Там, где мечты разнятся с реальностью

Питер лежит на кровати в спальне. Он едва чувствует свое тело. Ужас вперемешку с отвращением к себе даже рядом не стоят с тревожной мыслью: что с Уэйдом? Это не Уэйд. Это не тот человек, которого Питер знал годами. Питер мог ошибаться с другими людьми, Уэйд мог измениться. Но не настолько! В голову лезут глупые, нелепые, милые и теперь такие болезненные воспоминания годичной давности. В тот вечер Уэйд, обсмотревшись дурацкого порно, осторожно подполз к Питеру и сказал: — Ты не представляешь, как меня возбуждают ролики, где трахают кого-нибудь спящего. Питер хихикнул, заинтересованный, и спросил: — А что тебе мешает попробовать это в реальности? Уэйд обратил к нему растерянно-неуверенный взгляд. — Ну, откуда мне знать, хотел бы ты… Ты же будешь спать. Питер коварно улыбнулся, навис над ним и снисходительно-хитро произнес: — Я тебе разрешаю. — Разрешаешь что? — наигранно невинно уточнил Уэйд. — Чтобы вдруг не получить от тебя по носу, детка. Питер засмеялся, треснул его по плечу, поцеловал. — Ну вот, ты уже меня бьешь, — промычал ему в губы Уэйд. Питер только потерся носом о его нос и оседлал его бедра. — Я разрешаю тебе завтра отыметь меня, пока я буду спать, — торжественно провозгласил Питер. — Я даже могу понарошку посопротивляться, когда проснусь, если хочешь. — Детка, ты просто супер! — восторженно воскликнул Уэйд. А дальше они катались по кровати, хохотали и целовались. Наутро Питер проснулся от нежных, но настойчивых ласк языком. Он скользил между ягодиц, проникал внутрь. Питеру очень хотелось выгнуться, дернуться, сказать Уэйду, как ему хорошо, но вместо этого выдал только сонный хрип и больше не двигался, притворяясь спящим. Уэйд собирался взять его так. Питер держал себя в руках и пока его вылизывали, и пока трахали пальцами, но когда он почувствовал большой толстый член, он выдохнул, придерживаясь роли: — Какого хрена? Уэйд уверенно толкнулся в него, и Питер притворно попытался отодвинуться, но Уэйд толкнулся снова. Питер стал дергаться, но Уэйд толкнулся еще, вжал Питера в кровать, толкнулся сильнее. Питер заскулил, ерзая, пытаясь отстраниться, и Уэйд вышел из него. — Отстой какой-то, — буркнул он. Питер приподнялся на локтях и удивленно обернулся. — Мог бы повежливее о моих актерских талантах. — В том-то и дело, что они слишком хороши, — мрачно отозвался Уэйд. — Мне кажется, что я правда делаю тебе больно. Питер только смерил его грозным взглядом. — Засунь в меня член, ты, моралист хренов, и выеби. Уэйд все еще выглядел сомневающимся, поэтому Питеру пришлось самому завалить его на кровать и попрыгать на его члене. Уэйд никогда, даже играючи, не причинил бы Питеру боль. Уэйд слишком сильно заботился о нем, Уэйд вообще не способен на изнасилование кого бы то ни было. Питер смотрит в потолок. В какой-то момент вчера ему показалось, что даже жить уже незачем, но это была минутная слабость. Теперь Питер знает — он должен выяснить, что с Уэйдом. В гостиной играет шоу Опры, и это самое жуткое. Питера не напугал бы точащий нож или чистящий пистолет Уэйд так, как мирно смотрящий Опру и поглощающий мексиканскую еду. Он всегда обожал это шоу, он всегда обожал мексиканскую кухню, он готов был все вечера своей жизни провести на диване, и будь это злой двойник, он бы не вел себя так. И уж точно не звал бы Питера «Питти». Теперь это сокращение даже вызывает мурашки по коже. А то, что Уэйд вчера был сильнее… Это не Уэйд был сильнее. Это Питер — слабее. От одной только мысли о том, что между ними происходит, Питера накрыло такое отчаяние. Он никогда не терялся в драках со злодеями, но он никогда не противостоял людям, которых любил больше всего на свете. Людям, которым доверил бы все. Питер старается не попадаться Уэйду на глаза. Вчера они перешли черту, после которой ничего не будет прежним. Если Уэйд это Уэйд, то нужно раздобыть доказательства его преступлений в Канаде и изолировать его от общества, пока он не причинил вред кому-то, кроме Питера. В конце концов, Уэйд сумасшедший. Он всегда был сумасшедшим. Он слышит голоса. Вдруг в нем проснулся новый голос? Жестокий голос? Вдруг Уэйд просто чуть больше сошел с ума? Когда телефон звонит, Питер не берет трубку. Он не берет трубку и со второго, и с пятого раза. На шестой, или седьмой, или восьмой (Питер сбивается со счета) приходится ответить. — Паучок, ждем в башне, есть небольшая миссия. Голос у Тони такой бодрый, даже веселый, что посылать его к черту как-то неловко, но и идти на поводу хочется меньше всего на свете. Нужно отвлечься, нужно работать. Как Питер сможет дать отпор преступникам и злодеям, если вчера не справился даже с Уэйдом? — Я очень нужен? — Без тебя никак. Значит, Питер просто обязан облажаться. И все же это лучше, чем находиться в одной квартире с насильником. Питер запихивает костюм в рюкзак и вылезает в окно. Уэйд ничего не замечает.

