Behind The Scenes

— Не хочешь со мной поговорить? — Приятный голос Киёна звучит доброжелательно и участливо. Киён всегда такой: мягкий, внимательный, отзывчивый. Питеру с ним очень повезло — и Питер сам об этом прекрасно знает и не устает это повторять. Киён друг Тэхёна, они общаются еще с Тэгу, потому что жили на одной улице, но так получилось, что в общей тусовке Киён больше всего сблизился с Чимином. Они что-то чувствовали друг в друге, что не всегда могли выразить словами. Когда Чимин смотрит на Киёна, он думает о том, что мог бы быть таким же, осмелься он открыто выражать свои чувства и говорить о своих потребностях. Киён очень смелый и сильный, но по нему этого не скажешь. Только если хорошо разбираешься в людях, не станешь обращать внимания на субтильную наружность и прочитаешь все в этом взгляде: открытом, бесстрашном и мудром. Киён выглядит таким счастливым, что Чимину совершенно не хочется грузить его своими проблемами и переживаниями, которые яйца выеденного не стоят. — Я вижу, тебя что-то тревожит. — Киён не дает Чимину озвучить ответ, который, ясное дело, будет звучать в духе Чимина: “я в порядке, хён”, и наклоняется к нему ближе. Они вышли на балкон подышать свежим воздухом, оставив Питера, Тэхёна и других их друзей продолжать колбаситься в снятой на всю ночь ресторанной комнате. Запоздалый мальчишник идет полным ходом. Чимин глядит на Киёна неуверенно. Они стоят у стеклянного ограждения, сложив предплечья на высоком поребрике, и смотрят с высоты девятиэтажного здания на никогда не гаснущие огни ночного Сеула. Чимин по привычке поднимает взгляд к черному небу. Звезд все еще не видно. — Я не думаю, что разговор мне поможет, — тихо произносит Чимин. — Это ничего не упростит, не исправит и не разрешит. Только пустая трата твоего времени, хён. — Ты всегда так категоричен, — вздыхает Киён коротко и поправляет длинные волосы, когда налетевший порыв ветра бросает их ему в лицо. Чимин невольно провожает взглядом блеснувшее на безымянном пальце обручальное кольцо. Внутри мерзко ноет. И он спешит запить появившуюся во рту горечь шампанским — именно для этого он взял с собой полный бокал. Хотел всю бутылку, но Тэхён не дал. Мудак. — Почему тебе не попробовать мыслить позитивно? — не сдается Киён, пока Чимин молча надирается у него на глазах. Отнимать у него бокал Киён не рискует не потому, что его нога в обхват с бицепс Чимина. Просто знает, что это бесполезно: пытаться Чимина остановить, когда тот уже набрал полный ход, как несущийся бронепоезд. — Как насчет того, чтобы представлять только благополучные исходы? Или хотя бы попробовать ничего не представлять, а просто делать? Давай предположим, что ты мне рассказал то, что тебя гложет. И я смог дать тебе совет, который тебе в итоге помог. Ты ведь хочешь этого? Чимин переводит взгляд с бокала на Киёна. Возможно, в его крови уже достаточный градус алкоголя, потому что он говорит: — Мне нравится один человек. — Так, — серьезно кивает Киён. Ждет более подробной информации. — Но мы не можем быть вместе. И говорить тут не о чем. — Чимин-а… — Киён глядит на него наигранно-укоризненно. Кладет руку на его напряженное, как камень, плечо и пытается массировать. Но силы не хватает сдавить стальные мышцы. Чимин вспоминает руки Чонгука на своей обнаженной коже, когда тот первый раз делал ему массаж. Становится так тошно, что хочется броситься вниз с этого балкона. Но Чимин резко тормозит себя на этой мысли. — Ты опять за свое, да? — вздыхает Киён. — Вы не можете быть вместе. Это кто сказал? Ты? Он? Ваше начальство? Твои друзья? Твои родители? Его родители? Законодательство страны? Правительство? Церковь? Господь Бог? Кто решил за вас, можете вы быть вместе или нет? — Тебе легко говорить, хён, — подавленно шепчет Чимин. — Ты знаешь, какой путь я прошел, — жестко говорит Киён, и его лицо совсем не выглядит милым