Дилер материнского тепла

Через три дня, как они и договаривались, ближе к вечеру встречаются в неприметном кафе. Они не обговаривали заранее формат встречи, поэтому Чимин, предложивший это место, просто надеялся, что в случае чего, Юнги тут сможет и перекусить, и полноценно поесть, и просто выпить кофе с круассаном, если ничего больше не будет лезть в глотку. Предусмотрел, так сказать, все варианты развития событий. Но также он предусмотрел следующее — в этом же здании, парой этажей выше, находится квартира самого Чимина. Он, вроде как, жирно намекнул акушеру на возможность обнюхать его. Но не в кафе же этим заниматься! Поэтому, если дело примет нужный оборот, Чимин бы обязательно предложил им подняться к нему. Вечер идёт достаточно расслабленно. Юнги останавливает свой выбор на большом чайнике с душистым чаем и чизкейке. Чимин же берёт капучино и тирамису, обожая всё, что содержит в своём составе кофе. Они болтают о мелочах, стараясь узнать друг друга получше. Чимин охотно рассказывает о себе многие факты, а Юнги с интересом слушает его, кивая и задавая наводящие вопросы. Так Юнги узнаёт, что Чимин работает редактором в издательстве, что он вычитывает книги начинающих авторов и решает их судьбы допуском или недопуском к изданию книги. На Чимине сегодня серьги. Юнги видел у него проколы, но украшения — ни разу. Поволонтёрить он всегда приходит без аксессуаров, потому что это правило: никаких металлов. Они могут вызвать раздражение или даже аллергию у новорождённых. Либо даже до глупого нанести механическое повреждение. Вот Чимин и не приносит с собой ничего потенциально опасного. Но сейчас у него в ушах кольца, и Юнги так сильно нравится это. Сам Мин делится с Чимином некоторыми историями с работы и тем, как часто получает море подозрений, когда омеги только приходят на первые гинекологические осмотры. — Но как? Почему они так реагируют? Ты ведь врач, и они пришли на плановый осмотр, а не в бордель. — Сколько бы я не объяснял им, даже не сводил всё в шутку о том, что у меня нет кинка на пациентов в позе лягушки с расширителем в анальном отверстии, они всё равно не доверяют и спешат улизнуть, — Чимин хихикает, прикрыв губы рукой, но всё же вздыхает как-то чересчур раздосадованно. — Мне жаль, что тебе приходится сталкиваться с тотальным недоверием к тебе и твоему профессионализму. Уверен, это не очень-то и приятно, — Чимин делает глоток кофе, слизывая пенку с верхней губы. Юнги улыбается ему обнадёживающе. — Всё в порядке. У меня в любом случае есть уже постоянные клиенты. И те, что уже не первого рожают, бегут прямиком ко мне, потому что знают, что интересуют меня исключительно в рамках здорового течения беременности и успешных родов, — Юнги усмехается и надламывает кусочек чизкейка вилкой. — А почему ты вообще решил стать акушером-гинекологом? — спрашивает Чимин, заинтересованно разглядывая Мина. Тот улыбается в ответ, кажется, готовый растрепать вообще что угодно в цену одной только улыбки омеги. — Мне просто в какой-то момент показался достаточно значимым момент, когда ты помогаешь новой жизни появиться. Это романтично, что ли, — чуть краснеет от смущения подобными словами Юнги, но взгляда не отводит. Чимин понятливо кивает, снова отпивая кофе из своей чашки. Пока они продолжают беседу, раскрывающую личности обоих, за окном стремительно вечереет. И когда уже Чимин решает, что вот она — возможность сказать альфе, что им бы подняться в его квартиру и закончить этот вечер как полагается, — у акушера звонит телефон. Он