~

Сначала Питер не хочет возвращаться домой. Мстителям он оказался безнадежно бесполезным в очередном конфликте с атлантами. Потом его начинает съедать мысль: если с Уэйдом что-то не так, то ему нужна помощь. Питеру тоже, кажется, нужна помощь. Нужен кто-то, кто встряхнет его за плечи и скажет ему валить к херам подальше от Уэйда. Питер упрямо приходит домой. За первым изнасилованием следует второе. Питер моет посуду, а уже через несколько минут его вдалбливают в раковину. Питер даже не пикает. Тело сковано ужасом, есть только боль, стыд и абсолютная неспособность дать отпор. Питер теперь никому дать отпор не в состоянии: из него будто силы высосали. А в голове звучит постоянный вопрос: «Почему?» Еще через несколько дней все повторяется. Только вот никакое наблюдение за Уэйдом не приближает Питера к разгадке. Он и не пытается разгадывать. Он просто не понимает, как его любимый мужчина стал монстром. И даже в самой мерзкой сказке найдется дуралей, который все еще верит, что монстра можно расколдовать, реабилитировать, перевоспитать. Но что, если этого дуралея в дрожь бросает от единственной мысли о монстре? Что, если этот дуралей рассыпается от отвращения к себе? На базе Мстителей Питер чувствует себя призраком. Никто его не видит и не замечает. Раньше он сам привлекал внимание громкими комментариями и глупыми шутками. Многие воспринимают его как ребенка, хотя ему уже двадцать два. И, видимо, ни на что, кроме ребячества, он не способен, если сразу все о нем забывают. Питер старается проводить время в колледже, на базе, у тети или с ЭмДжей. Питеру нужны люди. Если он запрется в одиночестве, станет только хуже. Если он будет наедине с Уэйдом… даже думать об этом не хочется. Однажды в башне Питер улавливает разговор. — Ты, чертов ублюдок, ты меня изнасиловал. Резко становится не по себе. Питер не сразу понимает, что голос принадлежит Локи. А потом тихий басовитый голос Тора ему отвечает: — Хватит кривляться, Локи. Никто тебя не насиловал. Все знают, что между Тором и Локи что-то происходит — связь, далеко не братская, очень сложная. Они все время ругаются и друг без друга не могут. Но Питер не представлял, что у них творится нечто… похожее? Как Тор, борец за справедливость, вообще мог так поступить? Это звучит абсурдно, но если Уэйд смог, то почему остальные не могут? Питер уже ни в чем не уверен. Он подступает ближе, Тор выходит из кухни, но не обращает внимания на подслушивающего Питера. А Питер тихонько проскальзывает на кухню и осторожно смотрит на Локи. Питер должен знать. Должен знать, как часто это бывает у других пар и бывает ли вообще. Должен знать, как с этим справляться. И Локи — самый не подходящий кандидат для таких разговоров. Или наоборот? Если бы Питер начал хоть что-нибудь, хоть какими-нибудь намеками спрашивать у Тони, то Уэйду бы не поздоровилось. А Локи плевать, кто кого обижает, Локи не кинется защищать Питера от парня насильника. — Кхм, — начинает Питер. Локи только бросает на него незаинтересованный взгляд, вытаскивая из холодильника йогурт. — Я… Мне нужно спросить… Я случайно услышал… — Ну? — Локи садится за стол, вскидывая бровь. — Это очень личный вопрос… — Давай спрашивай, — раздраженно отзывается Локи, открывая упаковку. — У меня нет времени и желания смотреть на твои ужимки. — Вы с Тором — любовники? — выпаливает Питер. Локи только усмехается. — Об этом и так все знают. — Но он тебя изнасиловал. Я слышал. Локи поднимает на Питера такой взгляд, что он начинает чувствовать себя идиотом. — Если ты решил спросить, все ли со мной в порядке, то все отлично. — Я не… Я не об этом, — выдыхает Питер. — Просто… как ты это выносишь? Неужели это нормально, когда любимый человек берет и причиняет тебе боль? А он даже не осознает, что сделал что-то не так, считая тебя своей собственностью… Локи