1.
Катя Прахова улизнула из-под тёплого бока спящего Геры Соболевского, упитого каплями зелий, переоделась из ночнушки в водолазку и дамский комбинезон, после чего пробралась к письменному столу, где лежали их телефончики. Гера очень любил показывать этюды, в которых гаджеты сношались как и их хозяева. Вот и сейчас старина SE K750I лежал поверх ее новомодной нокии Е52. Колдовать она на нём научилась, но не с такой скоростью, как Гера, и предпочитала палочку от Тевудера. Её он сделал ей на заказ с подарочной инкрустацией из полированных каменьев. Забрав телефон, она черкнула на бумажке записку, что скоро вернётся, а пока ушла работать в ассамблеум. Доску и пульт восстановили, в первую очередь, ребята-болельщики, но пока она не висела на стене, а стояла на полу кафедры с пультом. Перед тем, как уйти за краской и песком, она заглянула в стол и решила немного почитать. Ну, естественно, там лежали геркины энциклопедии битлз и Поттера. А еще антология битлз из 7 книг и 8 дисков. По всей вероятности, парень решил стать фикрайтером и строчить нечто абсурдное про битлз в Хогвартсе. Ну да, с пульта на экран пошли записи, что битлз, дескать, были делегированными в Хогвартсе ведьмаками: Джон и Джордж — чистокровными, Пол — полукровкой, а Ринго — и вовсе маглорождённым. И собрались они преподавать каждый на своём факультете: Джон в Гриффиндоре, Пол в Слизерине, Джордж в Рейвенкло, а Ринго в Хаффлпафе. Засим записи обрывались., хотя рассказы о реальных приключениях ИХ четверки были куда интереснее. Дневник надо было писать как Гарри в своё время. Полистав первый том мемуаров волшебника, Катя взялась за следующий, но тут по доске-экрану пошла запись от Ирки Дергуновой о скоропостижном выходе новой серии фанатично любимыми ими сериала «Институт благородных девиц». Доска, уже распакованная от защитной клеёнки, заурчала знакомым вальсом, и Катя поспешила усесться на запачканный металлический стул, однако оступилась на скользкой клеёнке и упала на доску. Голова закружилась, и девушка упала на что-то мягкое. — А-а-а, тут мужчина! — раздался оглушишительный визг. — Эжени, чуми его! Катя подняла голову и увидела интерьер девичьего дортуара и знакомые лица. — Ну, вы вообще заигрались, артистки. — Артистки? Мы? — переспросила Эжени. — Ты сама артистка, зачем в мужское платье нарядилась, как Кутайсова в прошлом году? — Я в ассамблеуме работала, стены красила… — Так ты мужичка, а мы — Благородные институтки. Что-то подсказывало Кате, что это вовсе не актрисы в декорациях, а реальные девицы из параллельной вселенной. К тому же, в комнате была четвёртая стена, чего как раз в декорациях быть не должно. — Душечки, я сама в институте училась, точнее в университете. — Так ты разночинка как Дорошевская, невестка нашей старой маман? — У нас маман называют сутенершу проституток… — потерянно возразила Катя. — А ты откуда? А почему ты работаешь как мужик? Брата нет? — встряла дотошная Полина Гарденина. — Ну, душечки, я, считайте, как Кутайсова. Хочу и работаю. У нас можно. — А ты откуда? — осмелела Лиза. — Ой, душечки, из будущего. — Ой, а там женщины-сыщики есть? — А там понятно, поженимся мы с Андрэ? — Там у нас царя свергли, все живут как благородные и притом работают кем хотят. Хоть сыщиками. Лиза сморщила носик: — А как же женщины детей растят? Ей же дома надо сидеть. — А читать что модно в вашем будущем? — Гарденина готова была выскочить из юбок. — Вот, смотрите, Гарри Поттер. Часть вторая, — Катя подняла с пола книжку и подала Гардениной. — Только тебе читать будет трудно, там реформа правописания после ухода царя была. Ер и ять отменили. Как ненужные. — Да, а зовут-то тебя как? — всполошилась Нина. — Да Катериной-с, девоньки. А любимый зовёт меня Катёнком. — А бедные у вас есть? — девчата наседали