Behind The Scenes

Осознание накрывает Чимина, когда он заходит в свою комнату (Хосок уже умотал в душ — вперед Тэхёна, к возмущению последнего) и садится на кровать. Чимин сидит. И это уже хорошо. Щеки горят, уши пылают, с лица не сходит улыбка эндорфинового наркомана. Он снова и снова вспоминает, как Чонгук смущенно и сконфуженно сказал, глядя в сторону: “Ты мне нравишься”. От одной этой мысли у Чимина моментально все тело покрывается мурашками. Он стоически держался весь вечер, но, оставшись наедине с самим собой, с трудом справляется с полуистерическим состоянием. Чтобы не сорваться (так безопасней и не так страшно), Чимин себя убеждает, что Чонгук мог иметь в виду что угодно: что Чимин нравится ему как друг, как старший хён, как танцор, как человек… Он не обязательно имел в виду, что Чимин нравится ему как парень (и они не флиртовали, конечно же, это ведь по-другому называется, да, Пак Чимин?!). У Чимина все-таки случается истерика, но он успевает взять себя в руки до возвращения Хосока. Чимин набирает побольше воздуха и решается: — Я проиграл тебе сотку, — сразу же говорит он, пока не передумал, стоит Хосоку, беззаботно насвистывая, зайти в комнату. — Чего?.. — Хоби замирает, судорожно пытаясь понять, о чем идет речь. Он что-то пропустил? Чимин отвечает, и его улыбка становится шире: — Помнишь, полгода назад, когда я плакался тебе, что Чонгук-и меня совсем не любит, ты сказал, что он от меня без ума, поэтому ведет себя, как все влюбленные малолетние идиоты: дразнит, обижает, делает гадости и дергает за косички, даже если у меня их нет. — О… — Хосок садится на кровать рядом с Чимином, пока еще не зная, как реагировать. Он озадачен. — И? Хочешь сказать, то, что он стал таким белым и пушистым, это твоя заслуга? Ты ему взаимностью, что ли, ответил, что он весь расцвел и подобрел? Знаешь, засосы на животе у него зачетные. Даже я, тот еще страстный донжуан, такие б не хотел. Чимин обиженно хлопает хохочущего Хосока по плечу, но прощает ему подъеб, потому что слишком счастлив. Его это даже немного пугает. Потому что с Чонгуком никогда нельзя быть уверенным наверняка, что это продлится долго. Чимину все еще страшно поверить, что с ним — с ними — это все происходит взаправду. — Я серьезно, а ты как всегда, хён. — Чимин снова прижимает руки к горящим щекам. Ему жарко. Нужно срочно пойти умыться холодной водой. — Я не понимаю, как можно говорить об этом серьезно, — заявляет Хосок, продолжая сушить волосы полотенцем. — Всем, кроме тебя, было очевидно с самого начала, что этот мелкий на тебе помешан. Он жуткий, как хренов сталкер, я серьезно. Почему для тебя это таким откровением только сейчас стало? — У меня просто появилась лишняя сотня баксов, — насмешливо отвечает Чимин, и Хосок хохочет еще громче, запрокинув голову назад. — Вот за это я тебя и люблю, моя женушка, — говорит он, схватив Чимина за плечи и немного потискав, пока тот не против. — Ну, ты счастлив, что дожал несчастного пацаненка? Скажи честно, ты из него признание выбил, пока лупил его нещадно? Я тебе сразу скажу, что ты любовь всей моей жизни, только не бей меня, пожалуйста. Чимин, сердито сопя, выворачивается и отталкивает ржущего Хосока от себя, приглаживая волосы, которые тот посмел растрепать. Никакого уважения. Чего он вообще от Чонгука хочет? Все хёны, кроме Намджуна и, пожалуй, трезвого Юнги, ведут себя порой, как вконец отбившиеся от рук дети, ей богу. — Я рад, что вы наконец пришли к пониманию, — серьезно говорит Хосок, отложив шутки в сторону. Он ласково улыбается все еще сердито зыркающему на него Чимину, который пристально следит за тем, чтобы Хоби больше не распускал свои длинные, загребущие руки. — Хочешь, я