смотрит с секунду на экран, а после говорит Чимину «это с работы» и, извинившись, отвечает. Пак с толикой волнения наблюдает за меняющимся выражением лица альфы. Тот напряжённо слушает, что ему говорят, кивая самому себе. — Какое раскрытие? — уточняет он. — … — Так не пойдёт, делайте кесарево. — … — Что значит, отказываются? Скажите, что он умрёт без кесарева. — … — Боже… скоро буду. Чимин чуть раздосадованно выдыхает, но так, чтобы это было незаметно для альфы. Сам же вопросительно смотрит на Юнги, а тот сожалеюще сводит брови. — Чимин, прости, пожалуйста. Это должен был быть свободный день, но тут очень тяжёлые роды, моё присутствие необходимо, — Юнги начинает собираться, — я вызову тебе такси, ладно? Боже, мне так неловко, умоляю, прости, я заглажу этот момент хорошим ужином. — Хён, позволь мне поехать с тобой, — вдруг выпаливает Чимин, приподнимаясь с кресла тоже. Мин зависает, кажется, не ожидая подобных слов. Он смотрит на Пака с секунду. — Что? Зачем? — Посижу с малышами, как обычно, — отвечает Чимин, накидывая пальто на плечи. — Ты спешишь, ну же, пойдём! — Пак мягко толкает его в бок, а Юнги соглашается, доставая из кармана пальто ключи от машины. — Хорошо, да, это хорошая идея. Они выходят на улицу и сразу садятся в автомобиль Юнги. Мин заводит двигатель, и они срываются в роддом, до которого ехать около пятнадцати минут. Чимин знает, потому что из своего же дома ездит туда каждые выходные. — Ещё раз прости, что так вышло. Можем мы как-нибудь уладить это? — виновато поглядывает на него Юнги, выжимая тормоз, когда перед ними загорается красный свет. — Доктор Мин, всё в полном порядке. Прекрати так волноваться, — Чимин опускает ладонь на руку альфы, лежащую на рычаге передач, чуть поглаживая костяшки. — Хорошо, — выдыхает облегчённо Мин и, когда сменяется цвет светофора, трогается с места. В больнице Чимин на мгновение прижимается к врачу с объятиями, желая тому удачи с родами. Кажется, он слышит надрывный крик другого омеги даже из холла, отчего сам непроизвольно съёживается. Это неприятный звук. Юнги клюёт носом в омежью макушку, благодарит тихо и скрывается быстрым шагом в процедурном, чтобы переодеться. Чимин же подходит к медсёстрам, чтобы попросить свою привычную рубаху и кого-нибудь из неспящих детей. Те хихикают, посматривая на него. Потому что, чёрт, да, они с Юнги выглядят так, как будто только что сорвались сюда со свидания. Уже знакомая ему сестра Джи вытаскивает из шкафчика сложенную рубаху, просит снять серьги и кольца с пальцев, а потом говорит, что привезёт к нему ребёнка через десять минут. Чимин переодевается и сразу идёт в уже привычную комнату. Там темно, поэтому он включает небольшую настольную лампу в форме зайца. Он усаживается в своё кресло и ждёт. Заранее берёт плед с аистами и расправляет его, укрываясь. Сестра Джи приходит ровно в срок с плачущим ребёнком. Она берёт его на руки, укачивая, но тот не реагирует на эти попытки, плача только сильнее. Чимин протягивает руки и принимает новорождённого, всматриваясь в его личико. Младенцы, на самом деле, все похожи между собой. Едва ли у них есть отличительные черты. Но этого Пак узнаёт. Он улыбается ему, укладывая себе на грудь, которую ему оголить помогает медсестра. — Кажется, мы с тобой уже знакомы, а, крикун? — говорит он, раскачиваясь и похлопывая малыша по попе. Медсестра укутывает их в плед и спрашивает, нужно ли Чимину что-то ещё. Он просит только чай, чтобы перебить запах кофе изо рта, который может показаться ребёнку