***
Она позволила себе акуматизироваться. Она позволила себе акуматизироваться! Она сбита с толку и дезориентирована, а в её памяти огромный пробел. Вроде только что она бежала по лестнице дома, где находится их квартира, а теперь она уже лежит на полу незнакомого убежища и слушает, как Адриан спорит с Бражником. Что она сделала? Она должна что-то сделать сейчас, но её конечности кажутся слишком тяжёлыми, а в голове всё как в тумане. Она не уверена, это такой эффект после акумы или это результат всепоглощающего страха, пронизывающего её. Она вздрагивает, когда чьи-то руки обхватывают её, но затем расслабляется, смотря в скрытые очками глаза. Она позволяет Карапасу поднять себя на руки и ускользнуть вместе с ней, скрывшись из виду за большим кустом, где она встречает Рену Руж. Рена успокаивающе сжимает её руку, но она явно отвлеклась, сосредоточившись на разворачивающемся противостоянии Адриана и Бражника. Верно, Бражник. Она пытается думать, когда Карапас аккуратно опускает её. Она отдаленно слышит, как он призывает щит, но она не может думать об этом, когда она пытается распутать свои мысли. Ей нужно взять себя в руки, чтобы она смогла трансформи… Ахнув, она быстро прикасается руками к своим ушам и почти плачет от облегчения, обнаружив, что её камни чудес всё ещё на месте. — Маринетт! — кричит Тикки, вылетев из волос Рены и прижавшись к щеке Маринетт. Маринетт обнимает её, прижимая ближе. — Я так испугалась, что потеряла тебя. — Я в порядке, — бормочет она. Это, конечно, не чистая правда, но всё-таки она не лжёт. В любом случае худшее не произошло. Она оглядывается. Карапас не выглядит удивлённым тем, что она обнимается с квами Ледибаг. Рена Руж вообще не обращает внимания. Что ж, её мозг не настолько затуманен, чтобы она не смогла сложить всё вместе. — Они теперь знают? Тикки грустно кивает. — Прости, я не знала, что ещё делать. Все ответы, которые у неё были, вылетают из головы, когда Карапас убирает щит, чтобы Адриан мог присоединиться к ним, а затем быстро восстанавливает его. Слезы подступают к её глазам, видя, что Адриан смотрит на неё с искренним облегчением. В последний раз, когда она помнит, что видела его, это был тот самый ужасный спор, а затем она позволила себе акуманизироваться. Он, должно быть, так разочаровался в ней. — Мне очень жаль, — тихо говорит она, опустив взгляд. — Что бы я ни сказала или сделала… Он отчаянно притягивает её к себе, и она тает в комфорте его объятий. — Это не твоя вина, — урчит он в её волосы. — Я люблю тебя. Прости за то, что я сказал раньше. Я никогда не хотел сделать тебе больно. — Я знаю, что вам двоим нужно поговорить, но сейчас правда не время. Я могу занять его только до тех пор, пока он не поймёт, что есть подвох, — вмешивается Рена, и они неохотно отстраняются друг от друга. Адриан переплетает свои пальцы с её и сжимает её руку. Маринетт сжимает его в ответ. Он поворачивается к остальным. — Не то чтобы я не рад вам, но что вы вообще здесь делаете? — Тикки. — И что это всё значит? — Разве не очевидно? — отвечает Карапас, криво улыбнувшись. — Мы выигрываем вам время, чтобы вы двое смогли спасти положение. Рена прячет нас и отвлекает его Миражом, а я использую щит, чтобы он не почувствовал все эмоции, которые исходят отсюда. — Как вы узнали, что он может чувствовать эмоции? Карапас пожимает плечами. — Как иначе он может узнать, кого акуматизировать? — Но… И не хочу показаться грубой, — резко прерывает Рена, — нам нужно поторопиться, прежде чем он поймёт, что не чувствует эмоций от иллюзий Адриана и Маринетт. — Она уже знает? — спрашивает Адриан, смотря на Рену и Карапаса. Они качают головой, когда Маринетт спрашивает: — Знаю что? — Бражник… Он мой отец. Она ахает. — Так он преследовал нас… Но не потому что раскрыл наши личности. Ох, Котёнок, мне так жаль, — она обнимает его за шею. — Ты можешь сделать это? Он отстраняется, чтобы уверенно взглянуть ей в глаза, когда кивает. — Да, — говорит он. — Он причинил боль многим людям. Он акуманизировал тебя, потому что был зол на меня. Я не могу… Я не буду больше придумывать оправдания для него. Его нужно остановить! Её сердце переполняет гордость. Её Котёнок такой сильный и храбрый. — Хорошо, — вздыхает она. Они смогут сделать это. Вместе.***
