Вкус дня

      Страх можно пить.       Сделать это несложно. Он течёт по венам вместе с кровью, холодит сердце, сковывает разум. Иногда его так много в человеческом теле, что можно захлебнуться, иногда им едва удаётся смочить пересохшее горло. Страх – эмоция естественная, это сложившийся в процессе эволюции механизм, помогающий теплокровным животным выживать. Страх — это восьмой, забытый грех человеческого вида.       И страх так сладок, когда до него добирается демон.       Тиамат замер, сжимая сигарету зубами, задержав в сантиметре от неё огонёк металлической зажигалки. Его внимание привлекло витающее над полицейским участком плотное кучевое облако страха. Оно было тёмно-синим, густым настолько, что перекрывало солнечный свет, тяжёлым и давящим. Такие места, как тюрьмы, суды, полицейские участки, мэрии и даже школы всегда были окружены лёгкой аурой страха, который, не рассеиваясь, копился и воздействовал на людей. Именно поэтому особенно чувствительным людям тяжело посещать подобные учреждения: им становится неуютно и они предпочитают оказаться в любом другом более комфортном месте.       Но тот ужас, что скопился в полицейском участке, был чем-то нереальным. Тиамат хмыкнул, наконец прикурив сигарету и глубоко затянувшись. Что с ним случится, если он выпьет настолько сильный страх? Тут два исхода. Либо у Тиамата пойдёт кровь из носа от перенапряжения, либо он подчинит беснующийся ужас своей воле и станет сильнее. В конце концов, он обязан быть сильным, как едва ли не последний демон, в чьих жилах текла наполовину голубая кровь.       – Там что, — произнёс Тиамат, делая очередную затяжку. — Уже кого-то пришили?       – Сказал же, — произнёс сержант Аллен. – Дело по твоей части, Центаури. Подробности – внутри.       Аллен всё время оглядывался по сторонам, будто бы боясь, что его услышат гражданские, патрульные, сержанты, или того хуже — ФБР. Тиамат понимал его опасения. Джэксонвилл — мирный, солнечный городок, безопасность которого гарантирует Аллен и его дружная криворукая команда полицейских. Даже мелкие правонарушения наказываются по всей строгости закона, ни одна неправильно припаркованная тачка не уйдёт незамеченной, здесь царят мир, свобода и процветание (особенно в смену Аллена). Будет скверно, если кто-то посторонний узнает, что в полиции должность детектива занимает злой красно-синий демон. И ещё сквернее будет, если хоть один смертный узнает, сколько в Джэксонвилле вампиров.       Тиамат щелчком выбросил сигарету, толкнул стеклянную дверь, прошёл к лифту, чтобы спуститься в подвал, в допросную камеру. Эту дорогу он уже успел выучить за четыре года непрерывного сотрудничества с полицией. Немёртвые из-за своего бессмертия становились крайне неосторожными: они могли напасть на человека на глазах у толпы, могли бросить мёртвое тело на детской площадке, могли просто убивать ради убийства. Задачей Тиамата было допросить их, составить картину преступления, вынести приговор. И, конечно же, напомнить надменным бессмертным выродкам, что такое настоящий страх. Последнее доставляло ему истинное, извращённое удовольствие.       – Ну? — произнёс Тиамат.       — Баба, — начал Аллен. — Скрутили днём, питалась на людях, не таясь. Полиции сдалась сама.       — О? Вот это сюрприз.       – Сказала, что чует трупы "своих" в морге, — продолжил Аллен, потирая челюсть. — Это валькирия, Центаури?       Тиамат хмыкнул. Аллен часто пытался продемонстрировать свою осведомлённость в видах сверхъестественных тварей, с охотой учился и запоминал факты о них. Тиамат не ставил ему это в плюс, но и не препятствовал желанию сержанта образовываться. В конце концов, когда-нибудь озверевший кровосос убьёт Тиамата, и полиции понадобится новый детектив.       – Да, Аллен. Валькирия.       Валькирия, ангел, солнцеходец, гарпия... названий у этих тварей много, но, по сути, это один вид. Подобно вампирам, это кровососущие монстры, сильные, быстрые, прекрасные, бессмертные и лишённые всего человеческого. Как и вампиры, ангелы — твари территориальные, и готовы насмерть биться с другим ангелом за свой ареал обитания. На этом сходства заканчивались. Вампиры вели ночной образ жизни, ангелы – дневной; вампиров жёг свет Солнца, ангелов – Луны; вампиры слабели от серебра, ангелы — от золота; кожа вампиров холодна, как лёд, у ангелов — горячая, точно их лихорадит. И, чем голоднее ангел, тем горячее его кровь и свирепее вид. У людей подобное состояние называется боевой горячкой.       