Танец над бездной

Небо полыхало всеми оттенками безумия. Золото сливалось с токсичной рыжиной, лиловые облака тонули в рубиновых сполохах. Внизу, там, где воздушный океан соединялся с океаном настоящим, вода окрасилась багрянцем. Ничего особенного. Всего лишь закат прохладным северным летом за стенами Борея. Итана поёжилась от холодного ветра и спряталась обратно за зубец, туда, где камни древней башни ещё хранили дневное тепло. Ветер не утих на закате — он притаился на время, как будто из вежливости. Словно разбойник, который учтиво раскланивается с тобой на дороге лишь затем, чтобы подстеречь за следующим поворотом и опустить дубину на темя. Закат, пылающий, словно рана в ткани вселенной, остался за стенами. Там же остался ветер, ночная прохлада и редкие крики носящихся над морем пегасов. По эту сторону каменной стены было только тепло деревянного настила, терпкая горечь вина и тихая, грызущая изнутри боль. К последней Итана уже привыкла. Она примирилась с мыслью, что эта боль никогда не утихнет. С ней нужно просто жить, и тогда со временем она будет заметна не сильнее, чем собственный нос. Его видит каждый, но многие ли замечают, если не подумают об этом? Примириться с другими вещами было не в пример сложнее. Старые доски, просмолённые и просоленные, как палуба корабля, которым они когда-то были, заскрипели под торопливыми шагами. Итана поморщилась, но не стала поднимать взгляд, когда пара кожаных сапог остановилась прямо перед ней. — Ну конечно, — произнёс резкий голос где-то наверху. — Что ещё ты можешь делать в такой час? Итана пожала плечами и промолчала. Вопрос не требовал ответа. Она вообще не считала, что хоть одно слово, которое вскоре будет произнесено, окажется достойно её комментариев. — Что ты пьёшь? — продолжал голос. — И где, ради богов, ты это достала?! Итана пожала плечами снова. Но на этот раз, пожалуй, всё же стоило внести некоторую ясность. Она с некоторым трудом разлепила обветренные губы. — Виноградный сок. — Что? В этот раз Итана подняла взгляд. Женщина, стоявшая над ней сейчас, была старше её лет на десять. Или, может быть, и не была — жизненные трудности рано оставляют на лице отпечаток прожитых лет, а в Дозоре жизнь ни у кого не была лёгкой. Она куталась в серый плащ, хотя на стенах было не так уж холодно. — Виноградный сок, Рони, — повторила Итана. — Великолепный, смею заметить, образец шестилетней давности, когда на западе Внутреннего Кольца виноградники дарили миру божественный нектар. Она потянула носом воздух, принюхиваясь к аромату, сочащемуся из горлышка бутылки, и добавила: — Хотя должна заметить, что на фоне местного пойла нектаром покажется даже кобылья моча. Рони хрипло фыркнула. — Откуда такие деньги, изысканная ты наша? — Никаких денег, — Итана развела руками. — Только боевые вылеты. Никто не запрещал брать у благодарного населения маленькие сувениры. На этот раз Рони рассмеялась, словно над удачной шуткой. — Да я скорее в мохнатую рыбу поверю, чем в то, что кто-то добровольно решил осчастливить сувениром твою постную рожу! Нескладно врёшь. Итана поморщилась. — Мы это уже обсуждали. Я не вру. Я врала всю свою жизнь, называя это дипломатией. Не представляешь, как приятно наконец-то говорить правду и только правду людям в глаза. — Ну конечно, — скривилась Рони. — Ведь себе-то правду ты не скажешь никогда. Итана бросила на неё тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей. — Ты пришла, чтобы обсудить мой моральный облик? Рони прошлась взад-вперёд по настилу — всего несколько шагов, но противный скрип раздался снова. — Нет, конечно. Капитану нужен доброволец в одиночный вылет