Бруклине на педагогике, с его багажом знаний и опытом мы сможем переделать всё так, что конкуренты просто на месте удавятся. - Ну да, простите, что у моей семьи не было денег на мои стажировки и теперь я не считаюсь классным преподом с кучей опыта, - кисло усмехается Минхо, сводя брови и несколько раз театрально кивая. - Минхо, причём тут вообще… - Мы с тобой создали эту грёбаную школу вместе, - он резко встаёт и рвано водит ладонями, разрезая воздух. – Мы с тобой поднимали её, делали все программы, занимались рекламой и сутками напролёт ломали головы над тем, как бы нас не задавили остальные, как бы нам набрать побольше учеников и доказать, что мы не какие-то там обоссанные ноу нэймы, которые пытаются продать людям говно в фантиках. А теперь пришёл этот мистер Душа Компании со своими суперидеями и всё, я должен быть у него на подсосе? - Ты вообще всё раздул не в ту сторону, успокойся, пожалуйста, - Чан продолжает терпеливо сидеть, голос сохраняет спокойствие. – Мы с тобой создавали все программы, отталкиваясь от наших с тобой знаний, нашего видения, и программы хорошие. Но они могут стать ещё лучше, понимаешь? Лучше с предложениями человека, который тоже является специалистом и который пользуется каким-то другим арсеналом в своей практике. Он не перечёркивает всю ту огромную работу, которую ты проделал, он просто дополняет её, предлагает улучшения и новые идеи, потому что ему ещё не приелось это всё, он смотрит на это свежим взглядом. - Этот мудак пришёл на всё готовое и теперь выпендривается, что может сделать круче, потому что мы, видите ли, в глаза долбимся и уже не видим, что дерьмо, а что нет. Мы же в США практику не проходили, мы тут по-своему всё делаем, по-крестьянски. - Это вообще не то, что я сказал. - Это то, что я слышу, - сквозь зубы цедит Минхо, у которого слегка покраснело лицо от наплыва эмоций. – Ты хочешь, чтобы я пошёл к нему, как какой-то школьник, и попросил великих советов для своего сраного школьного проекта. - Нет, я хочу, чтобы ты пошёл к нему, как коллега, и вы вместе доработали свой теперь уже общий проект, от которого зависит ваша зарплата, - Чан складывает руки в замок и внимательно смотрит ему в глаза. - А, та самая зарплата, которую ты мне почикал, чтобы у гениального профессора появились бабки, - тянет Минхо с наигранно понимающим тоном. - Ты сам уже с ног валился от нагрузки, я для этого и нанял нового сотрудника. Не делай вид, что я такой козёл, что решил вдруг урезать тебе зарплату и положить деньги в свой карман, - терпение директора пошло на убыль, но всё ещё функционировало. – Когда вы переделаете программы, я повышу цены на курсы и пущу рекламу, плюс накину вам премию за переработку, я же не просто так прошу тебя тратить своё время. - Да, ты всего лишь просишь меня взять и перестроиться под другого человека. - Тебе не нужно перестраиваться, я не прошу тебя вести занятия по-другому. Делай всё, как раньше, просто по новой программе, в чём проблема? Программа должна быть единой, чтобы не казалось, что какая-то группа учит больше, а какая-то меньше. - Короче, я тебя понял, - Минхо вскидывает руки и отходит назад к двери, поджав губы и снова несколько раз размашисто кивая. – Будет сделано, босс, как скажешь. - Вот и нахрена ты всё так выставляешь? – Чан сверлит его уставшим взглядом, переставая крутить ручку и сжимая её пальцами. – Я тебя нормально прошу, как друга. А ты ведёшь себя так, как будто я за шкирку тебя беру и мордой в пол тыкаю. - Просишь ты меня, как друга, но вот же конфуз, - Минхо делает паузу и многозначительно округляет глаза, пожимая плечами. – Ты – мой начальник. Дверь хлопает, порыв воздуха приподнимает бумаги на столе. Через пару секунд ручка летит в стену. Чан тяжело вздыхает и ставит локти на стол, зарываясь лицом в ладони. Они с Минхо знакомы более десяти лет, но иногда он бывает просто невыносим из-за своей вспыльчивости и упрямства. Кто-нибудь вообще может найти с ним общий язык? Потому что даже у Чана иногда начинали сдавать нервы, а ведь он привык работать с разными людьми. В коридоре Минхо несётся широкими шагами в учительскую, сжимая челюсти чуть ли не до треска. Обида и злость буквально душат его, блокируя воздух, он чувствует себя измазанным в грязи. Бесчисленные часы работы и усилий, дни и ночи за ноутбуком и всё это теперь оказывается недостаточным для того, чтобы считаться профессиональным. Какой-то хрен с богатенькими родителями теперь может помыкать им и тыкать носом в места, которые ему не нравятся, а ведь он вообще младше. Кулаки сжимаются, хочется что-нибудь раздолбать и Минхо уже замахивается ногой, чтобы отправить напольный горшок с монстерой в недолгий полёт, но успевает в последний момент остановить себя. Вместо этого кулак впечатывается в стену. - Ублюдок. Злое шипение эхом проносится по коридору. Минхо шумно дышит, прикрывает глаза и потирает занывшие костяшки. Он сделал столько всего, а Чан считает, что этот бестолковый шутник может судить его. Да если бы не он, школа бы так и торчала на уровне двух кабинетов, если бы вообще не закрылась, он забил на свою личную жизнь, на себя и батрачил, как последняя скотина, ради неё. Что этот ублюдок может знать? Ему всё достаётся легко и он смеет считать, что может указывать Минхо на то, что он сделал не так. Самодовольный болван. Взяв себя в руки и отдышавшись, Минхо доходит до учительской и распахивает дверь. Опять воняет мандаринами, яркий свет ламп бьёт в глаза. - О, ты до сих пор не ушёл? Грёбаный Хан Джисон поднимает голову от бумаг. Смотрит на него своим невинным взглядом, как будто до этого не ходил жаловаться Чану на его программы и критиковать его материал. Лицемерный мудак. Минхо закидывает свои вещи в рюкзак, не потрудившись ответить. Если он откроет рот, то уже не остановится. Он вообще не хочет с ним разговаривать, не хочет иметь ничего общего. Забросив рюкзак за спину, он так же молча вылетает из учительской и идёт к выходу. Какой же дерьмовый день. Неделя. Месяц. А всё из-за Хан Джисона.