Тиамат вышел из лифта, поморщившись. Взаимодействовать с ангелами он не любил. Как правило, ему попадались древние, жестокие воины пробудить страх в которых было невероятно сложной задачей. Вызвать в них ярость и испить её было куда проще, но на допросе подобное ни к чему не приведёт. Разве что, бессмертный вырвется из наручников и набросится в приступе неконтролируемого гнева.       Ярость и страх. Красное и синее. Две эмоции, представляющие собой гремучую смесь, порождением которой стал Тиамат. Прикрыв глаза, он на ходу воззвал сначала к сидящему в нём гневу, потом – к страху, ощутил их отклик и сжал ручку двери допросной комнаты. Но замер, не успев открыть.       — Аллен, – произнёс он. — Это валькирии вы так испугались?       – О чём ты?       — Тут сами стены пропитаны ужасом, — он убрал руку в карман и отошёл от двери. – Давай на чистоту. Что меня ждёт в допросной?       Аллен прикусил губу, замявшись, вперив взгляд в пустую бетонную стену.       – Что в допросной?       – ...у меня два трупа в морге восстало из мёртвых, – скрежетнул зубами Аллен. – И, пока мы ехали мимо кладбища, эта тварь призвала покойников из ближайших могил. Мы... заново пытаемся убить своих же коллег и не можем.       — Некромантия. Как мило. Почему же ангел не призвала больше трупов? Так слаба?       – У меня не было времени выяснять, Центаури.       Тиамат нахмурился. Оживлением мёртвых занимались древние вампиры и, в особых случаях, те, кого они покусали. Ангелам некромантия не свойственна.       Похоже, ему наконец-то выпало что-то интересное.       Он надавил на ручку и прошёл в допросную комнату. Здесь не было камер видеонаблюдения, не было прослушивающих устройств. По сути, это обычный холодный бетонный подвал со стальным столом и двумя стульями, в котором Тиамат мог вести допрос, применяя любые методы. Здесь, под землёй, бессмертные теряли все свои силы и все привилегии, и прав у них было даже меньше, чем у приговорённого к смерти.       Невольно Тиамат присвистнул, встретившись взглядом с ожидавшей его девушкой. Её руки были скованы за спинкой стула, вырваться она не пыталась, лишь смотрела на Тиамата внимательным взглядом янтарных глаз. Золотистые волосы растрепались по плечам, красивое лицо было строгим, серьёзным, надменным, полные губы чуть сжаты. Стоило Тиамату войти, и она заёрзала, вскинув голову, вдыхая его запах. И, судя по загадочному блеску в глазах, ей не терпелось попробовать Тиамата.       Разве может быть иначе? Тиамат хмыкнул и издевательски расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Всем им страшно нравились полукровки, вобравшие в себя всё самое лучшее от обеих рас. Такой изысканный букет стоил внимания самих королей.       Но сильнее всего Тиамата впечатлила царившая в допросной аура. Комната едва ли не дрожала от силы девушки, и, если бы Тиамат не надел золотой крестик, то явно поддался бы её сверхъестественному влиянию. И что бы она ему приказала? Освободить её? Тиамат бы себе этого не простил.       Потому что таких симпатичных девушек он привык видеть только в наручниках.       Он направил в неё лёгкую волну страха, но не ощутил отклика. Грех пробрался под кожу ангела, завихрился в венах и умер, побеждённый чем-то более сильным и крепким. Тиамат улыбнулся, садясь напротив девушки. Трудности и загадки всякий раз заставляли его возбуждаться.       – Привет, ангел, – произнёс он, открывая удостоверение полицейского. – Детектив Тиамат Центаури, особый отдел уголовных преступлений. Назови себя.       Он наклонил голову, прислушиваясь к ощущениям, но не почувствовал ни страха девушки, ни ярости. У ангелов существовала своя иерархия, и их страшно злило, когда кто-либо путался в их чинах. Ангел – существо с двумя крыльями. Для видов с дополнительными парами крыльев они придумали другие названия.       Она не ответила.       – Не торопишься? Отлично, – он откинулся на спинке стула, окинув незнакомку надменным взглядом, скользнув им по упругой груди, талии. Определенно, будь они сейчас не в полицейском участке, а в баре, он бы не вернулся домой в одиночестве. – У нас много времени.       