Behind The Scenes

Чонгук где-то слышал, что бытовуха убивает любовь. Но что делать, если любви изначально нет, а из-за бытовухи они точно друг друга поубивают? Старшие хёны, Намджун, Хосок и Юнги, почти год жили в своих отдельных комнатах — и наслаждались каждый своим кусочком личного пространства и территориальной независимости. Когда, если все достанет, можно было просто уйти, хлопнув дверью, демонстративно запереться и целиком и полностью погрузиться в умиротворяющую атмосферу полного одиночества. А тут приходится уходить, хлопая уже входной дверью, и шляться по району в попытках остыть — они периодически делают это все по очереди. Потому что бытовуха. Потому что ад. Потому что сначала к Юнги подселяют Сокджина. И Юнги не то чтобы против — ему в принципе все равно. Он в своей комнате почти не бывает. У него даже вещей там личных толком нет, разве только мягкие домашние тапочки, которые он спер из какого-то отеля — очень уж они ему понравились. Сокджин чистоплотный, заботливый и кропотливый, как его бывшая. Он даже кровать Юнги застилает и убирается в их комнате чуть ли не каждый день. Пилит его, правда, тоже, как бывшая, но Юнги и тогда не реагировал, и сейчас не собирается. Его все устраивает. Ритм его жизни остается прежним: сигареты, кофе, музыка, бессонные ночи в студии и попытки поспать днем стоя, лежа, когда и где угодно. Потом к Намджуну под бок подселяют Чонгука. Чонгук тихий, стеснительный и послушный мальчик, старается лишний раз не отсвечивать и своим хёнам не отваживается и слова поперек сказать. У Намджуна комната почти как студия — большая. Они с Чонгуком попросту делят ее на две равных части, отгородив шкафами и ширмой, и живут как будто в двух разных помещениях. Со звукоизоляцией, правда, все хреново, но Чонгук через пару ночей привыкает засыпать под стук клавиатуры, щелчки мышки, покашливания, кряхтенье, шмыганье носом, скрип колесиков кресла и громкое отхлебывание кофе. Иногда добавляется невнятное бормотание — чуткий слух Чонгука разбирает отдельные слова, матерные в основном, — и уши краснеют. Но он мирится и с этим — вставив наушники поглубже в качестве импровизированных беруш, крепко спит под смачный храп. И живется им впятером совсем неплохо — они друг друга банально не трогают без лишнего повода. Пока не появляется Тэхён, претендующий на часть жилплощади. Тэхёна селят сначала к Хосоку — потому что нехрен, как говорится, тут привилегиями отдельного проживания пользоваться. Но едва Тэхён успевает обжиться, а Хосок — смириться, как к ним наконец переезжает Чимин. По идее Чимина должны были подселить к Намджуну и Чонгуку — исходя из квадратных метров на человека. Но Хосок, пожив с Тэхёном три недели, вцепляется в Чимина мертвой хваткой и орет, что жить без него не может. И Тэхён, гордо собрав свои вещи, переезжает жить к Намджуну. Тэхён с Чонгуком делят половину комнаты — и все равно личного пространства Чонгука, где у него стоят кровать, тумбочка и рабочий стол, оказывается больше, чем в его спальне дома у родителей. Так что Чонгук не жалуется. Потому что Намджун слегка отшельник, а с Тэхёном весело. Так весело, что Чонгуку хочется повеситься еще до конца недели. Но спальни — это меньшая из их бед и поводов для ссор. Куда хуже дела обстоят с нейтральной общей территорией — кухней, гостиной, ванной и прихожей, которые они делят на семерых. Семь кругов ада — это как раз про них. В прихожей навалено шмотья, обуви, зонтов, пустых коробок, собранного в пакеты, но еще не выброшенного мусора и кучи другой фигни, которая хрен поймешь, как тут оказалась и кому вообще принадлежит. Сокджин орет дурниной, как раненая в жопу чайка, требуя немедленно организовать генеральную уборку. Но Намджун находит сто и одну причину не делать этого прямо сейчас, а когда-нибудь потом. Сокджин не сдается и пытается переманить на свою сторону Юнги — у Юнги колоссальное влияние на Намджуна, и не только потому, что Юнги его старше и дерьма в своей жизни повидал больше. Но Юнги все устраивает, и проблемы других его вообще не ебут. Юнги хватает его кресла в гостиной, пристроенного в углу, где он и спит, и ест, и в телефоне зависает, и работает там же. К креслу никто не подходит и на святое место не покушается. Сокджин грозится, что выкинет это кресло нахрен. Юнги флегматично парирует, что тогда Сокджин, как птичка, полетит из окна следом. Чонгуку тоже не нравится хаос, в котором они живут. Он привык к чистоте: когда нигде нет пыли, от ткани пахнет цветочным кондиционером, обувь начищена до блеска, в вазах стоят свежие цветы, окна прозрачные, как слеза, на кухне ни капли жира, сантехника сияет. Чонгука с детства приучают к порядку: что кровать всегда заправлена, вещи аккуратно сложены или висят в отдельных чехлах, ботинки чистые на нужной полке, все на своих местах. И в темноте не приходится ни обо