неприятным. Джи возвращается быстро с кружкой, из которой идёт пар. Ставит на столик и удаляется поскорее. Слушать крики не успокаивающихся новорождённых изо дня в день ей наверняка уже претит. — Чем ты так расстроен? — спрашивает Чимин, общаясь с ребёнком. — У тебя что-нибудь болит? — малыш ожидаемо не отвечает, но ручку сжимает в кулачок и чуть трясёт ей от досады. — Мир несправедлив, да? Тяжело тебе приходится, — шепчет Пак, концентрируясь на том, чтобы успокоиться самому и распределить умиротворяющие феромоны по небольшой комнате. — Ты же кушал сегодня? И в туалет наверняка сходил. Всё должно быть просто отлично. Сестра Джи хорошо следит за тобой, ребёнок, не расстраивай её так сильно, — просит Чимин, вставая с кресла и принимаясь расхаживать по комнате в попытке укачать малыша. Феромоны помогают. Малыш начинает принюхиваться и жаться ближе к омеге. Узнаёт его запах и притирается к нему в надежде получить больше заботы. Чимин гладит его по спинке, напевает тихо-тихо, качается в такт мелодии, а когда плач стихает и остаются только редкие всхлипы, возвращается в своё кресло, делая пару глотков чая. — Вот так, ты молодец, закрывай глазки и спать, — мурлычет Чимин, раскачиваясь в кресле. Он продолжает напрягать горло в попытке напеть что-нибудь незамысловатое, и ребёнок действительно засыпает. Сопит смешно и чуть напряжённо, но главное, что смог уснуть.               Юнги после тяжёлой операции выходит в коридор, где сидит альфа, чей омега только что родил своего первенца. Мин стягивает медицинскую шапочку с головы и окидывает недовольным взглядом молодого родителя. — Мне сказали, это вы были против кесарева сечения. Решили убить своего партнёра? — рычит Мин, совершенно не видя смысла церемониться с подобными кадрами. Только глупцы ссорятся с врачами и продолжают настаивать на своём, даже если это может сломать чью-то жизнь. У них ведь принципы альфы. — Я уже всё сказал. Омеги и раньше рожали сами, никакого кесарева сечения не существовало. Все рожают сами, и он должен был! Это же традиция, — поднимает голову довольно уставший и измотанный молодой человек. Мин закатывает глаза на такое допотопное умозаключение. — А что-то ещё помимо этого известного факта вы знаете? О высокой смертности омег и их потомства? Или то, что отсутствие нормальной медицины вынуждало омег рожать, как собак, сразу по пять щенков, чтобы хотя бы один выжил. Или вы, может, живёте всё ещё в палеолите и считаете это нормой? — Юнги недовольно рычит, сжимая шапочку в руках. — Вы же понятия не имеете, как это больно и травматично. Если так хочется естественные роды, пожалуйста, рожайте сами. Не убивайте своего омегу и ребёнка. Они ничем не заслужили таких мук ради ваших «традиций». Он уходит, игнорируя недовольный тон феромонов того альфы. Такие идиоты не меняются, и говорить с ними бесполезно. Но Юнги, если честно, просто требовалось сорваться на ком-то после тяжело протекавших родов как для него, так и для рожавшего. Повезло, что ребёнок полностью здоров. Вот только сам омега немало пострадал. Его пришлось отключить на время операции.               