на завтра. Летишь? — Всегда, — отозвалась Итана, прижимая к груди кулак. Вышло почти искренне. — Так и знала, что не откажешься, — Рони самодовольно усмехнулась. — Любишь летать в одиночестве? — Люблю оказаться подальше от вашей компании воров и убийц. Конечно, Рони рассмеялась снова, хотя в этом смехе было до отвращения мало веселья. — Ой, не могу. Это Дозор, здесь амнистированные, дезертиры и прочие «воры и убийцы». А кого ты ждала, благородных всадников на белых пегасах? Итана вздохнула. Глубоко в груди, дальше, чем поселилась грызущая боль, поднялось какое-то странное, почти забытое чувство. Должно быть, это и называлось тоской. — Кого-то, кто был бы похож на прежних Дозорных. На моих друзей. — У тебя же нет друзей. — Даже у меня они когда-то были. До того, как я связалась с вашей компанией. Рони присела на корточки, так что их лица оказались почти на одном уровне. Она проникновенно смотрела на Итану глазами цвета южного моря. Зелёными, с оттенком синевы. — Считаешь себя лучше нас? Итана покачала головой и потянулась к бутылке, чтобы сделать ещё глоток. Вино было терпким и вязало язык, словно незрелая хурма. — Лучше? Нет. Может быть, даже хуже. Но определённо другой. Рони удовлетворённо кивнула. — Хорошо. Знаешь, пьяная ты разговорчивее, чем обычно. Итана скривила губы. Это задумывалось как улыбка, но что-то пошло не так. Лицо не слушалось. — Я трезвее, чем ты можешь себе представить. — И не только разговорчивее, но и самоуверенней, — Рони поднялась на ноги и снова посмотрела на Итану сверху вниз. — Если готова лететь, зайди к капитану. Если передумала, всё равно зайди, он зачем-то хотел тебя видеть. — Хотел — значит, увидит, — легко согласилась Итана. — Хотя не обещаю, что ему понравится зрелище. Она поднялась на ноги, не покачнувшись, и залпом допила оставшееся вино. Его было совсем немного, меньше, чем ей хотелось бы. — Зато привычно, — фыркнула Рони. — Вот если б он увидал тебя трезвой, так его бы, пожалуй, удар хватил. Капитан Дозора впервые получил звание, аналогичное военному, только надев серый плащ. Который, впрочем, сразу после скомканной церемонии посвящения снял, найдя весьма неудобным. Это был первый и последний раз, когда он примерял безликий серый мундир — капитанскому, впрочем, полагались золотые позументы, что мало спасало ситуацию. Рядовым дозорным капитан никогда не был. Итана знала это постольку, поскольку сплетни в Дозоре разносились на крыльях пегасов, обгоняя ветер. — Верна себе, как всегда, — приветствовал её капитан. Он был ростом Итане до плеча, и шире её раза в три с половиной, что вызывало резонные вопросы, умел ли он вообще летать. Для себя Итана составила единственное мнение — не делать выводов, пока не увидит его на пегасе. До сих пор случая так и не представилось. — Себе, Дозору, небу, — ответила она, слегка поклонившись. Пытаться отдавать честь не было никакого смысла — достойный командир этих жестов совершенно не ценил. — Приятно, что вы не сомневаетесь в моей верности. Капитан хмыкнул. — Я сомневаюсь, что в Борее осталось вино, — изрёк он. — На всякий случай велел поменять замки на своём личном погребе. — Пока у меня есть пегасы, ваше вино вне опасности, — заверила его Итана. — Хотелось бы верить. Кажется, последний раз я видел тебя трезвой в день, когда ты пришла просить о мундире. Итана покачала головой. — Ошибаетесь. — Что, были ещё дни? — Нет, я тогда не была трезвой. Иначе не записалась бы добровольцем. Капитан глухо рассмеялся, вероятно, сочтя это шуткой. Итана констатировала про себя, что он поспешил с выводами. — Мне жаль видеть, как ты попусту растрачиваешь свои таланты, занимаясь