с ним койками махнусь? У меня есть отличные беруши, я их из самолета стащил. Как знал, что пригодятся, если снова придется с Джуном спать. И Чонгук заодно отоспится. Если ты ему дашь спать, конечно. — Нет! — вскрикивает Чимин, не успев себя остановить. Хосока его реакция сначала удивляет, а потом вызывает законные подозрения. Он наклоняется к Чимину, покрасневшему еще больше. Пытается заглянуть ему в лицо, но Чимин его судорожно прячет, поспешно отворачиваясь. — Слушай, Чимин-а, — начинает Хосок мягко, давая понять, что не собирается над ним прикалываться, даже если вся эта ситуация его здорово веселит. Он кладет руку Чимину на плечо. — Ты знаешь, что ты мне нравишься. Больше всех. Без шуток. Другим парням только не говори, ладно? А то они расстроятся. Я это к тому, что считаю нас друзьями. И если ты хочешь со мной поделиться чем-то, что должно остаться в стенах этой комнаты, я готов выслушать. Ты можешь мне доверять. Ты знаешь. Чимин глядит на него неуверенно. Он знает, что Хоби вовсе не такой бесноватый дурашка, каким порой хочет казаться. За эти девять месяцев они действительно сблизились. Чимин может назвать Хосока своим другом. Совместное проживание так или иначе открыло им стороны друг друга, о которых другие мемберы могут и не знать. Чимин внезапно понимает, что открыться Хосоку ему намного легче, чем Тэхёну, которого он знает много дольше. Но все равно страшно. Во рту резко пересыхает. Он действительно это сделает?.. — Мне кажется… — взволнованно шепчет Чимин, натянув на пальцы рукава худи и сжав их. — Он нравится мне больше, чем… Хосок тепло и понимающе улыбается запнувшемуся Чимину, уже готовому сгореть от стыда на месте. Хоби такой красивый, когда улыбается и его добрые глаза тоже. Хоть все парни наперебой до сих пор спорят, кто самый красивый в их группе — Сокджин или Тэхён, — Чимин считает, что Хосок. Не только потому, что он отличный танцор, а владение своим телом и чувство ритма приравниваются Чимином автоматически к религиозным добродетелям (только не думай о танцующем, мокром от пота Чонгуке, ради всех святых, Чимин). Но больше из-за того, что Хосок красивый не только снаружи, а для Чимина это главное. — И тебя это пугает? — спрашивает Хоби мягко. — Я не хочу создавать ему проблемы или вам, — бормочет Чимин, опустив взгляд на свои руки. — Это так неправильно… — Кто сказал тебе, что любить кого-то неправильно? — Хосок разворачивает Чимина к себе. Он хочет говорить с его лицом, а не опущенной головой. — Большинство людей всю жизнь ищут человека, с которым могли бы прожить эту жизнь, и не находят. А вы нашли друг друга — нашли среди миллионов других людей, понимаешь? Какой это был крошечный шанс? Любить взаимно? Что это, если не судьба? — Прекрати, хён, ты смущаешь меня... — Чимин закрывает лицо руками, не желая это все слушать. Одно дело — все эти безумные и глупые мысли в его голове, которые он в жизни не отважится озвучить. Другое — слышать нечто подобное от своего хёна. — Что такое? Тебя смущает, что он тоже парень? — Хосок понимает чувства Чимина, даже если не понимает, как можно влюбиться в парня. С ним такого никогда не случалось, но он тоже влюблялся в девушек, с которыми по разным причинам не мог быть. Всегда бывают какие-то трудности и препятствия. В этом заключается жизнь — в умении преодолевать их и двигаться вперед. — А тебя нет? — прямо спрашивает Чимин, посмотрев на Хосока. Он сам не верит, что говорит с ним на подобные темы. Но Хоби только пожимает плечами, выражая свое отношение к этому вопросу. — Я никогда не видел двух парней в открытых отношениях, но… — Он серьезно задумывается, как отнесся бы к тому, что увидел Чимина и Чонгука, например, целующимися. — Если