что спотыкаться, а зазевавшись или не заметив — во что-то вляпываться. И вот хрен поймешь, кто и когда где что оставил или пролил. Их тут семь парней, и каждый валит вину на другого. Сокджин предлагает установить камеры и даже говорит, что лично будет просматривать беспрерывную запись, чтобы выявить злостных нарушителей чистоты и порядка. Но Сокджина никто не поддерживает. В итоге ему удается отвоевать себе только кухню — там без его присутствия и ведома даже чихать запрещено (только Юнги можно все, потому что он, как и Сокджин, их кормит). На все остальное Сокджин трагично закрывает глаза, делая рука-лицо, и перемывает Намджуну кости за глаза и в лицо. Чонгук поначалу блюдет только свою половину от половины комнаты. Потом они с Тэхёном договариваются делать уборку по очереди на всей половине. Тэхён не настолько на чистоте повернутый, но грязи от него минимум, так что Чонгук соглашается. Они даже великодушно убираются на половине Намджуна — пыль из-под компьютерного стола выметают, со столешницы сметают мелкие крошки и отмывают липкие пятна, клавиатуру с мышкой от жирных следов пальцев протирают. Намджун разницы не замечает, а они не за “спасибо” это делают — из уважения и благодарности, что их терпят. Потому что Намджуну они реально иногда мешают жить и творить. Но он лишь вздыхает, говорит, будто двух детей усыновил, и просит только не ломать ничего, потому что с этой задачей и сам прекрасно справляется. У Хосока с Чимином идиллия, которой все молча и не очень молча завидуют. У Хосока с Чимином друг к другу ни одной претензии. Из-за двери их комнаты слышится только упоротый, истеричный смех, и никогда — гневные вопли, переходящие в угрозы жизни и здоровью. Чимин, особо по поводу чистоты не заморачивающийся, тем не менее, самоотверженно помогает Сокджину с уборкой на общей территории и поддержанием порядка. Чонгук долго стесняется предложить свою помощь, но в какой-то момент решается. Втроем они начинают с кухни. Суббота, утро, выходной. На кухню приходит только продравший глаза Тэхён. Сокджин отмывает холодильник, Чимин протирает столешницы и шкафы, Чонгук надраивает распахнутое окно, потому что одному ему не стремно стоять на подоконнике, грозясь при любом неосторожном движении вывалиться с пятого этажа. Тэхён смотрит на всю эту бурную деятельность, потирая растрепанный затылок, вздыхает обреченно, берет приготовленные ведро со шваброй и начинает мыть пол. Не проходит и часа, как на кухню заваливается потерявший своего Чимина и уже соскучившийся по нему Хосок. Видит творящееся безобразие, улыбается, берет чистящий спрей с тряпкой и решительно идет в гостиную — обрабатывать столы и полки. Чонгук перебирается с кухонного окна на окно в гостиной. Чимин забирает у него пыльные занавески и, чихая, убирает их в пакет для стирки. Они с Сокджином двигают диван, чтобы Тэхён мог помыть под ним пол, сворачивают палас и выносят его в прихожую. Выбивать пыль из ковра отправляются проснувшийся от внезапной движухи Намджун и Тэхён, закончивший с полом. Количество пакетов с мусором и для стирки стремительно растет. Когда Юнги возвращается к полудню, проведя всю ночь в студии, то не может попасть домой. Протискивается мимо всех этих мешков, загораживающих проход, и замирает, пытаясь понять, туда ли он вообще попал. Входная дверь была не заперта, так что он не уверен. Сокджин сияет, как сияет чистотой их квартира. Юнги даже не знал, что у них, оказывается, светлые обои в мелкий цветочек в гостиной — и цвет у них кремовый, а не бежево-серый. Чонгук протирает люстру, балансируя на мысочках на шатающемся стуле, Чимин порхает туда-сюда, расставляя вещи по своим местам. Сокджин руководит ими, используя радужную метелку в качестве указующего жезла, а Хосок матерится в ванной, пытаясь вернуть плитке в душевой утерянную девственную белизну. Юнги хмыкает, закатывает рукава и идет помогать Хоби, пока тот дыру в стене к соседям не протер. Чонгук, как самый молодой и выносливый, к ним позже присоединяется, и в итоге к обеду они генеральную уборку с блеском завершают. Заказывают еду, чтобы отпраздновать свою победу — над ленью, грязью и микробами. Юнги готовить не в состоянии. Как и Сокджин, который устал, как зараза, но счастлив, как слон. Никто его таким давно не видел, и каждому из мемберов как-то особенно приятно и радостно сидеть всем вместе в гостиной. В чистоте и дышится легче, и выглядит все красиво. Они недоумевают, почему так долго сопротивлялись. Как говорится, глаза боятся, а руки делают. Могли бы и раньше начать жить в достойных человеческих условиях. Чонгук слышал, что бытовуха убивает любовь, но думает, что трудности, если их преодолевать вместе, людей сближают. А там где есть близость, признательность, благодарность и понимание, там и любовь рано или поздно появляется. Он в этом даже не сомневается.