поисками истины на дне бутылки, — произнёс он, тщетно пытаясь придать добродушному лицу выражение холодной укоризны. — Лаура, ты могла бы… Итана поморщилась, словно от боли. — Я ведь просила не называть меня этим именем. Капитан примирительно поднял руку. — Да-да, конечно. Я задумался. Но это не меняет дела — ты всё равно могла бы направить силы на что-то более полезное. Более значимое. — Меня абсолютно устраивает то, что есть сейчас. Вы меня позвали, чтобы прочитать мораль? — Что-что? — капитан замахал руками. — Нет, что ты. Конечно, нет. Я позвал тебя, чтобы поговорить о будущем вылете. Завтра, скажем. Ты же можешь лететь завтра? Итана лениво стукнула каблуком о каблук. — Хоть сегодня, в любое время. Куда я должна отправиться в патруль? Капитан покачал головой. — Патруль? Нет, нет. Это не разведывательный полёт, мне нужно, чтобы ты отправилась на, как это говорят, боевое задание. Странно, не правда ли? Это ведь не драка, почему такие вылеты называют боевыми? Итана слегка приподняла бровь. — Есть тренировочные вылеты, — пояснила она. — А есть боевые. — Понятно, — отозвался капитан тоном, из которого ясно следовало, что ему таких вещей не понять. — Так вот, об этом полёте. Дело немного деликатное… Дожидаясь, пока он покончит с театральными паузами, призванными подчеркнуть ответственность задания, Итана прошлась по кабинету взад-вперёд. Кованые каблуки гулко стучали по старинному паркету. — Я не могу отправить туда целый отряд, сама понимаешь, — продолжал капитан. — Вы производите столько шума, что слышно на соседних островах. Здесь всё должно быть тихо и аккуратно. — Ага, — отозвалась Итана. — Так на какой остров я лечу? Капитан насторожился. — Когда я успел сказать, что это остров? — Вы сказали про соседние острова. Логично предположить, что это остров, — она скрестила руки на груди. — Ну же? — Фиделис, — прозвучал ответ. — Ты отправишься в храмовый комплекс на Фиделисе. Итана не удержалась от выразительного присвиста и с удовольствием заметила, как капитан опасливо косится на дверь. — Серьёзно? — Тише! — он прижал палец к губам. — Ради богов, да ты и в самом деле пьяна! Итана серьёзно покачала головой. — Я пила, признаю, но я не пьяна. Что творится на этом острове-который-нельзя-называть? Капитан тяжело вздохнул и устало потёр виски. Итане почти стало его жаль. Может быть, капитанское место в Дозоре и считалось почётным, но едва ли эту должность можно было назвать простой и приятной. В Борее было много паршивых вещей, даже не считая самих дозорных. — Что творится, что творится… То же, что и во всех остальных местах, куда вы летаете. Понимаешь, в чём деликатность дела? Это Фиделис, святое место, там не пристало быть таким вещам. Не могу же я послать туда какую-нибудь Рональду, у которой язык без костей. Итана выразительно хмыкнула. — Даже не знаю, стоит ли считать за комплимент мнение, будто бы у меня в языке кости есть. Капитан махнул на неё рукой. — Прекрати. Ты всё прекрасно понимаешь. Ещё бы она не понимала. Из всех мест, где мог возникнуть прорыв Завесы, огромный храмовый комплекс Единства на Фиделисе был худшим. Итана скривила губы. — Разумеется. Если боги не защищают свой храм от трещины в реальности, то, видимо, они разгневаны. Или разочарованы. На месте Церкви я бы забеспокоилась — так прихожане, пожалуй, перестанут нести пожертвования, а денег храмовый комплекс жрёт немало. — Церковь обеспокоена, — заверил её капитан. — Я получил личную просьбу не предавать это огласке. Так что никто, кроме служителей храма, не должен понять, зачем ты явилась на самом деле. — Личную? — переспросила Итана, нахмурившись. Голуби