и выспрашивали, перебивая друг друга, так, что Катёнок не успевала на них отвечать. — Нет, Эжени, таких мало. Старики, инвалиды какие-нибудь и быдло асоциальное. У нас восемьдесят лет бедных не было, пока не свергли коммунистов. Конечно, Катёнок была не совсем права, но грузить девушек из прошлого было бы безжалостно. — А коммумисты это кто? — Да так, марксисты-разночинцы. За дверью раздался знакомый голос фройлен Штольц — пятидесятилетней старой девы и классной дамы. Голос с характерными немецкими интонациями: — Медам, деффочки, всем одеваться! Катёнок спряталась под кровать Ванды, на которой лежала и сидела. Полина Гарденина осталась лежать. Она, как детектив, решила провернуть один финт ушами, сказавшись больной. — Гарденина, почему ффы не ффстаёте? — Фройляйн Штольц, я… У меня разыгралось девичье недомогание. Я полежу. Катя под кроватью зажала себе рот, чтоб не фыркать от смеха. — Настоящщая благородная деффица должна уметь превозмогать боль. — Но фройляйн, я немного полежу и выйду. Подумаешь, пропущу завтрак. — Но молодая деффица не должна голодоффать. Срочно в лазарет за обезболиффающей настойкой. «И тут зелья, как в Хогвартсе, — подумала Катя. — Жаль, я не была с ним там все эти месяцы его приключений, только на пиру». У неё в телефоне звякнула какая-то напоминалка. Штольц вскинула брови: — Что это было, мадмуазаль Гарденина? Катя выключила телефончик — заиграла музыка снова. — Это музыкальная шкатулка Лизы Вишневецкой, Эмма Оттовна, — моментально нашлась Полина. — Ну лежите, однако ни одна порядочная деффица не выйдет на уроки неприбранной. Как только фройлен Штольц ступила за порог и убралась, шурша многочисленными юбками, Полина вскочила: — Катька, срочно пошли к Наденьке за платьем! — К пепиньерке Бутовой? — шепотом «завизжала» Катёнок. — Откуда ты её знаешь? Она стала мадам и большим педагогом, что вошла в историю? Катя не знала, чего сказать, но на всякий скучай уклончиво ответила: — Видимо. Девочки побежали по коридорам, стараясь не цокать каблучками. Катька убеждала Полину, что ей надо просочиться в здание Института через вход мимо Василия Палыча, чтобы он всех предупредил о ее появлении, и, таковым образом, ее проживание станет легальным. На что Полина пресерьёзно ответила, что так лучше не делать, что на улице весенняя непогода, и так она простудится. — Наденька, Наденька, ты можешь дать нам платье? — Мадмуазель, вы кто? Как вы попали в институт? Почему на вас мужеское платье? — Я… я ходила на бал-маскарад, а потом у меня на улице украли шубку. Хорошо, что не задушили. Я в дыру в заборе пролезла, я деда с ружьём испугалась. — Так это ж наш Палыч. Он в прошлом году эту дыру заколотил досками. — Так я со страху и оторвала. — А какие сейчас балы, сейчас же великий пост? — Ну мы эти… Марксисты из Университета. Мы не веруем. — Не ври, на тебе крестик, только чудной, как у Багдасаровой нашей. — Ну это кулон дорогой, мне партнер… Эээ… Суженый подарил. — А ты благородная, точно? Или разночинка ученая? — Я это, купеческая. Меня танцам учили, как благородную. И языку английскому. — Ну ладно, дам я тебе платье, только старенькое. И на шубку не расчитывай. И ступай себе домой. — Нет у меня дома, Наденька, я не тут живу. — Ну, в меблирашки свои ступай студенческие, неча тебе тут делать. — За мной Пупок охотится, он на меня душителей натравил. — А Анну Кулакову ты знаешь? — Нет, только Вареньку. Мы же с ней в кружке на новый год водку пили один раз. Когда Саша Соколов её привел. — Тогда пущу. Мда, и табаком от тебя пахнет, нельзя у нас курить. Папиросы и спички отдавай, если хочешь у нас пожить. И зубным порошком зубы почисть, в мансарде стоит баночка. Щетку я тебе чистую дам. Будешь подчинятся правилам, а не как там, в университете. Распустились совсем, нехристи.2.