и приветливым, как секундой назад. Но Чимин не пугается резкой перемене. Он прекрасно знает, каким Киён может быть твердым и принципиальным, если ему важно что-то отстоять и защитить. Во многом благодаря его стальным характеру и яйцам им с Питером удалось сломать систему и не сломаться самим под ее давлением. Но это не судьба Чимина. Им с Чонгуком уготована совершенно иная участь. — Ты знаешь, что это было совершенно и абсолютно нелегко, Чимин. Поэтому мне легко говорить об этом сейчас. Я знаю, что это возможно. Все возможно, стоит только захотеть и поставить себе цель. Может быть, ты просто сам этого не хочешь? Быть счастливым. Чимин вздрагивает. Конечно же, от резкого порыва холодного ветра, а не от слов Киёна, бьющих по живому. Киён ранит его намеренно: хочет, чтобы Чимин, забывшись от боли, потерял самообладание. — Я не знаю, нравлюсь ли я ему… — выдыхает Чимин, опуская голову и закрывая глаза. Шампанское быстро ударяет в голову. Чимину уже сложно думать и связно формулировать мысли. — Тогда, может, стоит его об этом спросить? — продолжает давить Киён. — Какой бы ответ ты ни услышал, это лучше, чем мучиться в догадках. — Я не думаю, что, даже если нравлюсь ему, у него хватит смелости мне в этом признаться, — глухо произносит Чимин. — Тебе нравится этот парень, Чон Чонгук? — вот так просто, в лоб спрашивает Киён. Чимин вскидывает на него глаза, застывая в ужасе. Киён пристально всматривается в его резко побледневшее лицо. — Сам знаешь, я не слишком люблю эту индустрию, но поскольку вы с Тэ оба оказались в ней, я слежу за вами. Немного. И я знаю тебя, Чимин. Не так хорошо, как мне бы хотелось, но достаточно. Ты мне доверяешь? Ты знаешь, что я твой друг, который желает тебе только добра и который никогда не станет тебе лгать? Чимин кивает. Конечно же, он Киёну доверяет. Киён умеет хранить секреты и держать слово. Чимин убеждался в этом не раз. — Спроси его, нравишься ли ты ему, — продолжает Киён. — И он скажет тебе “да”. Мне хорошо знакомо то, что с ним происходит — я не раз это наблюдал в те годы, когда Питер колебался. Мы можем обманывать себя, врать себе, уговаривать и убеждать, подавлять, в конце концов ломать себя, но сердце знает правду. И весь вопрос лишь в том, готов ли ты ее услышать и принять. Осознать, что это в тебе, оно там есть и будет всегда, Чимин, чтобы ты ни пытался с этим сделать и как бы ни хотел от этого избавиться. Это часть тебя. И только приняв ее, ты сможешь стать собой. И сможешь стать счастливым. Разве не в этом весь смысл? Для чего нужна жизнь, если не для того, чтобы обрести свое счастье? Во внешнем мире счастья нет и быть не может. Чем больше вкладываешь вовне, тем меньше остается внутри: сил, энергии, желаний, побуждений, действий. Счастье оно здесь. — Киён кладет вторую руку на сердце Чимина и чувствует, как бешено оно колотится, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие. — Ты можешь его почувствовать, когда смотришь на этого парня? Если да, то вот и ответ, который ты ищешь. Чимин залпом допивает шампанское. Киён забирает у него бокал от греха подальше: рука Чимина трясется так, словно он вот-вот его выронит. Плохо будет, если бокал упадет с девятого этажа. Не дай бог, прохожему на голову. — Я не могу, — выдыхает Чимин, вместо ножки бокала стискивая в белеющих от перенапряжения пальцах гладкий поребрик. — Не могу… — Он мотает головой, словно пытается избавиться от мыслей, которые поселил в его голове Киён. Чимин борется с самим собой. Это его бой с тенью. И он никогда не сможет его выиграть. — Не теперь… когда нас знают в лицо. Мне насрать, что со мной будет, но он… я не могу. — Не решай за него, — жестко говорит Киён. — Это нечестно, Чимин. И неправильно. Ты должен дать ему право выбора. И принять его решение, каким бы оно ни было. Я знаю, что тебе страшно. — Киён снова наклоняется к нему, пытаясь