Behind The Scenes

Чимину реально стремно. И с ним такая фигня впервые. Несмотря на то что всю свою сознательную жизнь он перед кем-то танцует. А танцами он занимается столько, сколько себя помнит, еще с младшей школы. У Чимина ни разу не было страха публичных выступлений. Ровно до этого момента. Поскольку родители оплачивали только тхэквандо, Чимин учился танцевать сам: по видео, ходил на флешмобы и танцевальные фестивали, чтобы выучить интересные движения и узнать новые техники, напросился к подруге на кружок по балету. Тусовался с танцорами разных направлений. Чимин самоучка. И для него танцевать на улице естественно — потому что раньше было попросту больше негде. Что же изменилось? Он стал публичной персоной. И почему-то не может, как раньше, колбаситься под музыку и отрываться посреди пешеходной аллеи среди случайных прохожих. У него не мандраж, но он напряжен, как натянутая тетива. Чимин невольно ищет взглядом мемберов, которые разбрелись по двое по толпе, чтобы не привлекать внимания. Но эти жестокие и бесчеловечные твари только ржут и улыбаются, совершенно не сочувствуя его незавидному положению. Чимин проиграл в “правду или действие”. Самое обидно, что он был бухой настолько, что даже этого не помнит. Хосок ему показал видос, где Чимин усердно кивает, когда парни со всех сторон талдычат, что теперь он обязан сплясать вечером прямо посреди центральной улицы Мёндона. И вот он здесь. Нервничает. И все отчетливей понимает, что отвык танцевать один. Он привык к своим мемберам. К их участию в танце, поддержке, ощущению безопасности и меньшему давлению из-за ошибок. Да, на репетициях они вечно собачатся, если кто-то лажает, спотыкается, забывает движения или не успевает делать перестроения, ведь приходится начинать все заново. Но на публичных выступлениях все иначе. На сцене они становятся одной сплоченной командой, где каждый готов выручить и прикрыть другого. Тяжело в учении, легко в бою — это про них. Но больше не про Чимина. Он остается один. И не может перебороть страх толпы. Он сталкивается с ним впервые. Видит всех этих незнакомых людей вокруг, которые на него даже не смотрят, и внутренности стягивает морским узлом — не продохнуть. Укачивает на ровном месте и подташнивает. Но деваться некуда. Чимин всегда держит слово, даже если дает его с дури и по пьяну. Надвигает бейсболку на лицо и подтягивает черную маску, надеясь, что не сильно морду свою засветит. Бросает последний взгляд на Тэхёна с Чонгуком, стоящих ближе всего. Тэхён с ухмылкой снимает его на телефон. Чимин уже представляет, как его будут шантажировать этой видеозаписью до конца жизни. Он делает глубокий вдох и медленный выдох. Повторяет так несколько раз, стараясь справиться с волнением и хоть немного успокоить нервную систему, и растирает между собой ледяные дрожащие руки. Дует на них, согревая немеющие пальцы, и идет на ватных ногах к свободному месту у фонтана, где нет людей. Он никому не хочет мешать и не хочет, чтобы помешали ему. Если станет посмешищем, никогда себе этого не простит. Чимин ставит переносную колонку Чонгука на постамент фонаря и выбирает на телефоне нужный трек. Он не собирается танцевать их хору — слишком узнаваемо. А Чимин рассчитывает во что бы то ни стало остаться инкогнито. Как и Намджун, он переживает из-за того, что его могут узнать. Руководству это может не понравиться (не говоря уже о том, что у них в договоре есть отдельный пункт про публичные выступления, которые всегда должны согласовываться с начальством). А может и понравиться (Хитману конкретно). Зависит от того, как Чимин справится: или блестяще, или опозорится по полной, если не сможет совладать со своими переживаниями. Наверное, надо было все-таки перед выходом из дома принять на грудь. Чимин включает музыку и оставляет телефон рядом с колонкой. Чонгук и Тэхён за ними присмотрят. Музыка привлекает внимание. Здесь часто выступают танцоры, со своими танцами, баттлами или каверами на популярные песни, так что люди