не возвращались в Борей с секретными сообщениями и не летели в капитанский кабинет прямой наводкой. Передать с ними что-то личное, о чём через пять минут не узнал бы весь Дозор, было невозможно. — Как я уже сказал, — напомнил капитан, — дело деликатное. — Настолько деликатное, что прорыв там явно случился не вчера, — мрачно добавила за него Итана. — Тем не менее, я лечу одна, рискуя увидеть по прибытии что угодно. Капитан немедленно попытался её успокоить. У этого человека была удивительная способность добиваться своими словами ровно противоположного эффекта. — Прорыв невелик, — сообщил он. — На Фиделисе они, к счастью, расширяются медленно. — То есть бывали ещё? Капитан развёл руками. — Храм обращается с такой просьбой не впервые, так что да, бывали. — Сколько? По этим вылетам есть рапорты? — Дорогая моя, ради богов, это же секретно! Какие рапорты? Итана застонала и потёрла переносицу. — Вы серьёзно? Завеса рвётся в храме с завидной регулярностью, а мы тихо прикрываем дыры и делаем вид, что ничего не было, потому что это секретно? Капитан скорбно покачал головой. — Такова доля политика в наше непростое время. — Хороша политика — храм с регулярными прорывами, — буркнула Итана. — Ладно, я лечу, но у меня есть условия. — Условия? Она мрачно усмехнулась. — Если по прибытии я вижу, что ситуация вышла из-под контроля, и одной мне не справиться — я делаю что могу и вызываю на себя подкрепление. И вся ваша грёбаная секретность летит в бездну, пока, извините за каламбур, в эту бездну вполне буквально не полетел храм. И табун пегасов сядет в комплексе на глазах у толпы народу, а церковь может делать что угодно — потому что о прорывах надо сообщать вовремя. Капитан покачал головой. — Нет. Это совершенно невозможно. — Почему? Если Завеса там и правда расползается медленно, то всё в порядке, и вы ничем не рискуете, — Итана пожала плечами. — Что может пойти не так? — Ты сделаешь всё возможное, чтобы справиться в одиночку, — неожиданно твёрдо произнёс капитан. Итана вскинула бровь в изумлении. Это не было на него похоже. — И постарайся вернуться живой, если получится, — добавил он, хмурясь. — Видят боги, я никого не хочу терять. — Угу, — буркнула Итана. — И все меры для этого приняли, конечно. Она слегка поклонилась, демонстрируя, что приказ поняла, хотя и не была с ним согласна. — Это всё, надеюсь? — Да, что касается вылета, — капитан посмотрел на неё как-то странно. — Но есть ещё личный вопрос. Хотя тебе он, скорее всего, не понравится. Итана вздохнула. Ей не нравилось сейчас решительно всё. — Валяйте. — Ты что-нибудь знаешь о графине Альдеранти? Слова прозвучали как раскат грома. Она стиснула зубы, стараясь не вздрогнуть. Воздух из кабинета разом куда-то делся. По спине струйкой потёк ледяной пот. Этого ещё не хватало. — Только то, что она умерла, — произнесла Итана отчётливо. Голос, к её удовлетворению, не дрогнул. Капитан покачал головой. — Жаль, очень жаль, — произнёс он печально. — Что ж, придётся сказать тому человеку, что его поиски напрасны… Сердце пропустило удар. — Какому ещё человеку? С приходом темноты ветер выбрался из своего закатного убежища и атаковал Борей с новыми силами. Он принёс с собой прохладную морось, с каждой минутой всё больше напоминающую дождь. Ничто не сулило приятного полёта завтра, но Итана не думала об этом. Она бежала по ступенькам вниз, поскальзываясь на влажных досках. Мокрый ветер забирался под одежду, хватал за бока ледяными щупальцами. На губах поселился привкус соли, словно она очутилась на палубе гигантского судна. Человек в чёрном плаще так глубоко погрузился в тени у ворот, что почти