вы оба счастливы, какая разница, что я думаю? Или кто-то другой? Если всю жизнь ориентироваться на то, что говорят другие, ты будешь проживать их жизни, а не свою. Нужно слышать и слушать себя. Иначе все теряет смысл. Разве нет? Чимин долго смотрит на Хосока, который внимательно смотрит на него в ответ. — И твое отношение ко мне не изменится, если я?.. — Чимину все еще сложно говорить об этом, учитывая, что его природу выжигали и вытравливали в нем с самого его детства. Он жил жизнями своих родителей, и не пытаясь стать собой — он даже не думал, что может поступать как-то иначе, чем совершая те поступки, которые от него ждут. — Конечно нет, — удивляется Хосок такому вопросу. — Если ты начнешь делать какие-то мерзости, тогда да, естественно, я могу разочароваться в тебе. Но почему мое отношение к тебе, как к моему другу, должно измениться из-за того, что ты любишь другого человека? Конечно, я буду немного ревновать, потому что вы явно начнете еще больше тусоваться вместе и совсем забудете обо мне, своем хёне, но… Обещаю, я это стоически переживу. За нашего Тэхёна говорить не берусь. Мне кажется, это будет трагедия, которую он не переживет. Хосок хлопает Чимина по плечу, приободряя, а потом широко зевает. — Спать охота, не могу. Все, давай, вали. — Это ты вали с моей кровати, хён, — Чимин выразительно играет бровями. Хосок послушно перекатывается на другую сторону, встает, почесываясь на ходу и швырнув полотенце на стул, и падает уже на свою не застеленную кровать. Чимин, оставив гореть ночник, чтобы не возвращаться в темноте, берет свои ванные принадлежности и идет в душ. Он думает помыть голову завтра, а сейчас только сполоснуться перед сном и почистить зубы. У него нет сил заниматься прической. От лака для фотосессии башка чешется, но ему не привыкать. Главное лечь спать как можно скорее, пока его по дороге до ванной и обратно не вырубило. Чимин никогда не соревновался с мемберами, кто первым пойдет в душ. Но по негласному правилу последним всегда шел Чонгук. Так завелось с тех пор, как Чонгук из-за своих подростковых комплексов отказывался мыться в душе с кем-либо, кроме Тэхёна. А Тэхёна вперед не пускали, потому что он мог плескаться часами — серьезно, без остановки. Как младший, Чонгук всегда уступал очередь в ванную своим хёнам. Чимин забывает об этом. Он вообще забывает о том, как его зовут, когда открывает незапертую дверь и видит голого по пояс Чонгука, рассматривающего в зеркале свои синяки. Они оба замирают. Чимин невольно скользит взглядом по торсу Чонгука — не только для того, чтобы убедиться, что тот в порядке. Лицо тут же вспыхивает, но взгляда он не отводит, иначе это будет еще более палевно. Вместо этого он делает вид, что ничего особенного не увидел, и закрывает за собой дверь, не забыв защелкнуть щеколду — что очень некстати забыл сделать Чонгук. Чонгук наблюдает за перемещениями Чимина в некоторой растерянности. Они часто мылись по двое в общаге, чтобы сэкономить время, но компанию ему обычно составляли или Сокджин, или Тэхён (один раз пьяный Юнги, но он все отрицает). Чонгук совершенно не готов с учетом всех последних событий залезать в тесный душ с голым Чимином. Чимин тоже не собирается ставить подобные эксперименты. Он кладет полотенце на свободный край раковины и, сполоснув щетку, чистит зубы. Чонгук смотрит на его лицо в отражении в зеркале. Чимин на него не смотрит вовсе, делая вид, что Чонгука нет. Чонгук крайне озадачен. Ему показалось, Чимин к нему оттаял. По крайней мере, после их разговора в кинотеатре и по дороге домой Чимин был рядом и не игнорил его, как предыдущие дни. И что он делает сейчас? — Я снова тебя чем-то обидел, хён? — спрашивает