сразу понимают: сейчас что-то будет. Останавливаются и следят за Чимином, который выходит в центр своей небольшой пустой площадки. Асфальт ровный. Есть шанс, что он позорно не грохнется. Медлить дальше нельзя: проигрыш уже прошел. Пора. Чимин начинает танцевать, полностью сосредоточенный на хореографии и едва обращающий внимание на музыку. Она ему не нужна, на самом деле, чтобы придерживаться нужного ритма. Тело двигается само по себе: все отточено до автоматизма. Чимин испытывает ровно ноль удовольствия и эмоций от механики заученных движений. Посторонним этого не видно, потому что он все еще танцует блестяще. Но Чонгук отмечает сразу: Чимин, когда наслаждается тем, что делает, всегда немного импровизирует, добавляя какие-то спонтанные элементы или переходы. Его лица абсолютно не видно, но Чонгук уверен: оно совершенно ничего не выражает. Чонгуку не по себе. Ему совсем не весело, как и Чимину. На принятие решения уходит секунд десять. Еще ни разу в жизни Чонгук не был так уверен в том, что собирается сделать. Он не может остаться в стороне. — Эй, ты куда? — Тэхён удивленно смотрит на Чонгука, который вручает ему свои пуховик и рюкзак. Вокруг Чимина уже собирается много зрителей, оставивших ему достаточно свободного пространства в центре. Его обсуждают и снимают со всех сторон. Чонгуку придется пробираться через людей. Он ищет взглядом, где плотность меньше. Ему не хочется быть случайно узнанным по голосу: а без извинений и просьб пропустить его он эту живую преграду не преодолеет. Чонгук выбирает компанию молодых парней, уповая на то, что они не их фанаты. По крайней мере, Чимина они не снимают и зависают с краю скорее из любопытства. Чонгук благополучно просачивается между ними и выходит на площадку. Чимин видит его и замедляется. Он удивлен. Чонгук подходит к нему и останавливается ровно в полутора метрах. Уже по привычке — именно такое расстояние они выдерживают, когда репетируют вдвоем по ночам, чтобы не столкнуться и не задеть друг друга руками или ногами. Чонгук улыбается Чимину, хоть этого и не видно за его маской. Он начинает двигаться с нужного момента, и Чимину ничего не остается, как продолжить вместе с ним. При каждой возможности они ловят взгляды друг друга, удерживая зрительный контакт. Сложно объяснить, что чувствуешь, когда другой человек, который тебе не безразличен, танцует вместе с тобой и смотрит тебе при этом в глаза. Живая связь пульсирует между ними — она куда сильнее и ярче, чем вне танца. Концерты и большие выступления — это отдельный мир, в котором Чимин и Чонгук не отделимы друг от друга. На сцене энергия из зала обостряет все ощущения и чувства до предела. Чимину иногда, как сейчас, кажется, что он слышит биение сердца Чонгука в своей груди. Толпа начинает подбадривать их. Им хлопают в такт, что-то кричат восторженно, и это здорово заряжает. Чимин расслабляется, потому что Чонгук рядом, и даже не сбивается, когда вероломный телефон загружает не тот плей-лист, перескочив на папку с их треками. Тэхён вроде как хочет музыку переключить, но и Чимин, и Чонгук, переглянувшись, за секунду принимают единогласное решение и уже танцуют их бешеную хореографию. Их абсолютная синхронность вызывает бурную реакцию у зрителей. Они работали над оттачиванием движений многие ночи напролет — пока не валились с ног. Чимину даже не нужно смотреть на Чонгука, чтобы чувствовать его. Когда один устает, второй подстраивается, замедляясь. Они придерживаются одной скорости, и для них это так естественно, что не может не вызывать восхищения даже у мемберов. Они представляют, сколько времени Чимин и Чонгук убивались в танцевальной студии, чтобы достичь такого уровня слаженности. Один только Хосок может точно сказать, скольких часов сна им это стоило. Танец заканчивается, и Чимин с Чонгуком подходят друг к другу и дают пять. Чимин смеется, удерживая руку Чонгука, и второй обнимает его за плечи. Чонгук хлопает его по спине. Они дышат так, словно кислород вовсе не поступал в