Мин, конечно, ни на что не надеется. Скорее всего, Чимин уже уехал домой. Время давно перевалило за полночь, а Паку с утра на работу. Но каково же его удивление, когда он замечает Чимина в комнате для сиделок. Юнги видит его через застеклённую стену. Он дремлет с четырёхдневным малышом на груди. Мин, устало моргнув, входит тихо, чтобы никого из них не разбудить. В комнате тепло, отчётливо пахнет молоком, младенцем и остатками феромонов Чимина. Мерно шумит увлажнитель воздуха, а одинокая лампа светит жёлтым, рисуя тени на стенах. Юнги слышит сопение двоих и сам на негнущихся ногах подходит к ним ближе. Чимин оказывается милым, когда спит. Он откинул голову на высокую спинку кресла, чуть приоткрыв губы и обнажив крепкую шею. Его руки напряжены и надёжно держат малыша даже во сне. Новорождённый же прилегает к омеге всем телом. Он в одном только подгузнике, но укрыт пледом с аистами, как и сам омега. У Юнги больше нет сил стоять. Он опускается на пол перед Чимином и кладёт голову ему на колени. Прикрывает глаза устало, ощущая накатывающее умиротворение. Он чувствует пальцы в своих волосах. Те массируют ненавязчиво кожу головы и перебирают прядки. Юнги так нравится это, он едва не урчит. — Как прошли роды? — спрашивает шёпотом Чимин, не переставая гладить акушера по голове. Тот едва не проваливается в дрёму от такой ласки. — Тяжело, — вздыхает Юнги. Всё же разбудил Чимина. — Когда омеги рожают, они распространяют феромоны вокруг себя с целью обезопасить потомство. И чтобы новорождённые сразу почуяли папу. Так вот, у меня от этого запаха закружилась голова и начало немного подташнивать, но выпить таблетки времени не было. Пришлось терпеть сквозь сжатые зубы. — Это потому, что ты не принял блокаторы сегодня? — осторожно спрашивает Чимин. — Да. Подобное иногда происходит у омег на инстинктивном уровне и у всех по-разному. Этот омега настрадался, и его тело начало защищаться. Но сейчас это неважно, потому что оба в порядке и уже отдыхают. — Хорошо. Ты отлично поработал, как и всегда, — говорит Пак, оглаживая затылок альфы и зевая. Юнги поднимает на него взгляд, укладываясь щекой на том же колене. — Ты устал. Я отвезу тебя домой. Прости, что заставил ждать. — Не извиняйся. У тебя благородная работа, — Чимин улыбается вяло. Наверняка хочет спать страшно. — Давай я переложу его в кювету и увезу к остальным. Ты отлично постарался сегодня, — Мин встаёт на ноги и тянется к малышу. — Я не сделал ничего особенного, — отвечает Пак, выпрямляясь и помогая альфе удобно подхватить новорождённого. Мин берёт спящего и укладывает в кювету, а тот никак не реагирует на манипуляции с собой. Крепко уснул. — Юнги… Мин удивляется столь неформальному обращению и оборачивается на поднявшегося с кресла Чимина. На нём одна лишь медицинская рубаха, едва прикрывающая тело. Пах закрыт, и на том спасибо! Но грудь и торс прямо перед Юнги, и в этот раз это уже смущает. — Что такое? — робко спрашивает он. — Ты же всё ещё без блокаторов? — спрашивает Чимин, делая небольшой, но уверенный шаг к врачу. — Да, — сглатывает Мин, стараясь изо всех сил не опускать взгляд ниже, чем глаза Чимина. — Я обещал дать тебе принюхаться. Ещё хочешь? — Чимин серьёзен. Он не заигрывает и не пытается проверить альфу на выдержку. Для него и самого это достаточно серьёзный и важный шаг. Мин же сглатывает вязкую слюну в предвкушении и кусает нижнюю губу. — Ты уверен? Не слишком быстро мы…? — Не знаю, — честно говорит Чимин. — Но у меня нет чувства, будто я что-то делаю не так, — Чимин жмёт плечами и, наконец, улыбается уголками губ. — Так, хочешь? — Очень, — сипло бормочет Юнги, опуская взгляд в пол. — Могу я? — он неуверенно идёт к омеге, а тот не выражает опасений. Он смотрит уверенно, хоть и устало из-под прикрытых век. — Да. Можешь обнять меня, если так будет удобнее, — Чимин оказывается слишком близко, и Юнги волнуется от этого сильней. Он смотрит в глаза парню, но затем спускается