слился с ними. Когда Итана приблизилась, он отделился от теней, оставляя их за спиной, и шагнул вперёд, в тусклый круг света от надвратного фонаря. Он откинул капюшон, открывая бледное лицо с острыми чертами в обрамлении иссиня-чёрных, как вороново крыло, волос. Итана замерла, не дойдя до него пару шагов. В полной тишине человек преклонил перед ней колено, опускаясь на мокрые доски тротуара. — Ты… — прошептала Итана. Горло сдавило спазмом, дыхание перехватило, так что больше она не произнесла ни слова. Но руки всё ещё слушались. Она подняла ставшие тяжёлыми ладони, и последовательность жестов сложилась в имя. «Тристан». Человек улыбнулся, и улыбка неожиданно придала теплоты его худому и бесстрастному лицу. «Я наконец нашёл тебя», — ответил он на том же языке жестов. Итана покачала головой. Ей всё ещё казалось, что это морок. Иллюзия, безумный сон, который развеется вместе с туманом, оставшимся в голове после вина. Но морок не рассеивался. «Зачем ты искал меня? — спросила она. — Что случилось?» «Я понял, где моё место, — быстрыми жестами ответил Тристан. — И оно здесь». Щёки обожгло что-то горячее. У Итаны мелькнула мысль, что соль, вкус которой остался на губах, может быть вовсе не морской. «Я думала, что подарила тебе другую жизнь. Твою собственную, лучшую жизнь». «Так и было, — согласился Тристан. — Но в ней не хватало самого главного». «Чего?» «Моей госпожи». Самообладание подвело Итану. Однако у ворот никого больше не было, так что сплетники Дозора не стали бы пересказывать на следующий день, как она бездумно шагнула вперёд, чтобы стиснуть в объятиях преклонившего колено человека в чёрном плаще. Притянуть к себе, сжать изо всех сил, спрятать лицо на его плече. Слёзы текли по щекам, но она твёрдо говорила себе, что это просто капли дождя. «Прости меня, — показала Итана, отстраняясь. — Твоей госпожи больше нет. Она умерла». Тристан покачал головой. «Она всегда будет жить в моём сердце». Галереи и переходы Борея были тёмными — комендант экономил на освещении, как и на многом другом. Редкие факелы, которыми освещались стены, давали больше копоти, чем света. В сумраке все повороты казались одинаковыми, но Итана легко находила дорогу, едва касаясь пальцами выбитых на стенах рун. Все стены, мосты, крытые галереи и переходы были защищены, хотя их защита много лет не обновлялась. Итана ещё никогда не видела, чтобы эти руны действовали, но ей было достаточно знания, что они там есть. Прячутся в холодном мраке, дожидаясь своего часа. Много лет назад тринадцатилетняя девочка вела за собой человека без имени по роскошному загородному поместью. Её жизнь только начиналась, и всё в ней — победы, поражения, разочарование и любовь, — было ещё впереди. Она шагала в будущее уверенно, точно зная, что справится с чем угодно. У человека не было ничего, даже собственного имени, жизни и свободы воли. Если бы ему приказали перестать дышать, он бы перестал. Прошли годы. Теперь они поменялись местами. Взрослая женщина, которая пришла на смену девочке с золотыми волосами, больше не питала никаких иллюзий. Её семья была давно мертва, будущее — разрушено, и даже имя, которым она себя называла, не принадлежало ей. Её жизнь была окончена, но только сердце почему-то ещё билось, а лёгкие жадно вдыхали влажный морской воздух. Смерть безнадёжно опаздывала к концу жизни, оставляя Итану в странно подвешенном положении между двумя мирами. Она полагала, что успела, по крайней мере, спасти Тристана, вернув ему свободу и ту жизнь, которую он заслуживал. Но и этот отчаянный порыв теперь обернулся разочарованием. Стрелка завершила полный оборот и вернулась к