Ледибаг призывает свой Супер шанс. Ей в руки падает красная в чёрный горох игрушечная машинка. Она смотрит по сторонам, сморщив носом во время размышлений, пока они выжидающе смотрят на неё. — Я думаю, я знаю, как использовать это, — говорит она, — но мне нужно, чтобы он отвлёкся и при этом двигался. Кот вздыхает, с трудом веря в то, что он собирается предложить. — Рена Руж, мне нужно, чтобы иллюзия Адриана трансформировалась, — говорит он. — Ты собираешься раскрыть свою личность? — Это отвлечет его. Особенно, когда… Особенно, когда иллюзия Кота Нуара попытается уничтожить гроб моей матери. Ледибаг кладёт руку ему на плечо. — Ты уверен, что хочешь пойти на это? — ласково спрашивает она. — Я думала о чём-то более позитивном — например, что твоя мама очнулась. Кот качает головой. — Мой отец всегда скептически относится к тому, когда происходит что-то хорошее. Но думать плохо обо мне… Он даже не станет задумываться. — Если ты уверен, — говорит Ледибаг, кусая губу. Когда он кивает, Карапас убирает щит. — Я ненавижу эту семью! — кричит иллюзия Адриана. — Трансформация! — зелёная вспышка, и уже иллюзия Кота Нуара бежит прямо к стеклянному гробу, крича: — Ты уже всё уничтожил. Теперь моя очередь. Катаклизм! — Нет! — вопит Бражник, бросаясь в погоню. Ледибаг кидает машинку, и та, благодаря абсолютной удаче, попадает прямо под ногу Бражника, пока тот бежит. Когда он поскальзывается и падает на спину, Ледибаг достаёт своё йо-йо. Он открывается в полёте точно так же, как когда она ловит акуму, но на этот раз она хватает пару брошей на груди Бражника. Когда Габриэль Агрест падает на землю, Рена Руж рассеивает мираж. Кот Нуар подходит к своему отцу. — Всё кончено.***
Рене Руж и Карапасу не нужно провожать их обратно в их квартиру, но они всё равно делают это. Когда они входят в гостиную, Адриан с облегчением замечает, что чудесное исцеление починило их окно. Они детрансформируются, и Нино крепко обнимает Адриана. — Как ты держишься? Адриан пожимает плечами. — Я, честно говоря, не уверен. Слишком много произошло. — Тебе понадобится огромное количество сеансов с психотерапевтом. — Хех, да. — Это не шутка, чувак, — говорит Нино, отстраняясь. — Это какое-то ужасное дерьмо, и твой отец абьюзил тебя годами. Я правда думаю, что тебе пойдет на пользу проработать это со специалистом. Ну то есть, мы все здесь ради тебя, ты знаешь это, но тебе очевидно потребуется кто-то, кто на самом деле знает, о чём он говорит. Адриан вздрагивает на слове «абьюзил». Даже после всего произошедшего это трудно слышать и ещё труднее признаться себе, что это может быть правдой. — Я подумаю об этом, — говорит он. Нино сжимает его плечи, а затем отпускает и идёт на кухню. Адриан оглядывается на Маринетт и Алю как раз в тот момент, когда Аля заканчивается шептать ей что-то на ухо, прежде чем отстранилась, подмигнув, а затем последовала за Нино на кухню. — Что я сделала? — спрашивает Маринетт. — Когда я была акуманизирована. — Это была не твоя вина. — Это не то, что я спрашивала. Адриан сглатывает. Хотел бы он знать. И всё, что она придумывает себе, очевидно ещё хуже. — Ты не так уж много сделала, честно, — он кратко пересказывает ей случившееся, несмотря на то, что он не в силах упомянуть, что она заставила рассказать его о своих чувствах. Он лучше сделает вид, что этого не было. И он не готов говорить о том, что она рассказала о своих чувствах, на тот случай, если она скажет, что Королева Правды врала ему. Ему достаточно этого, чтобы вновь поверить в их дружбу. — И как только ты направила свои силы против него, у него просто не было другого выбора, кроме как отпустить тебя. Ты сама спасла себя. Она слабо улыбается ему, когда Нино и Аля возвращаются с двумя тарелками тушеного мяса. — Вот, — говорит Аля, сунув тарелку Маринетт в руки, пока Адриан взял свою тарелку от Нино. — Похоже, твои божьи коровки спасли и это тоже. — О, — пробормотала Маринетт. — Спасибо. — А мы сейчас пойдём. Ешьте, отдохните немного. Мы вернёмся, чтобы проверить вас завтра. — Спасибо, — говорит Адриан. Она посылает им воздушный поцелуй, и Нино слегка машет рукой, а затем остаются лишь они вдвоем. Они едят в тишине, прижимаясь плечами друг к другу. Когда они закончили, они встают и готовятся ко сну, всё ещё не говоря. Слишком многое нужно сказать. Он не знает с чего начать. И сегодня был уж слишком длинный и насыщенный день. Они забираются в постель, и Адриан сразу прижимает её к своей груди, уткнувшись лицом ей в волосы. Она крепко обнимает его. — Я здесь, — нежно обещает она. Они так и засыпают в объятиях друг друга.***