заглянуть Чимину в лицо, которое тот от него прячет, избегая зрительного контакта. Поведение, которое Чимину абсолютно несвойственно. — Я знаю, как это тяжело. Но… посмотри на меня. Посмотри на нас с Питером. Мы справились. Мы доказательство того, что все возможно. И вы тоже справитесь, если это действительно то, чего вы оба хотите. Чимин молчит. Пытается думать, но не может сосредоточиться. Дышит урывками, начиная задыхаться — чувствует, как его накрывает паническая атака. Он тут же находит взглядом пять вещей. Выбирает четыре, которые может потрогать. Три, которые может услышать, две — понюхать и одну — попробовать. На последнем этапе Чимин подвисает. Смотрит на пустой бокал в руке Киёна. Не помнит, сколько уже выпил. Надо прекращать. Им пора домой. — Чимин-а, ты в порядке? — Голос Киёна звучит издалека. Тревожный и непривычно высокий. Чья-то рука ложится на плечо, но это не Киён. Она тяжелая и горячая. — Все в порядке? — слышит Чимин низкий голос Тэхёна. Чимина и Киёна давно не было, и Тэхён пришел их проведать. Он думал, те хихикают тут, как две подружки-сплетницы, но застал совершенно иную картину, которая его, честно, напугала. — Чимин-а? Ты что, перебрал? На тебе лица нет. Тошнит? — Нет, все в порядке, — трясет головой Чимин и отталкивается от ограждения. Тэхён обнимает его за пояс: он нифига ни словам Чимина, ни его шаткому равновесию не доверяет. — Я поеду домой, а ты еще оставайся… — Я никуда тебя одного в таком состоянии не отпущу, — мрачно произносит Тэхён. — Поедем вместе. Ки-Ки… — Голос Тэхёна звучит виновато. — Прости, но нам, наверное, пора. Мы были правда очень рады увидеть вас вновь — как в старые-добрые времена. Меня прям на ностальгическую слезу прошибло. Или это кимчи, которое твоя мама сделала, адски ядреное, не знаю. Киён улыбается. Чимин, как и Тэхён, видит напряжение в его взгляде, которое улыбка не может стереть. — Если вы не сможете снова в Корею выбраться, тогда мы к вам с пламенным визитом в Америку нагрянем. Да, Чимин-а? — Тэхён продолжает болтать в попытках разрядить обстановку. Киён это понимает, и идет ему навстречу: — Конечно! Мы с Питером будем очень рады вас видеть у нас дома. Может, к этому моменту у нас в семье случится прибавление. — Ребенок? Ты уже в положении? Чего молчал весь вечер?! — восхищается Тэхён, и Киён громко смеется и укоризненно хлопает его по плечу. — Собака. Питер обещал купить мне собаку, — выдыхает Киён сквозь смех. — Ким Тэхён, твои шуточки… Тэхён довольно ухмыляется — реакция Киёна, который вовсе не был смущен намеком на продолжение рода, его порадовала. — Ладно, на собаке потренируетесь пока, — великодушно разрешает он им. — Но обещай, что я буду крестным. — Обещаю, если Чимин мне тоже кое-что пообещает. — Что? — тут же любопытствует Тэхён и смотрит на притихшего у него под боком Чимина, который все это время стоял и смотрел куда-то на свои ноги, а теперь наконец поднял голову, чтобы прямо встретить направленный на него взгляд Киёна. — Обещай мне, — говорит Киён, смотря Чимину в глаза, — что к тому моменту, как мы снова встретимся, ты станешь самым счастливым человеком в этом мире, Чимин. Это то, чего мы все тебе желаем. И мы рядом, чтобы помочь и поддержать тебя. Ты об этом знаешь. Чимин кивает: все слова застревают в горле. Он обнимается с Киёном на прощание — крепко и порывисто, с трудом тормозит себя, чтобы не сделать ему больно, — и через силу отпускает. Не хочет, но вынужден разжать руки. Чимин и Тэхён прощаются с Питером и друзьями. Их слезно уговаривают остаться еще немного, но Тэхён непреклонен: улыбается всем обаятельно, но говорит твердо, что им пора — в другой раз. Он чувствует, что Чимин вот-вот сорвется. И лучше его увести до того, как все это увидят. Они не вызывают такси. Чимину необходимы время, свежий воздух и сигареты. Тэхён ждет на улице, пока Чимин расплачивается в круглосуточном