тому, с чего они начинали. Дверь жалобно скрипнула на несмазанных петлях, пропуская обоих в тёмную комнату за мощными стенами Орлиной башни. Итана привычно протянула руку и нащупала порошковую лампу. Чиркнул колёсный замок, высекая искру, и порошок в колбе вспыхнул желтоватым светом, разгоняя темноту. Тени разбежались по углам — кроме тех, которые льнули к Тристану, словно ласковые кошки. — Боюсь, это лучшие апартаменты, которые я могу предложить тебе сегодня ночью, — произнесла Итана, поднимая повыше лампу, хотя Тристан едва ли нуждался в освещении. «И здесь слегка не прибрано», — добавила она одной рукой. Желтоватый свет упал на письменный стол, придвинутый к окну, ворох одежды и кожаных ремней для обвязки на стуле, шпагу, висевшую на стене в качестве единственного украшения. Тристан вопросительно показал на батарею пустых бутылок, выстроившихся возле кровати в алькове. Итана пожала плечами и поставила лампу на стол. «Как я и сказала, — добавила она, — здесь давно не прибирались». Ответом ей был выразительный взгляд, который Тристан бросил на идеально ровно, как в армии, заправленную кровать. Потом он провёл пальцем по узкому подоконнику. Пыли не было. «Не так уж давно». «Ладно, я просто собираю коллекцию, — не сдалась Итана. — Какой смысл коллекционировать винные бутылки полными? Так никогда не узнаешь, каково их содержимое на вкус». Она стащила с кровати матрац, вернее, то, что им называлось — на ощупь больше всего походило на мешок с речной галькой. «Располагайся, — показала она, бросая тяжёлый тюфяк на пол. — Лучшие гостиничные номера Борея, всё как мы любим». Тристан усмехнулся и сбросил с плеча дорожную сумку — подозрительно небольшую для человека, который ушёл, чтобы никогда не вернуться домой, где бы сейчас ни был его дом. Итана проследила за ним взглядом, вздохнула и заперла дверь обычным для Борея способом — подпёрла специально приготовленной доской. — Завтра попробую выбить у коменданта комнату для тебя, — произнесла Итана, задумчиво глядя, как Тристан разбирает немногочисленные вещи. — Здесь много свободных помещений, но он, конечно, жадная тварь, и будет ныть, что замок — не постоялый двор. «Я спрашивал, не найдётся ли здесь работы, — последовал ответ. — Мне сказали, что ничего нет». «Комендант — не единственная жадная тварь в этих стенах, — признала Итана. — Здесь полно работы, они просто не хотят платить». Тристан посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. «Не волнуйся, — показал он. — Я не умру с голоду». «Даже не сомневалась, — заверила его Итана, глядя, как тени сгущаются за его спиной. — Чем планируешь заняться?» «В первую очередь — тем, чего не делал очень давно». Он кивнул на заваленный снаряжением стул возле кровати. Итана вздохнула. «Ты бы отличным лакеем, правда. Лучшим из всех, кого я видела. Будет обидно, если я не смогу платить тебе жалование, которого ты достоин». Тристан покачал головой. «Мне всё равно. Можешь не платить совсем — отдашь как-нибудь потом». «Когда разбогатею?» «Когда станешь капитаном Дозора». Итана моргнула, на мгновение усомнившись, правильно ли поняла. В конце концов, ей давно не приходилось говорить на «языке рыб». Потом она рассмеялась, хотя совершенно не чувствовала веселья — смех всё равно рвался наружу, больно давя на грудь. «Хорошая шутка, — заключила она наконец. — Я лучше напишу на твоё имя завещание — будет обидно, если шпагу после моей смерти заберёт кто-нибудь из местного сброда». Видимо, Тристана такой расклад устроил. Или же просто не волновал. «Как будет угодно моей госпоже», — показал он. Итана устало рухнула на кровать и запустила в него подушкой.