Когда Маринетт просыпается на следующее утро, Адриан всё ещё крепко обнимает её. Она может точно сказать, когда Адриан понимает, что она проснулась, ведь именно в этот момент его объятия ослабевают. Им нужно многое обсудить. Она не уверена, что Адриану нужно сейчас после всего, что произошло с его отцом вчера. И они всё ещё не поговорили о своей ссоре и о том, как она повлияла на их отношения. Казалось, что он, словно, больше не расстроен из-за неё, но, возможно, это просто потому, что его потребность в друге перевешивает его гнев. Ну, для начала лучше разобраться с первой проблемой. Для остального же, наверняка, стоит подождать подходящего момента. Даже если он готов услышать её признание, она уверена, что сейчас не время. Она приподнимается на одной руке, чтобы лучше видеть его. Она не в силах заставить себя быстро отстраниться от него, несмотря на то, что она, пожалуй, должна сделать это. — Как ты? — спрашивает она. Он приподнимает плечо. — Это всё ещё не кажется реальным. Я знал, что всё не очень хорошо. Ну то есть я знал, что мой отец не такой, как твои родители или родители Нино. Но я никогда не думал… — Конечно нет. — Но я, наверное, должен был, верно? Может, если бы я был более настороженным, мы могли бы покончить с этим намного раньше. — Котёнок, нет. Ты не виноват в том, что не хотел думать плохо о своём отце. — Но ты же так думала о нём. — Я думала, что он плохой отец. Я даже не думала, что он Бражник! По крайней мере, перестала после того, как он акуманизировал самого себя, — она качает головой. Сейчас это не имеет значения. — Он твой отец. Ты верил, что он любит тебя и заботится о тебе. Здесь абсолютно нет твоей вины. Он смотрит в сторону, не говоря ничего. Маринетт нежно кладёт свою ладонь на его щёку и поворачивает его лицо обратно к себе. — Я говорю правду, — настаивает она, прежде чем осознать, что она сделала. Ей вообще можно делать подобное теперь? — Прости, — выпаливает она, убирая руку. Его рука поднимается, чтобы накрыть её и прижать к своей щеке. — Пожалуйста, не отталкивай меня. — Прости, — вновь говорит она. — Я… Я просто не знала, нормально ли это. — Почему это должно быть не нормально? Похоже, они всё-таки займутся этим сейчас. — Я просто… Вчера… То есть… — она вздыхает, пытаясь заново. — Ты был расстроен. Вчера. После того, как ты узнал. О моих чувствах. — Что ты чувствуешь ко мне? Он правда собирается заставить её сказать это? Её лицо горит. — Ты слышал мой разговор с Алей. Ты уже знаешь, — шепчет она. — Скажи мне, — говорит он очень нежно. — Пожалуйста. Она никогда не может отказать ему ни в чём, когда он так мило просит. Она облизывает пересохшие губы. — Я люблю тебя, — шепчет она. Всё его лицо смягчается, и это наполняет её теплом, придавая смелости, чтобы быть честной. — Я влюблена в тебя. Он целует её. Нежное прикосновение губ, которое длится ровно столько, чтобы оно было ощутимым. Когда он отстраняется, она не в силах не спросить: — Значит, ты не злишься на меня? — Злюсь на тебя? — повторяет он, нахмурившись. — Что я не сказала тебе. Я думала, что ты чувствуешь, что я обманом заставила тебя согласиться жениться на мне. — Мы уже забыли, чья это была идея, Жучок? Я почти уверен, что это я обманул тебя. — Так это значит, что ты… — Что я люблю тебя? — нежно улыбается он. — Никогда не переставал. — О… Ооо, — вздыхает она. — Так значит мы и правда были влюблены друг в друга всё это время. Он кивает, улыбаясь одной из своих улыбок, от которой у неё замирает сердце. Она просто хочет стереть эту