отставляет йогурт и осторожно спрашивает: — Что случилось? Именно этот вопрос Питер боялся услышать от Тони. — Ничего, я… как ты справляешься? Локи совсем не выглядит так, как Питер. Он по своему обыкновению в меру злобный, в меру ехидный, в меру высокомерный. Он не кажется раздавленным. — Ты же понимаешь, что я сказал это Тору назло? — произносит Локи. — Без разрешения он меня пальцем не тронет, — наверное, Локи сам знает, как неубедительно это звучит. Питер бы тоже ни за что никому не сказал, что происходит, но Локи пускается в объяснения: — Просто он обещал отдать мне один артефакт за то, что я с ним пересплю. Ничего мне, конечно, не дали, но я и не ждал, на самом деле. Обвинять Тора во всяческой ереси — мое любимое развлечение. Ни в каких отношениях не должно быть насилия. Почему ты это спрашиваешь? Если даже Локи забеспокоился, Локи, для которого бесчеловечные зверства — норма, значит, все хуже, чем Питер думал. Локи не стал бы терпеть такое отношение, никто бы не стал. Зачем же Питер терпит? Питер терпит, потому что любит Уэйда. Любит того, кем Уэйд когда-то был. А ведь он тоже не всегда сражался на стороне добра. Они встретились семь лет назад, когда Питер еще учился в школе и дрался с грабителями. В тот день выпало задание покрупнее: кто-то стащил инопланетные технологии. Питер почти скрутил бандитов, когда появился странный парень в красном костюме, вооруженный до зубов. Питер прежде слышал о Дэдпуле, и мало чего хорошего, но то, что предстало его глазам, превзошло любые слухи. Дэдпул мигом повалил горе-грабителей, размахивая огромными катанами, прокричал: «На кого вы работаете?», — а в ответ на тишину прострелил одному из них голову. Питер еще несколько ночей видел во снах расплесканные по асфальту мозги. Зато (это Дэдпул называл эффективностью) второй тут же сдал своего босса. После такого Питеру меньше всего на свете хотелось иметь дело с психопатом-наемником. К тому же, что-то подсказывало, что босс грабителей в живых после встречи с Дэдпулом тоже не останется. Только вот так вышло, что с тех пор Дэдпул стал появляться в жизни Питера регулярно. И уже через несколько месяцев он был не странным пугающим парнем в красном трико, а раздражающе-прилипчивым Уэйдом, который сначала просто не желал причинять вред Питеру, если они оказывались на разных сторонах, а потом и вовсе возомнил себя его лучшим другом. Питер пытался отделаться от него всеми возможными способами. Он хотел обычных подростковых проблем, борьбы со злом, а не сумасшедшего убийцу под боком. В те времена Питер был ужасно влюблен в ЭмДжей и иногда витал в облаках, но Уэйд всегда все портил одним своим существованием. Он даже Питера чуть не убил пару раз случайно. В какой-то момент Питер взял за правило, если кто-то видел Дэдпула поблизости, то пора уносить ноги. Просто надоело убеждать Уэйда перестать убивать злодеев направо и налево. И не только злодеев: он спокойно убивал всех, кого ему заказывали. Когда Уэйд решил прекратить убивать, Питер долгое время не верил в это, но именно в тот момент все пошло наперекосяк. Он начал воспринимать Уэйда всерьез. А однажды, когда Питер чуть случайно не раскрыл свою личность, он задумался: так ли это страшно, если Уэйд узнает? В то утро Питер спросонья делал селфи, чтобы прислать его ЭмДжей с какой-нибудь забавной идиотской надписью. В телефоне всегда было две сим-карты: одна личная, другая — Человека-паука. И рядом с ЭмДжей в контактах красовался «Эротичный Пончик» (Уэйд сам себя так забил). Конечно, Питер отправил фото не туда, но с номера, который Уэйд не знает. Под фото с обнаженными плечами, торчащими из-под одеяла, и взлохмаченными волосами, Питер приписал: «Хотел бы просыпаться с тобой». Уэйд отреагировал почти сразу: «Чувак, я без понятия, кто ты, и это крипово, что ты так сразу хочешь со