Чонгук осторожно, не зная что и думать. Чимин удивленно глядит на его напряженное лицо в зеркале и, вытащив щетку изо рта, спрашивает: — Нет. Почему ты так решил? — Ты снова на меня не смотришь. — Я не хотел тебя смущать. — Чимин поворачивается к нему лицом. То, что у него губы в пене от зубной пасты, его совершенно не смущает. Он бессовестно ее слизывает. Чонгук моментально одергивает себя, не позволяя задержать взгляд на чужих губах. Он стоически держится, но Чимин решает его добить. — Хочешь, чтобы я смотрел на тебя? Так? Издеваясь, он демонстративно окидывает голого Чонгука взглядом от его губ до паха и обратно, пройдясь не только по всем синякам, но и по рельефным мышцам и темным соскам, и насмешливо улыбается в конце его лицу. Чонгук с трудом справляется с паническим желанием чем-нибудь прикрыться, когда Чимин столь вызывающе-откровенно изучает его, словно раздевая взглядом. Вернее, пожирая, потому что Чонгук и так уже наполовину обнажен. — Можешь не только смотреть. Можешь и потрогать, если хочешь. — Чонгук заставляет себя бросить Чимину вызов, хотя знает, что наверняка об этом пожалеет (ему самому страшно от того, что на него нашло в кинозале). Но он выигрывает, потому что Чимин смущается первым. Он пробует скрыть это за смехом, но получается немного нервно и неубедительно. Чонгук довольно ухмыляется. Один-один. Он так легко не проиграет — он успел поднатореть в их игре “кто первым смутится и отступит”. Он выиграет любой ценой и получит желанный приз — Чимина. — Ты сегодня действительно поразительно смелый, Чонгук-а, — говорит ему Чимин, вернувшись к тщательной чистке зубов. — Тебе не нравится, когда я такой? — задает Чонгук встречный вопрос. Он все еще стоит к Чимину лицом, склонив голову набок и рассматривая его. Раз уж Чимин позволяет ему это, делая вид, что его интересует лишь его собственное отражение в зеркале. — Иногда ты перегибаешь палку, — замечает Чимин. — Ты тоже. Их взгляды снова встречаются. Чимин решает, что ему надоело дурачиться, и спрашивает прямо: — Ты мыться идешь, или я? — Иди первым, — уступает ему Чонгук Чимин кивает, ополаскивает рот от своего ягодно-клубничного безобразия и стягивает через голову толстовку вместе с майкой, совершенно не стесняясь раздеваться перед Чонгуком. Хотя их отношения теперь, так сказать, под вопросом. Но Чимин уже скоро как два года постоянно оголяется перед другими людьми, которые обычно к нему неровно дышат — стафф меняется поразительно быстро. Но особенно Чимин любит доводить до истерик и овуляций фанаток, срывающих связки при виде его обнаженной кожи. И с каких-то пор Чонгук оказался в их числе. Чонгук не может остановить себя. Он много раз видел Чимина голым — не только в одних трусах и носках во время смены костюмов, но и вообще без всего в общих мужских душевых. Он и раньше ловил себя на том, что ему нравится смотреть на его тело, но сейчас он полностью отдает себе отчет в том, на что и почему смотрит. И не может остановиться. Пульс зашкаливает, ладони потеют, пальцы холодеют. Чимин дефилирует мимо в чем мать родила и скрывается за матовой дверцей душевой кабинки. Он исчезает из поля зрения Чонгука, а тот еще с минуту никак не может начать снова дышать. Он тут же врубает максимально ледяную воду и умывается до тех пор, пока не только руки немеют, но и лицо пылает уже от холода, а не стыдливого жара. Черт, черт, черт! Слава богу, обошлось без позорного шевеления в штанах — иначе Чонгук утопился бы прямо в этой раковине, лишь бы не жить с этим позором. Ему пора уже научиться себя контролировать. Наконец начать отслеживать свои взгляды. Он залипает на Чимине непозволительно часто и непозволительно долго. Чимин ему, конечно