улыбку с его лица поцелуями. И теперь она может себе это позволить. Они любят друг друга! Конечно, это значит… — Подожди, — неожиданно говорит она. — Я не понимаю. Вчера, когда ты узнал о моих чувствах, ты хотел отменить свадьбу, а сегодня ты счастлив слышать моё признание? — Я не слышал эту часть разговора. Всё, что я слышал, это то, как ты говорила Але, что жить со мной равносильно пытке, — она правда сказала это? — Я никогда не хотел заставлять тебя делать что-то, что приносит тебе боль. — Было очень тяжело видеть, как у нас всё идеально получается, когда я думала, что я не смогу иметь это с тобой по-настоящему. Он приподнимается, их носы трутся друг об друга. — Ты можешь иметь меня, как захочешь. Он краснеет, и она тоже краснеет, когда значение его слов становится очевидным. Но ни он, ни она не отстраняются, продолжая сидеть в той же позе: глаза закрыты, носы соприкасаются, щёки порозовели, а губы разделяет всего несколько сантиметров. — А что, если я хочу всё? — спрашивает она, наклоняя голову вниз, пока их губы почти не соприкасаются. — Да, пожалуйста, — выдыхает он. Она почти может ощутить его горьковато-сладкое утреннее дыхание, а он, наверняка, — её, но её стеснение уходит на второй план из-за того, как отчаянно ей нужно поцеловать его прямо сейчас. Она устала ждать. Она преодолевает последние крохи расстояния между ними, целуя его нежно и сладко, прежде чем отстраниться. Тяжело спрашивать об этом, но она никогда не простит себя, если не сделает это. — Ты уверен? Я просто… Со всем произошедшим… Ты правда хочешь начать что-то прямо сейчас? — Ну, я имею в виду… Вчера многое случилось, я не буду делать вид, что этого не было. Но я уже похоронил свою маму. Это просто… То есть, это отстойно и больно, но это всегда будет причинять боль. Я научился жить с этим. Она гладит его плечо, пытаясь хоть как-то успокоить его. — Что же касается моего отца… Последние пару месяцев я даже не скучал по нему. Совсем. Даже с тех пор, как мама… Умерла, он отталкивал меня. — О, Адриан. — Мы едва контактировали, но я всё равно продолжал пытаться. Но затем он нацелился на тебя, — он протягивает руку и гладит её по щеке. — Я больше не позволю ему отбирать у меня то, что мне важно, — он опускает руку. — Я знаю, что я совсем не идеален. Если это для тебя слишком, я пойму. То есть… — Милый, нет, — бормочет она. — Ничего не изменит моих чувств к тебе. Он переворачивает их, и она смеётся, когда он начинает осыпать её лицо поцелуями, её сердце готово было разорваться от проявления его привязанности. Он отстраняется, чтобы взглянуть на неё горящими глазами. — Не думаешь, что мы ждали слишком долго? В ответ она поднимает руки и притягивает его вниз, чтобы поцеловать его ещё, намереваясь вложить в этот поцелуй особый смысл. — Нам стоит зайти попозже? Маринетт так сильно пугается, что они с Адрианом стукаются лбами. Она падает на свою подушку, потирая голову, пока Адриан скатывается с неё. — Серьёзно, ребят? — спрашивает Адриан, садясь и глядя на них. — Вы не могли зайти через главную дверь или, знаете, постучаться? — У дома нечто наподобие медиа-цирка, — говорит Аля, отменяя трансформацию. — Прости, что мы не хотели, чтобы нас заметили. — У тебя буквально сила иллюзий. — Медиа-цирк? — спрашивает Маринетт. Нино хмурится. — Полиция опубликовала заявление об аресте отца Адриана. — Ох, — бормочет он. — Вы двое, наверняка, не захотите покидать квартиру в ближайшие дни, — говорит Аля. — И вам, очевидно, следует перенести свадьбу, потому что я могу гарантировать, что вас поймают в засаду в мэрии. Верно. Свадьба. Маринетт отбрасывает эту мысль. — Ледибаг и Коту Нуару скоро придётся дать показания, — говорит она. Прошлой ночью они все, конечно, уже дали показания полиции, но люди захотят услышать это напрямую из уст своих героев. Похоже, чтобы насладиться их недавно обретенной взаимной любовью, им придётся подождать ещё немного.***