Сидеть в мансарде взаперти оказалось невыносимо. Книжка осталась в дортуаре, на мобильнике надо было беречь заряд, чтобы вечером показать девочкам чудеса марксистской науки. Заняться было решительно нечем, и она принялась писать дневник. Например, о том, что из этого приключения она не выберется обратно, а продолжит жизнь без тампаксов, презервативов и патентекса. И ей придется выйти замуж за далекого предка и родить кучу детей, а через много поколений и саму себя. Или же, что там гласит околонаучная фантастика о провале в телевизор? Она раствориться по окончании сериала или навсегда будет замурована в нем, регенерируя в сто тридцатой серии? Или кончится матрица, и она будет жить в пустоте или постапокалипсисе среди телевизионных проводов. Катя расплакалась от безысходности. Из Матрицы можно телепортироваться через телефон, но мы и так это делаем со своим Ассамблеумом. Только вот незадача — сигнала-то нет. Потому что нет радиовышки. Ребята-то в Хогвартсе не бедствовали. А что, если пойти на телеграф и послать себя буквами? Ну, на адрес Геры? Ах, денег нет, только современные и, слава те хоссподи, волшебные. Обменять как золото? А ведь в трактир Брыкина страшно идти. Лучше в кофейню трансгрессировать. Именно так она и сделала, ибо неизвестно, накормят ли её вообще. А если и накормят, то почти детсадовской кашей. Хогвартское мюсо ромбоспина ей, конечно, тоже не понравилось, но Гера готовил ей яичницу с зеленью и томатом. Пицца-яицца, называл он ее. В кофейне, правда, ее тоже не подадут, но хоть вкусненького поесть можно. — Григорий Федотыч, разменяйте мне денежку, — Катёнок протянула кофейщику галлеон. — Ах, ваше благородьице, какая-то у вас денежка странная. Басурманская али жулики сделали? — Аглицкое золото. Из клада исторического. — Так если из клада, так небось это подарок батюшкин? — Ничего, батюшка по морям ходит, клады достает, водолазы трудятся, — Катька вошла в роль и бредила невесть что. Дядька куснул галлеон и с полминуты разглядывал вмятины на монете. — Вы б в ломбард ее снесли, а не мне. — Так мне кушать очень хочется. — А почему на тебе, барышня, шубки нет? Обокрал кто? — Угу. — Кушай, деточка, а будешь уходить, я тебе благородную шубку подарю, подарок Глашеньке от злодея Маркина. Всё добра он ей не принес. И сумочку ейную тебе отдам, и еще денег останется. Дорогая твоя монетка оказалась, девонька, дорогая. На все хватило.3.
Прокатившись на лошадке до телеграфа, Катя решала, как себя зашифровать и переслать по почте. На телефоне они набирали номер ассамблеума и проваливались туда или набирали номер аськи и вылазили из телефона абонента. А тут посылать что? Адрес Ассамблеума на адрес Германа? Наверное. — Мне, пожалуйста, телеграмму на адрес Байкальской улицы. Катя протянула записочку с вебадресом. — А это не шифр крамольный марксистский посылаете? Да и улицы у нас в Москве нет такой, может, это явка такая? Так почтари с соседнего телеграфа ее не ведают. — Ну вы всё-равно отправьте. Прямо сейчас и своей рукой. Телеграфист взялся за ключ и начал отстукивать шифровку. Катя перегнулась через стойку и положила руку на кисть телеграфиста, ожидая знакомого рывка. Но ничего не произошло. Всё, точка. Остаётся надеяться, что все будет как в сказке про падение в телевизор и, начиная с этой серии, её будут там показывать. Только ведь девиц-то из её знакомых не смотрит никто. Только Ирка Дергунова, а Герман ее плохо знает. Едва сдерживая слёзы, девушка прошла до первой табачной лавки, купила себе пачку папирос и опять накурилась. Трансгрессировала в мансарду и просидела там до обеда.4.
В обед пришли девочки из дортуара, принесли булочек Катеньке и часть покрошили анниному голубю. Катенька отказалась от еды, сказав, что расстроена. Девочки завернули хлеб в полотенца и оставили на столе. Катя сказала, что ей нечего читать, но девочки стали уговаривать ее пойти с Наденькой к маман и поговорить насчет работы или поступления в выпускной класс. В кабинете у мадам Софи разгорелся жаркий спор, в котором Катя доказывала, что ничего не понимает во французском и обязательно будет портить статистику успеваемости класса, что она не знает закона божьего, хотя и читала библию, что она не умеет писать грамотно, потому что ее марксисты пишут совсем по-другому, и листовки призывают отказаться от старой грамоты. — Ну уж нет, — заявила мадам Софи. — Нам Варенька Сашины листовки приносила, мы видели. Ты, наверно, иностранка. Полька или еще кто. Говоришь-то как-то не по-нашему. — Да нет, она русская, — встряла Гарденина. — Она мне книжку подарила, вот посмотрите. На ней написано: издательство «РОСМЭН». — А в переводе с аглицкого это — российский человек! — Горделиво напомнила Эжени. — И вообще, научные марксисты в будущем машину времени изобрели, она на ней прилетела. — Так летите обратно, здесь не марксистский клуб, а институт благородных девиц, — строго сказала мадам Софи. — Так она сломалась. Мне электричество нужно, — плела Катя. — Ничего, я обеспечу тебя электричеством. Владимир Сергеевич как раз занимается проводкой электричества. А где находится твоя машина времени? Может, ее надо доставить в имение и посмотреть? Катя достала выключенный мобильник и протянула его директрисе. Та повертела его в руках и отдала обратно. — Обычно воспитанницам не дозволяется иметь при себе деньги и драгоценности, но я подумаю о том, чтобы вы остались тут в качестве пепиньерки, чтобы вам было вольготнее. Если вы не атеистка, то можете посещать уроки закона божьего и рукоделий как вольнослушательнице. Другое дело, что я запрещаю вам потворствовать нашим девицам в их шалостях. У нас большие проблемы: фройляйн Штольц по полдня навещает больную мать, а у пепиньерки Бутовой часто болеет дочка. — Надя уже поселила меня в мансарде, спасибо. Катя попыталась изобразить реверанс, и у нее неплохо получилось. — Я распоряжусь Карлычу с Палычем принести тебе швейную машинку, на которой мы отшиваем платья для пепиньерок. Будешь заниматься.5.