мной просыпаться, но ты выглядишь горячо, так что я не против». Питер чуть телефон не уронил, увидев, от кого пришел ответ, но решил написать просто: «Простите. Ошибся номером». «Ох, а я уже собрался предложить тебе разделить пиццу, луну и звезды». Питера так и подмывало напомнить Уэйду, что тот женат, но ничего не стал отвечать. С тех пор мысли о том, чтобы открыться, появлялись чаще. Уэйд был ему верным другом, постоянно старался стать лучше и души не чаял в Питере. Так, однажды, увидев, как Уэйд воркует с Шиклой, Питер очень нагло вклинился в их разговор. — Привет, народ. Шикла терпеть не могла Питера, поэтому очень быстро сбежала, наградив Уэйда напоследок угрожающим взглядом. — Да, такой я бы точно побоялся изменять… — вздохнул Питер. Уэйд усмехнулся. — Я и не пытался. — Да ну? — вскинул брови Питер. — А как же пицца, луна и звезды? — Пока до Уэйда доходило, Питер продолжил: — Я недавно тут спросонья перепутал номера, и вместо того, чтобы написать своей девушке, написал одному кретину, который считает себя моим лучшим другом, — Уэйд безмолвно удивленно его слушал. — Мой лучший друг знал бы не только Человека-паука, но и того, кто за ним скрывается, — Питер медленно стащил с головы маску и протянул Уэйду руку. — Очень приятно, Питер. Пока Уэйд молчал и собирал челюсть с пола, Питер чувствовал себя полным идиотом, но через секунду он уже оказался в крепких удушающих объятиях. — Питер! — восклицал Уэйд. — Подумать только! Какое кавайное имя! — Кавайное? — с недоумением переспросил Питер. — Ты что, из нулевых? — А ты что, в нулевых родился? Уэйд отстранился, окинул Питера критичным взглядом и попросил: — Пожалуйста, скажи, что ты молодо выглядишь. — Мне шестнадцать... — Боже… — выдохнул Уэйд. — Тебе всего шестнадцать, а ты уже настолько крут. Паутиныч, это вообще законно? Питер только опустил смущенный взгляд и натянул маску обратно, боясь покраснеть. — Хватит меня нахваливать, Уэйд. — Хватит быть таким потрясающим, Питти! — Питти?! — Питти! — Зря я сказал тебе свое имя. — Детка, это еще цветочки. Вот узнаю я твой адрес, и вся твоя квартира пропитается запахами тако. — Тетя не позволит. — Точно, ты же у нас совсем малыш. Тебя воспитывает тетя? Питер хотел возмутиться слову «воспитывает», он же не младенец, но Уэйд не дал ему рта раскрыть, заглушая болтовней. — Теперь ты сможешь познакомить меня со всеми своими друзьями, а на вечеринках они будут звать меня «тем стремным типом, который тусит с малолетками», — Уэйд мечтательно вздохнул. — Я встречу твою девушку. Наконец-то мне будет с кем обсудить твою попку! — Уэйд, — попытался перебить его Питер, но все было бесполезно. — И твою милую мордашку, конечно. Я и не знал, что ты такой симпатичный. Хотя, неправда — я это чувствовал. Ты просто не мог оказаться страшненьким. — Я ни за что никогда ни с кем тебя не познакомлю, — усмехнулся Питер. — Я и без того не популярен в школе. Тебя еще не хватало. — Ах так?! Как помочь тебе в схватке, так я твой лучший друг, а как познакомить с компанией, так «уйди, позорище»? — В свою защиту скажу, что во время схваток я тоже прошу тебя уйти и не позориться… Уэйд только засмеялся и обнял Питера за плечи. — Но ты уже не споришь, что я твой лучший друг, Питти. Питер не спорил. Питер улыбнулся, чувствуя, что еще очень многое свяжет их с Уэйдом. Просто он не подозревал пока, насколько. А теперь их связывает почти все на свете, но Питер очень скучает по тому бывшему наемнику, который звал его лучшим другом, мечтал обсуждать с ЭмДжей его задницу и устраивать бардак в доме тети Мэй. — Я просто испугался за вас, — тихо говорит Питер, не глядя Локи в глаза. От Тони так легко отделаться не получилось бы, но Локи далеко не альтруист и совсем не пытается изобразить из себя друга хоть кому-нибудь. Просто дарит напоследок Питеру подозрительный