В течение нескольких дней заголовки статей сместились с раскрытия личности Бражника и победы над ним на них самих. «АДРИАН АГРЕСТ И НЕВЕСТА ОТМЕНИЛИ СВАДЬБУ». «МЕЧТА ПИЖАМНОЙ ДЕВУШКИ ОБРАТИЛАСЬ В КОШМАР: ОТМЕНА СВАДЬБЫ С СЫНОМ БРАЖНИКА». «НЕ СОГЛАСНА: ЛИЧНОСТЬ БРАЖНИКА ПОДОРВАЛА СВАДЬБУ АГРЕСТА». — Мы не отменили её, а просто перенесли! — злится Маринетт. — Прекрати читать это, — ласково бормочет Адриан, успокаивающе поглаживая её спину. — Ты же знаешь, что они просто хотят испортить тебе настроение. — У тебя есть какие-то идеи, чтобы отвлечь меня? — Мм, — он оставляет долгий поцелуй на её плече. — Уверен, я могу придумать что-нибудь.***
Проходит неделя, и наступает день, когда должна была состояться их свадьба. Но вместо этого они идут в адвокатский офис. Эмили Агрест официально была объявлена умершей. (Оказалось, что стеклянный гроб на самом деле был просто гробом. Хотя Адриан на самом деле надеялся, что она была в некоем подобии комы, вызванной магией, но единственное, на что подействовала и что сохранила магия, — её тело.) А это означало, что придётся иметь дело с юридическими последствиями. Например, разобраться с её имуществом. Мистер Леблан, составлявший её завещание, вызвал сюда Адриана, чтобы обсудить его наследство. И когда Адриан попросил её пойти вместе с ним, она, конечно же, согласилась. Маринетт сидит рядом с ним, держа его за руку и чувствуя себя абсолютно не в своей тарелке, пока мистер Леблан перечисляет многочисленное и существенное наследство, которое Адриану завещала его мать. — А что насчёт блокировки активов? — спрашивает Адриан. — Это влияет только на совместное имущество ваших родителей, это не повлияет на вас в любом случае, поскольку оно перейдет вашему отцу. — О, — тихо говорит Адриан. — Когда Адриан получит своё… Наследство? — неловко спрашивает Маринетт. — Меня лично назначили управлять имуществом мадам Агрест, поскольку я её давний адвокат, — отвечает он. — Сейчас мы уже начинаем этот процесс, но учитывая размер наследства, уйдёт несколько месяцев, чтобы начать его распределение. — Сколько месяцев? — спрашивает Адриан, пока Маринетт мысленно подсчитывает, когда у них кончатся деньги. Поскольку свадьба откладывается до тех пор, пока они не будут уверены, что посреди неё они не попадут в засаду, не говоря уже о деньгах, потерянных из-за её отмены, это очень напрягает. — Собираетесь потратить деньги на изысканную свадьбу? — спрашивает мистер Леблан, посмеиваясь. — На аренду, — признается Адриан. Мистер Леблан удивлённо вскидывает брови. — У вас настолько дорогая квартира? — Нет, — отвечает Маринетт, защищаясь. — Просто все деньги, которые заработал Адриан в качестве модели до своего восемнадцатилетия, вложены в трасты! Его брови поднимаются ещё выше после этих слов. Он прочищает горло. — Я не знаю, с чего вы так решили, но я полностью уверен, что это невозможно. Во французском законодательстве нет такого понятия как траст. — Что? Но Натали сказала… — выпаливает Адриан, прежде чем замолчать. Его лицо мрачнеет, и Маринетт сжимает его руку, её сердце разбивает вместе с его. Очередная ложь. Конечно. — Тогда что случилось с его деньгами? — Я думаю, что все деньги были непосредственно переведены на счёт, оформленный на его имя. Мы можем помочь найти вам все ваши активы, мистер Агрест. — Да, пожалуйста, — бормочет он. — Подождите, — говорит она, когда ей в голову приходит мысль. — А что тогда насчёт трастов бабушки Адриана? Он должен получить деньги, когда женится? Адриан кивает. — Это так, я точно уверен в этом. Я получил уведомление об этом. — Ваша бабушка была британкой, не так ли? — Да. — Что ж, это всё объясняет. Для заграничных трастов есть исключения, — мистер Леблан на секунду задумался. — Вы единственный наследник? — Да. — Это, наверное, не заинтересует вас, учитывая ваши брачные планы, но согласно английскому закону траст может быть завершён и поделён между наследниками, если они совершеннолетние и дееспособны, — говорит он. — У нас есть офис в Лондоне, который может помочь с этим, если хотите. — О, — говорит Адриан, выглядя таким же удивлённым, как и Маринетт. Его мозг напоминает браузер, который не может прогрузиться, пока она пытается обработать всё это и понять, что это значит для них и их будущего. Она не вникает в остальную часть обсуждения вариантов и налогов, сроков и следующих действий, рекомендаций бухгалтеров и финансовых специалистов, пока она может думать лишь об одном. «Ничего из этого не было необходимо».***