Не дождавшись Кати домой, Гера метнулся в ассамблеум. Заодно и проверить бы качество работ. Там тусовались с пивом футбольные фаны из 602-й аудитории, временами прихлебывая пиво из пластиковых баклаг. Гера спросил о Катеньке, но ему ответили, что приходила Ирка Дергунова, тоже волновалась о Кате, но ничего для себя не уяснила. Только мусор убрала мановением палочки. — Нам бы так, а? Мобильником покрутил, и все носки в шкаф попрыгали. — Не, это дар нужен. Вы лучше скажите, вы там по интернету не лазили с нашей доски? — Лазить-то лазили, ты спокойно хистори посмотри. — А разве доска всё ещё её показывает? — Да, вплоть до записей с Волдемортом. — И вы эту дрянь сохранили? — А вдруг Волди будет смотреть на нас через это видео и возродиться как через бек-ап? — Да что ты параноишь, будто и не айтишник вовсе. В хистори были только футбольные тотализаторы, да смс Дергуновой о сериале на зумби.ру. Номер Дергуновой отображался как емейл майл.ру, но все равно Гера решился написать на него. После краткой переписки молодой человек уяснил себе, что пакости начались после совместного просмотра девицами их, как они нежно называли фильм, 'дурочек'. Надо смотреть, делать нечего, иначе ничего не поймешь. В принципе, Гера знал, что Катя смотрит дурацкую мыльную оперу, но избегал совместных посиделок за телеэкраном, потому что скверный сценарий грозил испортить и без того слабого и затянутого фанфика. Кстати, пропал второй том Поттера и это обидно. Надо разбираться потом, а сейчас — срочно на Зумби, смотреть дурочек. На ленте комментариев из вконтакте и фейсбука разгорелись пламенные споры из-за того, что одна из девиц читает всему дортуару совремную книжку про летающий автомобиль. Это что же, доска у нас как шкаф в Нарнию или ассамблеум теперь во времени перемещает? Надо звонить Невиллу, обед как раз, хроноворот просить. — Да мы в шестнадцать лет все хроновороты перебили в министерстве, один у Гермионы и остался. Да и тот она Минерве отдала. Так что надо покупать ей персональный ноутбук, если кто-то хочет чего-то добиться. — Джек компьютеры теперь не продает, на стройматериалы перешел. — Ну со старой фирмы надо сделать. Иначе шиш. — Так Джек и так у вас, сходи да навести. — Тебе надо, ты и навести. — У меня тут строители сидят. А то как Валец из администрации Дома Ассамблеумов явится, а строители в дупель, а прораба нет? — Ну сам в ассамблейском магазине купи, с Ефом передашь. Джек по чеку оплатит. Курьера заказали прямо в Хогвартс, и Ефремов препровождал его, сам отправляясь к малышам. Минерва получила желанную игрушку и соизволила пообещать посетить ассамблеум перед сном, о чем сообщит отдельно по горячему галеону, магическому пейджеру, а лучше бы ей ещё и мобильник. А то у всех есть, а у нее нет. Гера решил не разоряться на новый, а починить один из старых, пока владычица хогвартская не запросила себе вайфай на весь замок, а обойдется 3G модемом. Герману не работалось и не писалось. Несмотря на то, что в своих чувствах он витал в мечтал о Инесс и Ирене, но доступной партнершей, к регулярному сексу с которой он настолько привык и уже испытывал к ней некую товарищескую привязанность, дружбу двух одиночеств. Почти пара. Надо бы и кино поглядеть, для расследования.6.
