Глупая Гордость: Лисьи байки

       Пустые, опухшие, словно не живые рыбьи глаза разглядывали сбитые костяшки тонких рук, которые как кровь на снегу выделялись на чёрных брюках. Некогда пушистый рыжий хвост словно увял и опал как всё живое в позднюю осень.       Хруст снега, такого же чистого, как могло бы быть его лицо, найдя они его тело, раздался совсем рядом. Теплые руки накрыли женские, а красные, хмурые глаза уставились в голубые. — Пора. — Широ подняла голову, безучастно смотря на парня. — Пойдём. — Кацуки не умел утешать, но умел поддерживать, молча и своим присутствием. Для Ооками этого было более, чем достаточно. Слов поддержки она наслушалась и последние дни пропускала их мимо себя. Девушка медленно встала и переплетя холодные пальцы с теплыми, пошла в сторону прощального зала. Огромное количество людей собралось в их поместье: родственники, коллеги по работе и люди, которые просто его знали. Ария и Рей стояли у закрытого гроба, если открыть его, то можно будет обнаружить рыжую прядь волос и куртку измазанные в крови, его крови. Чуть выше на постаменте стоит фотография, где лис улыбается, щуря свои лиловые глаза от вспышки. Глаза у лисицы красные, за это время она выплакала всё что могла, Блю обнимал супругу за плечи, иногда целуя ту в висок, безмолвно поддерживая. Костяшки на его огромных сильных руках сбиты, как и у старшей дочери. Кейта поджав уши и хвост шмыгает носом, прижимаясь к ногам матери.       Широ расцепляет руки и кивает, проходя к родителям и младшей сестре. Ощущает как в спину впиваются острые взгляды родственников, которых она разочаровала своим партнером и не только им. Волчонок слабо коснулась пальцев сестры, хватаясь за них так крепко, будто это спасательный круг для нее в шторме. Потеря Шики тяжелый груз для их семьи, старший ребенок, наследник погиб, пусть как герой, но кому нужен этот героизм, когда им даже хоронить нечего. Для остальных Шики был обычным героем, один из тысячи. Через месяц его уже забудут, навряд ли кто-то из присутствующих будет скорбеть по нему. Для своих сестёр Шики был в первую очередь лучшим другом и поддержкой. Для маленькой Кейты он всегда придумывал сказки во время грозы, которой она боялась до дрожи в коленях и слез в глазах. Широ же всегда видела в нем опору, и силу воли, которой не было у нее. Шики был многим для них, словно светлячок, который освещал для них тьму жизни. И сейчас, как бы не прискорбно это было, этот светлячок перестал светить, в каких-то двадцать четыре года.        К ним подходили люди, выражали сочувствие и как же Широ хотелось заткнуть им рты, хотелось простой человеческой тишины, потому что верить во все это она отказывалась, нет тела — нет дела, но реальность суровая и беспощадная, била под дых. Когда пришло время ехать на кремацию и после, захоронение, Фурия не помнит, для неё это все слилось в один общий гул и серую массу, где единственным источником света и ориентира были красные глаза и горячие руки Кацуки.       С наступлением ночи облегчения не пришло, Кейта совсем расклеилась и роль Шики на себя взяла Широ, устроившись у сестры в комнате и читая сказку, которая была записана в потрепанном блокноте покойного брата. Он словно знал, что с ним может что-то произойти и исписал эту дурацкую книженцию своим до рези в глазах каллиграфическим почерком. — И тогда Брайан отправился в новое приключение, ведь его глаза видели перед собой лишь голубой диск луны, который освещал ему путь в никуда… — Широ прижала блокнот ко лбу, ощущая как накатывает истерика. Кейта спала, беспокойно свернувшись клубочком и стискивая плюшевого котенка. Дверь в комнату приоткрылась, пропуская тонкую полосу света. Пожалуй, таким тихим и терпеливым Бакуго был впервые в своей жизни. Фурия встала с кресла мешка и безжизненно поплелась к парню. Стоило вынырнуть из комнаты младшей, как все напускное безразличие спало и она устало уткнулась лбом в подставленное плечо. — Ему было плохо, а я даже не знала, не заметила. — Широ смотрела в пустоту, бессильно сжимая руки в кулаки, так, что когти впивались, причиняя отрезвляющую боль. В своих сказках Шики часто выплескивал собственные эмоции, что-то вроде личного дневника, а потом обсуждал с мало что понимающей в этом Кей, не с ней, а с младшей. — Ты не виновата. — Сухие губы целуют рыжую макушку, пока руки перебирают длинные пряди. — Если бы хотел, то рассказал. — Возможно, ты прав. — Она слабо улыбается, прикрывая глаза. — Иди в комнату, навещу родителей и вернусь. — Уверена? — Да. — Широ отходит на шаг, заглядывая в глаза парня и кивая. — Все будет хорошо, скоро вернусь. — Как знаешь. — Бакуго разводит руки и убирает их в карманы спортивных штанов, разворачивается и идёт по коридору, скрываясь за одной из дверей. Широ выдыхает, когда он закрывает дверь и развернувшись, пошла к лестнице, которая выведет её в холл, где сидят родители. — Широ? — Ария подняла уставшие лиловые глаза на дочь, откладывая бумаги в сторону. — Мама? — Склонив голову на бок, Фурия обвела взглядом родителей. Рей стоял у окна и курил, устало опустив голову. — Я хочу взглянуть.       Ария набирает в легкие воздух, не отводя глаз от дочери, берёт в руки трубку, а её глаза начинают менять цвет. Лёгкий запах табака с примесью жасмина расходится вместе с дымом по комнате, воссоздавая картину происшествия. Кьюби имела феноменальную память и эта её фотографическая память была её проклятьем.       Снег словно пепел падал на крышу, где развернулось побоище. Кровь, её так много, что даже в иллюзии не избавиться от запаха металла. Неровным одеялом снег окутывал бетонное покрытие. Маленькие, явно женские следы были переплетены с более крупными, теми, которыми принадлежат Плуту. Складной нож что воткнут в небольшой сугроб весь в крови, а рядом припорошенный снегом, скомканный и тоже весь пропитанный его кровью лежит черный плащ с белыми кругами на капюшоне. Девушка оглядывается, ища хоть что-то, но всё что находит, это светлые, короткие пряди волос вперемешку с рыжими. Убийцей брата была девушка, высокая и худая, если верить следам. Светловолосая, скорее всего менталист, как и Шики. Это было вполне обоснованным выводом, потому что в физическом плане он вряд ли кому-то бы проиграл. Выкрутился бы, на крайний случай. Он выдерживал и не такое. Даже с переломанными ногами и ребрами в глуши, он выбирался живым. — Спасибо. — Тихо шепчет Широ, прикрывая глаза. — Надеюсь, ты увидела всё, что хотела. — Бесцветный голос Девятихвостой раздался в голове, а следом туман растаял, как снег по весне.       Голубая луна ярко светит в окно, пока оборотни не отводя глаз смотрят на её свет. Фурия разворачивается, и бесшумно покидает родителей, оставляя их с работой и утратой наедине. Каждый из них будет переживать эту боль по своему и прежде, чем они все справятся с этой утратой ещё ни один раз будут внутри выть на луну, оплакивая Шики.