Адриан открывает зонтик, когда они выходят из адвокатского офиса на улицу. Он обнимает Маринетт за плечи, когда он аккуратно несёт зонтик под наклоном, чтобы убедиться, что её не заденет летний ливень. — Так значит, нам не нужно жениться, — говорит Маринетт. — О, — произносит он, останавливаясь. Он чувствует себя глупо. Он даже не думал об этом, но она права. Единственная причина, по которой она согласилась выйти за него замуж, заключалась в том, чтобы он смог получить свои деньги, и теперь это больше не обязательно. — Эм, я думаю, что нет. Она освобождается из-под его руки и смотрит на него снизу вверх. Они стоят на месте в течение нескольких долгих секунд, пока дождь льётся вокруг них, наполняя тишину между ними. — Теперь ты, наверное, хочешь получить его обратно. Держи, — говорит она, сунув что-то ему в руку. Даже не глядя, он понимает, что это её помолвочное кольцо, и всё же он решает взглянуть на него. — Оставь его, — говорит он, возвращая его ей. — Это помолвочное кольцо, — прямо говорит она. — И? — Мы не помолвлены. Он молчит, пока пытается осознать, что он чувствует, и привести мысли в порядок. Он очень сильно не хочет принимать это кольцо обратно. Это глупо. Он знает, что она любит его. У них сейчас всё по-настоящему. Прошла всего неделя с тех пор, как они признались и стали парой. Они вовсе не обязаны быть помолвлены теперь, когда в этом нет необходимости. Так почему же кажется, что если он примет кольцо, то потеряет её? — Я хочу, чтобы оно было у тебя. Она вздыхает. — В последнее время ты прошел через многое и… И теперь ты наконец получил свою свободу, но на тебя всё ещё давит всеобщее внимание от СМИ, и ещё суд, и… — она кусает губу. — Я думаю, что тебе нужно какое-то время, чтобы всё обдумать, прежде чем принимать какие-либо важные решения. Ты можешь вернуть его мне, когда будешь готов. — Я был влюблён в тебя практически с первого дня нашей встречи. Я хочу быть с тобой. Ничего не изменит это, — Адриан сглатывает. — И… Может быть, я слишком увлёкся идеей нашей свадьбы. Это было слишком? Он успокаивается, когда её губы растягиваются в улыбке. — Может я просто хочу настоящего предложения? Она дразнит или?.. Сердце бешено бьётся в его груди, Адриан принимает кольцо, а затем кладёт его в внутренний карман куртки на сохранение. Это сумасшествие. Она, скорее всего, просто дразнит его, и он, очевидно, ведёт себя нелепо. И всё же… Он и так слишком долго осторожничал из-за страха, и это стоило им нескольких лет совместного счастья. Он не собирается повторять свою ошибку дважды.***
Маринетт и Адриан идут вдоль пляжа, песок липнет их мокрым босым ногам после их купания в океане. Сейчас она расслаблена, как никогда в жизни. Она пытается не думать о том, насколько до сих пор странной и обнаженной кажется её ладонь, сжимающая его. Когда Адриан предложил ненадолго уехать из Парижа, и особенно учитывая их нынешнюю дурную славу перед началом семестра, ничего не мешало ей согласиться. Больше никаких акум, никаких амоков, никакой нужды в Ледибаг и Коте Нуаре. В первые за пять лет она чувствует словно гора упала с плеч. Она не стала спорить, когда он сказал, что он хочет поухаживать за ней… В этом не было никакого смысла, когда она уже вносит большой вклад в расходы на проживание, а он наконец получил доступ к своим сбережениям, деньги, которые он заработал своим детским трудом, и ему предстоит получить ещё несколько миллионов после вступления в наследство. Если он хочет потратить свои деньги на прекрасные апартаменты прямо в Ла Малагета, она не собирается отговаривать его. Они надевают сандалии, шершавый песок натирает её ступни, а затем они идут по улице к своему дому. — Пойдём в душ? — спрашивает он, пристально смотря на неё, когда дверь закрылась за ними. — В душ? Или в душ? — дразнит она, проводя пальцем по его обнаженной груди, касаясь нагретой кожи там, где распахнута его рубашка. Он целует её, прижимая к стене, его губы тёплые и настойчивые, и тёплые, прежде чем он отстраняется, чтобы пробормотать: — Давай посмотрим, куда мы зайдём.***