Дни в Институте тянулись с поразительной медлительностью, обреченностью. Жила в мансарде, шила себе платье и не знала ничего, что происходило вне стен Института. Плейер, который они слушали с Алёной Знаменской, давно сел. Но она успела заснять на телефон видео с девчатами из дортуара. Хорошо, что у Геры была возможность добывать электроэнергию из сырцовой магии Хогвартса, и он наснимал кучу фоток про Хогвартс, а также видео, как выбирали палочку Снейпу и Джеку. Разумеется, он купил новый телефон, сенсорный андроид и полубесформенный кулон на подвеску. А вот ей сейчас хоть к Воронцову за электричеством иди… А не сходить ли правда к Воронцовым домой? Ну и что, что у них не салон сейчас, и вообще уже салонов нет, как при Нине, но и в дом попасть проще. Она тут днем при Зейнаб, ночью как дежурная ночная пепиньерка при разных классах. Короче, тот же Хогвартс, только для благородных девиц. И без магии, которую она могла творить только сама и больше никто. Может, дортуарских протестировать и выявить, хотя все равно палочка одна… Да, надо идти к Воронцову.7.
Гера наконец отважился посмотреть хоть одну серию из новых, провокационно Поттерских. Сбились ли они с жанра или Катя провалилась в эту реальность как в Нарнию. …На экране появился бравый российский офицер с огромной коробкой с двумя щупами, явно мультиметром, обследующий весьма интересный прибор, сильно смахивающий на катькин мобильник, а потом саму Катерину в благородном платьице, резво обсуждающую будущее, марксистов и выборного императора. Когда старый умирает, выбирают нового. Да это она прям про генсека КПСС плетёт, а не президента. Ну, с выборным императором она загнула, конечно, для успокоения офицерской душеньки. Однако она быстро встроилась в светскую жизнь и вовсю болтала о том, что кофейщик до смерти влюблён во фройлен Штольц и что надо бы уговорить мадам Софи давать ей выходные почаще, ибо они собираются пожениться, и прибавить Эмме Оттовне жалование, чтоб та могла нанять сиделку безумной матери. Потом они обсуждали, как поживает печальное семейство Шестаковых, что Наденьке лучше наняться к ним сиделкой для новорожденного, хоть какая-то подработка. Воронцов же углядел в этом гнусное сводничество, но высказал пожелание сделать ее крестной для мальчика. По всей веротности, дабы упредить меж ними появление чувственных уз. Напитав лже-машину времени электричеством, он немного позабавился с ее содержимым, отметив среди достоинств мгновенную съёмку цветных дагерротипов и цветного синема, которое он видел в Европе только черно-белым.8.
В дортуаре творилось нечто невоовразимое. Гарденина изнывала от желания попасть в Хогвартс и обязательно стать крестной для сиротки Гарри, если бы они все были настоящие, на что Катёнок заявила, что они все есть настоящие, но Гарри теперь взрослый мужчина с тремя детьми. Ванда подколола Полину тем, что та наконец влюбилась, но только в такое недоступное из будущего. А Эжени насмехнулась, что она вполне себе знает магию и проучилась во французском Шармбатоне, только палочку у нее отобрали родители при отправке в институт благородных девиц. Тем временем в дортуар прокралась Юлька Извольская — вредная чума — и стала напрашиваться списать у Полины уроки. — Отстань, чума, тут союз Пяти совещается с новым президентом. — Это с ночной пепиньеркой Праховой что ли? Она вам с кухни пирог колдовской принесла, чтоб у вас у всех пятерых языки почернели? Катенька звонко рассмеялась. — Вот я и хотела вас на магию поучить. Ну, магии научить нельзя, но экзаменовать можно. Эжени точно магиня, а все остальные не знаю. — Я тоже хочу, — заявила Извольская. — Ну-ка, душечки, станьте в круг и возьмитесь за руки. Девицы повиновались, но в круг всё равно протиснулась противная Юлька. После непродолжительной борьбы ее приняли. — А теперь, девочки, — диктовала Катёнок, — дружно хором: «Дизаппарейт»! — Дизаппарейт! Все исчезли, и только Извольская как последняя дурочка осталась стоять посреди дортуара. Делать нечего, обиженная и надутая, Юлька уволокла полинину книжку издательства РОСМЭН. — Ну вот, конечно, я им самая неугодная, но вот вернутся, я им устрою почище той истории с дневником.