их легкие последние три минуты танца, но жутко довольны собой и друг другом. К ним начинают приближаться люди, которые хотят или лично сделать им комплименты и поблагодарить за выступление, или хотят познакомиться, и Чимин с Чонгуком, быстро откланявшись, спешно сливаются. Тем, кто их преследует и осыпает вопросами, они только кивают, избегая попадать в объективы камер на телефонах. Выдохнуть получается только на набережной, куда за ними уже никто не гонится. — Спасибо, — говорит Чимин, благодаря Чонгука не только за то, что тот составил ему компанию. Они снимают маски: так легче дышать. И дышат, кажется, в унисон, еще не перестроившись после танца. — Это было весело, — улыбается Чонгук, все еще на драйве. Заряд адреналина на ближайшие пару часов им обеспечен. — Никогда на улице не танцевал. Прикольно, что люди были так близко. И им понравилось. — Нам повезло, что все собрались в адеквате, — признается Чимин. Снимает бейсболку и зачесывает назад мокрые волосы. Хочется пить. А вода осталась у Тэхёна. Как колонка Чонгука и его телефон. Тэхён видел, куда они пошли? Чимин оглядывается, но не видит никого из мемберов. — Бывали случаи? — Чонгук знает о том, что Чимин часто танцевал на улице до группы. У него даже сохранены несколько видосов, которые он нашел в сети по наводке от Тэхёна. Еще парочку ему скинул сам Тэхён, верный Чиминов оператор. Чонгуку любопытно было увидеть, какой у Чимина произошел прогресс за эти годы. Он хотел узнать, какие стили Чимин умеет исполнять. Не нужно говорить, что восхищению Чимином у Чонгука предела нет и не будет? — Да, всякое бывало. И полиция не раз нас гоняла, — Чимин улыбается, вспоминая веселые времена. — Мы с тобой классная команда. — Да, — тушуется Чонгук, но соглашается с очевидным. Они с Чимином действительно здорово сработались за эти месяцы внеплановых тренировок в студии. — Вот вы где! — Их наконец нагоняет запыхавшийся Тэхён. Всучает Чимину его телефон и куртку, а Чонгуку его пуховик и рюкзак, в который уже убрал колонку. Жаркий пуховик Чонгуку надевать не хочется, но приходится. Иначе Чимин отчитает за безответственность. — Ну вы, блин, зажгли что надо! Почему не сказали, что репетировали и собирались вместе выступить? — Это была импровизация, — говорит Чонгук, застегивая молнию. — Так вы не планировали?! — охреневает Тэхён. — Да ты гонишь! Я все ждал, когда вы запнетесь на тех разворотах, а вы даже не запыхались. Блин, зачем я все это снимал? Думал компромат собрать, а в итоге только могу ваше самолюбие потешить. — Дай посмотреть. Чонгук отбирает у Тэхёна его телефон. Чимин тоже подходит, чтобы видеть экран. Обнимает Чонгука за плечи, и тот не возражает: слишком увлечен просмотром. Тэхён снимал с хорошего ракурса. Несмотря на темное время, качество не самое кошмарное. Чимин напряженно изучает видео: проверяет, не спалился ли кто из них. Но нет. Лиц не видно. И судя по расспросам, даже если среди собравшихся были их фанаты, они их не узнали. Хотя стопроцентно заподозрили неладное. Даже неопытный человек, не имеющий отношения к танцам, сразу может сказать, профессионал перед ним или любитель. — Что теперь делать будем? — спрашивает Чонгук, возвращая Тэхёну его телефон. Чимину приходится Чонгука отпустить — больше нет повода его обнимать и использовать в качестве надежной опоры. Ватные ноги не держат. — Ждать, когда ваши дикие танцы взорвут интернет? — смеется Тэхён. — Уверен, народ уже слил свои видосы. Интересно, как скоро вас опознают? — Думаешь, смогут? — сомневается Чимин в профессиональной въедливости и дотошности их фанатов. Конечно, если сильно заморочиться, сравнить габариты Чонгука и Чимина, обычную манеру исполнения Чимина, сильно отличающуюся от других, подметить какие-то детали во внешности... — Мы уже делаем ставки, — лыбится Тэхён. Он сбросил в их общий групповой чат текущее местоположение, и оставшиеся мемберы присоединяются к ним. — Вау, ребят, вы всех сделали! — восклицает Хосок в полном восторге и виснет сразу и