взглядом к шее. На его плече ещё остаётся розоватый след от плотно прилегавшего к коже младенца, и Юнги не сдерживается. Он порывисто наклоняется к шее омеги, прикрывая глаза. Тянет запах феромонов и облизывается. Чимин почти не дышит, когда альфа начинает активнее обнюхивать его. Носом кожи не касается, только невесомо ловит воздух рядом с ароматной шеей. Мин мысленно извиняется перед Чимином и опускает руки тому на талию, чуть приобнимая и удерживая омегу рядом. Пак же с готовностью подаётся вперёд, отклоняя голову в сторону и тоже дышит феромонами альфы. Он и до этого его чуял, но так близко и сильно — ещё ни разу. — Чимин, — выдыхает вдруг Юнги. Он жмётся к нему, однако шеи касаться боится, не хочет спешить. Но омега понимает, чего тот хочет, и он совсем не против. — Ты можешь, — выдыхает он, закатывая глаза от довольствования интимностью момента, — можешь меня коснуться. — Спасибо, — шепчет Юнги и тут же проезжается кончиком носа по пульсирующей венке. Чимин дрожит от этого жеста, и рубаха его, держащаяся на честном слове, спадает с плеч, задерживаясь на талии, где плотно примыкают руки альфы. Юнги тянет глубже мягкие феромоны, от которых сильнее вырабатывается слюна и от которых нестерпимо хочется куснуть вкусного омегу. Юнги урчит в ответ на ощущения собственного организма, жмётся ближе, прилегая уже всем телом к нему, а затем мягко целует в местечко с пахучей железой. А Чимин позорно стонет на этот жест, доверительно обмякая в руках Юнги. Тот держит крепко, не даёт упасть, а затем и вовсе собственнически прижимает к себе, обвивая руками и зарываясь носом в плечо. Так хорошо и спокойно. — Замечательный аромат, — шепчет в забвении Юнги, наслаждаясь близостью молодого омеги. — Я завидую всем малышам, что побывали тут с тобой, потому что и сам был бы рад поспать в твоих объятиях, — Чимин хихикает на это признание, тоже проведя носом по открывшейся ему линии роста волос на затылке к виску альфы. — Ты можешь. В смысле, если будешь со мной встречаться, то сможешь спать в моих руках столько, сколько захочешь, — чуть отрывается от него Чимин, счастливо утыкаясь носом в висок альфы. — Мне считать это за признание в симпатии и предложение начать встречаться? — Юнги приподнимает голову, отрываясь от омежьего плеча и вновь утыкаясь носом в основание шеи. Оставляет невесомый поцелуй и там, чем выбивает из Пака более крепкие объятия. — Именно так, доктор Мин. Вы слишком милы, я больше не в силах сопротивляться этому, — Чимин совсем прогибается в пояснице, полностью вверяя себя в руки этому альфе. Юнги улыбается, поднимая голову и смотря в глаза омеги. Никто ему, альфе, не говорил раньше, что он выглядит мило. Это странно, но так… мило? Чимин румянцем покрывается и взгляд отводит. Врач осторожно тянет рубаху на плечи омеги и запахивает её, прикрывая наготу Чимина. — Иди одевайся, я отвезу тебя домой, — Юнги ещё раз проводит коротко носом по коже Чимина, но уже от виска к скуле, прикрывая от внутреннего трепета веки. Чимин молча кивает и, улыбнувшись, скрывается в раздевалке. А Юнги с несколько мгновений постояв так, вспоминает о спящем малыше и о том, что его нужно вернуть медсёстрам. Запах омежьих феромонов до сих пор стоит у него в носу, и от этого так хорошо, такое спокойствие внутри, что Мин просто не может не нарадоваться, потому что, боже, у него, что, наконец появился омега? Да ещё и в лице прекрасного Пак Чимина? Чимин всё-таки оказывается замечательным человеком, и Юнги сделает всё, лишь бы тот был счастлив с ним.