же, все позволяет. Он вообще много чего кому позволяет. И когда его кто-то трогает, Чонгуку очень хочется оторвать этому кому-то руки. Чонгук собственник. Благодаря мемберам он более-менее научился делиться. Но он был как никогда серьезен, когда говорил: делиться Чимином он не намерен. Если только с фанатами. С ними Чимин может заигрывать и флиртовать и показывать им свой желанный, как плитка запретного шоколада, когда ты на диете, пресс. Потому что фанаты Чимина никогда не получат — и не только потому, что у членов группы этот пункт прописан в договоре. Сложнее Чонгуку научиться делить Чимина с его друзьями — их общими, в общем-то, друзьями. Он понятия не имеет, как справится с этим. Потому что уже просто от одной мысли, что Чимин постоянно раздевается перед Хосоком в их общей спальне, хочется выбить дверь, схватить Хоби за грудки и... Чонгук призывает себя к спокойствию. Промокает лицо полотенцем. Дышит, делая дыхательную гимнастику, которой обычно занимается только перед большими концертами или важными выходами в свет. Кто бы мог подумать, что ему придется успокаиваться из-за того, какое неизгладимое впечатление на него способен произвести Чимин. Не прилагая к этому никаких усилий. Страшно представить, что будет с Чонгуком, если Чимин что-нибудь намеренно сделает или скажет… Чонгуку до сих пор не верится, что он набрался смелости и сказал Чимину, что тот ему нравится. И Чимин не выбил ему за это зубы. Чимин лежал у него на плече два часа, что шел фильм. И они возвращались обратно домой, почти держась за руки. Не нужно каких-то слов, чтобы понять, что это взаимно. Может быть, Чимин и шутил, когда говорил на камеру, что без ума от Чонгука, что хочет пойти с ним на свидание, что хочет его поцеловать. Но на физическом, животном уровне, считывая невербальные сигналы, Чонгук всегда знал: нихрена это не шутки. И поэтому так реагировал — замирал, паниковал и хотел сбежать. Чимин обижался. Теперь Чонгук реагирует иначе. И Чимин смущается. Может, Чонгук и самонадеянный дурак, но все равно уверен в том, что он Чимину нравится. И шутки шутками, а то, что происходит между ними, очень серьезно. Будь Чонгук посмелей, он бы нагло полез к Чимину в душ. Просто чтобы смутить его еще раз и испытать внутреннее ликование — он сам не знает, почему ему это так нравится. Чимин испытывает то же, когда вгоняет его в краску? Чонгук чувствует себя таким счастливым, видя непритворную реакцию Чимина, которую тот не в состоянии проконтролировать и скрыть. Но для Чонгука подобные выходки пока еще слишком… опасны. Он не настолько уверен в себе и раскрепощен, чтобы столь однозначно проявлять к Чимину свой интерес. С момента дебюта он стал уверенней, но не всегда его показная бравада соответствует тому, что он испытывает на самом деле. Чонгук научился хорошо играть на камеру (спасибо их преподавателям по актерской игре). Но справляется со своими внутренними переживаниями все еще хреново (к несчастью для их психолога, у которого всегда полно работы). Если бы Чонгук лучше работал над собой, этой хрени в ту ночь в студии не случилось бы. Если бы он действительно был уверенным в себе мужчиной, принимающим свои чувства и поставившим себе цель получить то, что ему нужно и важно, он бы поцеловал Чимина вместо того, чтобы оскорблять и бить его. Ему до сих пор ужасно стыдно, хоть Чимин и дал понять, что это уже в прошлом. Чимин такой удивительно отходчивый. Добрый. Легкий. Ласковый. Такой хороший и заботливый. Чонгук, тот человек, кем он является сейчас, не достоин ни его, ни его любви. И если Чонгук хочет, чтобы Чимин ответил ему взаимностью, он должен начать что-то делать для этого. Чонгук точно знает, чего он хочет.