на Чимине, и на Чонгуке, закинув руки им на плечи. Он заглядывает им в лица по очереди. — Хотел к вам третьим примазаться, но этот сварливый дед мне не дал. — Ты бы все испортил, — невозмутимо говорит Юнги. Он смотрит на Чимина не моргая, и смущенный похвалами Чимин глядит на него в ответ неуверенно. Ничего не может по лицу Юнги прочесть. Но видит его короткую улыбку, самым краешком рта, и тут же краснеет. Юнги им гордится, хоть и не произносит этого вслух. Для Чимина это высшая похвала. Чонгуку же важнее мнение Хосока, их ведущего танцора. Хоби расхваливает их и так, и эдак. — Ну что, ты успокоился? — спрашивает Сокджин у Намджуна, который еще полчаса назад переживал из-за выступления Чимина на публике без одобрения руководства. Но теперь он выглядит расслабленным и довольным, как и остальные мемберы. Пронесло. — После такого попробуй успокоиться. Самому захотелось присоединиться, — смеется Намджун. — Хотя я ненавижу эту хору. После нее хочется лечь и сдохнуть. Все с ним соглашаются, даже Хосок, который обычно любит пожестче и посложнее. Каждый танец должен бросать ему вызов, чтобы Хоби было интересно. По-другому никак. Чимин достает из рюкзака Тэхёна воду. Делает несколько глотков, не касаясь горлышка бутылки, и передает ее Чонгуку, который благодарит его кивком головы. Мемберы смотрят отснятый Тэхёном видос, закинутый уже в общий чат, и ведут бурные обсуждения. Делают ставки, узнают фанаты Чимина с Чонгуком или нет. Чимин и Чонгук оказываются чуть в стороне. Чимин пользуется этим и незаметно залипает на Чонгуке, пока тот пьет, слушая, что там мемберы говорят. Чимина их болтовня не волнует. Все, что его волнует, это то, что Чонгук вышел вместе с ним танцевать. Чимин помнит, как сильно Чонгука трясет временами перед выступлениями. Теперь он на своей шкуре выяснил, как Чонгуку хреново. Но Чонгук борется со своими страхами и комплексами и выходит на сцену, потому что это их работа. И потому что, когда страхи его отпускают, Чонгук ловит такой же кайф на сцене, как и Чимин. Но Чимин никак не ждал, что Чонгук захочет сам публично выступить. И он сделал это ради него, Чимина. — Спасибо, Чонгук-а, — снова говорит он и ловит удивленный взгляд Чонгука. Возможно, Чонгук что-то читает по лицу Чимина или в его взгляде, потому что смущается и быстро отводит глаза в сторону. Закрывает бутылку и возвращает Чимину. Тот берет ее, накрыв пальцы Чонгука своими. Чимин видит, как Чонгук вздрагивает. Этот физический контакт длится всего несколько секунд, но их хватает, чтобы у Чонгука снова сбился пульс. Ему становится даже жарче, чем после бешеной пляски. Он сам не верит в свою смелость: что ему хватило духу выйти и станцевать с Чимином посреди людной улицы. Но вся его храбрость моментально улетучивается, когда Чимин стоит так близко, смотрит на него, и он чувствует тепло его пальцев на своих. И Чонгук позорно сбегает, пользуясь тем, что мемберы уже решили, куда пойдут тусить дальше. Чимин остается один, не пытаясь Чонгука удержать или догнать. Он грустно улыбается его спине и своим мыслям. С одной стороны, поступок Чонгука говорит за него лучше любых слов. С другой, Чимин все-таки хотел бы, чтобы поступки Чонгука не шли вразрез с его поведением. Чимин ни обрадоваться не может, ни расстроиться. Он снова в подвешенном состоянии. И ощущает твердость земли под ногами только тогда, когда Юнги подходит к нему и обнимает за плечи. — Почему ты не сказал правду? — спрашивает Юнги, возвращаясь к вчерашней игре. Они бредут вдвоем за шумными мемберами вдоль набережной. — Если бы я знал, что вы, бессердечные сволочи, меня заставите плясать посреди Мёндона, сказал бы. Юнги усмехается, но ничего не говорит. И Чимин ему за это благодарен. Он еще не готов обличить в слова свои чувства и произнести их вслух. Особенно когда бухие мемберы стали докапываться, влюблен ли Чимин в кого-то из айдолов (подразумевалось, что речь шла о девушках). А Чонгук смотрел на него так, словно от ответа Чимина зависела его жизнь.