Он опустил на стол кожаный кейс, открыл его, надел лежавшие там чёрные латексные перчатки. Вытащил скальпель с позолоченным лезвием, крюки, пинцет и ножницы. Порой простая демонстрация безделушек Тиамата оказывала значительный эффект на бессмертных: они паниковали, боясь ощутить боль от незаживающих ран. Но девушка, сидевшая перед ним, лишь склонила голову набок. Ни капли страха. Если всех ангелов ковали из тугоплавкой стали, то на стуле перед Тиаматом сидел грёбанный титан.       — Не боишься, что я подпорчу твоё милое личико? — произнёс Тиамат.       Она лишь вскинула брови, оценивающе глядя на Тиамата. В этом взгляде было столько надменности, что у обычного человека застыла бы кровь в жилах.       Тиамат хмыкнул. Согласись она сотрудничать, из неё вышел бы неплохой напарник. Там, где способности Тиамата окажутся бессильны, эта стерва одержит верх своей харизмой, внешностью и аурой жути, пробирающей до самых костей.       Тиамат едва не вздрогнул, ощутив, как по коже пробегают мурашки. Сила ангела коснулась его так пошло, так откровенно, обдав тело жаром эротической ласки. Он натянуто улыбнулся, спокойно выдержав ледяной взгляд девушки. Она играла с ним, изучала, но при этом не выражала ни толики интереса. Таких откровенных стерв Тиамат не любил. Они капризны, требовательны, им трудно угодить, да и чаще всего они используют людей вокруг себя, а не испытывают к ним искренние чувства. Впрочем, затащить такую в постель — уже своеобразный повод для гордости.       Тиамат поднялся из-за стола. Живой ангел отсюда не уйдёт, и он приложит все усилия, чтобы осуществить это. Но для начала требовалось вытрясти из неё хоть какую-то ценную информацию. К примеру, скольких подобных себе она создала, где их ночные убежища, какой территорией она владела. Если выяснить не получится — невелика потеря. Приоритетная задача для Тиамата — избавиться от настолько могущественного ангела.       – Тебя поймали на кормёжке, – произнёс он. – У тебя есть оправдание?       Тиамат не надеялся на ответ, и потому вздрогнул, когда услышал вкрадчивый, с хрипотцой голос ангела:       – Я не охотилась две тысячи лет. Этого достаточно?       Тиамат хмыкнул, глядя в серьёзные, пронзительные глаза хищницы. За четыре года работы на полицию он наслушался сотни, если не тысячи оправданий, одно нелепее другого. Две тысячи лет без охоты? Вполне реально для кровососа. От голода ангел не умрёт, но ослабнет, свихнётся, превратится в жуткое, истощённое чудовище. Девушка же выглядела слишком хорошо для той, кто не питался две тысячи лет. Более того, она выглядела непозволительно хорошо даже по сравнению с любовницами Тиамата. А они, за редким исключением, не питались кровью и тщательно ухаживали и следили за своей внешностью.       – Твоё имя, ангел, – ответил он.       – И что мне за него будет, демон?       Он улыбнулся, обошёл тяжёлый металлический стол и, перекинув ногу через бёдра девушки, сел, не сводя взгляда с её лица. Ангел даже не поморщилась, ощутив бёдрами всю тяжесть тела взрослого мужчины. Рукой в перчатке он коснулся её щеки, оттянул верхнюю губу и оценил длину клыков. Стандарт, достаточный, чтобы разорвать жертве сонную артерию и не пробить нижнюю челюсть самого ангела.       Тиамат едва успел отнять руку, когда ангел игриво щёлкнула челюстью. Ни капли страха. Поразительно.       – И что же ты хочешь, ангел? Моей крови?       – ...ты себе льстишь.       Невольно Тиамат сжал челюсти. Какого хрена? Он чувствовал желание, исходящее от ангела, видел его во взгляде, ощущал по тому, как она нетерпеливо под ним ёрзала. И... отказ? Ни один бессмертный не отказывался от крови Тиамата — они желали его до такой степени, что, сходя с ума от вожделения, готовы были выполнить любые его требования и ответить на любые вопросы.       — А если подумать, ангел?       Он приблизился, грубо сжав ладонью её нижнюю челюсть, задрав голову вверх. В таком положении, какой бы сильной она ни была, кусаться будет непросто. Второй рукой Тиамат убрал золотистые волосы с её плеч и с жаром прошептал на ухо:       — Две тысячи лет без охоты, — он зарылся носом в её мягкие волосы. От ангела пахло крепким кофе, мятой, летом. — Должно быть, тяжело сдерживаться.       – Рядом со шлюхами вообще тяжело держать себя в руках.       Тиамат вновь на мгновение замер. Что происходит? Его прокляли по пути на работу, и он потерял всё своё обаяние полукровки? Или ангел чует в его теле болезнь, о которой он сам не догадывается? Что вообще способно заставить пойманного ангела мыслить так трезво и так хладнокровно?       – Я не испугала тебя, демон? – она улыбалась, демонстрируя клыки. — Ты странно напрягся.       – Просто представил, – он чуть отпрянул, выпрямился. — Какой строптивой ты будешь с членом во рту.       И снова ни капли страха. Тиамат выпрямился, взглянул ангелу в глаза, выпустив из захвата её челюсть. Она прикусила нижнюю губу, ёрзая на стуле, не способная в таком положении скрыть нетерпение. Демон улыбнулся шире, подцепив со стола скальпель с позолоченным лезвием. Похоже, воинственного ангела всё-таки мучил голод, но истосковалась она вовсе не по крови.       – Две тысячи лет без секса, — он игриво провёл остриём вдоль чёрной кофты девушки, легко протыкая ткань заточенным инструментом. — Мне практически жаль тебя.       – Что там было про член и рот? — вскинула брови ангел. – Я прослушала.       Тиамат сощурился. Этот допрос превратился в грубый флирт, в котором он обязан был сломить непробиваемую защиту девушки. Она не просто отшивала его, она играла с ним, проверяла, как скоро он сдастся. Ангел совершенно не чувствовала угрозы или опасности для жизни. Её не смущали ни скованные за спиной руки, ни замкнутое пространство, ни озабоченный демон, оседлавший её.       Потому напиться её страхом было делом чести.       Задержав взгляд на скальпеле, Тиамат погрузил лезвие в ткань и потянул вверх, разрезая на две равные части чёрную кофту. Лифчик под ней оказался чёрным, полупрозрачным, кружевным. Тиамат прерывисто выдохнул, остановив взгляд на груди. Как бы сильно ему ни хотелось испить страх ангела, она сама, тем не менее, оставалась всё ещё невероятно привлекательной женщиной. Строптивой, грубой, задиристой, но женщиной, изо всех сил скрывавшей одолевающее её желание.       Иначе быть не могло. Никто не мог устоять перед обаянием Тиамата. Никто.       – Ты, вроде, не мальчик, чтобы женская грудь лишала тебя дара речи.       – Знаешь, – Тиамат протянул руки, надавил большими пальцами на рёбра ангела. Её кожа была тёплой, почти соответствовала норме температуры человеческого тела. – Лучше бы ты молчала.       – Ты сам хотел, – она вновь поёрзала бедрами, и от этих невольных телодвижений у Тиамата кружилась голова. – Тебя больше не интересует моё имя, демон?       – Ты ведь просто так его не скажешь, – он провёл пальцем по лямке лифчика, оттянул её и с громким хлопком отпустил. Ангел вздрогнула и томно выдохнула, от чего по спине Тиамата пробежали мурашки. — А я не намерен исполнять твои требования.       – Ты можешь спросить ещё раз, — она наклонила голову, улыбаясь, явно довольная собой и тем эффектом, что оказывала на Тиамата. — Если скажешь "пожалуйста".       Не сводя взгляда со спокойного, красивого лица, Тиамат потянулся к пуговицам своей рубашки, и принялся нарочито медленно их расстёгивать. Ангел пристально наблюдала за движениями его рук. Быть может, ей нравилось видеть его чистую, не запятнанную укусами кожу, быть может, её внимание привлекла его мускулатура. Тиамат снял рубашку и небрежно бросил её на стол, размял шею, будто бы невзначай хвастаясь мышцами.       – Не замёрзнешь?       – Погреюсь в тебе, – он протянул руки, стиснул пальцами грудь ангела и вновь не ощутил даже тени страха. – Будешь юлить, даже когда насквозь промокнешь?       – С тобой я промокну только когда ты выльешь на меня ведро воды.       Как же раздражает. Ангел ухмылялась, извивалась, в её взгляде угадывалось вожделение, однако она всё равно ухитрялась уколоть самолюбие Тиамата меткой шпилькой. Он приблизился, заставил её отвернуться, провёл языком по ключице, вдоль шеи. Пытаясь возбудить или напугать стервозного ангела, Тиамат, незаметно для себя, завёлся сам. Допросная комната была неподходящим местом для грубого, граничившего с изнасилованием секса, но сегодня Тиамату было на это плевать. Клыкастая стерва своим острым, злым языком возбудила его до той степени, что он едва не дрожал от нетерпения.       – Пожалуйста, – выдохнул он, прикусив кожу шеи. Вести себя подобным образом, идти на поводу у преступника было крайне непрофессионально. Тиамат прекрасно понимал, что, если бы ангел испытывала хотя бы капельку страха, он бы сейчас вырывал ей ногти. — Назови имя.       – Гелиос.       Тиамат вздрогнул, когда руки Гелиос скользнули вверх по его бёдрам, остановились на ремне. Он замер, боясь шевелиться, боясь издавать звуки, дышать.       Бессмертный монстр, которого он провоцировал, пытался унизить и запугать, наконец, избавился от наручников.