взгляд. Большую часть дня Питер проводит в башне, потому что никаких особенных заданий нет, домой не хочется, а ЭмДжей занята. Он начинает так часто торчать у нее, что ЭмДжей периодически шутит: «Плати квартплату, Паркер». Вообще-то, Питер всегда приходит с вкусняшками, поэтому считает, что они в расчете. На него уже начинают коситься все Мстители. Особенно обеспокоенным кажется Тони, потому что Питер раньше постоянно куда-то бежал и редко задерживался в башне. Теперь он просто торчит на кухне, пытаясь разговаривать со всеми подряд. Большинство героев его игнорирует: «Вечно ты со своими дурацкими шуточками, Паучок». Шуточки, на самом деле, сейчас еще более дурацкие, чем обычно, потому что у Питера совсем нет настроения, но все настолько привыкли к тому, что он несет чепуху, что его затяжное молчание выглядело бы неестественно. Как и молчание Уэйда, когда он начал вести себя странно. Все размышления о том, что могло случиться, будут бесполезны. Нужно проследить за Уэйдом, нужно вывести его на разговоры с подвохом, чтобы разоблачить его, если это вообще не Уэйд — такие мысли не впервые посещают голову Питера. Но Питеру страшно даже находиться в одной комнате с ним. С кем угодно, с самым опасным врагом — пожалуйста. Но Уэйд? Питер не может никак ему противостоять. И все же он должен, потому что он единственный, кто может спасти его. Единственный, кто поймет, что что-то не так. Ведь если Уэйд, как Локи и говорил, пойдет отрубать людям головы, никто не удивится: все решат, что он просто снова вернулся к старой жизни и чуть больше сошел с ума. Только Питер знает, какой Уэйд на самом деле, каким был до всей этой ситуации. Проведя в башне почти весь день, Питер находит в себе силы отправиться домой. Где-то в глубине души теплится надежда, что Уэйда нет, что Уэйд на миссии, что Питер просто ляжет спать в тишине и покое. Уэйд оказывается дома. Он играет в приставку, но даже это он делает как-то не так. Обычно он выкрикивает ругательства, победные кличи или полные надежды «ну давай же». Сейчас он сидит с абсолютно спокойным видом. Питер вздыхает, бросает рюкзак на пол, садится на диван рядом с Уэйдом, касается ладонью его плеча и заставляет вздрогнуть. — А, привет, Питти, — отзывается Уэйд, не отрываясь от экрана. — Мы можем поговорить? — тихонько спрашивает Питер. — Конечно, малыш. Это звучит так знакомо, но раньше Уэйд обнял бы его, чмокнул бы в висок, улыбнулся бы. Теперь Уэйд просто ставит игру на паузу и откладывает джойстик. — Как там Красный? — выпаливает Питер. Уэйд хмурится. Вот оно, это не Уэйд. Уэйд бы сразу начал жаловаться на болтовню Красного. — Молчит, — как-то задумчиво произносит Уэйд. Кажется, он впервые это заметил. — А Желтый? — Питер боится, что надоест с дурацкими вопросами и будет наказан не самым приятным образом. — Тоже, — Уэйд еще больше хмурится. — Давно? Уэйд потирает шею. — Кажется, да… Питер внимательно вглядывается в лицо, испещренное шрамами. Это Уэйд. Это точно Уэйд, но с ним что-то не так. — Ты знаешь, почему? Уэйд молчит. Он как будто готов в чем-то признаться, но потом выдает: — Слушай, Питти, я проголодался. Приготовь ужин. Питер дарит ему укоряющий взгляд, но быстро вспоминает, что нынешний Уэйд способен на гораздо большее, чем просто отправить его за плиту: ужин так ужин. Сегодня Уэйд не насилует его и ведет себя спокойно. Питеру даже кажется, если он попросит больше так не делать, его послушаются, но потом вспоминает, что уже говорил нечто подобное, когда Уэйд впервые грубо взял его — не сработало. В какой-то момент Питер замечает, что начинает радоваться безразличному к нему Уэйду. В какой-то момент замечает, что их отношения будто и не отношения больше. Просто соседство с редким сексом, когда Уэйду приспичит. «Сексом» — Питер понял, что лучше не вырываться, все равно его