магазине на автозаправке. Тэхён не задает никаких вопросов. Они идут молча. Чимин на ходу прикуривает от своей зажигалки, которую всюду таскает с собой в качестве талисмана и антистресс-игрушки. Тэхён открывает для него купленную банку газировки. Чимин благодарит его кивком головы — не только за помощь, но и за молчание. — Вы с Ки-Ки поругались? — пробует завязать разговор Тэхён, когда Чимин скуривает уже вторую сигарету, запивая табачную горечь сладкой содовой, и решает сделать перерыв. А то с непривычки может стать хреново от такой дозы никотина. Сигареты Чимин купил той крепости, которая, как говорят, убивает лошадь. — Нет, — односложно отвечает Чимин. Но отвечает — уже хорошо. Тэхён пробует снова: — У тебя лицо такое было, словно ты вот-вот заревешь. Чимин не подтверждает и не опровергает. Все и так очевидно. Тэхён давит тяжелый вздох и треплет себя по волосам, пытаясь собраться. С Чимином всегда говорить непросто. Но сейчас отчего-то особенно тяжело. — Ты несчастен? — А ты? — задает встречный вопрос Чимин и смотрит на Тэхёна в упор. — Ну… — Тэхён пожимает плечами. — Я вполне удовлетворен своей жизнью. На данный момент меня в ней все устраивает. Кроме, пожалуй, отсутствия нормального сна и свободного времени, но… Я сам это выбрал. И количество плюсов для меня перевешивает минусы. Поэтому, отвечая на твой вопрос, я, не кривя душой, скажу, что я совершенно точно не несчастен. Что не устраивает тебя в твоей жизни? — Моя жизнь. — Это слишком абстрактно. Можно конкретней? — просит Тэхён. Чимин качает головой и снова молчит. Тэхён через пару десятков шагов обнимает его за плечи. Так идти неудобно, зато теплей и приятней. Чимин не противится и не вырывается, как обычно — он где-то в своих мыслях. — Если тебя что-то не устраивает… — тихо и осторожно продолжает Тэхён. — Почему ты не пробуешь это изменить? Чимин морщится. Что за вечер сегодня такой… второй человек говорит ему, что он нихрена не делает. Чимин начинает злиться. И на Киёна, и на Тэхёна, и на себя в первую очередь. Потому что они правы. Чимин только трясется от страха вместо того, чтобы действовать. Как же это на него не похоже! Из-за Чонгука Чимин не узнает сам себя. Что с ним стало за эти восемь месяцев, как он попал в группу? Он превратился в жалкую копию самого себя. Не надоело ему еще таким быть? — Я не знаю, как это сделать, — резко отвечает Чимин, борясь со своим раздражением. Он не хочет срываться на Тэхёне, который и так изо всех сил старается. А мерзкий внутренний голос говорит: “все ты знаешь, Чимин… ты просто трусишь. Ты жалок”. — Я могу тебе чем-то помочь? — Нет. — А кто-то другой может? Чимин думает о Чонгуке. О том, что сказал Киён на балконе. Если сердце не врет… Если то, что Чимин чувствует, правда… Если есть вероятность, что Чонгук может ответить на его чувства взаимностью… Должен ли Чимин довериться себе и шагнуть в пропасть, веря в то, что за его спиной вырастут крылья? А если нет? Если чуда не случится, что тогда? Что хуже: жить так, как он живет сейчас — в страхе, смятении, неопределенности, неудовлетворенности, во лжи? Или попытаться что-то изменить, в итоге разрушив свою жизнь (и не только свою) окончательно? Чимин не может мыслить позитивно. Киён не понимает всей сложности положения, в котором находятся Чимин и Чонгук. На кону стоит слишком многое. Слишком много людей окажутся под ударом — не только они двое, как было у Киёна и Питера, которым хватило решимости пойти до конца, крепко взявшись за руки и гордо подняв головы. Сердце не врет. Оно знает: Чимин слишком слаб, чтобы выстоять против всего мира, даже если Чонгук будет рядом. В их сказке невозможен счастливый финал. Потому что они не вымышленные герои, а публичные люди. А реальность такова: Чимин и Чонгук никогда не смогут быть счастливы вместе. Это та правда, которую Чимин наконец готов осознать и принять.