Оказалось, что под «душем» он имел в виду «дразнить тебя, оставив на волоске от жизни, а затем уйти готовить ужин». Она задержалась в душе, после того, как он ушёл, чтобы успокоиться, но это не помогло. Маринетт решает, что её парень самый подлый из всех, пока она вытирает волосы полотенцем, всё ещё чувствуя себя взвинченной и немного отвергнутой. Она думала, что ему потребуется больше двух недель, чтобы он захотел сопротивляться ей! — Ты в порядке, Маринетт? — спрашивает Тикки. — Ага, — вздыхает она. Она очень чувствительна. Это глупо. Она знает, что он любит её. Он просто не хочет опоздать на ужин. Это не его вина, что она не так сильно заботиться о том, чтобы прийти вовремя. Даже если весь смысл отпуска должен заключаться в том, чтобы составить свое собственное удобное расписание. — Ты не знаешь, куда мы сегодня идём? Её квами слегка пожала плечами. — Понятно. Маринетт сушит волосы феном, а затем собрала их в пучок. Сейчас слишком жарко и влажно, чтобы заморачиваться с прической. Она надевает свой любимый розовый сарафан. Затем, чтобы проучить его за то, что он настолько привлекательный, и за то, что он ранее оставил её неудовлетворенной, она наносит небольшой макияж, делая всё возможное, чтобы её глаза казались привлекательными, а губы захотелось поцеловать. Она не совсем уверена, что у неё полностью получилось, ведь она не так часто делает макияж, но по крайней мере она думает, что выглядит мило. — Хорошо, я гото… — говорит она, выходя из их спальни, а затем останавливаясь, и заканчивает «ва» намного тише, когда она видит происходящее перед собой. Балконные двери настежь открыты, стол, стоящий на балконе, накрыт, всё готово для них с двумя бокалами вина и бутылкой. Адриан выходит из кухни, на нём белая льняная рубашка, которая лишь сильнее подчеркивает его великолепную загорелую кожу, от одного вида у неё пересохло во рту. Его вид настолько отвлекающе вкусный, что она почти упустила две тарелки еды, которые он держал. С балкона дует ветерок в их сторону, и именно в этот момент она чувствует аромат. — Ты приготовил мапо тофу? — спрашивает она. — Сабин сказала, что это одно из твоих любимых блюд. — Да, верно, — говорит она. — Я просто не знала, что сегодня мы останемся здесь. — О. То есть, мы можем пойти куда-нибудь, если ты хочешь. Я знаю, что тебе нравится местная еда. Но я подумал, что, может быть, сегодня вечером… мы могли бы остаться дома? Вид с балкона действительно потрясающий. — Хорошо, — говорит она, следуя за ним. Он кажется… Нервным? Он же не думает, что для неё имеет большое значение пойти куда-нибудь поесть, не так ли? Она смотрит сначала на Тикки, а затем на Плагга, чтобы увидеть, собирается ли один из них дать ей подсказку, но Тикки лишь улыбается ей, пока Плагг ухмыляется и подмигивает, прежде чем они улетают на кухню вместо того, чтобы последовать за ними. Они не собираются присоединиться к ним? Это тоже очень странно. Он ставит тарелки на стол, с затем кружит вокруг неё, чтобы отодвинуть стул для неё. Она смеётся над этой необязательной формальностью. Здесь лишь они. Что с ним? Он ведёт себя странно, начиная с душа. Но она садится, ничего не говоря. Он протягивает руку под столом и секунду проводит какие-то махинации, а затем начинает играть музыка, мягкие инструментальные пьесы навевают ей мысли о ресторанах высшего класса, наконец после этого Адриан наконец занимает своё место перед ней. — Эм… Тост за наш первый настоящий отпуск? — предлагает он, поднимая бокал. — За наш отпуск, — вторит она, и они чокаются бокалами. Он не отводит от неё взгляда, пока они оба делают глоток вина, и он продолжает смотреть на неё, когда он ставит бокал, и всё ещё смотрит на неё, когда берёт её руку. — Спасибо, что ты согласилась отправиться сюда со мной, моя Леди, — его голос слегка хриплый. Этот голос сводит её с ума. Но она не хочет поддаться этому так просто, особенно после произошедшего ранее. Она выдавила из себя небольшой смешок. — Это было совсем не трудно. — И всё же я рад, что ты здесь. — Я тоже. Она