сковывает паника, поэтому он просто ждет, когда им насытятся, и терпит. Все дело в голосах. Они пропали, и Уэйд стал другим. Неужели именно они, именно эти сумасшедшие вопли в голове делали его человеком? Но они же существовали не всегда. Каким он был до рака, до экспериментов, вызвавших его мутацию? У Уэйда не осталось почти никаких друзей и знакомых с тех времен, кроме… Визла. Уэйд очень мало с ним общается, Уэйд вообще жуткий приверженец одиночества, он выбирает кого-то одного и строит вокруг него целый мир. В последнее время миром Уэйда был Питер. И Питер прекрасно его понимает, Питер потерял уже столько друзей и знакомых: чем больше людей, тем больше потенциальных жертв. Но, в отличие от Уэйда, Питер просто не способен оградиться от всех. Он нуждается в любви и поддержке, в разнообразности мнений. Питер любит даже шумные компании, хотя все убеждены, что это не так. Визл работает в баре неподалеку от бывшей квартиры Уэйда. Когда Уэйд с Питером решили съехаться, Питер настоял на жилье поприличней. Хотя бы со стенами потолще, а то видеть осуждающие взгляды соседки после ночных криков Уэйда: «Давай, оседлай своего единорога!» — невыносимо. Даже если бы Питер начал оправдываться, что Уэйд смотрел мультик (вообще-то, так и было), никто бы не поверил. Да и потом Уэйд орал: «Да-да, отполируй мой рог, детка», — уже не из-за мультика. Это соседи еще костюм единорога на Уэйде не видели. Бар Визла всегда напоминал Питеру притон и место, где можно без зазрений совести толкать оружие. Им он и был. Давно пора прищучить Визла, но в прошлом он так часто выручал Уэйда, что как-то даже неловко. — О, чувак! — восклицает Визл из-за барной стойки, только завидев Питера. — Как делишки? Как Уэйд? Питер осторожно оглядывается, но всем присутствующим совершенно на него плевать. Он криво улыбается, проходит к барной стойке, садится и спрашивает: — Нальешь чего-нибудь? — А тебе уже можно? — Мне двадцать два, — пожимает плечами Питер. — С ума сойти! — восклицает Визл. — Растешь, пацан. А мы тут все шутим, что Уэйд встречается с малолеткой. — Ну, по закону меня совращать уже можно было с самого начала, — уточняет Питер с легкой улыбкой. — Дело не в этом. На сколько он тебя старше? На десять? Пятнадцать лет? Питер только закатывает глаза. Сколько бы Уэйду ни было, в их паре взрослым всегда был Питер. — Спроси у Уэйда, когда он выбросит все свои игрушечные машинки, — советует Питер. — Я к тебе по делу. Ты давно его видел? — А что? Малыш потерялся? — усмехается Визл. — Нет, но… вы общаетесь? Ты не заметил ничего странного? Визл хмурится. — Да нет, все было нормально. Он заходил пару месяцев назад. Ты же знаешь, стоит ему обзавестись подружкой, — он ухмыляется, — или дружком, то все остальные для него перестают существовать. Питер отводит взгляд. Конечно, он знает. — Каким Уэйд был до того, как стал Дэдпулом? — Красавчиком? — предполагает Визл. — Все девчонки по нему сходили с ума, а он всегда выбирал самых отбитых. — Я не про внешность и не про девчонок, — морщится Питер. Даже сейчас, когда Уэйд ему отвратителен, почему-то слушать про его бывших — ужасная перспектива. — Я имел в виду характер. Какой он был до того, как… — Как сбрендил? — понимающе кивает Визл. — О, он был знатоком своего дела. Мы с ним такие аферы проворачивали — закачаешься. Более рассудительный, всегда любил пошутить, не боялся риска, но никогда никого не подставлял только потому, что это взбрело ему в голову. Он не был таким жестоким и беспринципным, что ли. — Значит, он был мягче? — В каком-то смысле. Если дело не в голосах, то в чем? Питер задает еще несколько бессмысленных вопросов, благодарит Визла и уходит. Уэйду нужна помощь. Психиатр или кто-то в этом роде. Но как сказать об этом Уэйду? Как заставить его что-то делать, если он даже слушать Питера не желает?