думает, что он скажет что-нибудь ещё, но он молчит. Он отпускает её руку и переключается на еду. Мысленно пожав плечами, она тоже начинает есть. — Очень вкусно, — говорит она, попробовав. — На этот раз ты сделал тофу поострее. — Хех, ага. — Может, ты начинаешь лучше понимать его. Он улыбается в ответ, но больше ничего не говорит, чтобы продолжить разговор. Она пытается вновь. — Так к чему была спешка ранее? Я думала, что ты, может, заказал столик где-то или что-то подобное. Не подумай, что я ценю домашнюю кухню, но это не то из-за, чего стоит торопиться. — О, эм, я просто хотел удивить тебя. — О, ладно. Их разговор вновь заходит в тупик, тишину между ними прерывают лишь звуки улицы, пляжа и музыки, исходящих из колонок под их столом. Она ест свою еду, при этом рассматривая его. Он ведёт себя так тихо, это совсем не похоже на него. Он выглядит слегка покрасневшим, а его кожа была ужасно тёплой. Может он перегрелся? Теперь она чувствует вину за то, что расстроилась ранее. — Мы можем пойти спать пораньше, если ты не хорошо себя чувствуешь, — предлагает она. Он качает головой. — Нет, нет, я в порядке! — Ладно… — это не убедило её. И вновь между ними наступает тишина. Она ещё не закончила есть, когда музыка сменяется, и она слышит первые знакомые аккорды гитары. Адриан сглатывает, кадык заметно дёрнулся, и затем он встаёт. Он протягивает ей свою руку. — Потанцуешь со мной, моя Леди? — спрашивает он. — Это наша песня. Она медленно улыбается и кладёт свою руку в его, позволяя ему помочь ей подняться, а после обнять её, пока он мягко направляет их. — Помнишь, когда ты спросила меня, куда бы хотел отправиться путешествовать? — шепчет он ей на ухо. Его дыхание опаляет её ухо, а затем спускается на шею, вызывая мурашки. — Я… Примерно, — признаётся она. Тогда она просто поддерживала разговор и не придала этому большого значения. — Я сказал, что не против путешествовать с тобой. Но я соврал, — он нежно целует её прямо за ухом, и она дрожит. — Мне не нужно куда-то ехать, чтобы увидеть мир, ведь весь мой мир прямо сейчас в моих руках. — Оу, — говорит она, смутившись. — Это безумно мило. Его рука поднимается с её талии, рисуя нечёткие узоры на нижней части её спины, затем поднимается ещё выше — к обнаженной коже верхней части её спины. Там, где проходят его пальцы, у неё покалывает кожу. — Я был бы таким счастливчиком, если бы мне удалось путешествовать с тобой и посетить множество мест, но ещё бы счастливее я стал, если бы мне удалось путешествовать по жизни вместе с тобой, потому что… Потому что с тех пор, как я встретил тебя, именно это делало меня самым счастливым. Он отстраняется, чтобы у него была возможность взглянуть ей в лицо. Его глаза нежно смотрят на неё, и ей кажется, что она тает от того, насколько яркая любовь, сияющая в них. — Я очень сильно люблю тебя, — продолжает он. — Я думаю, что ты удивительная, потрясающая, добрая, сильная и чудесная. В аэропорту я уже однажды сказал тебе, что хочу быть с тобой навсегда, и тогда я говорил правду. И теперь нет никакой спешки, нет никаких ограничений по времени, никакого давления, ничего не заставляет нас быть вместе, кроме нашей любви. Он делает глубокий вдох и поднимает свою правую руку между ними. И между его пальцами сжато её кольцо. Она ахает, и слезы бегут из её глаз. — И если это слишком рано для тебя или ты пока не готова, то всё в порядке. Как я уже сказал, никакой спешки. Нам не нужно спешить планировать нашу свадьбу прямо сейчас. Мы можем не торопиться и подождать до тех пор, пока мы не выпустимся. И тогда у тебя будет свадьба, о которой ты всегда мечтала. Он берёт её левую руку в свою, поднимает между их телами, расположив кольцо так, что ему просто нужно сдвинуть его вперёд, и оно вновь окажется на её пальце, где и должно быть. — И так… Маринетт, моя Леди, Багабу, любовь всей моей жизни… Ты выйдешь за меня? Слезы текут, а она улыбается так широко, что у неё начинают болеть щеки. — Да, да, конечно, я согласна! Едва кольцо оказывается на её пальце, как она обхватывает его шею левой рукой и притягивает к себе для поцелуя, полного любви и восторга.Конец.